Правда о Реальности.
Вот самая грустная песня на свете,
Которую я, сейчас спою вам,
Грустнее её, быть может наверно,
Лишь детство моё, (хреновое) детство.
Детства моего чистые глазёнки
Съели вместо устриц алчные бабищи,
Мне оставив только, сраные аккорды
И право петь эту (дур)ацкую песню.
Детства моего чистые глазёнки,
Детства моего чистые глазёнки...
Александр Алексеевич (Уваров) Лаэртский 1992 год.
«Принц и Нищий», часть вторая.
- Так он даже не запороленый, прикинь! – скупщик краденного Васька крутил в руках «айфон», притащенный ему Пацаном – ты у кого его тиснул?
- Да мажор какой-то, в ЦУМ с мамашей прикатили, на двух геликах, и телаг с ними человек пять. Маманя примеряться ушла, а зяблика этого телаги зеванули, я его и уманил в сторонку. А он вообще тёплый, повёлся на «шух не глядя», прикинь! Я ему на початую пачку сиг трубу махнул! – гордо сплюнув, подбоченясь, бахвалился перед вдвое старшим товарищем сын улиц и гроза некоторых подворотен.
- Хм, интересно, почему он пароль-то не поставил? – в раздумье задал риторический вопрос Василий, и быстро бросив, как ему казалось, незаметно, хитрый оценивающий взгляд на Пацана, сделал предложение – десятку даю!
- Ага, лохов ищи в соседнем ауле! – Пацан быстрым движением выхватил у скупщика мобильный, мгновенно спрятав его во внутренний карман – у меня идейка поинтереснее появилась, сам звонить буду… увидимся, Вась, наберу!
С этими словами он выбежал из подъезда, в котором несколько минут назад, созвонившись, он забил стрелу приятелю, и быстро лавируя между прохожими, побежал обратно к ЦУМу. Какая-то мысль, ещё не оформившаяся, крутилась у него в голове, он не знал ещё для чего, но знал, что нужно сделать. Пацан давно полагался на свою интуицию, и пока она его ещё не подводила – он много раз уходил из-за своего чутья с квартир, в которых с товарищами курил шмаль, незадолго до прихода участкового, или ещё каких других неприятностей избегал, благодаря своему везению. Вот и сейчас, что-то крутилось в голове, но он пока не мог понять, что. Догоняя мысль, он споро передвигал ногами, пока не добежал до угла Пушечной и Неглинной, где был ещё только десять минут назад, и с удовлетворением убедился, что выкинутая им симкарта так же лежит на дороге не раздавленная автомобилем, и не поцарапанная ничьей подошвой. Довольный, он поднял её, бережно обдул от пыли, протёр между пальцев, и надёжно засунул поглубже в маленький «ключный» карман джинсов.
Гелентвагены всё так же стояли на обочине напротив, мамаша рыдала, иногда прерываясь, и истеря, выкрикивала что-то неразборчиво старшему охраны, или сумбурно лопотала что-то в телефон.
- Что делаете? – спросила вошедшая в спальню к Лизе Эмма.
- Сказку рассказываю на ночь. Вторую серию. И ты знаешь, Лиза права была – наша сказка действительно современные «Принц и Нищий», я как-то сам не сообразил этого, когда начал эту историю рассказывать, - ответил Николай жене, и повернувшись к Лизе, обратился к ней – что дальше будет, как думаешь?
- Дальше Лиза закроет глазки, и будет спать, нам завтра рано к стоматологу ехать! – категорично прервала их жена.
- Ну Маааамммм – попробовала выклянчить Лиза ещё пару минут, но это не прошло:
- Нет, нет, нет. И ты не забыла положить выпавший зуб под подушку для Зубной Феи? Она ведь тоже в определённые часы прилетает, и только к спящим детям. Так что всё на сегодня, ещё успеет Папа досказать сказку. Пойдём, Николай, у меня к тебе тоже дело есть – и незаметно для дочки она игриво - кокетливо подмигнула ему.
- Ладно, котёнок, Мама у нас главный человек в семье, раз велела – спим!
Версия бытия
- Ты знаешь какая фигня, я тут недавно понял штуку очень простую – никогда не осуществится объединение Земли под единым правительством.
- …
- Просто против природы человека жить в мире и согласии со всеми. Мы хищники, и нам нужен враг. Просто необходим. Ещё нам нужно, чтобы был кто-то, кто хуже нас – беднее, глупее, менее воспитанный, менее эрудированный, не чуткий, грубый, и в целом – тщеславие наш самый ценный из грехов!
- …
- С кем болтаешь? – полностью обнажённая, как по отдельным фрагментам то бедра, то других частей тела, дразняще – призывно на мгновенье демонстрируемым из-за приоткрывшейся двери ванной комнаты, задала вопрос Эмма – может займёмся делом? А поговоришь после как-нибудь, ведь как я слышу, это нудятина про мироустройство? С Рыжим, да?
- Ща, погодь, - сказал в трубку Николай, а жене, отстранив телефон в сторону – с ним, да, иди сюда, мы недолго…
- Нееее, вы давайте закругляйтесь, а после я выползу – ответил голос жены, в то время, как её нога, у которой, казалось бы, по физиологии, должно быть несколько суставов, высунутая из-за двери, извивалась, изображая видимо, говорящую змею, предлагающую вкусить того самого райского яблока.
Николай решил поступить цинично, и включил громкую связь на айфоне – Кирруллер, Эмма к нашей дискуссии присоединилась, ей, как всегда, тоже есть что сказать по теме…
- Эмма, здорово! – приветствовал её мюнхенец.
- Привет, эмигрант! – жена вынужденно вышла, нарочно очень плавно, и действительно эротично-призывно дразня супруга демонстрацией тела, в то же время корча гримасу, должную означать недовольство маленькой хитростью, применённой Николаем – что, опять небось про судьбы Отечества трёте, не надоело?
- Не, Эммочка, бери выше. Муж твой мне какую-то теорию свою недавно рождённую выдать решил, отчего никогда человек не сможет объединиться в одно государство на нашей планете.
- Так это и без него ясно, - отвечала Эмма, поставив одну ногу рядом с мужем на кровать, раскачивая её колено у него перед носом – все от тоски сдохнут, слушая вас, зануд! Ведь сейчас вам хоть есть о чём подискутировать, а когда этих проблем не станет, вы ж начнёте про спасение бобров теоремы строить…
Одноклассники оба весело рассмеялись – чего-чего, а самоиронии у них от воспитания было в достатке. Сквозь смех Николай ответил:
- Так я недавно только осознал, что нудятину нашу терпеть придётся вечно, и если не всем, то тебе точно, поскольку не дойдёт при нашей жизни до спасения бобров и снимания котят с деревьев, но Рыжульда пока не в курсе, и прозябает в неведенье, так что нужно его просветить, а ты тоже послушай, может, как и обычно, раскритикуешь мои соображения, это ведь тоже часть программы!
- Айн момент! Палыч, ты повиси минутку, у нас сугубо семейный совет, мы ненадолго тебя оставим, хорошо?
- Так давай позже созвонимся, Коль? – предложил тактичный Кирилл.
- Не, погодь, Рыжульда, побудь, мы быстро – Среднестат заблокировал звук динамика, и жена сразу обратилась к нему:
- Ну вот Помелов умные вещи предлагает тебе, хоть и зануда - но разумный человек. А тебе лишь бы потрепаться! Посмотри на меня! Я, вся такая прекрасная, тебе себя предлагаю, а ты собираешься жвачку свою жевать продолжать! Ну что за хамство? Совесть есть у тебя вообще?
- Подожди пять минут! Ну правда, я сейчас не переключусь. Ты конечно соблазнительна и прекрасна – он поощрительно погладил с этими словами жену по бедру, но она движением таза сбросила его руку, и не дала договорить:
- Ну и чёрт с тобой, теперь и у меня настроения нет! Чеши дальше свой бред! Тоже мне, Энгельс с Каутским! Прям как будто от ваших сотрясений воздуха что-то изменится! – Эмма стала с этими словами одеваться – смешно, Николай, смешно и обидно! Вот что толку, что ты Рыжему что-то там рассказываешь? Он же тоже, такой, как и ты, напыщенный Нарцисс – только себя слушает.
- Ты сейчас неправа. В тебе обида говорит. Да, от наших разговоров ничего не изменится. Но я хочу сверять свои мысли с кем-то. Тебе мои идеи не интересны, с кем мне их обсуждать?
- С чего ты взял, что не интересно? Очень даже интересно. И обидно, что ты не со мной в первую очередь ими делишься, а с другими. И не тогда, когда это удобно. Вот сейчас ты должен мной восхищаться, а не трепаться пусть о важной, но никуда не уйдущей от тебя теории, как ты именуешь свой очередной загон!
- Вот. Ты даже не знаешь, о чём речь, а определение уже выдала – загон. А я загоняюсь может всю жизнь этим, и вот понял, что напрасно, что строил иллюзию всю жизнь, и мечтал об утопии. И хочу сверить мысль свою с человеком, чьему мнению доверяю.
- Ну и чеши Емеля, твоя неделя! Неделя без секса! – с этими словами рассерженная фурия покинула спальню.
Николай тяжело вздохнул, и потянулся к телефону. Чего и следовало ожидать, Кирилл отключился, видимо, устав ждать, пока пройдёт «минуточка». Зигмундович в досаде поставил аппарат заряжаться, и пошёл сглаживать ссору. Жену он обнаружил в детской ванной, где та демонстративно красила глаза, чего обычно не делала – Среднестат ещё при их знакомстве двадцать лет назад отучил её от увлечения косметикой.
- Деточка, собираешься куда-то?
- Да, пойду прогуляюсь, может собеседника найду себе под стать, кому будет интересно со мной поговорить… - жена явно была взвинчена, и говорила ему глупости, должные задеть.
- Хватит тебе! Давай я тебе свои мысли расскажу, Рыжий всё равно отключился.
- А ты ему набери ещё раз! Что тебе всё равно, кому свои бредни плести, я не в первый раз от тебя слышу! Рыжий значит отключился, ну тогда ты уши развесь... ты хоть слышишь себя?
- Оххх, - не произнёс, а скорее издал звук, Николай – я видимо неверно выразился. Хотел, чтобы вы вдвоём выслушали, а после мы втроём поговорили. Но я готов без Кирюхи тебе презентовать мои размышления. Ты будешь слушать, или на военной тропе, и что бы я не говорил, всё в штыки будешь воспринимать?
- Ты бы лучше не говорил, а делал! Лишь бы трепаться!
- Брррррр, ну прекрати ерунду говорить! Я что, по-твоему, несостоятелен? Что за взбалмошность? Тебя вдруг страсть внезапно обуяла, а я должен всё бросить…
Эмма не дала ему договорить:
- Не должен, а обязан! А потом я согласна послушать твои идеи гениальные. А не наоборот!
Коля рассмеялся – Согласен, товарищ командир! Только боевой раскрас свой смой, а то я не смогу настроиться, уж больно ты цирковую мне в таком виде напоминаешь!
- Придурок! Я идеальна! – заявила жена, впрочем, уже смачивая ватный диск специальным средством из одного из десятков тюбиков, которые так захламляют, на взгляд мужчин, ванные комнаты…
- Так вот, теория такая – спустя некоторое время продолжил прерванный разговор Николай, но Эмма остановила его зевком, потягиваясь при этом:
- Давай чуть позже, у меня ещё дел полно. Хочешь, Рыжему своему расскажи, раз уж тебя распирает, или подожди, через полчасика я тебя выслушаю, а сейчас мне не до твоих идей, как овладеть Миром, не привлекая внимания санитаров – и опять сладко потянувшись, и одарив мужа довольной улыбкой, соскользнув с кровати, уединилась в ванной.
Коля опять остался наедине со своими проблемами. Думал он о том, и это хотел обсудить с кем ни будь, кого это тоже волнует – может ли жить человечество в мире и согласии с самим собой. Точнее, так, чтобы всё население Земли не имело претензий друг к другу? Именно об этом он размышлял всё своё свободное время, фантазируя, всю свою жизнь. Он изучил ещё в раннем возрасте все религии, читал известных, и не очень, философов, но не найдя ответов в теории, отправился, что называется, «в народ» - много общался с разными людьми, и в родной стране, и в тех краях, куда его заносило. Странное дело – простые люди во всём мире хотели одного и того же – понятных человеческих радостей, а люди посложнее – радостей посложнее, сложносочиненных что ли, но тоже понятных. И вроде б никому не было дело до соседа, пока сосед не лез в душу или двор. Но всё же, чем амбициознее был индивид, тем больше ему было дела до соседа – одному обязательно нужно было научить его, соседа, как правильнее щи варить, другому почему-то хотелось, чтобы сосед варил щи ему, любимому, потому что он, индивид, ведь явно выше его, соседа, происхождением, интеллектом, честью, совестью, или ещё чем-то…
И Среднестату грезилось, что вот нужно дать людям какой-то инструмент, покруче, чем религия, ведь она, религия, именно этому и пробовала научить людей – не возжелать жены ближнего, не предаваться любым излишествам, и тому подобное, и в поисках этого рецепта он и общался увлечённо с людьми, пытаясь количеством приобрести качество. Коля щупал, искал, держал постоянно её кончик, но с каждым новым человеком, хотя он научился их понимать с первых фраз или даже взгляда, она ускользала от него. Она – истина. А он верил, что найдёт её. Идея Николая была в том, что он хотел сделать людей счастливыми. А идея людей, видимо была в том, чтобы отделаться зачастую от надоедливого персонажа, пристающего с странными разговорами.
И вдруг, внезапно, после какого-то события в Мире, Николай проснулся с прозрением, что он гонялся за утопией. Не будет никогда человек жить в мире и согласии с себе подобным! В одно мгновение всё мироздание выстроилось в ясную картину, и ужасный круг замкнулся.
Никогда человек не сможет жить без врага.
Как бы Мир не развивался, про какие бы принципы гуманизма не говорили политики с трибун, всё это было не более, чем игра в того же соседа, стремящегося доказать другому, что его интеллект выше. Тщеславие и амбиции правят Миром, и это неистребимо, в самой эволюции заложена конкуренция за выживаемость. Человек самый преуспевший на планете хищник, и странно ожидать от него миролюбия.
От того и такое множество границ. И в них польза человеку, а не вред, как ещё вчера был убеждён Среднестат. Вчера он думал, что границы — это лишь лишние траты на содержание армий, таможен, политиков и чиновников, и прочей толпы нахлебников. А сегодня, проснувшись, осознал, что это единственное, что не даёт сгинуть человеку. Если не сгинуть, то более – менее достойно жить. Ведь что будет, если не будет государств, а, следовательно, неизбежных образов врага в этих соседях? Да, будут, и тут же причём, враги внутренние.
Раз уж в природе человека эксплуатация ближнего, то правительству страны не даёт загнать в рабство свой народ тот самый, якобы более интеллигентный сосед. И если соседа не будет, не на кого будет кивать, тогда что может помешать правительству Земли, тому самому «золотому миллиарду» из классической теории заговора, загнать весь остальной пипл в рабство, в какой бы форме оно не выражалось при развитии той самой пресловутой цивилизации? Ничего. Абсолютный такой нотинг.
Как только Среднестат понял эту простую истину, тоска одолела его. Ему нужно было поделиться своими мыслями, но видимо, было не с кем. Ведь любой нормальный человек итак всю жизнь знал, что для того, чтобы не спотыкаться, нужно ходить с завязанными шнурками. И лишь Коля пытался изобрести велосипед всю жизнь. Человек уже давно летал в космос, а Зигмундович всё пытался научить себя и людей при помощи кремня добыть новый огонь истины…
Когда деловито-важная супруга вышла из ванной комнаты, и прошествовав мимо него с независимым видом, давая понять, что к ней приставать не нужно – она шурует в детский сад за младшей, Николай тоже уже был спокоен, и решил просто посмотреть новости в интернете.
Встреча с прошлой жизнью.
«Затреемил» телефон. Коля сразу понял, кто это. Ведь это приложение ему установил единственный абонент, который был у него в списке этого приложения.
- Я.
- Запоминай адрес. На квартире встретимся через сорок минут.
Собеседник отключился, а Николай задумался: «осмыслили, позвали, да неужели зашло?» Он ярко вспомнил в малейших деталях события полугодовой давности:
Спустя несколько недель после того, как он выписался из больницы, и наслаждался общением с семьёй, и знакомством с обновлённым миром, он отправился в «Азбуку» за продуктами. Домашние отправились кто куда – Лиля на свидание с бойфрендом, а Эмма с Лизой в гости к подружке.
Зигмундович выбрал себе на ужин, не задумываясь, запечённую утку, на которую «подсел», вернувшись к жизни, и ел через день, и долму, которую любил всегда, а вот в том, что взять на завтрак, засомневался – выбирал между круассаном с сёмгой, и роллами с такой же рыбой. Из раздумий его вывел вкрадчивый голос из-за спины:
- Что, Кощеюшка, сложно определиться с выбором? - голос был настолько узнаваем, что Николай с величайшим трудом удержался, чтобы не развернуться резко. Не оборачиваясь, так же через плечо, он ответил:
- Да, Клавдий, реально тяжело. То ли дело в Совдепии! Намял бока в битве с очередью, урвал полкило варёной колбасы, и радуешься жизни! И я вот не знаю даже, на самом деле, на что мы больше времени теряли - тогда на очереди, или сейчас на выбор из этого изобилия? – с этими словами Коля взял с полки круассан, положил его в корзинку, и только после этого обернулся к собеседнику, не видел и не слышал которого лет двадцать точно.
Так и было - перед Николаем стоял, и дружески улыбался ему, выглядевший явно моложе своих шестидесяти, а возраст собеседника Среднестат помнил – в то время, когда они были знакомы, точнее говоря, их пути несколько раз на короткое время пересекались, полковнику было на десять лет больше, чем ему. Такое встречается, что люди, как две кометы, проносятся мимо друг друга, а если они ледяные, то видят отражение себя в другой глыбе, и мчатся дальше по своей траектории, но в отличии от небесных тел, у них остаются воспоминания и впечатления от этих схождений орбит. Такой вот ледяной, а скорее гранитной, но отшлифованной до блеска глыбой был Клавдий, или Галлийский, как тоже дразнили его за характер лет двадцать назад.
- Ты что же, на пенсии, или работаешь? – кивнул на его непрезентабельный вид Николай. Одет собеседник был хоть и опрятно, но в какие-то дешёвые и неброские тряпки – так одеваются привыкшие экономить люди – вещи добротные, такие, чтобы не сносились долгие годы, и сделанные явно ещё в прошлом веке.
- Работаю, работаю. Оставляй провизию, пойдём поговорим. За мной выходи, в Музеон прогуляемся.
- Так ты что, по мне работаешь? – понял, что их встреча не была случайностью, и не стал скрывать удивления Николай.
- А что странного? Иль ты никто и звать никак, чтоб я тобой не интересовался?
- Хм, ну пойдём, заинтриговал, полковник.
- Я генерал уж лет пятнадцать как, - бросил, разворачиваясь, через плечо Клавдий, и не оборачиваясь, пошёл на выход из магазина в доме тридцать два по улице Большая Якиманка.
- Коль, тянуть не буду, сразу по теме, - начал Клавдий, как только они расположились на лавочке, стоящей на детской площадке, с которой открывался боковой вид на Феликса Эдмундовича, и на которой было ни души – погода была прохладная. «Интересно, это он нарочно такую позицию выбрал?» - подумал Среднестат, а генерал между тем продолжил свою речь – не хочешь вернуться в строй?
- Это зачем, неужто некому работать стало?
- Есть кому работать, но качество так себе – у молодёжи злости нет, нежные они какие-то что ли, иной раз, зная задачу, голову ломаю, кому поручить её можно, чтобы без политинформации обойтись. Честно, даже иной раз думаю, а выполнит ли приказ, не рассудит ли, что он неправильный, или негуманный, или ещё что… Как-то обросли они бытом что ли, не знаю… - Клавдий даже вздохнул горестно, и как показалось Николаю, искреннее.
- Изящно вербуешь, Гальский, красиво! Тщеславие и мой любимый из грехов, только ты не рассчитал – выходит, я дубина, через мозг не фига не пропускающая, а только по затылку бить умеющая? А ты мудрая рука, меня направлять планирующая, да?
- Оставь ты эту риторику пустую. Я ж знаю, что тебе в обыденности тошно жить. Что тебе свершения нужны. Отдохнул, климануло тебя, надоело в своё время, но лет ведь прошло прилично, задачи есть интересные, как раз по тебе. Что ты со мной торгуешься? Хочешь сам что ли политику определять?
- Если не определять, то хотя б понимать, куда гребём? Я ж ушёл не от того, что надоело или устал, а от того как раз, что в целях разочаровался.
- Знаю. Потому и на разговор позвал. Понимаю твой конфликт. Ты не исполнитель в сути, хоть роль твоя такая всегда была, и это-то тебя и бесит. И до сих пор, как вижу. Давай о целях. Пока я не пойму, со мной ты или нет, я лишь широкими мазками, без конкретики, наброски про дорогу, и про твою в ней роль, скажу…
- Ты обратил внимание, мой друг, что чешешь ямбом? – собеседник действительно последнюю фразу произносил ритмично, в такт, и Коля с той же интонацией ему ответил – Давай о целях, для чего они послужат, куда пойдём, зачем, и почему, но для начала…
Ты, генерал, не опер ни хрена, хотя лет двадцать в зад таким являлся. Пришёл на встречу черте в чём, и палишь нас. Уверен, за тобой пасла охрана в Азбуке с порога. Ну надо ж умудриться так одеться – «под креста»! Не ходят в эти магазины люди с уровнем достатка, таким, как ты изволил шмотками своими поизображать. Такой фигне наружников в Петровке даже учат, что нужно соответствовать среде, в которой хочешь затеряться. Вот мы сидим на лавочке вдвоём, один пижон в «Армани» и «Бриони», второй в хламиде с чердака, и каждый школьник, в том видит рассинхрон и нелогичность. О чём беседуют два столь различных по одёжке джентльмена?
- Ну вот! Отлично, узнаю! Уже включился! Ведь мне такой и нужен. О чём и говорю – ну не посмел бы кто из молодёжи советы – наставленья мне давать. И прав ты стопроцентно, я увлёкся – оделся, правда, чересчур. Давно в поля не выходил из кабинета…
Ты видишь может, Первый занят чем. Он возрождает мощь Страны и силу. И хочет всех собрать обратно, кто разбежался при развале. Задача сложная, и творческая. Как ты прям любишь, и что ты хочешь, я это знаю – продолжил в стихотворной форме развивать беседу генерал, но к заключительной фразе перешёл на обычную речь.
- Вижу. И тут ты прав, и у меня есть ностальгия по Союзу. А ты откуда настроение моё знаешь? – ответил Коля, параллельно обдумывая интересную форму построения фраз собеседника «это у них вид гипноза что ли такой разработан, если речитативом доносить, то зомбируется собеседник? Нужно попробовать это, и почитать о психологии, раньше я за ним такого не припомню, чтобы водилось».
- Коль, ну я ж работаю. Прикинулся лохово на встречу, но работать-то умею. В тебе дистанционно разобраться я могу. Такие как ты не меняются. Я помню, что тогда тобою движело, и по твоим движухам позже я осведомлён…
- Понятно. И что, опять я в полной нелегалке?
- А как ты хочешь? Во фраке, рядышком с Лавровым?
- Смешно. Стебёшься. Молодец, ну-ну… так если будешь ржать, так я пойду.
- Ты, Зигмундович, сильно поменялся. Обидчивый какой – то стал. Нервный. Ты раньше на приколе всё воспринимал, я это помню чётко, как сейчас.
