57. Пушкин и Уваров идеолог акции с пасквилем 4 но

Для проблемы пушкинистики и пушкиноведения под названием «Тайна пасквиля 4 ноября 1836 года»  важны две версии, которые следует именовать основными, ибо они исходят от (а) самого убиенного поэта  и (б0, от сестры Ольги и закадычного друга Соболевского - самых близких  ему персон, которые вполне могут быть им же посвященными в итоги его расследования  авторства Диплома Ордена рогоносцев

Сестра поэта Ольга Сергеевна Павлищева (по мужу Николаю) и поддержавший ее Соболевский С.А. были уверены, что автором пасквильной акции  был враг Пушкина писатель и журналист поляк Фаддей Булгарин

Сам же поэт наш весь в итоге отказался от версии, что дипломантом его сделали два гей-барона Геккерн и д-Антес, затем от версии, обозначенной им как «я подогреваю двух дам – гр. Со.Б и гр М.Д. (т.е. Бобринскую и Нессельроде), и в итоге пришел к убеждению, что идеологом сей пасквильной акции, сделавший его конфликт с Геккерн-Дантесом необратимым и роковым, был министр народного просвещения С. Уваров.

Давайте заглянем в Дневники поэт-человека А.С. Пушкина  (см.
<<<
1 – й фрагмент с именем Уварова :

1834-й год

1 января. Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau.

8 марта. Вчера был у Смирновой, ц. н. — анекдоты: Жуковский поймал недавно на бале у Фикельмон (куда я не явился, потому что все были в мундирах) цареубийцу Скарятина и заставил его рассказывать 11-ое марта. Они сели. В эту минуту входит государь с гр. Бенкендорфом и застает наставника своего сына, дружелюбно беседующего с убийцею его отца! Скарятин снял с себя шарф, прекративший жизнь Павла 1-го. Княжна Туркистанова, фрейлина, была в тайной связи с покойным государем и с кн. Владимиром Голицыным, который ее обрюхатил. Княжна призналась государю. Приняты были нужные меры, и она родила во дворце, так что никто и не подозревал. Императрица Мария Федоровна приходила к ней и читала ей Евангелие, в то время как она без памяти лежала в постеле. Ее перевели в другие комнаты — и она умерла. Государыня сердилась, узнав обо всем; Вл. Голицын разболтал всё по городу.
На похоронах Уварова покойный государь следовал за гробом. Аракчеев сказал громко (кажется, А. Орлову): «Один царь здесь его провожает, каково-то другой там его встретит?» (Уваров один из цареубийц 11-го марта).
Государь не любит Аракчеева. «Это изверг», говорил он в 1825 году (apr;s avoir travaill; avec lui et en rentrant 31 chez l'imp;ratrice dans le plus grand d;sordre de toilette).<См. перевод.>

7 апреля. «Телеграф» запрещен. Уваров представил государю выписки, веденные несколько месяцев и обнаруживающие неблагонамеренное направление, данное Полевым его журналу. (Выписки ведены Брюновым, по совету Блудова.) Жуковский говорит: — Я рад, что «Телеграф» запрещен, хотя жалею, что запретили. «Телеграф» достоин был участи своей; мудрено с большей наглостию проповедовать якобинизм перед носом правительства, но Полевой был баловень полиции. Он умел уверить ее, что его либерализм пустая только маска.
Вчера rout у гр. Фикельмон. S. не была. Впрочем весь город.
Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся...
Гоголь по моему совету начал Историю русской критики.

10 апреля. Вчера вечер у Уварова — живые картины. Долго сидели в темноте. S. не было — скука смертная. После картин вальс и кадриль, ужин плохой. Говоря о Свиньине, предлагающем Российской Академии свои манускрипты XVI-го века, Уваров сказал: «Надобно будет удостовериться, нет ли тут подлога. Пожалуй, Свиньин продаст за старинные рукописи тетрадки своих мальчиков».
Говорят, будто бы Полевой в крепости: какой вздор!

1835-й

Февраль. С генваря очень я занят Петром. На балах был раза 3; уезжал с них рано. Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству.

