Судья Цепова, жестко сказала в особом мнении Морал

(Это история произошла в подмосковном Ногинске).

В период хандры, я  просматривала в Интернете фотографии моего родного города,  и случайно увидела старые изображения Глуховского парка.  Мой земляк выложил свои, или чьи - то семейные фотографии с пояснениями, но с большими пробелами по истории этого места.
Парк Морозова, с его экзотическими  для климата Подмосковья деревьями, старинным домом фабриканта, который сгорел в 1963 году, детским городком и многочисленными аттракционами, - был сокровищем Глухова. Местом отдыха для рабочих огромного комбината. Судя, по выставленным фотодокументам, от того  дивного парка, ничего не осталось: лесные тропинки вместо тротуаров, заросшие берега пруда, деревья – сорняки, да какой - то новодел, выдаваемый за усадьбу Морозова.
Почему то  вспомнилось, очень нашумевшее  по своей жестокости,  событие. Убийство  женщины, - матери троих детей, которое произошло в  этом  же  месте. И далее, странным образом, оно – это событие переплавилось и проявилось, в судьбах некоторых жителей города.
Было это в послевоенные годы.
Офицер прошел всю войну. Вернулся в свой родной город живым и здоровым. В мирное время  женился на хорошей девушке, и  стали постепенно обустраиваться.  В семье родилось трое деток.  Супруга работала  бухгалтером на комбинате. С жильем после войны было туговато, а  ей, как специалисту, выделили  дом - квартиру с печным отоплением, который стоял  перед входом в Глуховский парк. Дом был городским и принадлежал  ЖКУ. До революции это  было жильё для сторожа, охранявшим парк фабриканта Арсения Морозова, внука Захара Савича Морозова.
Дом был построен по немецкой   технологии, - с мансардой. Вместо утеплителя, между досок  засыпался шлак. С виду дом  был красивый, но для Подмосковья не годился. Шлак со временем спрессовывался, осыпался, и оставались лишь доски, и это в морозы под 40 градусов. Он строился, как сторожка, - для временного проживания.
Большая семья радовалась своему углу, но оказалось, - недолго.
Вдруг, а  и действительно, как – то странно, быстро это  произошло. 
Муж привел в  их дом – «полюбовницу», так принято  было называть у нас этих «девушек». Сказать, что жена была ошеломлена, оскорблена поведением супруга, значит, ничего не сказать. Нисколько не стесняясь, муж  подселил  к ним соседку, – постороннюю  женщину в одну из  их комнат, сделав  дом коммунальным. Ни уговоры, ни слезы на него не действовали. Вдобавок, стал требовать, чтобы она с детьми ушла, оставив ему квартиру.
Перепробовав все методы воздействия на его совесть и память, жена решила разделить  свой дом, - поставить  перегородку и сделать отдельный вход. В выходной день, София привела бригаду плотников из ЖКУ, и юриста  для раздела  жилья. Муж встретил пришедших, - держа топор в руках.
При них запер калитку  на замок.
А дальше, как в страшном сне. Сказал гостям спокойным  голосом: «Я вас не трону, - убегайте через забор. Ей  же, -  сейчас отрублю голову».
Повторять дважды не пришлось. Рабочие с «крупным» специалистом, в мгновение ока преодолели препятствие, - забор в два метра высотой. И помчались в милицию. Персоников тогда не было, а домашние телефоны были редкостью. Когда стража прибыла по вызову, то было уже поздно.
Около обезглавленного тела, над матерью своих детей, сидел мужчина с окровавленным орудием расправы, обреченно склонив  голову.
Сбежался народ, - с криками и угрозами требовали отдать им  приезжую «гадюку»…  Поселок  был  небольшой, и все знали друг друга в лицо, а тут такое зверство. Милиция поставила охрану в доме, чтобы не совершился самосуд над женщиной, которая стала причиной страшного преступления.  И два милиционера, - старшина Ермолаев Ф.В. и сержант Степанченко круглосуточно дежурили, живя… в  этом доме. 