- Так время – то прошло, и обстоятельства другие. Тогда один был. Сейчас семья. И у меня есть обязательства перед детьми. Коснись чего, я не хочу, чтобы меня безвестным закопали. Хочу, чтобы хоть знали, чего ради, и кто я был все эти годы. – Николай достал из нагрудного кармана пиджака забитый штакет, привычно круговыми движениями послюнявил его во рту, и прикурив, с дымом первой затяжки выпустил – вы вот все по кабинетам и в лампасах, а я полжизни хрен знает кто за ради идеи. У меня вот отец ушёл недавно, так и не узнав, кто я! Всю жизнь корил себя небось, что сына не патриота вырастил. А я в чужих шкурках всю эту жизнь! Ты сам бы попробовал, а после мы б с тобой про нервы прикололись! – Коля даже сплюнул демонстративно в сторону, немного играя, изображая злость, которой на самом деле в нём не было – он жил так, как высказывал давнишнему соратнику всю жизнь, и свыкся с этой своей ролью.
- Дай и мне дунуть, - протянул руку генерал, и Николай молча выудил из кармана следующую папиросину. Клавдий прикурил переданной ему следом зажигалкой, вернул её, и продолжил – Коль, я понял твой запрос. Ты ж порвал со службой, дело твоё и похоронили. Восстановим, если хочешь, но я не понял, чего ты хочешь? Конечно я тебя на нелегальную деятельность зову. Наши дела только так делать возможно. Опять легенда. Опять другие имена. И с каждым новым заданием свои. Будешь слушать, из чего работа состоять должна в общих чертах, интересно? А награды, звания, регалии, всё будет, но потом. Если захочешь. – Генерал, заканчивая эту короткую речь, и произнося последнюю фразу, хохотнул. Непонятно, то ли торкнула Колина трава, то ли «если захочешь» ему показалось – пошло смешным высказыванием.
- Ты от Верховного далеко?
- Два колена. А что?
- У меня условие есть. Даже не условие. Предложение. Прежде чем его делать, совет нужен. И ты как раз подходишь на роль советчика. В целом, что ты предлагаешь, я понял. И сам тебе могу рассказать, чего ты хочешь от меня. Поведать?
- Валяй. – Генерал добил папиросину, и жестом попросил следующую. Получив, кивнул с благодарностью, и пояснил – Всегда у тебя трава хорошая. Я ж не курю, но на тебя глядя, почему-то тянет. Ты прям ходячий пропагандист канабиса!
- Хочешь ты от меня, - кивнув, и не став комментировать реплики про планокурение, Николай продолжил – чтобы я с князьками союзными работу проводил. Обещал им неприкосновенность в обмен за проводимую политику воссоединения с метрополией. Возможно, чтобы не только убеждал их, но и саму работу курировал – разворачивал риторику нужную нам в СМИ, организовывал мнение влиятельной части истеблишмента местного, ну и тому подобное всяко – разное. Угадал?
- Точно! Второй раз убеждаюсь, что не зря я про тебя помню все эти годы. Ты сечёшь всё ясно без всяких пояснений. Откуда, кстати?
- Историю мне хорошо в школе преподавали. Зная историю, легко видеть процессы, зреющие в современном мире.
- Ну да, ну да… Одно уточнение. На всех «князьков», как ты их называешь, тебя не хватит, пожалуй, а вот одного ты потянешь. Ну, может двоих - соседей. Нужно ж в культуру и обычаи погрузиться с головой, а они разные.
- Кроме одного. И основного. Самого главного для всех. Обычая обворовывать свой народ.
- Я знал, что ты об этом заведёшь речь. Так нам же проще – есть, чем на крючке держать, и что разменивать. Иначе им зачем наследуемую власть передавать? В обмен на то, что мы им капиталы сохраним. И дадим их детям и семействам процветать на эти сбереженья.
- Понятно, понятно, ликбез мне проводить не нужно. Вот я об этом и хочу поговорить. Есть у меня вопрос, наивным может показаться, но послушай.
Ты как считаешь, ВВП перед закатом не хотел бы имя своё не только как союзасборщика увековечить, но и борцом с коррупцией, поставившим в ней точку, записать? Я понимаю, зачем и почему вам всем позволено иметь попутный заработок. Нужна опора, причём такая, чтоб за Него держались, на него молились, и чтоб боялись – если сместят Самого, то возможно, при новом воровать привольно так не выйдет. Это ясно. Но! Не всегда ж такое быть должно, наверно? Когда-то нужно прекращать беспредел, я считаю. Вот, например, страну мы соберём обратно, я помогу, мне интересно, а потом? Потом пойдём с коррупцией бороться? Есть у меня подробный план, как лет за десять полностью покончить с сим явленьем – Николай опять скатился на рифму к завершению короткой речи.
- Ну, в том или ином виде работа эта ведётся… - начал генерал, но Коля перебил его, не дав договорить:
- Мне не чеши! Не на пленуме МВД! Давай без брехни обойдёмся! Ты меня на серьёзное дело хочешь подписать, и давай-ко без лажи. Я тебе говорю, что у меня есть реалистичный план. Если воля Первого есть, то он осуществим. Нет – нечего браться. Излагать, готов серьёзно обсуждать?
- Честно? Да откуда ж я знаю, если честно. Я приказы исполняю. А политику Он определяет. На словах вроде призывает. Что ты говоришь – похоже. Пока даёт. Реальной борьбы как таковой не ведётся, это факт. А есть ли в планах – наверное нет. Потому как все реалистичные планы – утопия. Тебя послушаю. Из любопытства. Одно обещать могу. Мнение своё, выслушав тебя, честно скажу.
- Отлично, мне большего и не нужно на данном этапе. Я тебе сейчас расскажу, чего я хочу на самом деле. И если шанс есть, точнее, если ты пообещаешь, что Верховному мой план доведёшь, то я за это одно готов на ту работу подписаться, на какую зовёшь. А чуваки, что между тобой и Папой надёжные ребята, не переврут по пути?
- Тьфу на тебя! – Клавдий от души загоготал на пол Музеона – Чуваки, надёжные парни… ну ты, Коль, весь в своём репертуаре, ну нисколько не поменялся! Это мурены, сожравшие таких как мы с тобой сотни по полторы – две по пути в свои заводи. Это Вельможи, шаг не ступающие без предварительного сканирования местности на мины и растяжки, и ожидающие капкана, от своих в первую очередь, во всём. Я ж и на встречу с тобой, как видишь, без сопровода, почему пошёл? Да хрен их знает потому что, кто кому стучит, и что с того получиться может. Чуваки…
- Понимаю. Потому тебе и положиться не на кого, на что сам жалуешься, что у тебя любой сотрудник старше лейтёхи уже при своей кормушке, и ему от этого корыта отрываться за ради идеи, приказа, ой как неохота! Обратный эффект, я ж тебе об том и толкую, получился из всей затеи. Хотели, чтобы за возможность кормиться преданность была и верность, а процесс стал бесконтрольным – перестали сознавать, что всем обязаны системе, и уверовали, что это сами такие умные, что схемы напридумывали, как бабло из должности получать! Почему я и говорю, и убеждён, что нужно прекращать эту политику. Жёстко. Без заигрывания. Чтобы печенью прочувствовали, что эта вакханалия в прошлом!
- Ясно, ясно, база мне твоя понятна. Суть ясна. Давай к форме.
- Ну, вешай уши на крючок внимания, буду тебе свою Антикоррупционную программу излагать:
Цель её - полное искоренение коррупции – взяточничества и откатов в любой форме и проявлениях. Срок реализации рассчитан мной примерно на десять лет. Первый этап, это возвращение в РФ сбежавших за бугор чиновников – казнокрадов, взяточников, а также их наследников, с изъятием восьмидесяти процентов украденного у страны. Это первый, и самый простой для осуществления этап. Он рассчитан лет на пять. Конечно, все этапы будут реализовываться внахлёст, то есть не один за другим, а в некоторой части в параллели.
Первая часть этого этапа полностью нелегальная. Создаём из отставников группу оперов. Численность небольшая. Три – пять человек на регион. Дома из действующих создаётся группа аналитиков в прямом подчинении Председателя. Их задача давать максимально точную цифру украденного, связи, активы, и что на начальном этапе важнее всего – характеры объектов. Начинать работать нужно конечно по наиболее трусливым. Кого убедить будет легче.
Работа строится так: выхватываем объект, где бы он не находился. Если с телагами, нейтрализуем, если требуется - на глушняк. Это, кстати, очень полезно – убеждать много легче будет. Сразу увидит, что не для поболтать его изолировали. Далее десять минут разговора и предложение – можешь пятую часть украденного оставить, и вернуться. Альтернативы нет. Отказываешься если, мы идём по вступлению в наследство к жене, потом к детям, и так до последнего колена, так что не искушай – детей ведь будет легче убеждать, у них формально и сейчас ничего нет, и им написать письмо морально легче – «Папа воровал, увёз нас из страны, вот умер, а я не хочу украденными у народа деньгами цинично пользоваться, разреши, господин Президент, деньги вернуть, а мне на Родину вернуться…» Ах, да, я упустил техническую часть. Каждый объект пишет письмо Президенту – просит помилования и разрешения вернуться на родину, мол ностальгия и сознание собственной подлости заела, и хочет вернуть почти всё украденное, но нижайше просит малую толику для семьи оставить…
За реалистичность этой части я ручаюсь. Что – что, а людишек я знаю – девяносто процентов будут соглашаться. А те, кто не согласятся, послужат нашей цели. Конечно, со временем, хоть мы официально признавать никогда не будем, станет очевидно, что процесс возвращенцев управляем. Но и опровергать никогда не нужно – просто молчим и ухмыляемся… у Деда, кстати, это очень красиво получается! Просто молчим, и ухмыляемся… Это я к чему? К тому, что каждый эмигрант через полгода уже будет нас ждать, и трястись от страха, начитавшись в западной прессе, что вот у такого-то всю охрану положили, а он вернулся, вот другого мёртвого нашли, а жена полгода спустя всё им украденное вернула государству, и попросилась с детьми вернуться, и так далее.
Первых десятерых я лично буду убеждать, а ребята будут на меня глядя, обучаться. Когда процесс запущу, я перехожу на административную работу – создаём Президентский Антикоррупционный Фонд. Я буду его председателем. Никому я эту должность не отдам. Да, что очень важно – за каждого возвращенца мы платим каждому участвующему в конкретной операции оперу эквивалент пятиста тысяч долларов рублями. Мне – ну, лимон или два.
- Ну вот! Я всё ждал, а в чём же фишка? Придумал, как заработать?
- Глупости не говори! От тебя не ожидал я такой чуши, но хорошо, что сказал, спасибо за откровенность. Подробнее я в конце хотел поговорить об этом, но можно и сейчас. В тебе и в нас совдеповщина сидит, и один из корней воровства и взятничества именно в этом – мы стесняемся признать, что люди не все одинаковые, и чиновник определённого уровня должен за своё служение стране действительно большие деньги в виде компенсации получать. Точнее, все по умолчанию это сознают, но работает это как в анекдотах – должность дали, остальное из неё сам и получит. В конце изложения моей программы я хотел подробно об этом доложить, ты меня опередил, подожди!
Итак, я, когда процесс возвращенцев запущу, и поток уже будет налажен, и некоторые из ворья, убедившись, что всё по-честному – тех, кто возвращается не казнят или не сажают, а дают жить, думаю, начнут и сами Письма писать, не дожидаясь прихода оперов. А наши СМИ конечно уже по эту сторону границы что происходит, должны будут ярко освещать – действительно все живы – здоровы, действительно большие состояния им оставили, понятное дело, почему – если б всё забирать, то кто ж вернулся бы, некоторых, которые хотели, после помилования, даже на работу чиновником взяли, ведь опыт управления есть, а человек отрефлексировал, и теперь воровать не будет, и так далее. У каждого вернувшегося берём интервью, задаём и провокационные вопросы, мол, а как решил письмо написать? Разумеется, тут они будут чушь нести про ностальгию и совесть, умалчивая о нашей скромной роли. Все по разные стороны границ будут понимать, что правила игры есть правила игры. Но! Важное и главное – поток хлынет.
И важно этим потоком правильно распорядиться. Второй этап – создание «ПАФ» - президентского антикоррупционного фонда. Очень важно, чтобы эти огромные средства были в одних руках, и использовались целевым образом. На возведение социального жилья! По всем крупным городам вначале, а в последствии по всем муниципальным образованиям, райцентрам, посёлкам, и так далее.
На примере Москвы – по четырём или восьми направлениям, нужно посмотреть на количество подходящих нашим критерием заселенцев, а это очень важно, кому мы будем давать жильё, и сейчас я об этом доложу, в общем - между трёшкой и МКАД, в разных районах города строим дома или комплексы бизнес-класса, где даём бесплатно квартиры учителям, врачам, полицейским, ну, скажем, после пяти лет выслуги.
Что важно! Каждый из кандидатов на жильё проходит полиграф. Квартиры получают только честные люди. Не бравшие «на шторы» учителя, не бравшие коньяк за осмотр врачи, не… про левый доход в полиции, как о смежниках, ты сам хорошо знаешь особенности работы. Тут, кстати, нужно будет ещё прикинуть – может в среднем за три года система не успевает из честного человека взяточника сделать, тогда критерий – после трёх лет службы. Основное в этом этапе, это чтобы население, то есть граждане страны, убедились – «ого, оказывается, если ты честный, то страна-то о тебе позаботится, отберёт у ворья деньги, построит жильё, и даст тебе бесплатно квартиру! Фига себе! Оказывается, есть мотив быть честным, не только чтобы совесть свою не пачкать, а ещё и материальные дивиденды от честности бывают. Ура, честным стало быть не стыдно и глупо, но выгодно!» Пока, я думаю выдавать молодым специалистам однокомнатные около сорока метров квартиры. Те, кто успел семейством обзавестись, могут докупать метры, до двухкомнатной, или, по желанию, трёшки, посредством ипотеки по рыночной стоимости метра, но с поддержкой нашего ПАФ. В этих же домах будет и коммерческое жильё продаваться, чтобы они, дома, не превратились в дома для малоимущих. Ведь поднятие статуса и дохода работников социальной сферы — это дело тоже не одного дня, и в конце моей программы я и об этом скажу…
Следующий этап самый, пожалуй, сложный, и он полностью зависит от того, как качественно мы сможем провести в жизнь предыдущие.
Итак, к пятому году работы должен быть создан мощный ПАФ, в котором должны быть аккумулированы миллиарды долларов. Фонд он на то и фонд, чтобы деньги в нём работали, между прочим, а не тупо тратились. Я знаю, каких из девелоперов привлечь к строительству социального жилья, и на каких условиях, чтобы, привлекая средства ПАФ, не опустошить его. На этом останавливаться не будем. Короче, условия для следующего этапа:
Соцжильё возводится по всей стране. Заселяются повсеместно честные люди. Граждане видят, что честным человеком стало быть выгодно. И не стыдно. Что это не дурачки блаженные, а нормальные люди. И наоборот, воровать и брать откаты – это не норма, а мерзость и грязь, как в задницу трахаться… ну, это не с экранов телевизора, конечно, про пидоров, это я тебе мысли электората перевожу с официального на реальный – Коля усмехнулся, прикуривая две папиросы, передавая одну из них товарищу, который с явным интересом следил за речью коллеги, с которым встречался всего пару раз по работе давным-давно, и не знал его идей, воспринимая тогда, поколение почти назад, за несколько странного, но хорошего исполнителя.
- Так вот, - продолжал, делая резкие тяги шмали, Среднестат – самое важное. Чиновники внутри страны. Приступаем к тем же самым операциям, что за бугром, только с здешними, не успевшими отвалить. Почва уже готова – каждый из них понимает, что отваливать уже лет пять как некуда. Из любой страны они возвращаются, и возвращают украденное. То есть осуществлять этот этап относительно легко. Уже легально. Уже силовики будут работать честно. Не себе закладывая откатик от собеседуемого, а без задних мыслей. Да, к этому времени уже должны начаться дебаты в СМИ, что клёвая тема полиграф, и все чиновники должны проходить аттестацию через эту процедуру. Отдал наворованное по тому же соотношению один к пяти, оставил двадцать процентов себе, что для высших эшелонов власти – огромные состояния, и работай дальше, если хочешь, но только если полиграфом подтверждено, что намерений воровать более нет.
Тяжело будет, верховному руководству страны, как мне представляется, приступить к завершающей стадии. Я опасаюсь сопротивлению этой части плана. Потому как мы вплотную уже к ним подбираемся. И тут вот уже «вишенка на торте» моего плана. Как Деду и верховным бонзам эту часть преподнести и как её провести. Я, генерал, как и основная масса нашего обывателя, ну нисколько не верю в честность нашей правящей верхушки. Ну не бывает такого, чтобы мыши резвились, а коты не могли их переловить. Понятное дело, что все по уши в дерьме. Понятное дело, как сами они мыслят – «у Волги жить, да не напиться?» Мы подошли к самой деликатной части. Почему я у тебя и узнавал, далеко ли тебе до Верховного тянуться? Думаю, что не ты, ни твои «чуваки – колена» в жизни не решитесь, глядя в глаза Ему, такое, что потребуется для реальной реализации моего Плана, высказать. А я могу. И я готов. Но, не сейчас. А вот когда предварительную часть осуществлю. Тебе скажу. А более никому пока нельзя. В этом плане нет пока своих. Нет единомышленников. Если его весь от и до вывалить, его не примут. Ни за что. Давай, про «вишенку» в конце. Буду последователен.
Итак, всех действующих уровня губеров, мэров, и ниже, само-собой, призываем к порядку, и научаем честно работать на людей, а не на себя.
Одновременно – меняются законы. Ужесточается уголовное наказание за коррупцию. До пожизненного от пятнашки. Меняется применение. Никаких домашних арестов, и прочих мягкостей. Взяли на факте – сразу в камеру, и на всё имущество арест. Одним днём.
Меняется мотивация. Пересматривается доход чиновников в сторону увеличения. Сокращается численность управленцев в разы. Именно что в разы, в десятки раз. Упраздняется регулирование бизнеса почти вовсе. Ведь сама система ему, бизнесу, препоны чинит. На одного бизнесмена армия проверяющих, цель и задача которых сегодня только взятку под тем или иным предлогом выманить, а не регулировать там что-то. Бизнес без всех этих нахлебников сообразит, как ему работать. Конкуренция всё отрегулирует, а не долбанный ФАС, который всё позволяет делать, и размер дозволенности только от пухлости чемодана зависит, а не от того, есть там картельный сговор, или нет его…
Вот. Теперь о Вишенке. Когда тылы зачистим, у народа явно вопрос возникнет «ну а что-главные-то? Эти все губеры, и остальные чиновники посдавали ворованное, а небожители что же? Не присваивали что ли народное добро? Да не может быть!»
И это вот все чётко понимают, и именно поэтому, как мне представляется, никто всерьёз и не хочет воровству конец положить. Потому что нужно и себе голову пеплом посыпать, и признаться, что не боролся с коррупцией, а возглавлял… а эдак и на вилах, или фонаре недолго оказаться, боязно сук свой собственный рубить…
Но! Я знаю, как изящно выйти из щекотливой ситуации. Под занавес Дед должен к Нации обратиться с такой примерно телегой: «Народ мой! Время, в которое мне досталась тяжкая ноша нашу страну с колен поднимать было тяжелейшее. Укоренилась доставшаяся мне в наследство вывернутая «откатная» мораль. Общественный договор был таков, что коррупция — это допустимое зло. Нехорошее, но неизбежное явление капитализма. Я мудро рассудил, что в то время, когда враги окружали нас со всех сторон, и кольцо проклятого запада хищно скалилось в надежде проглотить нашу любимую Родину, мы не можем себе позволить сражаться на два фронта. Мы не могли себе позволить битву с врагом внутренним – с гидрой коррупции, а сосредоточились на обороне нашего суверенитета. Более того, мы использовали инструмент коррупции на благо нашей Страны. Мой узкий круг соратников – кивок в сторону небожителей, которые скромно шаркают ножкой, пряча понимающие улыбки мудрых сподвижников, которым пришлось ради великой цели послужить ассенизаторами, мои друзья и единомышленники собирали потоки от воровавших, и все эти деньги мы отправляли в секретный фонд ВПК – чтобы хитрый западный враг, у которого, увы, были везде агенты, и он, враг, знал наш бюджет на оборонку, не мог догадаться о ресурсах, которые мы реально, в величайшем секрете, использовали на оборону страны. На эти деньги мы разрабатывали наши новейшие системы обороны, только благодаря созданию которых мы и сумели угомонить оголтелый Запад!»
Занавес! Дед и небожители все в белом. Навсегда. Причислены к лику святых. Народ в восторге. Все навальные и удальцовы обосраны с ног до головы, и стыдятся, что не разгадали гениального плана Мудрейшего из Кормчих.
А сколько и кто на самом деле натырил, ну, лично мне и правда не интересно и без разницы. Цель же - чтобы мы дальше правильно жили, а не спросить или отомстить за то, что сегодня и вчера мы все по горло в дерьме гребём, и продыху тому не видно.
Ну, как тебе план, что скажешь, реалистичен к исполнению?
- Коль, сказать, что ты шокировал меня, это не сказать ничего. Правда. Ты маньяк. Обмороженный наглухо причём. Идеалист – максималист. Ты кому-нибудь это рассказывал?
- Конечно нет! Ты первый и единственный. Всё своё ношу с собой, так сказать.
- Ну да, ну да. Ты вроде б разумный. Но я и понятия не имел, что ты столь масштабно мыслишь. Можешь в двух словах пояснить, зачем оно тебе всё надо? Ты же понимаешь ставки в игре, в которую и мне предлагаешь вписаться?
- Понимаю. Объясняю. Дело всё в предках. Один из них на Сенатской площади в 1825 стоял. Все, абсолютно все - Родине служили. По-разному свой вклад и долг понимали и осуществляли, но бездельников в роду не было ни одного. Меня вот тоже, спасибо Стасу, давным-давно Страна позвала, и я работал в меру сил. Но перестал, и я могу сказать тебе, почему. Цели и задачи предо мной ставили ну не моего калибра. Я реального ничего не видел. То, чем мы заняты были, это как воду в решете носить. Я понимаю, что и это нужно делать, но не мой это фасончик, уж прости.
Вот ты мне предлагаешь опять заняться нужным делом. Вернуть бывшие республики в метрополию. Важная задача? Конечно. Я за. Вот только метод – фигня. Руководство предлагает ножки под конёчки затачивать. А я тебе говорю, что цель красивая, а метод реализации, как и всегда – дерьмовый выбран. А почему? Да из-за лукавства чрезмерного.
Это как с ограничением скорости на наших дорогах. Официальная версия, мол стрелки на спидометрах наших жигулей и москвичей дёргаются, и сложно определить, сколько показывают. Для этого мы и погрешность вводим аж на двадцать километров в час… Ну хрень же полная! У девяноста процентов автомобилей уже круизконтроли лет десть как, и точность приборов чуть ли не космическая. А мы лукавим! И от этих двойных стандартов повсеместных и в политических решениях такая же чушь!
Вот если мой план реализовать, то никакие танцы с бубнами вокруг князьков удельных сопредельных из сателлитов наших, танцевать не нужно станет. Они сами без всяких уговоров к нам ломанутся, когда увидят эти перемены. Скажи не так?
- Может и так. Да только как твой план осуществить, я ума не приложу. Кто ж его возьмётся осуществлять, кроме тебя, обморозка, можешь не повторяться, что ты готов возглавить всё движение, уж больно он против всех за ради абстрактного народа придуман?