В публике очень бранят моего Пугачева, а что хуже — не покупают.
Уваров большой подлец.
Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит.
Кстати об Уварове: это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии Наук, как княгиня Дашкова в президенты Российской академии.
Он крал казенные дрова и до сих пор на нем есть счеты (у него 11 000 душ), казенных слесарей употреблял в собственную работу etc. etc.
Дашков (министр), который прежде был с ним приятель, встретив Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в сторону, говоря:
«Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком!»

Ценсура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лежа на боку
и
Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова.

>>>>

Дневника Пушкина  1836-1837 нет …

Да и за 1835-й он обрывается на феврале…

1 января 1834  Пушкин сделал главное признание после новогоднего царского подарка – придворного звания царедворца = метки «ты свой хоть и среди чужих», но ради Натали ты, сочинитель, наконец почти «как все» - муж с положением… и бой-баба твоя … при деле :

Так я же сделаюсь русским Dangeau.

Прим. Dangeau — (1638–1720), Philippe de Courcillon de Dangeau =  автор мелочной придворной хроники последних лет царствования французского короля Людовика XIV.
Л. И. Вольперт:  ДАНЖО (Dangeau) Филипп де Курсильон маркиз де (1638—1720), адъютант и приближенный французского короля Людовика XIV, мемуарист, в чьем дневнике отражена в повседневных подробностях личная жизнь монарха и придворный быт. Высоко ценимый П. историк П.-Э. Лемонте привлек внимание к тому обстоятельству, что из мелких фактов, сообщенных Д., складывается картина абсолютистского произвола и дневник-хроника становится материалом для политических обобщений; под этим углом зрения Д. воспринимался современниками П. как писатель-обличитель. В этом контексте получает объяснение единственное упоминание Д. в дневниковой записи П. от 1 января 1834: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры — (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Н.(аталья) Н.<иколаевна> танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau» (Акад. XII, 318).
Называя себя «русским Данжо», П. намеревался сознательно исполнить то, что у Д. вышло непредумышленно.
У П. имелись вышедшие при его жизни первые четыре тома начатого полного издания дневника Д. (Paris, 1830) (разрезаны частично — Библиотека П. № 846); ему был известен и нелицеприятный отзыв о Д. как о пустом фате французского мемуариста Л. де Сен-Симона (Saint-Simon, 1675—1755) (в имевшемся у П. экз. его мемуаров на этих страницах сохранилась закладка — Там же. № 1345; этот отзыв приведен и в биографическом очерке, предпосланном полному изданию дневника Д., см.: Т. 1. С. 26—28). В поле внимания П. могла попасть статья: Mussel P. Le journal de Dangeau // Rev. de Paris. 1836. N. S. T. 31. Juil. P. 176—186.
Лит.: Дн. Модз. С. IV; Дн. Сав. С. 20, 30; Якубович Д. П. «Дневник» Пушкина // Пушкин: 1834 год. Л., 1934. С. 31—35; Томашевский Б. В. Пушкин и история Французской революции // Томашевский. П. и Франция. С. 206; Крестова Л. В. Почему Пушкин называл себя «русским Данжо»? // ПИМ. Т. 4. С. 267—276; Левкович Я. Л. 1) Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л., 1988. С. 185; 2) Комментарии // Пушкин А. С. Дневники; Записки / Изд. подгот. Я. Л. Левкович. СПб., 1995. С. 226.
Но займемся Уваровым …  Вот портрет министра и бывшего коллеги по обществу говорливых арзамасских гусей  без гусынь и рабынь (инициатором коего Уваров и был!) :

1) Уваров большой подлец 
2) это большой негодяй и шарлатан
3) разврат его известен = Низость до того доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он начал тем, что был б..., потом нянькой, и попал в президенты Академии Наук
4) он крал казенные дрова и до сих пор на нем есть счеты (у него 11 000 душ), казенных слесарей употреблял в собственную работу etc. etc
5) стыдно гулять публично с таким человеком

Анализ:

1) Подлец – большой притом, т.е  персона, готовая на любую подлость
2) Гомосексуал
3) Вор
4) С таким человеком публично недопустимо быть даже рядом …
5) Etc!
6)
Отметка важности =

это записи февраля 1835…  Дантес уже вовсю  публично атакует подол  Натали, компрометируя бестолковую (дефиниция Карамзиной Софи). Пушкину на балах и раутах строят рожки мужа-кокю, смеются в глаза над его мундиром с чужого плеча … и намекают на доходы с семейного кокюажа и траншей царя … 