А люди не расходились  ни днем, ни ночью, требуя расправы.  Через три месяца состоялся суд, на который, как соучастницу преступления, привезли и эту «девушку».
Присутствующие  на суде ахнули. Черная, как головешка, непривлекательная женщина, предстала пред ними, да еще и не молодая. Каким местом  думал «убивец», променяв   белокурую, красавицу жену, - на это исчадие? Непонятно было всем…
Суд шел долго: привозили и снова увозили подследственную. На слушании она объявила, что не знала, что любовник женат. Он её, видите ли, - обманул. Выяснилось также, что она беременна. Сидела под стражей и вдруг на сносях. Как ведьма на помеле: - из трубы, что ли вылетала для встречи с кем то?
На заключительном слове, при вынесении приговора,  народный судья  Цепова, сказала  о ней в особом мнении: «Моральный урод. Профессиональная аферистка».
(Выражение "моральный урод" - жесткое определение стойких девиаций шаблонов поведения противоречащих общепринятым нормам морали и нравственности).
Исходя из норм закона, эта женщина  была не подсудна: -  топор не держала, ничего не знала, и всего лишь жертва коварного обольстителя, - с ее слов. Все валила на сожителя. Он же молчал, опустив голову, и  не проронил ни слова в свою защиту.
Дали ему десять лет тюрьмы, детей отдали в детдом, а «черная обольстительница», как то очень  быстро, переключилась на очередную жертву.
Старшина… перевез «морального урода» из страшного дома в свою городскую квартиру. Она  же, скинула свою запятнанную фамилию, как змея кожу, и стала Ермолаевой: - законной женой блюстителя порядка. Родила девочку, как две капли воды, похожей… на второго  милиционера. Тот охранник был с западной Украины и, наверное,  знал какой - то заговор против нечисти…
Через десять лет, эта дама начала склонять  заслуженного милиционера  на переезд из Ногинска в Загорск. Он, как участник  войны и  ветеран МВД, получил  в городе, - двухкомнатную квартиру.  И переезжать в чужой город, где он никого не знал, в глухомань  - было безрассудно! Сергиев Посад - Загорск, в то время, был непривлекательным для жизни.  Туда высылали из Москвы людей, отсидевших  в тюрьмах, а также воров и женщин «с низкой социальной ответственностью».   
«Моральный урод», видно знала, как воздействовать  на мужа, и  неравноценный обмен, - ну уж очень быстро, состоялся.
Старшина не успел пожить на новом месте, -  и через месяц внезапно умер.
Квартира фронтовика и  право на его большую пенсию,  получила никогда не работавшая  «домохозяйка».
Вот, как то так…
А почему я знаю эту историю?
Моя семья переехала в 1962 году в этот злополучный дом, что напротив Глуховского парка.  Раньше можно было, без особого труда, совершать  такие обмены квартир. До этого мы жили в коммунальном доме с отоплением, водой и канализацией. Здесь же, кроме света, никаких удобств  не было.
Но были и плюсы: - дом без соседей, имелся сарай, и свой двор с высоким забором. В первый же день, я обследовала это старое строение и нашла в  дальнем углу  странную кучу: вещи, обувь, банки с кремом, помаду и прочее.  Когда я рассказала маме о странных находках,  то она велела  быстро положить все на место. И поведала страшную историю. Оказалось, что старомодные боты, туфли с квадратными каблуками и остальное принадлежало, жившей здесь, когда то матери троих детей Софье, которая  погибла от руки своего мужа  в нашем дворе. Вещи и обувь мама сожгла, а все остальное велела мне выбросить на помойку.
В этом месте до нас проживал с семьей тот самый, второй милиционер… - Степанченко, который  и обменял этот дом на нашу жилплощадь. Чтобы замести следы незаконной сделки?
За… гадка?