- Я, кстати, вроде бы тебе сказал, но не заостряясь, что не такой уж я идеалист, как ты воспринял. Я это всё ещё и за ради своё Имя в историю вписать, задумал, и осуществить хочу. Стрёмно мне, что я всю жизнь в чужих шкурках проходил. Хочу из тени выйти. Почему и первый тебе вопрос задал, что, опять бойцом невидимого фронта, безвестным героем меня призываешь стать? Так не хочу. Признания хочу заслуг. Наград. Почёта, уважухи. Не Судоплатов я, пожалуй, но тоже ведь наворотил немало, ну ты в курсе…
- Да, знаю. Знаю. Даже больше, чем ты в курсе. И это и пугает. Не меня, а тех, кто надо мной. Я изучил тебя. Да, не удивляйся, но ты мне врёшь, что ради тщеславия задумал это дело. Я подробно путь твой изучил. И как ты чеха прикопал в затоне, - Клавдий бросил беглый взгляд из-под бровей, и от него не скрылось, что, Коля вздрогнул - он не ожидал, что собеседнику известно настолько многое о нём – да, это ведь не по работе было, обрати внимание, а просто часть твоей легенды, но руководство знало, и не мешало тебе двигаться. Что, думал, у тебя под боком глазок нет? Конечно были, без этого нельзя. Так вот, про этот эпизод к примеру. Что гада этого решил ты, это правильно, и хоть не по заданию, а частным образом, не важно. Важно, что интересам государства это не вредило, а в некоторой части даже помогало. Ну, не до всех до них руки доходили. Но не об этом речь. Вот как ты деньгами распоряжался всю дорогу – это вот пугает. Ведь у чеха твоего ты сколько забрал?
- Прилично. Нормально так, я уж не помню.
- Ты не помнишь, а я знаю. Кучу нашего, и коробку гринов. И почём ты левак этот обменял, я тоже в деталях знаю. Ты кстати гений, так обменять, почти что без потерь, и без палева, мог только ты со своим коммерческим умом.
- Ты Клавдий льстец!
- Нет, отчего ж. Я признаю талант. Не скромничай. Это было великолепно. Но речь - то не о том. А о том, как ты распорядился этими отмытыми деньгами. И другими. И всеми, что тебе доставались по пути. Я долго думал об этом. Не мог понять. А вот сегодня понял. Читая твоё досье, я удивлялся. С тобой же мы всего лишь пару раз пересекались, и никогда о жизни не говорили. И ты ни с кем из нас и не вступал в разговоры. Вышли на позицию, отработали, и привет. Оно нам и положено так было, и я тебя тогда лишь по псевдониму знал, вот как ты моего имени до сих пор не знаешь, не только что у тебя в башке. Так вот - изучая твоё досье, когда мой срок руководителем пришёл служить, и вспоминая образ твой, который по соприкосновениям запомнил, я сделал вывод, что просто ты повеса и позёр, что деньги раздавал по глупости, иль из бравады. А может от того, что думал, что недолго проживёшь, и что тебе они не пригодятся. Сейчас же я по новой посмотрел на это дело. И есть во мне догадки. Может скажешь сам? А я пойму, я верно догадался, или нет? – Клавдий перешёл опять на стихотворный лад, и Николай ответил тем же:
- Да ради Бога, мне не жалко. Те деньги были все неправедным путём добыты. И если б я их стал бы оставлять себе, то стал бы дорожить бы этим капиталом. А, следовательно, превратился бы в того, кого я презираю, и с кем тебя бороться призываю. Это вкратце. Но есть нюансы. Надо было роль играть. Конечно, я их тратил, я кутил. Я вжился в роль, и вёл себя логично, для той среды, в которой жил. Но! Принцип соблюдал – всё тратил без остатка, не копя, и не откладывая. Не мог себе позволить, чтобы из тех доходов что-либо к рукам прилипло. Из всего, оставил я себе лишь «Ланги».
- Да, знаю ту историю я про «лассо». Как спасся ты за счёт часов, которыми столь дорожишь.
- Фантастик! Я, если честно, поражён. Насколько ж плотно вы меня вели! Я правда не упомню, чтоб говорил кому про то болото. «Мишане разве?» – Коля призадумался надолго, а генерал молчал – давал осмыслить мир, который старый друг оставил, и видимо забыл о его существовании. Прошла эпоха, ладно, может её часть, но поколение уж точно, поменялось многое, но вот – скелеты из шкафов посыпались, вернулись и нахлынули воспоминания, и нужно было это всё осмыслить.
- А что ты обо мне не знаешь? – после долгой паузы задал вопрос собеседнику Среднестат.
- Ничего я о тебе не знал, как выяснилось. Важны не факты, а побудительные мотивы. Что ты мне выгрузил сегодня, я не знаю, как воспринимать. Я не скотина, хоть я тоже в теме. Конечно, я часть системы, и тоже, как и все, поднакопил. Не бессребреник как ты, на всю башку больной, но очень понимаю то, чем ты болеешь. Пожалуй, я б рискнул. И на себя примерив, да, я готов отдать всё в фонд твой. В смысле, в Президентский. Тебя я знаю, и тебе отдать готов. Другим бы нет. Ещё бы не хватало повестись на сказку. Ведь быть лохом не хочется, совсем.
Но! Но эту тему я не знаю, как поднять!
- Последовательно. Крайне осторожно. Поэтапно. Конечно, если с ходу весь мой план озвучить, нас с тобой в одной и той же ямке тут же прикопают. Смотри, - оживился Николай, услышав, что боевой товарищ открыт к обсуждению реализации вынашиваемого им который год плана, которым нельзя было ни с одной душой делиться – тут вся штука в этапности:
Деда ж бесят жулики, которые понатырили, и отвалили. Его политика ведь в чём? Воруйте, я вам позволяю. Но! Воруйте в обмен на преданность. Я за то, что позволяю вам «хулиганить», требую, чтобы вы меня поддерживали во всех моих начинаниях. А они что? Возомнили, что такие ловкачи, и обманули систему. Нахапали, и отвалили кайфовать на ворованное за бугор. Он это как личное предательство воспринимает. Поэтому эту часть плана проглотит легко. Когда процесс станет необратимым, нужно будет внедрять следующий.
Создание фонда под моим управлением самая сложная часть, пожалуй. Порулить денежными потоками у нас охотников хоть отбавляй. Это вот то, в чём на тебя рассчитываю. Тут думать нужно. Может правильная тема поступить просто – преподносить так, как всем понятно – сделать это условием. Мол я готов сделать эту работу в обмен на управление кормушкой. И большие зарплаты за привлечение средств операм, и оклад большой за управление фондом, внешне должно выглядеть не как начало всего переустройства, а как простой баш на баш. Я с твоими личными врагами разбираюсь, мы всему миру показываем, что от нас спрятаться невозможно – всех достанем, а за это – большие зарплаты, почёт и уважуха. Когда я стану публичной персоной, и приступлю к реализации второй части, меня уже так просто не уберёшь по-тихому, и не отодвинешь. Можно конечно, но резонансно получится, и вроде как ни к чему. Строим социальное жильё на отнятое у ворья. Кому плохо? Всем вроде б хорошо. Тонкий момент введение полиграфа, чтобы раздавать бесплатно квартиры только честным. Но это деталь, которую можно и умолчать, а постфактум, когда процесс будет запущен, и в СМИ освящён, отменять никто не будет.
Далее до внедрения полиграфа для всех без исключения чиновников, и до изменения общественной морали и общественного договора, лишь один шаг. Про «Вишенку на торте» я тебе уже говорил – я лично преподнесу. Я умею, и знаю, как – «Босс, я-то знаю, что ты гребец на галере, и всё для народа делал и делаешь, но вот навальные навалили кучу дерьма про тебя, и народ сомневается в твоей, а скорее даже не в твоей, твоя принципиальность всем видна, а вот в честности твоего окружения ближайшего сомнения огромны, и вот как мы изящно можем выбить почву из-под ног у этих мутнорылых либерастов…» Конечно, он меня срисует, что я лукавлю, но правила игры – то будут соблюдены. Красиво, не обидев, прочешу, и дело в шляпе!
- Да, Коль, ну ты и камикадзе! Не боишься мне такое говорить?
- Ты ж пять минут назад мне заявил, что ты не сука.
- А ты наивный, и веришь всему, что тебе говорят?
- Ну, не совсем, но в целом да. В людей я верю. Всю жизнь в дерьме. Всю жизнь разочаровываюсь в конкретных индивидах. Но от того я веры в человека не теряю. Таким меня родители и примеры предков воспитали, и я меняться не хочу. Быть мудро – рассудительным той мудростью говна, что хочет дольше просуществовать в трубе, на поле аэрации на перегной отправиться не хочет, за выступы и за колена канализации цепляясь, я не желаю.
Я готов рискнуть. Зовёшь меня обратно в строй? Прикольно. Но я заняться делом хочу и могу, а не полумерами. Нет, идею возврата к империи я разделяю. Хотя, тут тоже есть что сказать. Я ж по взглядам космополит. И за отмену всех границ вообще. Но к выводу пришёл, что не при нашей жизни. При нас не осуществимо это. Много уж противоречий, и нужно путём укрупнения нашего полюса идти. А поколения сменятся, они пусть, если смогут, сотрут границы, и объединят планету под единым правительством.
Вот. Ну что, готов мой план толкать? Тогда и я готов задания твои исполнить. Князьков кошмарить – тоже дело. Пусть не кошмарить, а по форме фаловать, то сути не меняет – я готов!
- Коль, ну я по-честному, открыто. Да, я не сука. Да, помню тот я эпизод кавказский. Ценю, что даже не напомнил - это сильно. Но я-то помню, как ты меня прикрыл, и, если б ты того козла не уработал, мы бы с тобой здесь не сидели, и я твоё досье бы не читал, а там, в ущелье том, остался. Что не напомнил в разговоре даже намёком, это мощно. А я всё ждал, когда же про должок напомнишь…
Даааа… дай подумать обо всём. Шёл я на встречу вербануть тебя, а ты обратку выкрутил, да вот ещё такую! Ответить не могу сейчас. Я буду щупать обстановку. На вскидку – план твой, как обмен фуфла чеченского, изящен. Ты прям детальку каждую продумал. Сильно. Грамотно. Изъянов вроде б нет. Но мы же накурились дурбалы твоей по ходу обсуждения. А это нужно трезво всё обдумать, и буду вбросы делать аккуратные начальству, щупать мысли Первого через их реакцию.
Завести тебя пред светлы очи под ручку, как ты понимаешь, я не могу. Даже досье твоё секретное настолько, что и показывать его некому и незачем. Ты как Кощей проходишь в нём, там даже ни одной из множества твоих фамилий нет упоминанья…
Дааааа, задал ты задачку. Буду думать. Достань мобилу. Вот программка, давай я её тебе установлю. Название – «Threema». По ней можно без палева связь держать. Нет такой у тебя?
- Нет. Я ж индеец Джо. Неуловимый.
- Как ты сегодня убедился, ни фига подобного – Джо неуловимый, потому как на хрен никому не нужен, а ты вот… а теперь и я с тобой, очень даже можем в поле зрения попасть. Поэтому включайся. – с этими словами генерал синхронизировал их аппараты. - Буду думать. Жди.
Клавдий Готский, как ещё его, как вспомнил в это мгновенье Николай, дразнили, встал, и пошёл к противоположному выходу из парка - в сторону Крымского моста, не попрощавшись. Коля выкурил ещё одну папиросу, поразглядывал «пятку» в раздумьях, и погасил её о пятку ноги, растерев о подошву, впрочем, защищённую от поверхности планеты модельными кроссовками «Dolce&Gabbana».
Явка.
Весь этот, состоявшийся более чем полгода назад разговор мгновенно в мельчайших деталях прокрутился в сознании, моментально краем мысли вспомнил Коля, как на эмоциях случайно, что с ним ранее не было ни разу, чуть не проговорился однокласснику, с которым встретился на следующий после встречи в Музеоне, день, о планах правительства, и как пришлось, для того, чтобы стереть из сознания у Севы этот ляпсус, наговорить ему гадостей, дабы вытравить из памяти то, что обывателям знать было рано. Прокрутилось, и мысль запульсировала дальше:
«Зашло, неужели зашло? То, что я вынашиваю полтора десятилетия, приняли? Неужели? Не верю! Быть не может! А почему не может? Ты разве дурак? Ведь план твой безупречен! Или нет? Ну ведь позвал, а значит, зашло. Готскому, или наверху восприняли? Неужто Первому доложил? К Самому позвали, к Верховному? Так, к нему, к Нему! Во что одеваться? Стоп! Придурок, к какому такому Самому? Ведь на явку пригласил…» - минуту или более, Николай носился по гостиной, непрестанно посматривая на часы, и не разу не увидев на них стрелок, пока не понял, что волнуется напрасно. Всё узнает через полчаса. Сердце постепенно переставало колотиться, но возбуждение оставалось мощнейшим, Коля не помнил, переживал ли он подобные эмоции хоть раз в жизни до этого…
Когда он пешком подходил на адрес, проверяясь по пути, он был уже абсолютно спокоен. Волнение внутри было, было нетерпение узнать, зачем его вызвал Клавдий, но внешне он был невозмутим и собран.
- Изложишь мне свою программу «на бумаге»? - задал вопрос Клавдий сразу в прихожей, как только открыл Николаю дверь. Квартира была «бабушкина» - с советских времён обстановкой, что сразу бросалось в глаза. Генерал, проведя в гостиную визитёра, указал ему на раскрытый ноутбук, и на чистую страничку «ворда».
- Что, удалось довести идею до Него? – задал вопрос Среднестат товарищу, не присаживаясь за стол.
- Коль, давай без вопросов пока, хорошо? Ты мне доверился, и доверяешь, ведь так? – Николай молча кивнул утвердительно, и генерал продолжил – Вот и давай без вопросов. Я основные тезисы запомнил, но детали только ты можешь изложить. Вот и излагай. Это твоя вахта. А моя на мне. Как я буду двигаться, извини, но моё дело, ты мне в нём не советчик. Ты этих, как ты их называешь, «Дьюдов», не знаешь совсем, и хорошо, что не знаешь, ты ж свихнувшийся идеалист – уже тихо, как бы сам себе, но всё же явственно закончил Клавдий.
Среднестат молча придвинул стул и так же без слов стал печатать, практически не задумываясь. Гальский, расположившийся в кресле возле окна закурил, и удовлетворённо прищурив взгляд, то ли от дыма, то ли от того, как увлечённо Николай взялся за дело, стряхнул пепел в интересную фарфоровую пепельницу, изображавшую балерину, державшую над головой то ли блюдо, то ли чашу. Видимо вещь была мейсенская, трофейная, с той ещё – второй мировой. Стояла она на покрытом облупившейся в нескольких местах белой масляной краской, из-под которой выглядывало тёмное дерево, подоконнике. Коля печатал. Клавдий курил.
Спустя две сигареты Николай отодвинул от себя ноутбук – Готово.
Генерал вкрутил в бледную от табака балерину окурок, и сел к столу на освобождённый Николаем стул. Вчитался:
Антикоррупционная программа (АП РФ) с ГРП
Цель: полное искоренение коррупции – взяточничества и откатов в любой форме и проявлениях.
Срок реализации: 10 лет
Поддержка СМИ сквозная всех ключевых этапов (ПСЭ)
Этапы:
1. Возвращение в РФ чиновников – казнакрадов/взяточников (а также их наследников) с изъятием 80% украденного у страны. (0 – 5 лет)
a. Применяется ко всем эмигрировавшим бывшим госслужащим РФ, муниципальных образований, и т. п., бравшим взятки, и сделав на этом состояние.
b. Осуществляется силами:
i. Группой аналитиков СЭБ находящимися в прямом подчинении Председателя.
ii. Группой оперативников отставников из РУ и СВР, численность 10 – 15 сотрудников. Опера подбираются по профильным направлениям = азиаты, англы, френчи, и т. д.
c. Этап делится на два цикла без чётких границ сроков
i. Нелегальный – по справке аналитиков опергруппа проводит встречу с коррупционером. Доступными мерами воздействия убеждает взяточника написать покаянное письмо Президенту с просьбой разрешить вернуться на Родину. Обещает в письме вернуть в казну 80% из украденного (первых возвращенцев подбираем с слабым характером, внушаемых, чтобы первая волна была прогнозируема).
• Мотивация – за каждую операцию задействованные (зависит от того, в какой стране скрывается или проживает возвращенец) опера получают эквивалент 0,5 млн. $ рублями. Официально, от ПАФ (см. п. 2).
ii. Ожидаю, что с течением какого-то времени возвращенцы будут самостоятельно, не дожидаясь пока их попросят, писать обращение к Президенту (этот цикл этапа неразрывно связан с первым, и будет являться показательным – если такие случаи будут появляться – значит программа заработала). (ПСЭ)
2. Создание Президентского Антикоррупционного фонда. (ПАФ) (0,3 – 10 лет)
a. Формируется сразу по результатам первых возвращенцев. Все добровольно возвращённые деньги и активы (предлагаю забирать и имущество, поскольку реализация его быстро порой невозможна – речь о заводах, судах, футбольных клубах, и т. д. и т. п.) размещаются в фонде (Разумеется, возвращенцу Президент подписывает помилование. Возвращенцу возвращаются все права. Он по собственной воле может заниматься легальным бизнесом на уже своих 20 отмытых %. Или может спустя пару лет по-тихому уехать обратно на запад (эта проблема будет решаться отдельно путём правильного освещения в СМИ).
b. Капитал ПАФ работает – передаётся под среднерыночную ставку дружественной девелоперской компании, и вкладывается в другие отрасли НХ РФ.
c. Управляет ПАФ Председатель Антикоррупционного Комитета (если аналогичный орган есть, его нужно разогнать за бездействие). (ПСЭ)
3. Строительство социального жилья. (2 – 10 лет)
a. Рассчитываю, что ко второму году работы с возвращенцами актив ПАФ будет позволять приступить к реализации этого этапа.
b. Начиная с Москвы (далее по всем субъектам) выбираются (в Москве) четыре – восемь площадки, передающиеся в ПАФ для строительства ЖК бизнес – класса.
c. Квартиры в построенном жилье будут бесплатно выдаваться работникам социальных сфер – полицейским, врачам, учителям, и т. п. по выслуге 5 лет. Условия получения жилья:
i. Обязательное прохождение полиграфа. (Для этих целей создаётся при ПАФ институт полиграфологов. За специалистами устанавливается контроль). Ордер получают только честные люди.
ii. Выдаётся бесплатно фиксированная площадь (предположительно 40м3). На остальную, желаемую площадь даётся льготная ипотека с поддержкой ПАФ (как получится по факту покажет формула: количество честных соцработников*величина активов ПАФ = количество м2.
• Заселение будет проводиться к концу пятого года АП РФ. Это ключевая веха этапа и АП как таковой – в СМИ освещение действий ПАФ должно выйти на максимальный уровень = население должно увидеть наглядно, что о честно работающих гражданах Государство заботится не на словах. И важно! Не за счёт налогов, которые получает как раз в основном с населения, а забрав средства у негодяев (пусть и амнистированных – это тоже на мельницу здравости власти, умеющей прощать вовремя одумывавшихся) обворовывавших десятилетиями население.
4. Работа с действующими чиновниками уровня губеров, мэров. (3 – 8 лет)
a. В начале проводятся неофициальные собеседования – предлагается то же, что и эмигрантам. Публичное покаяние. Возврат 80% украденного. За это получают амнистию + легализацию своих 20%. Разумеется, при условии, что дальше чиновник разделяет АП, и работает честно, за зарплату. (ПСЭ)
b. Тех, кто «сдался» публично обеляем в СМИ – общая для этих коррупционных действий в прошлом оценка – «я сам бы не в жисть, просто так «работала» вся страна». То есть – каждый из покаявшихся сам по себе человек хороший, да вот в дурную компанию попал…
c. Тех, кто не понял посыла с треском и грохотом закрываем. И закрываем по полной:
5. Изменение законодательства в части УК (4 год )
a. к этому времени уже народ должен увидеть изменения = соцжильё уже строится, и это широко освещается)
b. За получение, и за передачу взятки:
i. Обязательное заключение под стражу сразу – никаких домарестов ни для кого.
ii. Срок от 15 лет до пожизненного.
6. Изменение законов, правил, регламентов, и прочих «рогаток» созданных законотворцами/чиновниками для получения откатов. (4 год)
a. При ПАФ создаётся комиссия из предпринимателей, депутатов, общественников.
b. Чистим все законы и правила – выбиваем саму предпосылку получения взяток. (На примере девелопмента, как отрасли, в которой я разбираюсь, наглядно можем показать, как поменять систему, чтобы прибыль от девелопмента получало государство, а не чиновники, а повода взять взятку просто не было)
c. Важно! Нужно сделать во всех отраслях народного хозяйства такие правила, чтобы всё было абсолютно прозрачно и конкурентоспособно. Убрать из всех регламентов саму предпосылку для получения взяток (сейчас, увы, все законы написаны так, чтобы без мзды предприниматель не мог и шага ступить…)
7. Полная ревизия и переструктурирование всего управленческого аппарата всех уровней власти. (5 – 10 год)
a. Увеличение дохода при сокращении численности.
b. Введение обязательного прохождения полиграфа при найме, и периодического (ПСЭ).
c. Широкий набор молодёжи в управленцы + изменение отношения к чиновникам электората от «эти суки, нас обворовывающие» до «талантливые выдвиженцы, заботящиеся о стране/городе/районе/подъезде».
- Ну да, ну да, я так в общих чертах и запомнил. А что такое ГРП и ПСЭ?
- График реализации проекта и поддержка с СМИ этапов.
- Ну да, ну да – Готский сделал в файле пометки, и сохранил в документах, подписав «Колина тема».
- Ты заметил, я без «вишенки» изложил?
- Какой ещё вишенки, - «прикинулся чайником» генерал, и обвёл взглядом потолок и обстановку в комнате, давая понять, что у них официальная встреча, и лишнего говорить здесь не следует – я посмотрю, что из фруктов есть в холодильнике, может пирожные какие-то есть, что, кофейку? – попробовал замылить тему Гальский.
- Да, не откажусь. Так что, на кухню, по-семейному?
- Да, пойдём.
Чайник тоже был старорежимный, и Генерал поставил кипятить воду на газовую плиту. Коля находился в некой прострации и раздумье – «то он речь рифмует, вот и явка какая-то гротескная, это явно продуманное воздействие на меня». Действительно, они как будто перенеслись на сорок лет назад в Колино детство, и Гальского юность, и от того, Среднестат это реально ощущал, у него появился юношеский задор. То, что сковывает всех с определённого возраста – мудрость, опыт, осторожность, всё развеялось аурой квартиры. Он был мальчишкой, готовым на всё!
Пока нагревалась вода, Коля явственно вспомнил, как он сорок лет назад собирался с друзьями в кругосветку. Они разработали водный маршрут, вначале по рекам Советского Союза, далее в Каспий, и дальше, дальше. Для реализации этой благородной затеи он стырил у Деда из шкатулки огромную сумму – триста рублей, а когда родители раскрыли их план, и изъяли пропавшие из семейного бюджета деньги, его даже не ругали. Просто объяснили, что без взрослых они не смогли бы проплыть далеко. И что ближайшим летом планируется экспедиция на Камчатку, куда детей планируется взять, а это не менее интересно, чем кругосветное плавание по океану, где кроме воды вокруг не на что смотреть…
Из воспоминаний детства его вернул Клавдий, который заваривал чай из жёлтой пачки со слоном. «Ну это уж и вовсе зомбированние!» - Коля даже затряс головой, проверяя, не глючит ли его? Нет, действительно, через край коробки, генерал сыпал в фарфоровый заварочный чайник индийский чай фасовки уж точно не более поздней, чем девяностые. «Во даёт! Мистификатор!» - подумал об этой странности Среднестат, а Готский, как будто продолжил не прерывавшийся разговор:
- Прежде чем большими делами заняться, я должен убедиться, что ты не разучился работать. Есть тип один, накачивающий дружественную нам страну оружием. Нужно его приделать. Он на Кубе зазнобу имеет, и часто к ней мотается. Такая вот странная страсть. Она сама наглухо советская, боготворит Че Гевару, до сих пор верит в мировую революцию, Троцким зачитывается, и всё такое. Он, понятное дело, для неё в образе ещё с тех времён, когда по этому направлению работал. У нас уже давно там ровно всё, и мы просто фиксировали, вели его. Вообще странно – очевидно, что любовь у него с ней. Она же в возрасте нашем, и он уже дедушка, да видно с тех ещё времён чувства как возникли, так и длятся…
Ну да, ну да, такие расклады значит, любовь… нам оно очень на руку, поскольку он уверен, что он там в глухой легенде. Возникает всегда под тем ещё, старым именем. Мы никогда не давали ему повода заподозрить, что их игра была раскрыта тогда ещё. А она им гордится, считает, что он верный марксист, и пропадает всегда в борьбе с мировым империализмом, а не в штатах, где у него семья уже четверть века, и работа в офисе. Но! Все контакты завязаны лично на него, и пришло время его из цепочки вырвать. Пока они искаться будут, мы всё, что нужно, уже сделаем.