Выход из этого положения у Пушкина один : идти искать смерти…  на поле брани …

С. Уваров (при такой полной открытой ненависти враждебной его характеристике поэтом)  вполне мог подтолкнуть к этому роковому , разыграв конфликт с гей-баронами …  и сделав развязку неотвратимой и кровавой

***
Приложение

Из работы  Иванов О.А.  К вопросу о взаимоотношениях С.С. Уварова и А.С. Пушкина в 30-е гг. XIX века.
@Новик» (Сб.научн.работ аспир. и студ. истфака ВГУ)Воронеж,изд.ВГУ,1999.-Вып.2)

 « … Свою ярость он излил в злом и блестящем стихотворении, нанеся общественной репутации Уварова непоправимый урон. В 4-ой части "Московского наблюдателя", вышедшей в декабре 1835 г., появилось стихотворение Пушкина "На выздоровление Лукулла" (Подражание латинскому), направленное прямо против Уварова.
История, положенная в основу стихотворения, следующая. Граф Д.Н. Шереметев, один из богатейших людей России, не имевший прямых наследников, находясь в Воронеже, тяжело заболел. Вскоре по Петербургу разнесся слух о его кончине. Уваров и князь Н.Г. Репнин-Волконский, женатые на сестрах Разумовских, мать которых приходилась родной теткой Шереметеву, оказались в числе ближайших родственников и с полным основанием претендовали на часть наследства. Уваров опечатал Петербургский дом Шереметева, не проверив предварительно слуха, который оказался ложным. Шереметев выздоровел, и Уваров оказался в некрасивом положении. В обществе поползли слухи и кривотолки.
Новое стихотворение Пушкина произвело эффект разорвавшейся бомбы. Этот, по определению А.В. Никитенко, "род пасквиля" всколыхнул петербургское общество. В своем дневнике 20 января 1836 г. Никитенко записал: "Весь город занят "Выздоровлением Лукулла". Враги Уварова читают пьесу с восхищением, но большинство образованной публики недовольно своим поэтом" . В отталкивающем образе корыстолюбца общество моментально узнало Уварова. Теперь следовало ожидать репрессий по отношению к автору и журналу. А. Веневитинов в письме к М.П. Погодину упрекал последнего: "Как же вы спроста напечатали “На выздоровление Лукулла”! Эх! Эх!" .
Теперь пришла пора "взбеситься" и Уварову. Он вызвал Пушкина к себе. Их разговор так и остался тайной, но Пушкину не удалось оправдаться перед министром, о чем он сам упомянул в письме к Бенкендорфу. Это оправдательное по своему характеру письмо в высшей степени примечательно. Пушкин, обращаясь к шефу жандармов писал:
"Моя ода была послана в Москву без всякого объяснения. <...> Всякого рода намеки тщательно удалены оттуда. <...> В образе низкого пройдохи, скупца, ворующего казенные дрова, подающего жене фальшивые счета, подхалима, ставшего нянькой в домах знатных вельмож, и т.д. - публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности. <...> Мне не важно, права публика или не права. Что для меня очень важно, это - доказать, что никогда и ничем я не намекал решительно никому на то, что моя ода направлена против кого бы то ни было" .
Письмо осталось в черновом варианте.
В это время Уваров обратился к Бенкендорфу, жалуясь, что Пушкин нанес оскорбление не столько частному лицу, сколько сановнику, занимающему крупный пост в государстве. Поэт был вызван Бенкендорфом для беседы, снова оправдывался. В конечном счете, он получил выговор
Сестра поэта, Ольга Сергеевна Павлищева, не одобрявшая конфронтации брата с Уваровым, при последнем свидании с Александром Сергеевичем заметила ему, что "Уваров, человек в высшей степени самолюбивый, мстительный, и во всяком случае сила, с которой нельзя не считаться" . Эта сила продолжала трепать поэта и после его трагической гибели 31 января 1837 г Никитенко занес в дневник:
"Сегодня был у министра Он очень занят укрощением громких воплей по случаю смерти Пушкина Он, между прочим, недоволен пышною похвалою, напечатанною в “Литературных прибавлениях” к “Русскому инвалиду”. Уваров даже и мертвому Пушкину не может простить "Выздоровление Лукулла" " .