Интерлюдия. Румпельштильцхен

Вы согласны?

У врача глаза – стёкла, истекающие светом.

Белым, как и всё здесь – двери, стены, одежда, даже запах – белый – хлорка вперемешку с освежителем воздуха и лекарствами.

Боюсь до одури, до дрожи в коленках, моя мать продолжает кричать между стиснутых болью висков, чтобы я убирался отсюда, но

я продолжаю сидеть в жёстком кресле, выпрямившись, как за Инструментом.



Чёрные клавиши – диез-бемоль, на полтона ниже, на полтона выше,

что-то между, за границей зрения, но такое же ощутимое.

Как мамин шёпот – хочу, чтобы он стал Великим. Хочу, чтобы он стал великим.

Холод и темнота, выползающая из угла, из-за старого шкафа, в котором прятался завещанный бабкой хлам.

Он медленно распрямился, коснувшись головой потолка, из чёрного пятна выпросталась длинная рука, развернувшая ладонь в молчаливом вопросе.

Мамин сорванный голос, её безумие, обретающее слова и форму.

И Его молчаливый кивок – когда я впервые увидел то, что пряталось за краем… между нотами, которые не давались.



Константой была только Сцена с Инструментом. Даже мама скрылась в пустом мельтешении, сверкая глазами, через которые на меня смотрел кто-то другой,

лишь изредка разрывающемся аплодисментами. Я не помню, когда… когда она ушла совсем.

Был Он, сидящий рядом, играющий со мной своими иссиня-чёрными обожжёнными руками, нашёптывающий: лишь музыка вечна



Доктор неловко улыбается, провожая и показывая клинику.

Чернота не отстаёт ни на шаг, семеня короткими ножками

И кому ты будешь нужен? Твоя мать положила свою жизнь… свою душу на твою значимость

- Добрый день, - улыбка сестры, простая и открытая, падает якорем, крепя расползающиеся границы моего мира.

Назовёшь моё имя?

Я кошусь на склянку, из которой уже течёт через серебро шприца успокоение

Бенперидол.

Его рот трескается рваной раной ухмылки

Это тебе сам чёрт подсказал

Подходит ближе и наклоняется

Как же ты будишь мез беня

Как жи то

Зажмуриваюсь. Стараюсь расслабиться. Повторяю про себя - Бенперидол.

Он что-то шепчет, но его речь становится путанной, тянется жёванной магнитофонной плёнкой.

Сердце колет. Я открываю глаза, вижу его увязшего в полу по колено правой ноги

Чёрный рот снова показывает мне красное нутро, шевелясь, но не понять уже ни слова

Из меня течёт чёрное, покрывая пол глянцем

Он хватает себя за левую ногу и, яростно завывая, дёргает вверх



Последний укол в сердце, и я валюсь вниз, в спасительное забытье.