- Украина?
Генерал молча кивнул утвердительно, а вслух произнёс – Дружественная страна. Нужно поставки блокировать. Больше тебе знать ничего не нужно. Я и без того тебе много сказал, чего для задания и знать не обязательно. А сказал лишь затем, чтобы тебя в курс ввести, как к нему подойти. Прямиком. Он русским симпатизирует, говорит чисто, и скорее и легче на контакт пойдёт, чем с любым другим. Так что не легендируемся, лети себе туристом под самим собой.
- Ясно. Давай всё же шифранёмся слеганца. У тебя в Доминикане есть кто?
- А на фига ты усложняешь?
- Я упрощаю. Поеду семьёй прикрывшись. Но на Кубу они не поедут, изнеженные - им в совок неохота. А вот Доминикану мне жена постоянно нахваливает, они уже несколько раз там были, и меня зовёт постоянно, да я всё филоню, уклоняюсь – мне в юности забугорья хватило в избытке, и на даче я себя лучше всего чувствую. А тут, вроде как уговорила, то есть прикрытия лучше не найдёшь, и от семейства шифранусь изящно…
- Ну да, ну да, это ты правильно придумал. Есть там наш парень, на кокосном контрабасе сидит. В глухой заморозке. Пожалуй, для этой задачи можно его из-за плинтуса вытащить. Заодно ты его промацай, как он, не погряз в бизнесе? А то ведь оно как бывает? Прикрытие становится жизнью, и для чего оно было создано, забывают… я его реанимирую сегодня же, и «треману» тебе, или ещё раз встретимся – детали обсудим. Хотя…
- Да нечего обсуждать, пан генерал! Рожу я запомнил, адрес бабы его тоже, если маякнёшь, где они зависать будут, полезно будет, красивее исполню, они вообще оттягиваются, или по пляжу гуляют, кстати?
- Ну да, ну да, это я на потом откладывал, но могу и сейчас рассказать – ты ж действительно парень творческий, сам сообразишь, как лучше сделать. Они, как и многие революционеры той поры, кокосом увлекаются. Причём, что характерно, пока он не на Кубе, она не принимает. Давно успокоилась, живёт скромной служащей в Сантьяго-де-Куба, недалеко от залива Баия Нисперо, те времена лихие вспоминает только с ним. Ну да, ну да, любовь… - задумался, отвлёкшись, Клавдий, вспоминая, видимо, и свою подобную историю, а может, наоборот, задумавшись о странном переплетении судеб двойных агентов, и размышляя о уязвимости людей из-за своих увлечений, которые он считал слабостью. Ведь прозвище своё, ещё лейтенантом, приобрёл он именно за отказ от личной жизни. Он и другим коллегам активно пропагандировал такой подход к жизни. И вот, в свои шестьдесят с небольшим, он, глядя со стороны на странную любовь врага к своей соратнице из прошлой жизни, в которой он успешно играл роль своего для неё, возможно, сожалел, что прожил жизнь без чувств, которые можно было бы холить и лелеять. Вот ведь и «Кощей», попивавший чай у него на явке, тоже живёт и думает постоянно о семье, и ничего, встраивает как-то в жизнь эти два столь разных мира… - генерал встряхнулся, вытеснив сентиментальщину из мозга, и продолжил вводить исполнителя в курс нравов цели – приезжает он к ней на недельку – полторы обычно, редко - на две. Лет пять назад на месяц задержался. Тогда как раз они в Африке сильно присутствовали, и он, видимо, дома семье на командировку сославшись, а я тебе говорил, что он в полях не работает давно уже, подвис у неё. Да, посещают иногда злачные места. Я тебе подсвечу, если и когда они туда намылятся. Сам маякну. Тебе незачем там ни с кем контактировать. Вроде всё. Кокосный контрабасист наш Васька. На него выйдешь сам, как бы в поисках дури.
- Васька? Прям Васька?
- Ну да, а что усложнять? Нам что, гуталином вымазать нужно своего человека, и дрэды ему заплести обязательно? Чем проще – тем лучше. Он там в гангста – образе крутого эмигранта. Когда внедряли, помогли ему – обезьян гаитянских покрошили, он там по старой памяти до сих пор в авторитете мощном! Между прочим, и казну пополняет не хило, через него поток серьёзный идёт…
- Так как я к нему нарисуюсь? За парой грамм турист припёрся к серьёзному авторитету? Чушь какая-то, он не поведётся. Предупредить его нужно, что когда русский в такую-то дату своего искать будет, пусть соблаговолит снизойти. А я через его толкачей к нему протолкнусь.
- Ну да, ну да, верно. Так и сделаем. Втирай жене про отпуск. Я остальное организую.
- Сколько у меня времени на подготовку?
- Нет уже. Он ей маякнул, что через неделю приедет. Значит и тебе нужно брать путёвочку на недельку, и срочно. У нас уже поджимает.
- Да уж вижу. Я ж новости мониторю!
- Ну да, ну да, давай Коль, рассчитываем на тебя! Позарез нужно поставки сорвать!
- Служу Коррупционной наглухо России, пан-чувак дженерал Клавдий!
- Тьфу! Да ну тебя, Кощей, всё ты юродствуешь!
Заслуженный отпуск.
- Эмма Львовна! Куда ты там меня агитировала лететь? Что-то я и правда устал, надо б погреть костяшки на солнце…
- Посмотрю сейчас! Ты куда хочешь? В Тай, или, может, в Египет махнём?
- Так в Египте же сейчас холодрыга, смотри сама, куда в январе можно полететь?
- Сейчас, сейчас, уже смотрю! – Эмма действительно, как была, не раздеваясь, уселась в прихожей в кресло, там, где её застал вопрос мужа, и увлечённо листала страницы в телефоне.
- Важно ещё, чтобы с ковидом не подвиснуть, - как бы невзначай, зная, что в Тае людей с признаками сажают на карантин, аккуратно пробросил Коля – у Лилиной подруги, ты говорила, обнаружился омикрон? Что кстати с тестами?
- Тогда летим в Доминикану! Там проще всего - мы два месяца назад, когда летали, там вообще никакого контроля практически на было… а ПЦР мы пройдём точно, они его делают формально. У меня впечатление, что Лиля болеет, а тесты отрицательные…
- Далеко, лететь же туда долго, может в Эмираты? – для закрепления успеха на всякий случай, прогнозируя ответ, задал вопрос Николай.
- В Эмиратах сейчас очень дорого. Вот! Я уже нашла. Всего шестьсот с небольшим тысяч на одиннадцать дней! А лететь долго, но вылет ночной – можно весь полёт проспать.
- Ну давай. Доминикана так Доминикана…
Уже пять дней спустя они перенеслись из января в лето. Отель, как, впрочем, и обычно, Эмма подобрала прекрасный, и, как и всегда, так удивительным образом совпало, что он был в необходимой для осуществления миссии Николая локации, то есть в местности, контролируемой Василием, или как бы не звали на самом деле человека Клавдия. В первый же день, пока семейство было занято выбором лучшего из номеров, а это было любимое Эммино развлечение – постоянно улучшать условия проживания, Коля отправился на разведку по части раздобыть веществ.
Ему вроде бы было на руку, хотя при других обстоятельствах он бы даже разругался бы с женой из-за её странного, на его взгляд, предложения, но, трезво взвесив возможные за и против, он поспорил лишь для вида, и для воспитательного процесса:
Эмма, летавшая несколько раз без него в карибский бассейн, и общавшаяся с другими туристами без его участия, видимо, прониклась более терпимым отношением к второму по лёгкости после шмали веществу, и только они сошли с самолёта, завела разговор о необходимости приобретения нескольких грамм, с тем, чтобы дать попробовать Лиле. Николай взбеленился вначале, и резко стал протестовать. В его представлении всё же кокаин был опасным наркотиком. Нет, в теории он знал, что физической зависимости, которая и является опасной на самом деле, от кокса не возникает, но психологическая ведь не менее страшна, возражал он жене…
Эмма Львовна парировала тем, что это ведь его подход – не запрещать, а наоборот, давать самим пробовать детям, чтобы они не искали этого на улице. Ведь это он всегда давал старшим дочкам траву без ограничений, и вот он наглядный результат такого воспитания – что старшая не имеет привычки курить, хотя в пятнадцать постоянно фасоня перед подружками, брала у папы курево, что средняя, в свои пятнадцать с половиной лет заявила, что, пожалуй, бросает – «грузит, и ленится она от неё…»
Действительно, запретный плод сладок, и Коля, сам воспитанный на демократических принципах Мамой, и на деспотических, Отцом, хорошо помнил, какой из методов более близок для восприятия. Всё, что пробовал запрещать Отец, в Николае прижилось. Всё, что не запрещала Мама, было не опасно детям. Свобода выбора в том, чтобы выбор был. Он так и строил свои отношения с детьми – если сам считал, то или иное неправильным, или неверным, старался объяснить, почему он так считает. Это конечно много сложнее, чем запрещать. В разы. И, казалось бы, опаснее. «О Боже, как можно из собственных рук давать детям наркотики!» - так думает большинство - «Это преступление, таких родителей нужно лишать прав!» Слепцы. Наивными страусами считал Николай людей, боящихся воспринимать детей равными себе. Ведь детям свойственно сомневаться, и они просто обязаны получать свой собственный опыт, чтобы начать ориентироваться в жизни. Когда ты им что-то запрещаешь, отталкиваясь от того, что это мнение большинства, и обосновывая этим, это для ребёнка не аргумент. Потому что во дворе всегда найдётся «шибко умный», умеющий смачно сплёвывать через губу, виртуозно умеющий браниться, демонстрируя этим своё неуважение «к мнению взрослых», что это дурно, а заодно, запросто могущий про между прочим угостить косяком, вторым, третьим. А вот что последует за этим? По-разному может быть. И наиболее вероятный сценарий такой:
Ребёнку дадут покурить. Он убедится, что всё, что ему втирали всё время, пока он себя помнил, родители, учителя, и государственная пропаганда – чушь и химера. И будет большая удача, если на этом всё и закончится. Если в компании сверстников все будут адекватные люди. А вот если затешется в коллектив какая-нибудь сволочь корыстная, то следующий шаг может быть уже связан с иглоукалыванием. Под той эгидой, мол, «ну ты же видишь, что всё врут про наркотики, мы с тобой сколько курили? И что, разве это вредно? Мы разве подсели? Да нет ведь – в последний раз месяц назад (неделю, три дня), и ничего – и не тянет. Может, уколемся? У меня герыч есть. Не будет никакой беды! Это они врут всё. Про траву ж ты убедился (убедилась), что это всё загоны взрослых? Вот и с гердосом та же хрень, всё они врут нам!»
Для того, чтобы его дети не могли попасть в такую глупую историю, Николай сам предпочитал предельно откровенным быть с детьми, и сам рассказывал, в чём врёт государство. Ничего нового. Так же его самого воспитывали. И дело, понятное дело, не только и не столько в канабисе. Общий подход был таким. А про траву лишь частность, правда резко бросающаяся в глаза тем, кто исповедует другой подход – что всему своё время, и пока дети маленькие, им нужно подменять представления и даже термины. Например, те, кто малышу автомобиль называет «бибика», а гениталии вместо вполне себе понятных слов пенис или вагина именует «пися». Таких детей кругом много – они всех взрослых именуют своими родственниками – «дядями и тётями», вместо чтобы называть просто по имени, или по имени-отчеству, что конечно сложнее маленькому человеку, но зато развивает память. А память у детей, между прочим, много лучше развита, точнее более восприимчива, чем у взрослых, и чем раньше человек начнёт её тренировать, тем более одарённой личностью станет во взрослой жизни.
Но всё это были общие рассуждения. А кокос в них всегда относился как раз к тому, что необходимо было детям разъяснять, что не нужно даже думать, чтобы попробовать. И такая вдруг настойчивость от Эммы. Он не то чтобы обеспокоился, но напрягся. Выспрашивал, не познакомилась ли она с действием волшебного порошка в свои прошлые приезды? Эмма отрицала. Говорила, что без него не стала бы, а раз он с ними, то самое оно будет и им разговеться, и Лиле дать попробовать, чтобы у неё не было соблазна пробовать «в подворотне».
В дополнение к этому, жена целый день посвятила осмотру других номеров. Они даже не распаковывали вещи. Надо сказать, что Эмма всегда добивалась своего, но мужу не нравилась цена. Не стоимость, а цена успеха, то есть во что это обходилось. То есть, конечно здорово, что они всегда заселялись в лучшие номера или виллы, но доставались эти улучшения им зачастую потерей времени…
Из-за всех этих мелких, и не очень, разногласий, и из-за своего задания, конечно, в первую очередь, Коля, несколько взвинченный, отправился по пляжу в западном направлении к границе курортной зоны, в сторону Гаити.
Километра четыре, и примерно полчаса спустя, напротив якорной лодочной стоянки, он выделил среди туристов и разного другого пипла чувака в дредах. Решил немного понаблюдать за ним, и буквально через минуту после того, как к нему подошла по виду бритишка не подходящая ему по возрасту, они отправились на автостоянку сквозь ряды палаток, в которых торговали местные разной сувениркой, в основном – ромом и сигарами.
Парнишке было лет двадцать пять, а англичанке около сорока. Парень был обвешан как ёлка золотишком, а туристка была скромная – без украшений вовсе. Дойдя до парковки, дилер, а Коля не сомневался, что он безошибочно определил профессию мальца, открыл малолитражку, после чего капот, и подсоединил клемму аккумулятора. После чего вывел «Мацду» на середину паркинга, и вылез из машины, оставив водительскую дверь открытой. Британка подошла к машине, и призывно запрокинула голову. Негр смачно поцеловал её – коротко, влажно и жирно. «Фига себе, он ещё и жигало по совместительству?» - подумал Среднестат – «или я ошибся, и он только альфонс, а не толкач вовсе?» Тётка села в тачку, и покатилась в сторону города, прочь из курортной зоны, а дредоносец направился обратно в сторону пляжа, поравнявшись через пару десятков шагов с Николаем, который, заступив ему путь, задал простенький вопрос:
- Hi guy! You seem, to be a ganjaboy?
- Qu;? No entiendo muy bien el Ingl;s… - ответил парнишка, подняв на лоб свои солнцезащитные, с золотыми дужками «Versace»
- Да ладно тебе гнать-то, - парировал Коля, и продолжил - vielleicht verstehst du Deutsch?
- No, it's better in English, since you don't know Spanish, how can I help?
- Так бы сразу, а то чайником прикидывался, I want to buy a few grams of grass.
- Herbs? In the sense of grass? Maybe marijuana?
- Ага, врубаешься, обезьянка, перестал шлангом прикидываться, exactly, just not the leaves, but the heads!
- Heads? What kind of heads?
- Ну вот! Опять дурака включил! – Николай открыл свой телефон, и пролистав, нашёл несколько фотографий хороших соцветий сортового канабиса.
- А, Skunk!
- Ну, пусть будет так. Короче, you have?
- How much do you need?
- Так это смотря почём, сынок, и, you need to first try what kind of quality! Пожалуй, возьму на пробу пять грамм.
- Okay, one hundred and fifty dollars. Николай отметил, что слово пять дилер понял и на русском.
- Чего? Тебе может ещё пописать завернуть? Сдурел что ли, чумаход? I've been smoking all my life, longer than you live! Are you fucked up or something? I have ten bucks a gram, in Moscow, and you here, where it grows on every corner, do you want thirty? – видно было, что дилер не всё понимает, но контекст, что он оборзел, он уловил, и по тону Николая тоже понял, что это не обычный лоховатый турист, поэтому сразу сориентировался:
- Okay, okay, the special price for you is twenty dollars per gram!
- То-то, - примирительно произнёс Среднестат, хотя это была лишь заготовка, так сказать, прелюдия к основной программе, разминка и знакомство – а кокс у тебя есть?
- Сocaine? Еighty bucks.
- С хрена ли? Seventy!
- No, no! Сoke for eighty!
- Да что ты такой-наглый-то? Может тебе в репу дать? – с широкой улыбкой произнёс Зигмундович, готовя клиента - Оkay. I'll take one gram for a sample! – он достал из кармана, и протянул парнишке двести баксов - You owe thirty change, five grams of cones, and a gram of White!
Парень затряс дредами, и настороженно заозирался - No, not here. I'll call, give me your number. Сome back in an hour!
- Нет, нет, сынок! Давай веселее. У меня нет столько времени, call whoever you need there, I have fifteen minutes, and I don't have a Wi-Fi connection here. I'll wait for you on the shore… - Николай выразительно постучал по циферблату своего «Rollex Daytona», и отправился к береговой линии.
Jholgy, как он записал себя в записной книжке у Николая, появился минут десять спустя. Пройдя мимо, и убедившись, что покупатель видит его, сделал знак идти вслед за ним. «Конспираторы доморощенные!» - усмехнулся про себя Среднестат – «если бы по этому клоуну работали, нас приняли бы моментально. Ну какие дела у местного могут быть с белым как снег туристом, не успевшим даже покраснеть под солнцем, кроме как продажа дури? Наоборот нужно вести себя непринуждённо, под прикрытием покатушек на сёрфе, или ещё какого сервиса туристического, а он шифруется как в комедийном фильме. Нужно будет Ваське указать на это. Впрочем, может у него всё настолько с местным наркоконтролем схвачено, что его не парит, как у него дилеры работают? Ну хочется ему, дредоносцу этому, изображать из себя шпиона, так и хрен с ним? Нужно будет-таки расспросить Ваську, как у него с мусорами местными налажено». За этими размышлениями они прошли, всё так же конспирируясь, на расстоянии нескольких метров друг от друга, сквозь ряды палаток до той же стоянки, где Jholgy подошёл к чёрной «А 6», года так примерно девяносто девятого выпуска, и приоткрыв переднюю дверь, сам забрался на задний ряд сидений. Николай, последовав приглашению, сел в переднее пассажирское кресло. За рулём сидел ещё один негр. И говорил он тоже на испанском со своим корешем. Так же попробовав обратиться и к Николаю, на что получил отрицательный жест головой, попробовал на другом знакомом ему языке обменяться парой вежливых фраз с покупателем:
- D'o; viens-tu?
- Ты Гаитянин что ли? Или меня за лягушатника принял? С чего бы это я на французском стал говорить? Let's do business! – и Николай достал купюры из кармана, потерев их друг о дружку международным, всеми понимаемым жестом.
Jholgy протянул ему с заднего сидения два фасовочных пакетика. В одном находился маленький свёрток с коксом, а во втором бошки, и по виду отличные. У Николая мелькнула было мысль проколотить понт, и сделать вид, что пробует кокос на качество, втерев его в десну, благо как это делать нужно, нас всех научил голливудский кинематограф, хоть он абсолютно не знал, какой должен быть от этого эффект, но он от затеи отказался, пока к нему тянулась рука дилера. Вместо этого, он, когда пакетики оказались в его руке, раскрыл ганджубасный, и тут же уловил чудесный вкус травы. Запах был восхитительный, то что надо!
Коля удовлетворённо кивнул толкачам, забрал тридцатку сдачи, и достав из рюкзака очки «Brioni», купленные ему женой к этой поездке, водрузил их на переносицу, а приобретения убрал вместо очков в мешочек, а вслед за тем в чехол.
- Good business, guys! – сказал пацанам Среднестат, и уже открыв дверь, и выставив одну ногу наружу, похлопал по торпеде, имеющей зачем-то, видимо, чтобы некоторые извращенцы её так называли, второе название - приборная панель, и добавил, обращаясь к «главному», чьего имени так и не удосужился узнать - audi is a cool car, A8 is very nice!
Парниша его не поправил, чего и следовало ожидать - ведь любому обладателю сильно юзаной тачки приятно, когда его драндулет воспринимают классом выше, нежели он есть...
К его возвращению семейство умудрилось уже перебраться в другой номер, который был действительно хорош. Эмма для чего-то уже залезла в джакузи на террасе, вокруг которой резвилась Лиза, а в другом конце балкона в кресле расположилась Лиля, которая открыла ему дверь, и теперь выжидательно и с любопытством смотрела на папу.
- Ну что девчули, с чего начнём?
- А что принёс? – поинтересовалась не достигшая ещё шестнадцатилетия дочь.
- Дык что заказывали!
- Я вылезаю! – отозвалась жена.
- Да плавай, мы, наверное, для начала дунем с Лилюндрой, - ответил Зигмундович, и обратился к дочери – фольга и бутылка есть у нас?
- А фольга откуда?
- Посмотри в минибаре шоколад, всему вас учить нужно! – ответил отец, и сам прошёл в первую из спален, отведённую, судя по стоявшим посредине неё раскрытым чемоданам, дочкам. Шоколада не было. В их с Эммой спальне тоже.
- Облом. Пойду, фольги намучу, - сказал он своим женщинам – вот и вылезать не пришлось тебе, отмокай дальше. Ножницы и иголка найдётся у тебя?
- Аптечка у нас всегда с собой!
- Пап, а может забьём?
- Я не против, да только столовка ближе, чем магазины. Сигареты вечером купим. Кстати, мы когда лопать пойдём? Я что-то проголодался уже давно, с самолёта не ел! – вспомнил при упоминании о заведении, где выдают еду, Николай.
- Можем сейчас пообедать, я вылезаю! - ответствовала супруга – Идём?
- Идём! – хором ответило всё семейство одновременно. Видимо, все проголодались давно, но с переездом в лучший номер, за этими хлопотами, забылись…
Пять минут спустя они уже шествовали по направлению к «all included», решив, несмотря, что у них были браслеты для посещения ресторанов «a la carte», по-быстрому, без заморочки, поесть «в общаке». Но без задержки не обошлось. Их не пустили без масок внутрь, и Эмме пришлось шуровать на ресепшн за ними, а Коля с девчонками вынужденно осматривали пока бассейны, расположенные рядом, вокруг центрального здания отеля. Мимо них прошло семейство, по выговору украинцев, общавшихся про меж собой не на мове, и даже не на русском, а на мате. Лизу отец попробовал отвлечь, повысив голос, что-то рассказывая ей про устройство фонтанов, расположенных посредине основного бассейна, а Лиля провожала взглядом родителей мальчика и девочки, примерно Лизиного возраста, демонстрируя выражением лица недоумение и возмущение одновременно. Семейство видело Лилин посыл, но даже не подумали убавить громкость, не говоря уж о том, чтобы перейти на нормальную речь. Всё так же задорно, во всё горло, веселясь и похохатывая, обсуждали какую-то бытовую муру тупую и бессодержательную, но состоящую наполовину из матерных словооборотов. Нацепив на подбородки маски, они прошли в «столовку», и их голоса разбавились в общем гуле возбуждённой обилием пищи публики.
- Пап, ну что это за свинство, а?
- Уроды. Не ведают что творят. Но не столько они виноваты, хотя и они тоже, сколько их так называемое правительство, если его таковым называть можно. Я вот мониторю, что у них происходит, и тоска берёт. Это кошмар конечно, и позорище!