Как то так сложилось, что у нас в Подмосковье, почти все милиционеры, были заезжие, и зачастую с Украины. Наши ребята, отслужив  Армию за тысячи верст, всегда возвращались домой к своим невестам и родителям. Тогда, ногинские парни, в милицию не шли. У наших считалась эта работа зазорной, как сейчас говорят  «нерукопожатой». Были, наверное, веские причины  для такого отношения к этой службе.
Наш город  был окружен воинскими частями: летная дивизия, пехота, автомобилисты и даже моряки в Черноголовке. А вот эти солдаты, отслужив, как правило, оставались в тех городах, где проходили срочную.  Служили западные украинцы, в основном, почему то в Московском военном округе. Они знакомились во время службы и женились на местных женщинах, и таким образом получали заветную прописку. Видно, наказ им давали родители, чтобы любой ценой лезли во власть, да еще и в Москве.… 
И что интересно, глуховские девчата никогда не встречались с этими солдатами, считалось для них позором. Наши девчонки провожали своего парня в армию,  и честь по чести ждали их.
На поселке Ильича, его еще называли в народе «полигон», был клуб, построенный  в 1945 году пленными немцами. И вот туда женщины, имея, как правило, уже ребенка,  или девушки в возрасте, но с вожделенной пропиской, ходили на танцы и находили себе пару в воинской части.
Вот тогда у нас и появились злые, плохо говорящие по-русски  - милиционеры.
Ну, я вернусь к милиции…
В поселке молодежь была хулиганистой, так как росли почти все  без отцов. Матери  работали на фабрике в три смены и  мальчишки воспитывались  улицей.
В Глуховском парке, в наше время, была  городская танцплощадка, и возле неё часто возникали  драки: - стычки  городских и  поселковых групп. Там же был знаменитый стадион, на котором проходили футбольные матчи и  всесоюзные велосипедные гонки с лидером.
Глуховский парк был тогда культурным центром города. Днем многочисленные аттракционы, качели, детский городок, а  вечером  спортивные мероприятия и танцы…
Милиция в парке дежурила постоянно, и мы знали многих из них в лицо. «Дядь Федь», так  просто, как к бате, обращались завсегдатаи парка  к старшине Ермолаеву Ф.В.. Он  сильно отличался от своих  помятых коллег: рослый и статный, всегда в  выглаженной форме. Был он верующий, прошел всю войну. Знающие ребята рассказывали, что по ширине спины у него страшные рубцы от гусениц танка. Они видели эти шрамы войны сами, когда он заходил в воду, спасать тонущего мальца.
Если в его дежурство случалась драка, то он лез в самый центр свалки. Справлялся один  с разгорячёнными  юнцами. Кого за шиворот, а кого и пинком выгонял с площадки. Наутро смущенные драчуны приходили просить прощения,  и благодарили  за то, что  вчера «дядя Федя» спас  их от КПЗ.
Другие же, приезжие - «из вторых», не жалея юность и горячность молодых, хватали налево и направо, оформляя привод парней за любую провинность. Много молодежи  в нашем городе прошло через тюрьмы «по хулиганке», - за юношеские драки. 
И когда старшина Ермолаев Ф,В., уже не носил форму, выйдя в отставку,  жители  всегда тепло приветствовали его, - раскланиваясь. Добро не забывается. Очень уж жалели все, когда он  неожиданно уехал незнамо куда. А, узнав о внезапной смерти крепкого фронтовика, подозревали неладное…
Вот такая, неожиданная  экскурсия в память детства.
Всего лишь старое фото, и ожили судьбы знакомых и просто случайных людей. 
И опять извечный вопрос: «Почему  хорошим людям не везет?»
 Хороший ответ  нытикам дает святитель Златоуст: «Надо плакать больше всего о тех, кто творит зло, а не о тех, кто терпит зло»  (свт. Иоанн Златоуст, 45, 426).
 
Белова О.В.
Город  Аткарск
2022 год