Страна собирается в Евросоюз. Про европейские ценности какие-то рассуждают, и жужжат по телевидению своему, блогеры что-то мусолят, и половина из них в эфире матерятся. Чуть не в парламенте выражаются, хотя почему чуть, я несколько раз слышал в их жарких дебатах употребление ненормативной лексики. Нас при этом называют быдлом. Нас, крымчан, Донбас, всех считают неполноценными, а себя европейцами. Я несколько их митингов смотрел, где они скандировали матерные речёвки антироссийские. И при детях это всё происходит, эдак запросто, вот как сейчас. Я уже сам ориентиры от этого терять начинаю. Сбиваются настройки. Ведь у нас тоже уже некоторые сериалы с использованием мата озвучивают для чего-то. Ничего я не понимаю, Лиля. Для чего народ загоняют в такой примитивизм? Для чего им внушают, что их соседи, мы, то есть, быдло? И конечно это гротескно выглядит, когда недочеловеком тебя объявляет матерящаяся сволочь, без употребления бранных слов просто ни одного предложения выстроить неспособная. Странно конечно, русский язык запрещать, а матерный насаждать…
За этим разговором их застала запыхавшаяся добытчица средств индивидуальной защиты, и они были-таки допущены к еде. Развеселил их гарсон, или-таки, наверное, правильнее, «camarero», у которого Николай после того, как они перекусили, попросил «foil», а принёс он, страшно удивившись, запросу, и что-то отвечая на испанском, который Лиля изучала вроде, и успешно, но тоже не понимала, как и остальные, вилку, то есть он расслышал, видимо, как «fork». Вышли из ситуации, как и обычно, просто – Николай нашёл в интернете фотографии фольги, и показал официанту. Тот развеселился, поняв удивление гостей принесённой до этой вилки, они все вместе посмеялись, и ушли из ресторана в хорошем настроении, и с огромным «отрезом» фольги, в которую пару тунцов можно было бы завернуть, тех самых, про которых фантазировал Николай, объясняя официанту «I need food foil, I want to wrap the fish». Смеялись они над тем, что непонятно, как в вилку завернуть рыбу, а над чем смеялся официант, неизвестно, скорее всего он просто радовался полученной купюре в два бакса.
Они даже не стали к морю подходить, решив, что ещё успеется, и отправились обратно в номер.
- Ну что, Лиля, будем? – обратилась Эмма к дочери.
- Что будем?
- Как что? Папа нам кокоса притащил!
- Ааааа, ну так ведь мы курнуть с ним собирались, мы и есть ходили только ради фольги, ты что, забыла?
Николай с интересом наблюдал за этим диалогом. У жены действительно прям нетерпение какое-то было, чуть не «копытом била», а не он, ни дочка как-то интереса и не проявляли к порошку. У него опять закралось подозрение, что она в предыдущих своих приездах приобщилась к кокосу, но скрывает от него сей факт, поскольку предполагает, что он будет ругать её за эти вольности. Но высказывать он ничего не стал, вместо этого предложив:
- Так, девушки, время уже к вечеру. Давайте уже завтра, наверное, кокседрюндиться, а сегодня, Львовна, если хочешь, присоединяйся к нам – дунем. Давай ножницы и иголку, и поскорее!
- Да какое там к вечеру? Время всего четыре! Вы курите, а я пока нам дорог намерю! – Эмма продолжала настаивать на своём.
- Ножницы давай! И иголку! Сначала дело делай, а после поговорим, раз не умеешь одновременно и говорить, и делать, - и уже обращаясь к Лиле – вот ведь неугомонная какая! Ты, Лилюндра, хочешь сегодня нюхать? Я не понял, вы, когда в прошлый раз ездили, уже кокседрюндились что ли? Что это Маманя такая возбуждённая, как алкаш, пробку понюхавший?
- Я не знаю, что с ней, и мы с ней здесь первый раз, ты забыл - они сюда с Лизой катались, а я вместе с ними в Турцию ездила в прошлом месяце - индифферентно, в своём любимом стиле ответила дочь, мол сами разбирайтесь, а я тут не при чём.
- Вот, вот твои ножницы и иголка, дуйте свою дурбалу, а мне давай порошок, я пока займусь подготовкой! – заявила вернувшаяся к ним на террасу жена, протягивая несессер с нужными Николаю инструментами.
Среднестат молча достал очечник, из него мешочек, и выудил из него маленький пакетик, отдав его жене, которая скрылась с ним в комнате, а сам приступил к созданию трубки. Сняв привычным движением с горлышка бутылки из-под воды колечко, остающееся при открывании от пробки, вдавил вчетверо сложенный кусок фольги пальцем внутрь горлышка так, чтобы углубление было около полутора сантиметров. После натянул на края пластиковое колечко. Быстрыми и частыми уколами иголки сделал из фольги что-то вроде сита. Маникюрными ножницами недалеко от донышка сбоку бутылки прорезал отверстие около квадратного сантиметра, и выудив из пакетика одну из бошек, отщипнув около грамма, стал частыми порезами мельчить траву. Готово. Перед ним на столике лежала небольшая горочка готового к употреблению продукта. Вся эта операция подготовки к перекуру заняла у него не более двух минут. Эмма, за которой он наблюдал во время всех своих действий сквозь открытую балконную дверь, только и успела найти карточку, и развязать свёрток.
- Эммульсиус, подожди нас, я лучше справлюсь с твоей затеей, Лиля, давай зажигалку.
Лиля уже была наготове, и протянула ему «Criket», предусмотрительно захваченный ими из Москвы. Чирк, и первая щепотка была сожжением превращена в пепел и дым, который проглотил папа, удовлетворённо хрюкнув, затянувшись во все возможности своих лёгких, до упора. Лиля прожгла следующую щепотку, и подавилась ещё сильнее, чем отец. Они посмотрели друг на друга, и одновременно произнесли:
- Фига себе! Вот это мощь!
- Ну что, замедляльщики, идёте? – позвала их из комнаты Эмма Львовна – хватит давиться, идите веселиться!
- Идём, идём, ща, я ещё напаснусь, и идём – ответил Зигмундович, и посмотрев на Лилю, увидел её сигнал глазами – «да, я, пожалуй, пока всё, слишком сильная…»
Николай прожёг следующую щепотку, и зашёл в комнату, где Эмма разложилась на журнальном столике перед диваном. Уже была скручена стодолларовая купюра, и она высыпала весь грамм на один из планшетов.
- Ты зачем планшет-то взяла, стол же стеклянный, поверхность у него ничуть не хуже. И купюру возьми попроще, сотку-то зачем, «ваньку» возьми, потом на чай его и отдашь. А то не потратим скрутку, и облают нас собачки в аэропорте, будем краснеть с тобой, и шмотки из чемоданов перетряхивать. Эх, деточка, всему-то тебя учить нужно…
Среднестат пересыпал порошок с планшета на стол, и стал «рубить» помельче ребром карточки.
- Крупные зёрна какие-то, похоже бодяженный! – заявила жена.
- А ты эксперт? Откуда ты знаешь, каким он должен быть? – возразил супруг – я думаю, всё в порядке, где-где, а уж здесь должен быть такой, какой надо! Сейчас смелем, будет мелким.
- Давай на вкус попробуем, вдруг тебе лажу какую-то впарили? – предложила Эмма.
- Давай попробуем, - согласился Николай, и подцепив кропалик, втёр в десну – только как понять, каким вкус должен быть? Вроде как надо, а ля немеет язык – он рассмеялся, - ну мы прям эксперты с тобой! Готово, давай носы готовьте, цапли! – он уже сделал несколько тонюсеньких дорожек, раз в десять более мелких, нежели в голливудских фильмах – кто первый?
- Ты! – в один голос ответствовали его дамычадчицы.
- Ну, погнали, давай трубочку.
Эмма дала ему свёрнутую однодолларовую купюру, которую он, недовольно хмыкнув, обернул оторванной из блокнота бумажкой, и смазав слюной, заклеил край – чтобы не раскручивалась – пояснил он своим дамам, а они передразнили его гримасами, должными означать «да не умничай ты, задолбал уже!» Николай втянул в себя первую дорогу, и передал «ваньку» жене. Она вопросительно смотрела на него, мол «ну как?».
- Делай уже, что спрашиваешь? Откуда я знаю, каким эффект должен быть? – ответил Николай, и выйдя на террасу, засыпал очередную щепотку ганджи в бутылочку. Чиркнул, и прожёг третий напас. Не выдыхая дым, вернулся в комнату, и кивнул жене «давай уже, что ты всё мнёшься?» Эмма кивнула ему решительно, и сделала «шмыг» через трубочку. Подняла лицо от стола, и на него из носа посыпались белые «крошки». Николай прыснул, и от резко выпущенного дыма закашлялся.
- Ну ты и шмыгальщица! – смеялся он над супругой – в себя тянуть нужно, а не свист создавать! Чем глубже залетит, тем лучше, что ты аккуратничаешь – то? Хочешь нюхать? Так нюхай, это ж не парфюм, его втягивать нужно! Давай я ещё затяну, смотри как надо!
Николай собрал карточкой рассыпанные женой крошки, добавил их к наиболее жирной дорожке, подумал немного, и придвинул к ней соседнюю, объединив их. Выдохнул, и резко втянул в себя вторую в жизни дорогу. Убедившись, что тестировщик жив, и, прочувствовав действие кайфа, одобрительно кивнул головой своим женщинам, и они последовали ему примеру. Вначале жена, и следом шестнадцатилетний ребёнок. Или девушка? Короче, дочь к коксу они приобщили в этом возрасте. Зрелый ли это возраст, и здравый ли это поступок родителей, мы узнаем позже…
Три дня пролетели чудесно – беседам о жизни с Лилей помогал ганджубас, а многокиллометровым прогулкам по берегу моря с Эммой – кокос. Лиза резвилась в бассейнах со сверстниками. Идиллия. Солнце. Теплынь.
На четвёртый день, «треммкнув» Клавдию, Николай отправился знакомиться с Васькой. Конечно, можно было упростить всю процедуру простым методом – связаться через зашифрованный мессенджер, но Среднестат был «старовер» - он любил делать всё безупречно. Так, чтобы любое действие, хоть через лупу рассмотренное, было естественно. Ему хотелось, чтобы их с Васей знакомство выглядело логично – чтобы ему было бытовое объяснение. Ведь чёрт их знает, кто здесь по тому же побережью бродит, и возможно, присматривается и к нему, тоже.
- Привет Дуримар! - обратился Зигмундович к Jholgy, которого нашёл по блеску навешенного на нём жёлтого золота. Чувачелло действительно искрился – Как делищи, всё ли хорошо у вас, у оболтусов? – Николай нарочно обращался к дредоносцу исключительно на русском.
- Hello friend! – Отвечал ему толкач, - how are you, everything is fine, did you like everything? «а негритос неплохо-таки шпарит на английском» - отметил мысленно Среднестат, продолжая свою игру:
- Нормуль всё, дружище, всё Океюшки. Давай возьму у тебя ещё десятку ганджи, и десятку кокоса.
- Ganji? You want ganja and cocaine, right?
- Догадливая какая обезьянка! – с добрейшей, широченной улыбкой отвечал Москвич – Не отшлёпать же тебя по попке, конечно дури, чего ж ещё от тебя можно хотеть? Десятку того и десятку этого, врубился, придурок?
- How much do you want, I don't understand?
- Ну ещё бы! Это ты пока ещё не понял вес, скоро ты вообще ничего не поймёшь, сынок… Тen. Ten ganji and ten coke.
- Great! The special price for you is a twenty-dollar skunk and a coconut, it turns out exactly a thousand bucks.
- Ага, олрайт, чепушило! Всё будет просто супер – пупер! Тащи!
- Come when I write to you, I need to tell my boss, he will bring.
- Я не понял, ты мне напишешь в Ватсап?
- Yes, yes, whatsapp. I'll write when I have your skunk and coke.
- Хорошо, я пойду в отель. Мне идти до тебя четверть часа, сечёшь? Fifteen minutes before the meeting, call! - с той же любезной улыбкой ненадолго попрощался Николай с толкачём.
Всё было, как и в прошлый раз. Та же чёрная «А6», и тот же франкоговорящий «гаитянин» за рулём.
- Здорово придурок! – поприветствовал его Николай, нарочно настраивая себя на нужный для предстоящего разговора, лад.
- Hola se;or! – отвечал «гаитянин».
- Ну да, правильно, сечёшь, как к белому человеку обращаться, умница! Давай дурь, Jholgy. - обернулся к своему приятелю Николай, доставая из кармана купюры, и демонстрируя их дилерам.
Jholgy протянул ему свёрток, почему-то, из туалетной бумаги. Николай развернул его, и удовлетворённо кивнув, убрал в карман шорт два пятиграммовых пакетика с бошками, и пакет на зиппере, в котором, как он предварительно убедился, пересчитав, были десять шариков кокса. Николай протянул, предусмотрительно обернувшись, и сев в пол-оборота, лицом к обоим дилерам, купюры. Jholgy пересчитал сотенные, и мелочь, которая была в середине сложенной пополам пачки, и улыбка исчезла с его лица:
- There's only six hundred and fifty here, and you owe me a thousand!
- А ты как хотел, чтобы и у тебя был удачный день? Не, хватит с вас, обормотов! – из-за тона Николая водитель заволновался, он следил за пересчётом, видел настрой покупателя, и обратился к своему напарнику:
- ;No te entiende? ;Le dijiste cu;nto cuesta?
- ;Claro que s;! ;Nos est; robando! – отвечал обладатель золотых украшений своему старшему.
- Чего вы разгалделись-то? – уже резко и грубо обратился к ним Николай – Хватит с вас и этих лавэ! По десятке за грамм травы, и по пятьдесят пять за кокос! – улыбки как не бывало, Среднестат одел на лицо одну из своих неприятных масок. Он был абсолютно спокоен, и лишь настраивал себя на грубость, но нужно было играть, и он это делал. Мальчишки, видимо, считавшие себя местными гангстерами, что-то залопотали в ответ, а Николай, ожидавший от них более решительных действий, нарочно пошёл на обострение ситуации – правой рукой потянулся к ручке, и открыл дверь:
- Покеда, терпилы! Учите русский, если хотите с нами торговать! – он даже высунул правую ногу из салона, когда водила наконец очнулся, и сделал, что должен был – нажал со всей дури на педаль, и «А6» полетела со стоянки. Коля веселился. Внутри себя он ухахатывался. Как он скучал по таким развлечениям! Уже долгие годы он вёл размеренный, семейный, образ жизни, и даже забыть успел ухарской задор, которому сейчас полностью отдавался. Он в мгновение скинул с себя ровно половину прожитых лет, и сравнялся возрастом со своими оппонентами. Но разница была в том, что ребята прожили свои двадцать пять – тридцать в тепличных условиях прикурортной зоны, и общаться привыкли в основном с туристами, а характер Николая заточился в девяностые в Москве. Вот он и превратился щелчком пальцев из вальяжного туриста в острейшую бритву. Спровоцировав нарочно ребятишек, чтобы найти повод, он решил сразу пойти на обострение, дабы не терять времени в долгих переговорах.
- Это куда это мы так бодро рванули, интересно? – во время произнесения этой фразы «Кол», как его дразнили в ранней юности, отпустил дверь, которая тут же захлопнулась, и засадил с замаха, тем же движением, «крюка» водиле в печень. Тачка опасно вильнула вправо, и Среднестат отметил про себя, что лучше бить в голову, отключая – так оппонент, скорее всего инстинктивно нажмёт на тормоз. А от удара по корпусу жертва пытается выставить блок той же рукой, которой держится за руль, и от этого инстинктивного движения может получиться ДТП. Это опасно для переднего пассажира, и впредь так опрометчиво поступать не нужно. Мысли не отвлекали от действий – на правом крюке, пробивая печень водиле, он до упора вывернулся влево, и охватив левой затылок в дредах, на обратном ходу маятника, что есть силы впечатал морду Jholgy в спинку своего сидения. Резкое виляние «А6», кстати, сильно помогло ускорению головы навстречу креслу, и следующая мысль Николая была, что возможно, приём именно для такой рассадки вполне подходящий, просто нужно выбирать момент, когда обочина без помех в виде столбов или кюветов. Дорогущие, видимо, очки «Versace» разлетелись вдребезги, а Jholgy вырубился напрочь. «Вот интересно, он, когда очнётся, конечно, больше будет за очки переживать, или за конфуз с клиентом?» - подумал, усмехнувшись своей мысли «Кол», а скорее, эта мысль принадлежала Среднестату, а предыдущие – о том, как эффективнее калечить попутчиков в машине – «Кощею». Быстро проанализировав, кто он в данный момент, Николай зафиксировался в усреднённом образе «КолаКощея»:
- Ну что, Шумахер, куда разогнался? – они продолжали очень быстро мчаться в предполагаемом, но неизвестном направлении, которое нужно было скорректировать. Возможно, «Гаитянин» просто рванул, чтобы покупатель не вышел, а скорость большую держит, чтобы он не рискнул выпрыгнуть из машины, и цель у него просто удалиться от курортной зоны, туда, где турист должен чувствовать себя менее уверенно. Может, везёт его в деревеньку, сплошь состоящую из таких как он оболтусов, а это, конечно, в планы Николая не входило. Странное дело, но у ребятишек не было никаких «инструментов», даже ножиков за поясом. Это было как-то непривычно что ли. Он ожидал от них большей агрессии, и готов был развернуть её в их сторону, а так получалось, что он вынужден себя «накручивать» - его не покидало ощущение, что он отнимает у детей школьные завтраки, ведя себя при этом неоправданно жестоко. Но, что поделаешь – дело есть дело, нужно было отработать необходимую часть плана. «Гаитянин» не ответил на вопрос, сосредоточенно гоня машину, лишь косясь на попутчика, даже не злобно, а опасливо как-то. Его явно дезориентировало, что его напарник на заднем сидении не подаёт признаков жизни. Нужно было как-то его взбодрить, а калечить юношу Николаю расхотелось – ну не было злости, не давали они повод ей раскрыться. Он открыл «бардачок», который также зачем-то называют «ящик для перчаток» - ну вот какие перчатки в Доминикане, да и в России, если провести статистику, - «а вот действительно интересно, если гайцам поручить при осмотре останавлимыих автомобилей делать подсчёт, то на сотню тачек хоть пара перчаток обнаружится в ящиках?» - подумал Николай, и стал в нём рыться. Обнаружил только отвёртку, довольно крупную, и шлицевую причём. То, что нужно!
- Stop the car! – велел он гаитянину, приставив к пузу отвёртку, слегка вдавливая её под последнее ребро. Водитель послушался, и аккуратно съехал на обочину. Николай продолжил давать указания. Он старался быть краток, чтобы французкоговорящий негр мог его понять:
- Wake up Jholgy. Ты ж, придурок, не отдуплишь, что мне нужно, - но водила хлопал глазами, и не понимал, что от него требуется. Тогда Николай, продолжая держать отвёртку под ребром водителя, дотянулся до косичек, и потянул бессознательное тело вслед за головой к себе. Облокотив грудью на заднее сиденье бесчувственное тело, он стал похлопывать Jholgy по щекам, постепенно увеличивая интенсивность. Безрезультатно…
- Do you have any water? – водила хлопал непонимающе глазами, и тогда Николай показал ему жестом, как подносит воду к горлу, и запрокидывает стакан, или другую ёмкость. Бинго! Негр понял, и опустив руку в карман на двери, вытащил бутылку с «спрайтом». «Дреды станут мощнее, слипнутся наглухо, и пчёлы, глядишь в них поселятся», - подумал Николай, и набрав в рот сладкой газировки, с воздухом направил струю в лицо Jholgy. И тот тут же захлопал глазами, и смешно стал слизывать «спрайт», стекающий по щекам.
- Jholgy, buddy, why are we arguing? Do you have a big boss? Let me ask him what the price should be for me. As he says, so we will do. And there is no need to quarrel. Okay?
Толкачи залепетали что-то между собой на непонятном диалекте, в который Среднестат и не собирался вникать. И по тону своих оппонентов, и по своему опыту он знал, что уже добился своей цели. Он даже демонстративно громко захлопнул бардачок, закинув туда отвёртку, которой перестал давить на внутренности гаитянина сразу после того, как предложил Jholgy способ устранения их проблемы. Уже через пару минут гаитянин достал телефон, и скороговоркой, явно подобострастно, извиняясь, стал что-то быстро лепетать на испанском. Закончив разговор, он с удивлением кивнул своему напарнику, видимо, не ожидая, что босс окажется благосклонен разбором их происшествий с покупателем заниматься, и вопросительно посмотрел на Николая.
- Go, drive! – подтвердил ему Николай, и сев ровно, откинулся на сиденье, не ожидая никаких вольностей от заднего пассажира. Примерно через полчаса пути гаитянин попробовал закурить, но Николай не позволил ему, и заставил выкинуть в окно сигарету, объяснил жестами, что курить вредно.
- Jholgy, how long do we have to go? – задал, не оборачиваясь, он вопрос своему «приятелю», который всё это время, как и напарник, молчал. Тот, прежде чем ответить, опять обратился к водиле, и они затарабарили на подобии испанского, на каком-то странном диалекте, как предположил Николай, местной дилерской фене, или типа того. Сверившись с старшим, Jholgy ответил:
- Another hour or so, - и, помолчав с полминуты, осторожно добавил - you broke my glasses.
- Were they expensive?
- Five hundred bucks – вкрадчиво, сам себе не веря, ответил Jholgy.
- Here you are lying again! As with the cost of drugs! I know a lot about clothes and other stuff. such glasses cost at most two hundred, and I'm sure you exchanged them for a gram from a tourist. If I hadn't been lying, I might have compensated you for fifty kopecks. As it is, you only deserve one more kick for your lies. When we arrive, you'll get it if I don't get kinder in an hour! Give me a couple of cigarettes, and tell your friend to drive more smoothly.
Николай забрал протянутые ему сигареты, и вновь пошарив в бардачке, нашёл там какой-то рекламный проспект. Расположив его на коленях, он достал из кармана один из пакетиков ганджи, отщипнул около грамма, и стал ногтями «кропалить», то есть измельчать, отщипывая от маслянистой бошки небольшие кусочки. Тщательно проделав эту операцию, он выпотрошил одну из сигарет на картонку, смешав с шмалью, а вторую в руку, и следом развеял табак в открытое окно. Тщательно перемешав образовавшуюся смесь, он втянул содержимое в пустые сигаретные гильзы. Вся кучка не поместилась, и он, взяв у водилы ещё одну сигарету, повторил операцию с потрошением, выкидыванием табака на обочину, и забиванием. Получилось две с половинкой сигаретки. Тогда он зацепил на одной из них зубами фильтр, и вытащив его из бумаги, выплюнул в окно. Оторвав от картонки полоску шириной с фильтр, он сложил её гармошкой, и засунул на место фильтра. Засунув готовую к употреблению сигарету в рот, он обернулся к Jholgy. Тот понял, что от него хотят, и услужливо зажёг зажигалку. Водила бросил в зеркало неодобрительный взгляд на своего напарника – ему не нравилось, что его товарищ прикуривает этому наглому покупателю. «Мог бы просто дать ему зажигалку, а не поджигать! Этот русский разбил ему рожу, очки, кинул их на триста пятьдесят баксов, заставляет ехать за тридевять земель, а он туда собирался только завтра мотаться, а сегодня другие были планы, хамит, бок чуть не проткнул отвёрткой, а Jholgy, трусливая обезьяна, перед ним угодничает! Был бы с ним рядом гаитянин, такой как он сам, они бы показали этому русскому, кто на острове хозяин!» - так, или примерно так размышлял водила, все эти мысли прочитал у него на физиономии Николай, и прикрыв глаза, стал безмятежно тянуть в себя дым ганджубаса, понимая прекрасно, что местные трусливые мыши – стоит им обозначить, кто ты и что ты, и они уже не рыпнутся, если, конечно, их раз в десять больше не будет. Но волноваться не стоило, поскольку они никому не звонили, и от вероятного места их обитания отъехали уже далеко – ведь скорее всего они жили неподалёку от того курортного района, в котором реализация дури была закреплена их боссом за ними…
Спустя три четверти часа и пару выкуренных сигарет с шмалью, Николай прикурил половинку от имеющейся у него своей зажигалки, и сделав пару затяжек, предложил водиле. Тот не отказался, и с нетерпением затянулся. Всё время пути по нему было видно, что ему хочется курить, но он не решается этого сделать. Так они выкурили на троих последнюю из забитых сигаретку, ребята немного оживились, они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, завязался какой-то разговор, и так, за ним, они въехали в местечко «Luperon». Селение было небольшое, и они за пять минут проехав сквозь него, выехали прямиком на пирс. Там было пришвартовано множество лодок, но одна из них резко выделялась.
Алюминий и дерево. Сияние и блеск. От этой яхты просто исходили флюиды богатства и роскоши. Не успели они остановиться возле кормы, по одной из лестниц стал, неспешно, впрочем, спускаться «наглухо заЛуиВуитоненный», загорелый до черноты, накаченный парень с полностью из розового золота «Rolex day-date» с бриллиантами вокруг циферблата на одной руке, где красовался на безымянном пальце огромный бриллиант в печатке «Bvlgari», и браслет «Cartier Love» на другой, тоже весь инкрустированный диамантами. В завершении образа, а Николаю, успевшему уже выйти из машины, и наблюдавшему схождение со второй палубы к простым смертным, а Зевс, пожалуй, с Олимпа с меньшим пафосом выходил к пиплу, пришла в связи с этим в голову песня из мультфильма «Пластилиновая Ворона» - «грамм думается двести, а может быть и триста, а может полкило» - такая здоровенная, невероятной толщины цепь окружала немаленькую, надо сказать, шею качка.
Сойдя на пирс со своей невероятной яхты, которая явно стоила несколько миллионов, и подойдя к троим визитёрам, парень не растерял своей внушительности – он был явно крупнее даже Николая, а местные и вовсе в сравнении с ним были карлики. Так что вполне понятно, чем он держал в узде своих толкачей. Мощь от него исходила магнетическая. Прям здоровяк. И держался как Аль Пачино в изображении Аль Капоне. То есть наоборот, Зигмундович постоянно путал актёра с его лучшим образом. Короче выглядел парень ну как Сильвестр из Москвы девяностых, даже, пожалуй, внушительнее за счёт гротескности. Московским бандитам хватало всегда мозгов не переигрывать. А здесь было южного колорита прям в избытке. Шик! Николай любовался игрой. Негры втянули головы в плечи, и на своём наречии затарабарили, перебивая друг друга, разводя руками, пожимая плечами, и указывая кивками головы на Среднестата. Николай наблюдал эту картину, и ухмылялся, разглядывая детали яхты. Ну прямо голливудский фильм, не иначе. Он даже предположить не мог, что такие гротескные персонажи встречаются в натуре в двадцать первом веке. Тем временем, толкачи доложили видимо, в деталях происшествие, Jholgy даже достал из кармана, и продемонстрировал боссу обломки очков, косясь на Николая, и понизив голос, явно жалуясь на «борзого туриста». Босс вальяжно кивнул своим шестёркам, и сделав пару шагов к Николаю, скрестив огромные предплечья на выпирающей из-под майки - культуристки, то есть безрукавки «LV», бросил через губу:
- Откуда будешь, дерзкий такой? Почему людей моих кидаешь, да ещё мордобой устроил?
- О как! Как много вопросов сразу. Ты представься вначале, а после поговорим о людях твоих. Я и не знал, что у вас тут рабовладельчество до сих пор.
- Угу, правду говорят мне нигеры мои. Ты и правда хамло. Поучить тебя?
- А, так ты учитель, кроме как плантатор. Занятно. Мел где, в шортах прячешь? Доставай. Мне ещё грамм десять не помешает.
- Слышь, ты не буровь! Я ж тебя реально сейчас об пирс пару раз приложу, и на приманку на рыбалку и пошинкую, если и мне хамить будешь! Ещё раз тебя спрашиваю, ты откуда такой нарисовался?
- За Собача слыхал? – с усмешкой переспросил Среднестат.
- Это кто ещё такой? Мне срать на ваших авторитетов, у меня здесь свой порядок!
Николай рассмеялся – Ты серьёзно? Ты давно здесь торчишь? «Буммер» что, не смотрел?
- Что ещё за бумер? Ты что мне втираешь? Доплати ребятам триста пятьдесят баксов, за очки Марли пятихатку, и мне за беспокойство. Короче, с тебя косарь грина, и проваливай, пока я добрый!
- Ну ты даёшь! Ты может ещё и «Жмурки» не смотрел?
- При чём тут кино? Ты что мне затираешь? Лавэ гони, и чеши пока цел! Или товар весь возвращай, и проваливай. Так и быть, если пустой, дам на тачку десятку. А хамить будешь продолжать, так пинка для ускорения, и чеши пешком до отеля!
- Кино при том, что уж больно, ты, сынок, Дюжева из «Жмурок» напоминаешь. Смешно так бычишься, прям описаться можно! Может, к себе проводишь на лодку, там и отолью в гальюне, а то боюсь оконфузиться…
Культурист налился сквозь загар красным, выражение его физиономии с снисходительно – вальяжного поменялось на яростное, и он попёр на Николая, делая угрожающий замах своей лапищей, рыча:
- Какой я тебе сынок? Я тебя ща приделаю, гнида! – Николаю пришлось сделать пару шагов в сторону, и он выставил перед собой отвёртку, которую незаметно для дилеров прихватил с собой при покидании автомобиля:
- Ша, ша, Вася, ты что это разошёлся? Давай сворачивай спектакль! Попонтовался перед своей пехотой, и хорош! Не заигрывайся. Это уж через край. – Яхтсмен заметно удивился, и покосился вначале на своих толкачей, и тут же тряхнул головой, как будто хотел вытряхнуть из неё глупую мысль:
- Ты откуда знаешь, как меня на Родине зовут? Эти ведь меня под другим именем знают… - удивление продолжало проступать на лице резидента.
- Ты прикалываешься? Тебе Готский что, не говорил о моём визите?
- Готский? Это кто?
- Тааак, ещё интереснее, ещё веселее. Давай, Вась, так поступим – ты мальчишкам скажи, чтобы в тачиле поскучали, а мы к тебе на борт поднимемся, и там потележим. Сдаётся мне, что накладка вышла. А при посторонних мне о делах наших, да кто откуда, да зачем, да почему, ну совсем не хочется выгружаться. Хрен их знает потому как – сегодня они русского не знают, а завтра запись с телефончика послушают, в транслейтер запустят, и много что про босса своего любопытного и узнают невзначай… Сечёшь о чём я, Вась, прозреваешь?
Наркобарон, а по совместительству модник и яхтсмен – культурист, как будто сдулся, и стал меньше в объёме. Он вдруг понял, кто перед ним. Привет с Родины. Очевидно – это было заметно, и сильно, что он уже и думать забыл о том, что к нему могут прийти по работе. Он регулярно отсылал долю от своей деятельности, и видимо решил, что это уже давно превратилось в бизнес, и старшие в Москве просто устроили себе кормушку, не рассматривая его как агента. Он вжился в роль, и жил бытом наркобарона. А оказывается, о нём помнят, как о резиденте. «Фак! Донер ветер!», а может и «Damn it! Maldici;n!» - все эти мысли были написаны на его безмятежном всего пару минут назад лице. Он всё же собрался, и изобразил радушную улыбку:
- Ааааааааа, за Собача, конечно слыхал! Это который хозяин клея? Так бы и сказал сразу! - вначале обратился он к Николаю, после чего опять перешёл на тарабарщину, велев своим толкачам ждать в тачке, как понял по жестам Зигмундович.
Яхта была невероятная. Всю её они осматривать конечно не стали, пройдя через копкит в салон, расположились напротив друг друга в кожаных диванах.
- Я Кощей. Это кто я. А зови Колей. Так что, тебе не говорили, не предупреждали, что я появлюсь?
- Нет, а кто предупреждать должен был?
- Вась, давай уже время терять не будем. Предупредить наши должны были. Задание есть к тебе – поступаешь в моё распоряжение и под моё начало на пару – тройку дней.
- Во как! Весело. Так я уточнюсь?
- Уточняйся. Я сейчас тоже напишу, что тебе команда не прошла. – Николай написал Готскому «Вася вообще не по курсам, что я прибыл, и выходил на него. Распорядись, что я главный для него на ближайшие дни». Качок тоже отправил что-то кому-то.
- Выпьешь, Николай?
- Можно и выпить, пока там отцы-командиры глаза протрут. У них же там ночь глухая сейчас. И что у тебя из напитков имеется, чем удивишь?
- Ром?
- Не, ну зачем травиться-то? Давай чего полегче. Винишко. Или шампусик, я подсел что-то на него в Новый Год. Есть такое? И, ты сам травишься? Покурим?
- Всё есть. Вообще всё. Бар пользуй, как хочешь, - хозяин встал, и продемонстрировал изобилие, распахнув ореховые панели – я всеядный, и разнюхаемся, если хочешь, и покурим.
- Вот и славно, - ответил Среднестат, скручивая мюзле с обнаруженной во льду «Dom P;rignon» - ты куришь через что? Есть бонг, или забиваешь?
- Да, я через бонг предпочитаю. Сейчас притащу. – Василий вернулся спустя минуту, с подносом в руках, на котором располагался интересный набор – средних размеров «бульбулятор», грайндер, две шкатулки, и две ложечки. По тому, что рядом лежала золотая, именно из метала, карточка, было понятно, что находится во второй шкатулке. – Ну что, земляк, за знакомство? По дороге?
- Начисляй. Я пока бонг заправлю.
- Когда пока? Ты и моргнуть не успеешь, - и с этими словами качок мгновенными движениями зацепил одной из ложек из шкатулки, сверху которой был инкрустирован определённый цветок, и расположил рядом две горочки порошка, следом мгновенно подравнял их, вытянув по поверхности подноса, выхватил из-за шкатулки, а там, как тут же рассмотрел Николай, на специальных подставочках, как на бильярдных столах «тёща», то есть подставка для кия, только три в ряд, располагались трубки, опять-таки из золота, и втянул в себя огромную дорожищу – в сравнении со вчерашними, семейными - проспект – догоняй меня, если сможешь, Кощей, а я вот, теперь, тебе бонг заправлю!
Николай аккуратно отделил половину, подумал, и от неё ещё половину, потом смешал всё обратно, растянул длинный тракт, разделив его на три части, сдвинул их в стороны, и втянул в себя треть от того, что Вася. Откинулся на спинку дивана и прислушался к себе. Бодро. Веселее стало.
- Вась, а на фига тебе такая лодка громадная? Это ж ты внимания ей привлекаешь сколько, небось весь берег знает, что ты банчишь?
- А кого мне стесняться? У меня же схвачено всё. Мусора здешние все в кармане. Для вида есть пару ресторанов в этой деревне, ведётся деятельность какая-то коммерческая для отчётности, так что ровно всё. А на лодке ж я живу, кроме того, что она просто быстрая, пятьдесят узлов выжимаю. Она ведь ещё и для работы. Я на ней сам за товаром мотаюсь. Пойдём, покажу тебе, как всё устроено, - и сделав глубокую затяжку, передал Николаю бонг, вставая с дивана.
На яхте было действительно круто. Несколько кают, во все они и не заглядывали, свой спортзал, не только с железом, но и с несколькими многозадачными станками. Была и дорожка беговая среди них. Вася и в моторный отсек проводил гостя, показал движки, от которых конечно у любого дух захватит – мощь из них просто выпирала. Осмотр занял около пятнадцати минут, и когда они вернулись в салон на второй палубе, у Василия тренькнул мобильный:
- Мой подтвердил мне полномочия твои. Написал, чтобы я полностью и беспрекословно тебе подчинялся. Мол, у тебя невероятной важности задание. Так что делать будем, Николай?
- Ничего особенного, Вась. На морскую прогулку поедем. На Кубу зайдём, а оттуда обратно. Вот и всё. Третью Мировую мутить не станем, не переживай.
- А детали можно?
- Незачем. Перед выходом узнаешь. Через день – два пойдём. Просто готов будь, и жди – я тебе цинкану. Silentcircle есть у тебя? – Вася кивнул утвердительно – Давай ключами обменяемся, и жди маяка от меня по нему, по «сайленту».
- Коль, я ж не для любопытства. Мне для подготовки нужно знать, куда пойдём. У меня ведь баки на триста миль штатные, я конечно и дополнительные поставил, но на обратный ход нужна дозаправка. У меня и на Кубе всё неплохо, как ты понимаешь, но во всех портах по-разному. Так что нужно знать, куда заходим, и сколько пробудем.
- Ок, идём в Сантьяго-де-Куба, швартуемся в Баия Нисперо, там часа три-четыре ждёшь меня, и шуруем обратно. Вот и вся прогулка.
- И всё?
- И всё. Ты думал, революцию будем устраивать? Не будем. Просто прокатимся, попьянствуем по пути, лясы поточим. Вот и всё задание.
Весь разговор занял у них минут сорок, или около часа, за это время они выкурили пару грамм, и вынюхали столько же. Уже перед уходом Зигмундович вспомнил, и достал из карманов свои утренние приобретения. Выложив всё на стол в баре, забрал себе только один пакетик с травой – Это оставь всё, может мне в прогулке понадобится.
- Да что ты! Забирай, у меня ж этого навалом. Когда поедем, я тебе сколько нужно отвалю. Не нужно ничего!
- Вась, ты не понял. Мне без надобности. Я закупался лишь для того, чтобы толкачи твои меня к тебе привели. И кстати, они в сильном накладе? По сколько они с грамма зарабатывают?
- Ну, они краями. Марли ты вот очки расколотил, а так – они полтинник в плюсах.
- Я так примерно и предполагал. Сделаем так. Ты им сейчас от себя сотку отвалишь, скажешь, что я большой русский авторитет, держу трафик в Питере, и твои друзья мне туда доставляют. Мол ты не знал, кто я, а теперь вот познакомились, и выяснилось, что я уважаемый чел, а они козлы, что сразу во мне блатного не углядели. И что мы с тобой друзья, и я твой гость. Что когда ты велишь, они меня должны пулей к тебе домчать, и жить на причале, ждать нашего возвращения с прогулки. Всё, пошли к пехоте.
Обратная дорога заняла меньше часа – гаитянин гнал. Николай молчал всю дорогу, куря одну сигарету шмали за другой, любуясь через водителя иногда открывающимися видами океана, когда дорога шла по возвышенности.
По морям, по волнам.
- На завтра перенесли. Порожняком сходил. Там у них зарница какая-то. Толкач наш говорит, местный «фэ эс ка эн» облаву делает, мол на парковке, где они банчат, засели опера. То ли менты у них матёрые, которых я не срисовал, то ли врёт мне дилер - продал более сговорчивым клиентам по спекулятивной цене то, что для меня приготовил. Я там послонялся пару часов, прикола ради попробовал ментов местных вычислить, но никого не идентифицировал. Наверно втирает – таки мне продавец. Ну, ладно, завтра ещё схожу, он мне ватцапнуть должен, когда приготовит. – отчитался жене о своём трёхчасовом отсутствии Николай.
- Так у нас же всё есть ещё. Лиля как-то без энтузиазма, а нам на пару дней точно хватит.
- Вот и хорошо. Ты её не подзуживай. Дала попробовать, и ладно. А то ты как-то оживилась чрезмерно. Я для тебя, собственно, и прогуливался сегодня. Мне кокос твой не интересен, так что могу и вовсе больше не брать. Травы мне на весь отдых хватит. Я рассчитал, и взял столько, сколько мы с Лилюндрой выдуем.
- Вот что ты из меня дракона делаешь? Не заставляю я Лилю. А ты вот пропагандируешь дудку свою, и навязываешь ей, из-за того, что сам в неё влюблённый! А я всего-то хочу, чтобы ты прочувствовал, что бодрый кайф лучше сонного твоего! Ты же себя не видишь со стороны – ты все выходные всегда на полуспущенных. К нам гости приезжают, а ты пару слов им скажешь, бочком-бочком, и на диван дремать, и вяло так раз в десять минут реплику какую бросишь, и опять глазки щуришь! Я ради тебя стараюсь! Ну пора уже тебе со шмалью завязывать, ведь не пацан уже – возраст не тот, чтобы нафигачиваться так, как ты привык! Ну ладно там на вечеринке, по поводу, но каждый день-то уже хватит, наверное. Квартира провоняла уже вся напрочь! В туалет не зайдёшь по вечерам, там вообще не продохнуть. На улицу ты курить не хочешь выходить. Вот я и хочу этот метод использовать – переключить тебя на бодрый.
- Ну здорово! Мы когда познакомились, я ж от тебя не скрывал, что планокур. И не собирался бросать, и сразу тебе обозначил, что намерен всю жизнь курить. Выходит, ты меня обманула тогда, говоря, что тебя всё устраивает?
- Ну что за бред, Коля? Мне тогда восемнадцать было. Ты, такой весь яркий из себя, как метеор. Конечно, всё, что ты делал и говорил, было круто до невозможности. И конечно, я полностью согласна была с тобой во всём. Так что это не обман никакой! Было то это двадцать лет назад! Несправедливо так меня обвинять, и так вопрос ставить. У нас с тобой двое детей. Одна уже почти выросла до возраста, в котором я тогда была. А ты меня упрекаешь, что я тебя обманула, видишь ли. Да и то, если тебе так проще – считай, что обманула. Нам, девушкам, если на то пошло, без хитрости с вами, такими сильными, принципиальными, и мудрыми, ну не обойтись порой, уж прости меня и всех женщин за это!
Среднестат рассмеялся. Умела его жена конечно вывернуть всё наизнанку, да так, что он же ещё и виноватым оказывался. Умница. Научилась риторике. И самое интересное, что он очень хорошо знал, у кого. На зеркало сердиться уж и вовсе глупо, поэтому он согласился с супругой, тем более, что ему и нужно было оправдать своё отсутствие длительное через пару дней, и он затеял весь этот разговор, сам-то он мог себе в этом признаться, и прекрасно сознавал, цинично зная, куда он их приведёт. Эх, даже в семье из-за его двойной жизни, которая спустя пару десятилетий вернулась к нему, приходиться химичить – манипулировать в разговоре с любимой женщиной…
Клавдий написал спустя сутки «Сегодня по раскладу тусить отправятся. Скорректирую, куда именно, по ходу. Выдвигайся. Если вдруг связи не будет, сориентируешься сам.» Коля ответил «принял», и вызвал Васиного водителя «Гаитянина». Яхтсмен подтвердил, что тот скоро будет там же, где высадил его в прошлый раз, и что он ждёт их через час-полтора, и у него всё готово к отплытию. Осталась пара пустяков, и Коля ими и занялся. Они как-раз поужинали в итальянском ресторанчике с красным вином, которого на двоих выпили бутылку – Лиля лишь глоток сделала, и ситуация была им хорошо предусмотрительно срежиссирована. Красное было частью плана – он ожидал маяка от Готского именно сегодня, а не было бы, завтра была-бы ещё бутылочка…
- Кисуль, может вспомнишь юность боевую, и курнёшь с нами? Смотри, какой закат красивый! Сядем на террасе, откроем ром, дунем по сигаретке, красота!
- А давай! А потом, как Лиза уснёт, затусим на дискаче! – Лиля с интересом посмотрела на родителей, и с иронией обратилась к маме:
- Так может без меня накуриваться будете, коль у вас такой настрой игриво – романтический?
- Нет, нет. В планокурной части ты нам нисколько не помешаешь! – быстро ответил отец. В его планах не было остаться наедине с супругой.
Через полчаса, и спустя пару грамм ганджубаса, превращённого из мягкого состояния в газообразный, часть из которого осела внутри их организмов, Зигмундович достал из кармана телефон, и якобы прочитав в нём сообщение, сообщил своим дамам – О! Вспышка! Дилер наш написал, что ждёт меня с парой граммов. Кисуль, я побежал. Вернусь минут через сорок, разнюхаемся, и тогда и на танцульки рванём. Лилёк, спокойной ночи! Ты же с нами не будешь?
- Нееее, я спать, пап. Мне кокс ваш не заходит, - и зевнув, дочь отправилась в свою комнату. Коля чмокнул Эмму в щёку, и быстро покинул номер. Одет он был соответствующе, подходящим образом – после похода в ресторан, куда туристы имеют обыкновение наряжаться. Всё было рассчитано точно. И даже пара забитых на дорогу сигарет имелась в кармане. Меньше чем через час они с Васей уже выходили из бухты «Луперон», и капитан сразу показал всю мощь своей Pershing – у Николая аж дух захватило от скорости. Ощущения были потрясающие, особенно первые минуты. Пока они удалялись от берега и становились на курс, они были на мостике. Особенно скорость чувствовалась конечно, пока мимо проносился берег. Потом, когда они шли через океан, уже и Николай привык, и на воде не было с чем сравнивать своё движение. Но первые минуты прогулки были впечатляющи, Зигмундович запомнил эти ощущения если не навсегда, то надолго.
Дорога в один конец заняла у них прогнозные пять часов. И нашёл он свою парочку в баре, до которого их вёл его незримый помощник. Васька-таки был молодчага. Хорошо наладил работу в регионе. К ним ни одна лодка не подошла, и на пирсе никому не пришло в голову задавать какие-то вопросы. Они просто пришвартовались, и Николай, пройдя около километра от пристани, просто зашёл в бар, и сразу их увидел. Причём, что действительно помогло, он на ходу сумел поменять место швартовки. Изначально планировалось, что они остановятся в бухте, или как на Кубе они называются «байя», в заливе «Нисперо», недалеко от которого жила подруга цели. Но посмотрев ещё в море, где тусит парочка, и показав Васе место, новый приятель Коли, за время их морского путешествия поглотивший минимум три грамма кокоса, выкуривший немерено дури, и выпивший в одного около литра рома, лишь усмехнулся шальной улыбкой обдолбившегося в усмерть повесы, и лихо рыкнул «хоть на Луне, брат, десантирую!» И так же лихо, а Коля опасался, что он снесёт причал, с разворота пришвартовался на нужном пирсе в «Байя дэ Сантьяго дэ Куба», откуда было рукой подать до заведения. Это было действительно полезно, и повлияло положительно на ход операции.
Коле не нужно было изображать пьяного туриста. Он таковым и был. Морское путешествие с Василием оказалось тем ещё приключением. Вася был настоящим русским, из тех самых «Ты меня уважаешь? Тогда выпей со мной!», и вдобавок он очень соскучился по соплеменникам. Накладывалось, видимо, что он за долгие годы бездействия, наконец участвует в настоящей операции, и от того у него было шальное оживление. Он и оживлялся, и Николая чуть ли не принуждал. Зигмундович тоже накокаинился дальше некуда. А уж траву он употреблял без ограничений, и это единственный вид, в котором он мог конкурировать со своим напарником по походу на Кубу. В общем изображать ничего не нужно было – нужно было просто не сдерживать себя. А в этом Николай был впереди планеты всей. Быть открытым у улыбаться всем людям сразу он любил, и от того - умел. Он ярко завалился в бар, вытанцовывая нечто немыслимое, и подпевая звучащей музыке русскими словами – теми, что первые приходили к нему в голову. Конечно он рисовал свою цель. Но сам ничего не предпринимал, помня инструкцию Клавдия. Те сами сделают стойку на русского. А на обшампуреного тем более, ведь рыбак рыбака, как известно, видит издалека.
Так и вышло. Уже через пять минут они к нему подкатили с разговорами. Можно было их хоть сейчас уводить, но Зигмундович помнил, что Ваське нужно заправиться, а это минимум час. И он не спеша разыгрывал партию. За поясом у него надёжно грелся удобный браунинг, которым снабдил его яхтсмен, и Коля, точа лясы с новыми случайными знакомыми, выпивал с ними, делая вид, что он верит собутыльникам, что они инженеры из Владивостока, познакомившиеся в студенчестве в Москве, где они вместе учились, и не смотрел на часы, уже решив, что выйдет покурить шмали с целью через часок, вдавит ему в пузо ствол, чтобы заглушить звук выстрела, и сразу прямиком отправится на яхту. А пока он ждал этого часа, он кивал им, и улыбался, искренне веря, что она, да, родом отсюда, с Кубы, и они иногда приезжают потусить к ней на родину. Дети давно выросли, живут отдельно, дочка уже внука родила, сын в институте, а они тусят.
- Слушай, Макс, а у тебя нет ли кокоса? – спросил американец «из Владивостока», назвав Колю по имени, которым он им представился. И тут Кощею пришёл в голову другой план. Он наблюдал за подругой «инженера», и что-то, пока не оформившееся, зрело в его сознании. Она явно была в теме. Взгляд. У неё взгляд. Нельзя её здесь оставить, это не вариант. Он ещё не осознал, но точно знал, что его интуиция его не подводит, поэтому влёт ответил:
- Завались! Огромное белое море! У меня на лодке, в паре кварталов отсюда. Только тсссс! – он сделал страшные выпученные глаза – никому об этом, это будет наш секрет!
Парочка мгновенно переглянулась, и по тому, какими взглядами они обменялись, Среднестат понял, что он не ошибся – тётка в теме, и плотно. Никакая она не пенсионерка, а работает, и в полный рост!
- Конечно, ну что ты, разумеется мы молчим об этом! – начали они его убеждать наперебой – Пойдём?
- Давайте ещё выпьем! – начал куражится Николай, понимая, что времени для дозаправки прошло ещё недостаточно. – Пойду в гальюн, никуда не уходите, и! Тссс! – он приложил палец к губам, и вновь просипел на весь бар, так, что соседи заоборачивались – Молчок! Никому ни слова! – и отправился в туалет. Оттуда написал Васе: «Ты мой капитан. Я большой босс, в какой области – не важно. Ты дисциплинирован, и про шефа ничего не говоришь, кто бы не расспрашивал. Вернусь на борт не один. Это работа. Веди себя естественно. Но, как капитан, то есть служащий при демократическом таком боссе. Напиши, как готов будешь отчаливать! Сразу. Нет. За пятнадцать минут до старта!» Ответ пришёл, пока он справлял нужду – «Есть, босс! Да, сэр, босс! Можем отходить, я готов!» Николай написал в ответ: «Круто! Не подай виду, что ждал, что я так быстро вернусь», и приведя себя в порядок, вернулся в зал, где ждала его Парочка.
- Бухаем, друзья?
Они провели ещё несколько рюмок текилы в баре, после чего Парочка напомнила о желании отправится к нему на лодку, и Николай тут же согласился, сказав лишь – «предупрежу кэпа». Он при своих новых друзьях достал телефон, и написал короткое: «Я Максим Викторович». Убирая телефон в карман успел увидеть «Принял». Всё было готово. По тому, как смотрела на него кубинка, он понял, что правильно поменял план. Очень правильно. Дошли они конечно не за четверть часа, но дошли. И главное, в этом районе города было довольно безлюдно, и никто на них особенного внимания не обращал. Вася встречал их стоя на копките:
- Максим Викторович, с прибытием! Господа, добро пожаловать на борт!
Новые знакомые Среднестата явно были впечатлены роскошью, открывшейся их взору. Они довольно переглянулись, настолько обрадовавшись удаче, что разве руки не потирали. Обычная, рутинная разработка руды вербовки принесла им нежданно – нагадано многокаратный алмаз. А может и на целый пласт они нарвались. Нужно было гранить! Осторожно, но уверенно, как они умеют! Всё это видел Николай, и на то и был его расчёт:
- Кэп, ты наживки закупил? – сказал он, подмигивая Васе, повернувшись так, чтобы парочке ни с каких полированных поверхностей его мимику нельзя было увидеть.
- Конечно, босс! Баки заправлены, снасти готовы! – подыграл Вася. «Молодчага у меня напарник!» - подумал Николай, и похвалил, назвав вымышленным именем Васю, на тот случай, если их гости сообщают кому-то, кого они разрабатывают, а по идее они должны были так поступить:
- Отлично! Друзья, а не отправиться ли нам на рыбалку? Я планировал рассвет встретить в море, могу и вас взять с собой. Сергей всё приготовил к удачному улову, он и место какое-то выведал у местных особенное. Ну что, идём?
- Конечно, Макс, мы с радостью!
Они втроём прошли в салон, а Николай на ходу написал Васе «Идём прямиком домой, на полных парах, прямиком!», и увидел кивок с мостика. Капитан «Сергей» уже вёл яхту по заливу. «Прекрасно сработали, и на отходе ни одна собака нас не срисовала, чисто всё будет, красота!» - думал про себя Николай, демонстрируя гостям «свою» лодку. Он решил рискнуть – всё же они могли разбираться, но тогда он бы сказал, что запутался в своём имуществе по пьяни, и на вопрос бабы назвал другого производителя яхт, который создавал похожие модели, и это проскочило. Николай мысленно похвалил себя за то, что вчера изучил новый для него мир – познакомился в интернете с разными типами и видами лодок. Теперь он был абсолютно уверен, что чисто увёл свои цели из мира. А то, что цели у него две, вместо одной, он убеждался с каждым новым вопросом своих гостей. А он им помогал. Аккуратно, не переигрывая, но облегчал им задачу. На первый же вопрос, откуда мол, такая роскошь, он ответил хоть и неопределённо, но вполне понятно, в том смысле, что он околонефтяным чиновником служит, ну, и конечно, у него свой ручеек от трубы имеется. И тут, же, вслед за этим, стал клясть на все лады «наш тупой, упаднический режим» - мол никто работать не хочет, и прочее, прочее… Он с радостью увидел в отражении полированной карточки, как баба, когда он отворачивался начислять дороги, включила диктофон на телефоне, и мысленно пообещал ей сохранить запись.
Спустя час, и неисчислимое количество дорог и напасов, «Максим» предложил за удачу их предприятия в ловле рыбы выпить «Дом Периньйона» - он знал, что халявщики не откажутся, а ему нужен был шипучий напиток для реализации его идеи проверить срок годности его «капель для глаз». Флакончик «Визина» он хранил уже двадцать лет, один из немногих сувениров, оставленный им из прошлой жизни «про запас, да на всякий пожарный». Пожара не было, но с каплями будет чище, а следовательно - эстетичнее. Он незаметно выдавил в два бокала по половине из тюбика, и сунул его обратно в карман.
Подозвал гостей к бару, и на глазах у них разлил шампанское по бокалам. Они дружно, с широченными, искренними улыбками чокнулись, и выпили тысячу евро на троих практически залпом, не смакуя. Все были рады, все веселились. Враги радовались, что так удачно зацепили российского вельможу, который называл им походя - панибратски такие имена, что у них дух захватывало от открывающихся возможностей, а Николай размышлял о том, насколько, увы, всё протухло, что вот ведь опытных разведчиков нисколько не удивляет, что высокого ранга чинуша, нанюханный, бухой и накуренный, выдаёт секреты страны первым встречным. Но мысли – мыслями, а он работал, и искренне радовался, что работа идёт к завершению.
- Друзья, через несколько минут рассвет, пойдём встречать его на воздух, на палубу!
- Ура, идём, виват Максиму! – подхалимничали гости, а может им действительно нравился их новый товарищ, и они предвкушали, какие перспективы откроет им их знакомство, когда спустя месяц, или несколько дней, их агент даст ему прослушать запись того, что он нагородил сегодня. Он расположил их на шезлонгах.
- Схожу за пледами, и принесу выпивку. - Стейтс изъявил желание помочь ему, но Николай отказался – Вы гости. Отдыхайте. Наслаждайтесь. Я скоро вернусь.
Несколько минут спустя действительно заалело на востоке. Зрелище было прекрасно. Солнце всходило, окрашивая воду в золото, и отражалось в стекленеющих глазах его целей. Рассвет любовники встретили идеально – вдвоём.
Коля полюбовался картиной, и вспомнил о своём обещании. Достал из кармана бабы телефон, и приложил её палец. Диктофон всё ещё работал. Он стёр, и поставил снова на запись. За кормой гудела вода. Это ведь звук? Значит – данное слово он держит. Он посмотрел сообщения. Так и есть – обозначилась. «Макс» и название бара. Педантично, сука, написала время отправки «на фишинг», и производителя яхты не забыла, отметил Николай про себя, и переписал себе в «заметки» номер, на который «кубинка» отправила доклад. Убрал телефон ей в карман. Повторил ту же операцию с её любовником, и удовлетворённо хмыкнул – у того было чисто, он никому ничего не писал и не звонил. Следовательно, он не ошибся в том, что баба полностью в материале, и выводы, которые он сделал из общения с парочкой верны – она работает на базе, расположенной не так далеко от Сантьяго.
Спустя четверть часа Коля поднялся на мостик:
- Вась, у тебя же автопилот есть?
- Конечно! Это же шедевр, а не просто лодка!
- Вот и здорово! Пойдём покурим, нам же часа три осталось идти, да? Поболтаем, познакомимся ближе, «ааааййй» - зевнул во всё горло Зигмундович – устал я что-то, Васька, несмотря на кокос твой знатный, того гляди усну…
Они зашли в салон, и яхтсмен заозирался:
- А где попутчики наши?
- Вышли. Купаться. Да и не попутчики они, они в противоположном направлении гребли. Да, Вась, ты не обессудь, я похозяйничал – два блина твоих сорока четырёх фунтовых им на память о тебе оставил. Без подарка как-то не по-христиански ж провожать, согласен?
У напарника вытянулось лицо:
- Коль, да ты что сделал?
- Не переживай, здесь глубоко. Я к блинам тросики стальные прикрепил, так что не всплывут. Да и рыба здесь хищная водится.
- Я не о том! Почему ты мне ничего не сказал?
- Зачем? Во-первых, работа лёгкая, и я один с ней управился. А во-вторых, я не понимаю, о чём ты? Ты меня возил кататься. Какие-то пьяные гости вроде со мной были. Но потом они взяли гидроцикл, и покатили на берег. Ты этого и не видел. И жлобишь, что у тебя стырили имущества на тридцать штук баксов! Если хочешь, можешь и правда спустить на воду один из водных мотоциклов, но я бы этого не делал – чисто всё. Да и у тебя же ровно всё. Хрен кому погранцы скажут о твоём визите сегодняшнем, на фиг им свой с тобой бизнес под удар ставить? Так что расслабься, ровно всё.
- Нет не ровно! Ты должен был у меня спросить. Ты под удар поставил всё, что я здесь годами выстраивал!
Кощей взлетел из кресла, и навис над Василием как кобра, готовая к выпаду:
- А ты не попутал? Строитель! Это не ты здесь выстроил что-то, а Контора! Тебе здесь поляну зачистили, и тебя на вахту поставили! Бздишь, так сворачивайся! Прыгай в самолёт, и на Родину! Глядишь, доверят в Смоленске где-нибудь бумажки перекладывать, если ты опером быть не в состоянии, и от обычной морской прогулки тебя укачало так! Ишь ты гусь какой! Гонор прорезался!
Давай, - уже совсем спокойным голосом, и присев обратно в кресло, беря в руку бонг, продолжил речь Николай – водилу вызывай, чтобы ждал на пирсе. У меня времени в обрез. И это, Вась, я тебе серьёзно – ты парень вроде нормальный, но помни, что ты здесь интересы Родины отстаиваешь, а не красиво отдыхаешь с кокосом и ганджубасом. Прикрытие – прикрытием, а мы на службе! Усёк?
- Прости, Коль, я как-то растерялся что-то. Не ожидал, что такая работа. Думал, агенты, ты потрещишь с ними, и я их обратно доставлю. А оно вон оно что. От неожиданности я растерялся, ты не думай. Нормально всё, прости. Не докладывай об этом. Я не мандражирую, не думай. Не хочу я в Смоленск.
- Не переживай. Я своих не сдаю. А ты свой, просто молодой ещё, и тепличный. Звони давай водиле! И приготовь мне пару шариков кокоса, и пять грамм ганджубаса.
Коля тихонько отворил дверь, и вошёл в номер. Так и есть, он всё рассчитал верно - все его девицы мирно сопели во сне, несмотря, что времени было уже одиннадцатый час.
- Клюквы! Ну хватит уже закисать, так всё солнце проспите! Вы загорать приехали или дрыхнуть? – Эмма открыла глаза:
- О, привет! Уже утро что ли? А мы так и не сходили на дискотеку?
- Нет, ты уснула. Я не стал тебя уже расталкивать. И дуть без тебя не стал! Николай продемонстрировал шарики с порошком.
- О, клёво! Ну что, утро? Раздуемся перед завтраком? Лиля! – крикнула она в соседнюю спальню – Ты будешь кокс?
- Нет Мам! – ответила дочь, и добавила тише, но всё же так, что они её услышали – Что за долбанутые родители мне достались???
Белый шум и его волны
Месяц спустя началось.
Пару недель спустя от просмотра новостей своим телефонным звонком его отвлекла Стю:
- Папаня, что делаешь? Я тут в двух шагах, может загляну?
- Отлично! Конечно заходи!
Два шага старшая дочка проделала примерно за полчаса, но это не расстроило Николая, к женской супер-пунктуальности своей семьи он уже давно привык, и делал всегда «поправку на ветер».
- Слушай, что-то я потеряла ориентиры совсем, мне просто необходимо с тобой обсудить, где мы, почему мы, и что мы? Ты вообще понимаешь, что происходит? – начала она разговор ещё в прихожей.
- Не понимаю. Но объяснить попробую! – пошутил Папа Коля.
Стю понимающее усмехнулась, скидывая обувь, и бросая пальто на кресло. Зигмундович, привыкший к разгильдяйству своих дочерей, достал из шкафа вешалку, и убрал верхнюю одежду, отправив следом сапоги, и выдав тапочки. Дочка восприняла «укор действием» стоически, то есть никак, и продолжила:
- Ага, так и есть, все всё объясняют на все лады, и мне вот интересно, кто-нибудь из объясняющих понимает сам, что происходит, и что нас ждёт? К чему готовиться вообще?
- Ну, во-первых, с Днём Клары Цеткин тебя, с днём борцов за равноправие полов! – чмокнул он дочку в щёку.
- Это ты после выступления Лили юродствуешь?
- Почему же? Я… ну ладно, да, конечно, я не то что ёрничаю, а на самом деле прикалываюсь над ситуацией. Вот ведь борец за права женщин выискалась!
- Пап, ну что ты вечно так категорично всё воспринимаешь?
- А как? Как это ещё воспринимать? Мой тридцатилетний брат, твой сверстник, и её дядя, которого мы не знали всю жизнь, поздравил первый раз за всю жизнь в семейном чате женщин с праздником Восьмого Марта, пожелал, «чтобы жизнь всегда была наполнена красками весны, ароматом любви и теплом благополучия!», и что получил от шестнадцатилетней девицы? На мой взгляд, это называется отповедь. Она что написала, процитировать? – Николай открыл телефон, и зачитал – Восьмое Марта не про: весну, милых дам, прекрасных женщин, слабый пол, цветы, улыбки, которыми женщины радуют, женское счастье, женское предназначение, семью и любовь, хранительниц очага, украшение коллектива, а про: борьбу за женские права, неприкосновенность своего тела, борьбу с домогательствами, равные с мужчинами условия труда и оплаты, безопасность в социальной среде, борьбу с насилием, свободу от стереотипов, женскую эмансипацию…
Николай выключил телефон, и продолжил:
- Ну вот зачем этот умняк?
- Это её убеждения. Она их высказывает, что в этом плохого?
- Плохого может и ничего. А уместного мало. Вот захочет брат в следующем марте поздравлять таких воинствующих феминисток? Я не знаю. Но сомневаюсь. Ведь что здесь интересно. Да, так и есть. Когда-то праздник был не столько праздник, а что-то вроде протестного движения. И между прочим, Международным женским днём этот праздник стал решением ООН только в семьдесят пятом году, к дню рождения Лёлика, видимо, приурочили – пошутил он, и вновь открыв телефон, стал подсматривать в него – когда объединённые нации объявили «Декаду женщин ООН», в течении этого десятилетия они провели несколько конференций, посвящённых гендерным проблемам, и была принята конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. А у нас, в СССР, между прочим, женщины в результате Февральской революции 1917 года, добились избирательного права — на год раньше, чем в Великобритании, и на три года раньше, чем в Соединенных Штатах — и стали образцом, на который равнялись британские и американские суфражистки. И уже к восьмидесятым, как минимум, 8 Марта стало частью советской символической политики, его празднование из протеста против неравенства превратилось в торжество, а лозунги теперь прославляли образ советской женщины. Этот образ — труженицы, матери и коммунистки — преподносился как предмет гордости советского строя и символ его прогрессивности. При этом независимого женского движения в стране не существовало, женщины выступали не как субъекты борьбы за равенство, а как исполнительницы государственного проекта женской эмансипации! – прочитал он откуда-то, вероятно из Википедии, подсматривая в телефон, и закрыв, и бросив его на диван, продолжил:
- Так что бороться можно сколько угодно, и с чем угодно, но не очень понятно, зачем. Это как сейчас выйти и протестовать, как, кстати, Noize MC круто прикололся, против войны во Вьетнаме. То есть с эхом прошлой войны. С людоедством можно побороться. Ужасное ж явление, да?
- Тэээкс, опять передёргиваешь?
- Вовсе нет! Я именно так это и воспринимаю. Лиле захотелось поумничать на ровном месте. Проявить эрудицию, что она знает, отчего пошёл праздник.
- Почему ты так воспринимаешь? Ты не допускаешь, что она реально борется за равные права с мужчинами, и не хочет слышать этих гендерных проявлений?
- Стю, она, понятное дело, ребёнок ещё, и от того умняк наворачивает. Но ты-то должна понимать неуместность и бесполезность эдаких эскапад? Ведь не важно, с чем и зачем она вздумала бороться. И не важно, что такое был праздник Восьмого Марта когда-то там. Важно, что мы живём в двадцать первом веке, и сейчас праздник этот воспринимается всеми, обрати внимание, подавляющим большинством, как просто Женский день. День любви, мимоз, тюльпанов, и прочей муры. Зачем обламывать поздравляющих? Цель в чём? Вернуть первоначально заложенный смысл в празднование этого дня? Так не в семейном чате это нужно делать. Пусть с плакатом на Красную Площадь идёт.
- Она же ребёнок! Она тренируется на своих.
- Вот-вот! А своих на мой взгляд, нужно больше щадить, чем посторонних. Разве нет? В том и дело, что на Красной Площади все, или подавляющее большинство покрутят пальцем у виска, и скажут про себя или вслух «девчонке заняться нечем, с жиру бесится, и борется непонятно с чем». А в семье все промолчат, погладят по головке, и скажут «умница дочка», так и нужно, и не важно, что о твоём выступлении Дядя подумает.
- Ты что думаешь, Третий расстроится, что ли, и обидится?
- Конечно нет! Дело не в этом. А в том, что мог бы. Я от Лили хочу, чтобы она думала, что она делает, и для чего. Что уместно, а что нет. В какой аудитории. А не просто походя бросала реплики какие-то.
- Пап, ну хватит. Будь терпимее. Ты ведь сам всегда меня этому учишь!
- Точно! И Лилю. Терпимее нужно быть ко всем. А если к детям быть терпимым, так это может извратиться во всепрощенство и анархию. Я не хочу, чтобы мои дети плевали на окружающих. Это моя обязанность между прочим, научить правильной коммуникации с внешним миром своих детей.
- Но Дядя же не посторонний, он свой!
- Да, но с недавних пор. И не нужно ж, только познакомившись, сразу набрасываться!
- Это какие-то двойные стандарты у тебя. То нужно быть открытым и честным, то думать, что говорить…
- Так ведь одно другому не противоречит. И, слушай, давай тему сворачивать, я что-то притомился о фигне размазывать!
- Отлично, я и сама не поняла, что ты завёлся? Мало разве других нынче тем, о которых беспокоиться?
- Ты знаешь, отчасти, может, как раз из-за всего происходящего я и нервничаю, и от того на малозначимые хреновины столько внимания обращаю. Хотя, из, казалось бы, мелочей жизнь и складывается.
- Папулик, ну хватит! – старшая из его дочерей обняла его, и похлопала, чуть сильнее, чем нужно было, для того, чтобы успокоить, по правой лопатке – Перестань с Лилей-то хоть воевать! Ты же, Эмма говорила, тут намедни сознание потерял?
- Да, было дело, скула вот до сих пор болит. Я, когда отрубился, о подоконник сначала ударился, а потом уже на пол свалился.
- Вот! Ты себя изводишь. Так что перестань хоть из-за Лилиного переходного возраста переживать.
- Попробую. Я же сказал, проехали. Давай, вываливай, что тебя волнует?
- Волнует. Ты знаешь, ну прям очень. Я не понимаю, что происходит, и не понимаю, как я должна понимать, что происходит!
- Тавтология — это мой конёк, не плагиатствуй!
- Пап, не сбивай, у меня серьёзная тема! Мне нужно твоё отношение узнать к тому, что происходит, что будет, и как правильно себя вести. А ты дурачишься! – дочка сердилась, или делала вид.
- Я не дурачусь, а пробую разбавить эту твою серьёзность, для того, хотя бы, чтобы опять в обморок не падать. Но изволь, у меня на любой твой вопрос есть и будет ответ. Если конечно, твой вопрос не в том, конечна ли Вселенная? Этого я не знаю. Но думаю, что бесконечна. Хотя представить этого не могу, и от этого не могу утверждать, то есть дать чёткий ответ.
На это Стю уже отреагировала иначе – улыбнулась, поняв, что отец хочет её такими примитивными приёмчиками немного успокоить.
- Вот ты мне сказал, что могу идти на прогулку, когда я тебе позвонила узнать твоё мнение. Ты же понимаешь, что я, спрашивая тебя, не опасно ли это, и вытащишь ли ты меня, если меня заберут, не этого хотела услышать?
- А чего?
- Я хотела твоё отношение услышать, правильно ли я делаю, что пошла на прогулку?
- Если это твоя гражданская позиция, то правильно.
- А почему ты сам не пошёл?
- Мне больше нравится на даче по лесу гулять, а не по Тверскойулице, или Пушкинской площади.
- А почему ты тогда мне не запрещаешь, или не запретил?
- Ты же не Лиля – тебе не шестнадцать, а тридцать. Ты сама выбираешь места для прогулок. Ты ведь не протестовать против нашего захода в Украину пошла, а погулять, ведь так?
- Конечно протестовать!
- А почему же без плаката? И почему тебя таки не задержали? Ведь, если бы ты скандировала, что ты против войны, тебя, наверное, бы-таки приняли, менты ж не зря в тылу ошиваются.
- Так ты чего, хотел бы, чтобы я в кутузке оказалась?
- Разумеется нет. Я хочу, чтобы ты в разговоре со мной вещи и явления своими именами называла, и знала, для чего и что ты делаешь.
- Точно! Ты прямо в точку! Ты знаешь, у меня растерянность, недоумение, и я не знаю, что делать, и делать ли что-то? Я потому и к тебе прибегаю, что совсем потерялась! Судя по тому, что ты не протестуешь, ты одобряешь наше вторжение?
- Я всё, если хочешь, что во внешней политике нами делается, одобряю.
- О как! У меня сбой. Ведь ты на все шествия раньше ходил. Я, может, отчасти, из-за твоего всегдашнего отношения к власти и сейчас, на эту, пусть «итальянскую», забастовку ходила, и кстати, не один раз. Я в Питере тоже ходила.
- И напрасно. Те шествия были против воровства. В основном против невероятного разгула мздоимства. Немного про смену власти, но это маньяки-организаторы наивно мечтали, что на этой волне их в Кремль занесёт. А люди, я во всяком случае, ходили власти показать, что ну нельзя так-то уж, ну уж совсем нагло, нас обирать. Ходили мы продемонстрировать, что нас не устраивает масштаб коррупции, что это прямо через край. И мы, должен заметить, ошибались.
- В чём? Что, ты теперь думаешь, что зря ходили?
- Конечно не зря! Но напрасно. Ошибались мы, что будет глас народа услышан. Воровать стали только больше с тех пор. Видимо, чем больше Дед стареет, тем больше они и воруют. Боятся, дебилы, что с его уходом что-то поменяется, и хотят наворовать вперёд на все поколения своих отпрысков. Это понятное такое отождествление системы с личностью. Для всех всё, что у нас в стране делается, связанно неразрывно с Ним. Отчасти, кстати, так оно и есть. Но мы не о больной мозоли, то есть не о мздоимстве ведь хотим поговорить, так что не буду эту тему, хотя и очень хочется, развивать. Коротко если – всё просто:
Страна воюет. Все, кто высказывается против – враги и изменники. Именно, и только так!
- Ничего себе! А почему же ты меня не остановил?
- Ну ты же пришла поговорить? Значит, что-то поняла по тону, или косвенным высказываниям моим. Во-вторых, твоя, и остальных любителей прогулок, эмоция понятна. Пацифизм – это то, что вами движело в первую очередь. Ведь так?
- Да, папуль, конечно, ведь там сейчас людей убивают!
- Людей убивают всегда. И, как ни прискорбно, будут убивать всегда. Ты посмотри, несмотря на технократию и на, казалось бы, кратное улучшение условий жизни с каждым поколением, с вроде бы гуманизацией общества, насилие как было, так и есть. Оно спит некоторое время, а потом бах, и с невероятной жестокостью отрезает головы на Кавказе или в Сирии, или сдирает кожу живьём или ногти вырывает в подвалах в Украине.
- В Украине? Ты серьёзно? Ты веришь этой агитке про нациков?
- Стю, детка, это ты, и ещё сотни тысяч заблудших, верите в то, что вам втирают. Вы мне страусов напоминаете, ей богу. Что, это всё фейки? Шествия факельные с портретами Бандеры? Наколки свастики на телесах в нацбатах, портреты и прославление Адольфа? Прямое цитирование Гитлера и его идей? И это ведь, заметь, не где-то в лесу «обкололись мульки сраной петлюрцы да бендерцы, всяки люберцы да негры», а на центральном телевидении и на главных площадях столицы, то есть под патронажем действовавшей власти, происходило.
- Происходило? Ты нарочно прошедшую форму употребил?
- Правильно слышишь. Мы сейчас эту всю сволочь призовём к ответу. А благодарный народ Украины выберет себе новое, правильное руководство.
- Ты серьёзно?
- Конечно. С нашей помощью, не без этого, но пройдут выборы. А впоследствии присоединение.
- И ты за это? То есть ты тоже за оккупацию?
- Если тебе нравится такой термин употреблять, то да.
- Сказать, что я удивлена, это ничего не сказать! Я потрясена, я не понимаю ничего. Ты ведь всегда был против власти, а сейчас за войну, за агрессию выступаешь!
- Хорошо, давай по порядку. В том и проблема, что люди обычно валят всё в одну кучу. Я не был никогда против власти вообще. Тогда бы я был анархистом, а это не так. Я был и остаюсь против того, что власть вынуждена опираться на коррумпированных чиновников. Я, кстати, сильно надеюсь, что теперь надобность в этой опоре отпала, потому как абсолютное большинство теперь не нарисованными бюллетенями, а рассудком своим реально за Президента. А, следовательно, давать воровать этим, вчера ещё нужным глиняным ногам нет нужды. Можно и нужно опираться на народ, а для того, чтобы все увидели, что власть у нас правильная, нужно и пора уже с коррупцией всерьёз начать бороться, а не видимость, как было все эти тридцать лет, создавать.
То, почему ты, и другие, ходите протестовать, мне представляется, что я тоже знаю, как объяснить. Это удовлетворение тщеславия. Я невысокого мнения о западных спецслужбах, потому как идеи у них нет. Есть корысть. А на ней системы выстраивать можно, а с продвижением проблемы. Но не об этом речь. С знанием психологии у них всё хорошо.
Вот они и играют на вашем тщеславии. Внушили, что мол это тупорылое большинство, эти вот работяги, смотрящие «зомбоящик Первого Канала», верят, что вам, россиянам, ваша продажная власть втирает. А продвинутые мол, прогрессивные которые, они новости в «Ютюбе» черпают. И дело в шляпе! Такой простенький развод, но работает на удивление чётко. Самое смешное, что событийные новости все у всех одинаковые. Подача вот только разная. Классический пример – «попал под лошадь в жёлтых ботинках. Пострадавший отделался лёгким испугом». Помнишь, под каким предлогом Бендер явился в «Гудок» - «это лошадь отделалась лёгким испугом»! И потребовал опровержение, чем озадачил журналиста. И так всю историю журналистики всё и происходит. Есть факт – ДТП с участием гужевого транспорта и пешехода, и есть интерпретация того, что произошло.
Так вот. На примере войны в Украине. Я лично все абсолютно новости и в телеге, и на ютюбе, и на Первом, мониторю. И говорю тебе абсолютно точно – события более-менее все одинаковые во всех агентствах и у многих блогеров. Приоритезация разная. Комментарии разные. И море фейков. Во что верить, это и есть то, за что ведутся эти информационные войны. И вам, аккуратно так, с понимающей снисходительной улыбочкой говорят – «Ну, ваши продажные власти представляют всё так-то и так-то, но вы-то, умные люди, понимаете, что всё это по-другому». И наивные, и доверчивые, те самые русские, которые веками привыкли считать, что мы какие-то убогие в сравнении с «цивилизованными странами», в приливе самобичевания стонем «Нам стыдно, что мы Русские»!!!
Занавес! Аплодисменты. Дедушка Фрейд прячет улыбку в усы. А ЦРУшник ушлый довольно потирает потные ладошки, к которым прилипли не более пяти - десяти процентов притыренных сребрянников, отправляемых на наши патриотически – предательские движения. Потому что ЦРУшник умный, он знает, что нужно по чутка приворовывать, а не целиком агентские присваивать. Тогда и дело будет делаться – люди по центру наших городов гулять будут, и он о себе, любимом не забудет…
- Предательских? Пап, это ты так ФБК и другие оппозиционные движения стал называть?
- Стю, страна находится в состоянии войны, как бы мы там официально эту операцию не называли! И происходит всё то же самое, для меня, что и всегда и во все времена. Когда Гитлер шёл на нас, фашисты тоже говорили и через репродукторы, и листовки кидали над нашими войсками – «Мы воюем не с русским народом, а с жидами и коммунистами».
И что ты думаешь, предателей не было? Были. Только их расстреливали, зачастую без суда, прямо на нейтралке, по которой они, дрогнувшие, с портянкой в руке вместо белого флага в плен бежали. А у нас, в нынешние времена, «под диктатурой», «при тоталитаризме», и как ещё называется «режим Путина», с нами чикаются как с заблудшими овечками, всё проповедями надеясь на путь истины наставить. И правильно конечно делают, я не за то, чтобы розгами пороть всех желающих гулять по центральным улицам. Я просто тебе немного истории напоминаю, той, которая на глазах у моих родителей и бабушек – дедушек происходила. И кстати - в нашей семье всегда Сталина ненавидели. И понятно почему. Тиран. Людей уничтожал сотнями тысяч. А я вот с раннего детства о чём думал всегда, лет с десяти, слушая взрослых. А ведь контрреволюция действительно была. Её не могло не быть. И её должно было быть много. Наверняка, я знаю и понимаю, пострадало много безвинных. Точнее все пострадали безвинно, кроме тех же коммуняк, которых свои и сожрали. Я имею в виду, что было очень много таких, кого жернова смололи за анекдот, или вовсе по наговору. Но я не хочу даже верить, что не было тех, кто погиб за дело. За дело борьбы с коммунистами. Иначе тогда я не понимаю, где же были достойные русские? Но! Это было до войны! До тех пор, пока она не началась, нужно было бороться с красной нечистью. А когда пришёл враг, уже не до внутренних распрей. Враг моего врага мой друг это не про целостность и независимость страны!
- Но сейчас же всё наоборот! Не на нас напали, а мы!
- И прекрасно! Это тоже одна из странностей русского самобичевания. Нам что, для справедливости всегда нужно первыми в морду получить? Я вот не мазохист ни фига! И всегда драку первым начинал. Но я всегда чётко знал, что драка неизбежна. Вот и Первый наш такой же. Отлично!
Кстати, есть ещё одна хрень, которую навязали нашим якобы умным интеллигентам. Всё с той же понимающей улыбочкой нашим шибко разбирающимся в экономике умам под соусом «ну умный – то знает, только дурак не поймёт» втёрли, что чем меньше государство, тем крепче экономика, мол не нужны вам эти дотационные республики, и классно, что страна развалилась, вам теперь клёво будет в России без сателлитов. Ага! Особенно без тех республик, в которых палкой копни, и там нефть. Ведь я эту версию бытия знаешь от кого только не слышал? Это все те люди, которые стонут от того, что мы выменяли Крым на санкции.
- А ты за присоединение Крыма, да?
- Это соцопрос? – не мог удержаться от сарказма Николай, - ну конечно я за присоединение Крыма. Хоть и не был там года с девяностого, и вряд ли когда ещё поеду. Хотя, сейчас опять «железный занавес» накроет, может и будем туда в санаторий на кефирчик кататься на старости лет…
- Пап, это я правильно сделала, что к тебе зашла! Ты знаешь, у меня было такое неоформленное ощущение, что не только я, а многие не понимают, что и как правильно делать, у всех ведь такое первый раз в жизни, что страна на братский народ напала, и никто не понимает, как правильно быть. И мы все боимся ошибиться. Или стыдимся сделать неправильный шаг. Не то сказать или сделать. Ведь завтра может быть просто поздно. Некоторые боятся ошибиться искренне, как на выборах, я о таком слышала, - сделала дурашливую гримасу дочка, подчёркивая, что это шутка – что на выборах люди размышляют, за кого отдать свой голос, чтобы потом не стыдиться, что свой гражданский долг не выразил. И с этой ситуацией примерно, а точнее, много больше, чем то же самое – мы должны понять в чём гражданский долг свой, и отдать свой голос за или против. И сделать это нужно обязательно, потому что иначе можешь себя после всю жизнь не уважать. А некоторые, наверное, да, да что там наверное, я точно знаю - в одних гостиных говорят одно, а в других другое. Флюгеры эдакие, про и нашим и вашим…
- Первое. Вовсе не первый раз такое. При нашей жизни да. А в истории полно примеров. Ну это ладно, это так, промежду прочим я тебе заметил. А что полно подпевал всяких неопределившихся, так они всегда были есть и будут. Они всегда будут смотреть, в какую сторону маятник качнётся. И на всякий случай отмечаться во всех бюллетенях. Хрен с ними. Что про мышей говорить? Пустое это.
- Так что, неужели никогда насилие не искоренится на Земле? Неужели не настанет такое время, когда люди поймут, что можно и нужно жить в мире и согласии?
- Увы, видимо, нет. Мы хищники. Это, наверное, настолько глубоко генетически в нас сидит, что не вытравить никак. Ты посмотри на детей. Насилие в мультиках, фильмах, жизни, везде.
- Так может ограждать детей начать?
- Ну а как ты это сделаешь? Ты знаешь, это прямо сюжет для фантастического фильма:
Создаётся искусственный интеллект, или умных роботов делаем, и ради будущего планеты, оставляем на ней только детей. Ну, до двух лет, например. У роботов полностью выверенная воспитательная программа. Никакого упоминания про оружие, насилие в любой форме или проявлении. Всю историю переписали. Никаких войн, вся история — это сплошное просвещение, искусство, и гуманизм. После создания программы всех людей старше двух лет уничтожаем. Форма не важна. Гуманно как-нибудь. Все готовы, и все согласны. Эвтаназия эдакая всеобщая.
И ты знаешь, я как режиссёр этого фильма пророчу тебе, что ещё в первом поколении эти дети, не знавшие мультиков даже про Тома и Джерри, воспитанные на идеях гуманизма, начнут за место под солнцем друг дружке горло грызть, и глазёнки выкалывать. И будут делать это ещё более жестоко, от того, что у них не будет гуманных, веками отточенных методов уничтожения или подавления себе подобных. Потому что мы хищники. Хомо агрессиус!
Финиш
- Ну и козлы же вы! – так начал разговор Николай, явившись, продолжительное время спустя после своей Кубинско – Доминиканской гастроли на явку к вызвавшему его Клавдию – Уроды просто! Меня Васька ваш чуть не уработал! Он же лось, ты знаешь какой, стероидный? Хлеще чем Шварц поди, или около того. Только в образе великого гангстера. Я ж перед его пехотой тоже в образе был, и давай с ним рамсить по бездорожью! Я ж уверен был, что ты его предупредил, и он просто в образе, играет, а потом смотрю, и вижу, что нет. Ну и сука ж ты Готский! Забыл, или нарочно?
Генерал хохотнул, приглашающим жестом предлагая Николаю присесть в кресло в гостиной, до которой он дошёл, пятясь под напором обличений Кощея, и парировал:
- Конечно нарочно! Я ж в тебе не сомневаюсь, да и проверить нужно было, не подрастерял ли ты хватки? Я ржал над рапортом Васькиным, где он подробно описал, как ты наехал на него из-за пары граммов кокса. Прям гангста-фильма! Ну, а схлопотал бы леща от него, так тоже ничего, для правдоподобия-то оно может и лучше вышло б, а, Коль?
- Может тебе для правдоподобия лучше в репу дать, подставщик? – И Среднестат сделал вид, что замахивается, но генерал даже не шелохнулся, чем порадовал в душе Николая – Не боись, русский солдат старика и дурака не тронет!
- Ну да, ну да, ладно, пошутили, и будет! Рассказывай, как прошло, и знаешь, что, давай твоей дурбалы покурим?
- Не покурим. Я бросил. – генерал не скрывал удивления:
- Да ладно! Серьёзно? Ты ж убеждённый плановой был всегда. Что так, со здоровьем что? – с участием, и заглядывая в глаза, вопросил он товарища.
- Серьёзно. Со здоровьем всё в порядке. Может даже, чуть лучше, чем было, во всяком случае с душевным – поумнел. Бросил вот. Может не навсегда, но твёрдо решил год не курить. Заодно уж и алкоголь решил в течении этого года не употреблять. Хочу посмотреть, насколько мышление от этого изменится, и изменится ли? Но! Тебе я прихватил, знал, что попросишь – с этими словами Николай протянул Клавдию три забитые папиросы.
- Ну да, ну да, спасибо! Рассказывай, как прошло?
- Да как прошло? Стандартно. Аккуратно. Гуманно. Они мирно отошли, так и не поняли ничего. И я убедился в очередной уже раз, что вы вообще работать напрочь разучились! Отчётики строчите, да капусту рубите, показатели на бумаге рисуете, а что в реальности происходит, вы вообще не в теме, видимо!
- Ты о чём, Коль?
- Коль-моль. Боль! Боль моя, Клавдий, что ты вот – был же специалистом, работать умел, а ушёл в начальники, и мозг ожирел, видимо. Помнишь, как ты в «Азбуку» за мной явился? Ещё бы усы приклеил. Ну комедия ведь! Вот так вы и аналитику ведёте. Никак! Просто пусто-пусто. По нулям! Тьфу на вас, а я ещё тебе душу вывернул с программой своей. Я как кубинцев этих отработал, так всё размышляю, куда ты зовёшь-то меня? Вы вообще в состоянии кашеварить? По мне – так нет!
- Да ты толком скажи, ты о чём? Что не так? Набой тебе не верный дали?
- Не, вывели чётко. Ещё б не хватало, чтобы в этом косякнули. Я о любовничках твоих. Кто тебе про «верная Ленинка, поклонница Че, он к ней чувства питает старые» докладывал? Чушь! Деза! Только слепой, глухой, и наглухо тупой, или враг, мог такую лажу докладывать! Я их за час прочитал! Русалка наша в Гуантаномо последние годы работала, а «хахаль» её якобы, курировал их работу, приезжал по особенным постояльцам в гости пообщаться. А она там вроде постоянной хозяйки отеля – встречала, селила, и ежедневный уход им обеспечивала. Конченная бабца. Впрямую они не раскрылись конечно, но по косвенным, я, всё сопоставив – отвечаю тебе, она там пыточной по особым клиентам заведовала. И самое поганое, что там наши есть. Опять-таки по косвенным сужу, но она проговорилась. Она маньячка была. У неё в глазах жажда садизма прямо светится. Я этих сразу вижу – за версту. Они на людей, как на жертв смотрят – сквозь кожу на внутренности, и представляют, как их поджаривают на виду у допрашиваемого.
- Коль, а ты не ошибся, точно ли это?
- Что ты глупости спрашиваешь? Я мог ошибиться, сам подумай? У меня какой опыт общения с маньяками? Ты же тоже, как и я, чехов, да и сирийцев, наверное, тоже видел, и допрашивал, которые нашим мальчишкам головы резали? Вот у утопленницы нашей такая же пустыня в глазах. Она грамма три в одну харю затянула, вроде как смеётся, веселится, а в глазах вакуум. Работает. Они меня вербовали. Красиво, по ролям, всё чётко делали. Стелили как нужно, по науке всё, гладенько. Только вот взгляд не спрячешь. Этот, основная цель который, стейтс - нормально всё делал. Чётко вёл. Ровно. И без малейшего изъяна – не придерёшься. Он не мокрушник потому что. Отвечаю, у него ни одного своего на счету не было. Такие как он, высокотехнологичные, чужими руками всю грязь убирают, и гордятся и бравируют тем, что сами лапки не пачкают. А баба его тварь редкая, садистка, она наоборот гордилась тем, что в кровушке купалась. Интересный у них симбиоз конечно был, романтический. А отношения у них да, были, сексуальные. И строились, пожалуй, как раз на том, что он весь из себя такой умный руководитель – стратег, а она безбашенный исполнитель – тактик. А вы, формалисты, за лесом деревьев не увидели! И от того сомнения меня разбирают, а не зря ли я доверился тебе? Кто-то из действующих, включая тебя, в состоянии работать вообще? Можешь ли ты со мной вместе потянуть такую творческую задачу, как выстраданная мною программа переустройства мозгов наших, российских? Это ведь не как вы привыкли – выдернули одного мэра или губера, и посадили в другую грядку. Из Серпухова в Тверь. Что изменилось? Ничего. Народ прочитал приговор правильно – лох не поделился с кем должен был, и не присягнул на верность тем, кому должен был. Дурачок. А я хочу не чиновников посажать, а и их, и всех людей наших научить честно жить. Ты этого хочешь?
- Ну да, ну да, пожалуй, действительно проморгали мы бабу. Но по ней же не работал никто толком. Работали по нему, и по другой теме совсем. Как было предположить, что он совмещает? Хотя теперь всё сходится. Он ведь по восточному направлению по снабжению работал. Значит и агентурка его наша, русскоговорящая интересовала. Вот он и катался туда, к уже поломанным бабой, сам лично уточнения какие-то делать. Да, Коль, отлично сработал, благодарю за службу! – генерал перед последней фразой поднялся из кресла, и в его голосе явственно стали слышны официальные ноты – Я тебя уже представил, а после этого доклада, пожалуй, награду другую потребую - перепишу представление. Хорошая работа, спасибо! Не сомневался в тебе, но ты превзошёл ожидания. Теперь я в тебе уверен, и рад, что не ошибся. Можем тебе работу по «князькам», как ты их называешь, доверить. Выведем тебя из тени, орден, к которому я тебе наградной подпишу, тебе в Георгиевском Верховный вручит сам. И погнали!
- Подожди гнать, генерал. Ты видно запамятовал, о чём мы говорили с тобой. Орден, это конечно клёво. Почёта и уважухи я уже давно заслужил, что есть, то есть. Но только ведь мы с тобой о другом говорили в Музеоне, и только что я тебя о другом спрашивал. Будем антикоррупционную политику внедрять? Тогда я готов. Какой я работяга, я тебе подтвердил. Не заржавел, как видишь. А ты мне не отвечаешь, уходишь от темы. Зовёшь империю собирать. А мне такая, какая она сейчас, нужна ли? Нет. А станет она крупнее, так и коррупции станет больше! А мне это на хрен не нужно, и я вам помогать в этом не собираюсь. Другое дело - моим путём пойти, и тогда, как я тебе пророчил, они сами к нам побегут. Люди просто поскидывают эту мразь, и не нужно будет никого убеждать вернуться в наши тёплые объятия, индульгенции им выписывать. Я ж тебе всё это толковал уже! Когда народ увидит, что правительство честную политику очищения от грязи взятничества проводит, не формально, для галочки, а реально, для людей, то всё само-собой пойдёт, без принуждения. Тогда и вражеские страны, глядишь, риторику свою поменяют. Крыть им особо нечем станет. А ты мне Ваньку валяешь, орденом манишь. Некрасиво. Не по-товарищески. Так что, делаем дела, или разбежались?
- Ну да, ну да, прав ты Николай Кощеевич, прав! Извини. Я занимаюсь твоей темой. Работаю. Намётки есть.
- Ну класс! Я тогда двинул, как новости будут, зови! – Николай встал, и отправился в прихожую. Клавдий догнал его перед выходом, поймал за руку, и обнял. Подержал чуть дольше, чем нужно – Коля даже завозился в его товарищеском захвате. Клавдий отстранился, перехватив Среднестата за плечи, вгляделся пристально в глаза, ещё раз рывком прижал к груди, и чмокнул куда-то в затылок. Неуклюже, порывисто, и как-бы стесняясь своего душевного порыва.
- Теперь иди. Спасибо, родной, за всё спасибо!
Клавдий Готский закрыл за визитёром дверь, и прошептав сам себе под нос «Ну да, ну да», пошёл, шаркая, и как-то сникнув, опустив обычно гордо расправленные плечи, к себе в гостиную…
Настроение было прекрасно. Весеннее солнце слепило, и грело через окно. Вдруг тень закрыла его, и Николай автоматически взглянул налево – со встречки, попрёк дороги, прямо в него летел огромный грузовик. Между ними было уже не более пяти метров, и Среднестат лишь успел подумать «опять Камаз», как свет погас. В последний ль раз?
Клавдий выпустил дым в форточку, и закрыл её. Положил гильзу от выкуренной папиросы в пепельницу - балерину, сел в кресло, и погладил его ручку. Перед его глазами вдруг ярко встала картина, как тогда ещё молодая Мама, сидящая в этом самом кресле, позвала его, а он, побежав к ней из коридора, ударился об эту самую рукоятку. Слёзы сами потекли по щекам. Он не знал, отчего он рыдает. То ли от того, что вспомнил Маму, и как она гладила по кудрявой тогда ещё голове первоклассника, утешая, и говоря банальные слова о том, что боль скоро пройдёт, то ли от того, что боль и угрызения за Колю съедают его, то ли от тоски, что его, Готского, некому будет вспомнить, когда его черёд придёт, то ли от сознания никчёмности всей нашей жизни, и того, что мы в ней делаем.
Он встал, собрался, вынул из пепельницы гильзу от последней оставленной ему Среднестатом папиросы, и пошёл в коридор, разрывая её на мелкие клочки. Дойдя до туалетной комнаты, он аккуратно стряхнул с ладони обрывки гильзы в унитаз, и дёрнул за гирьку, висящую на цепочке, открывая ход потоку воды, смывшему последнее, что оставалось у него от Николая.
8 марта 2022. Ул. Большая Якиманка. Планета Земля.
Правда о реальности
© Copyright: Андрей Полетика, 2022
Свидетельство о публикации №222042601699
Свидетельство о публикации №222042601699
Рецензии