Георгию 2015

Моему сыну Георгию
Поздравления с 13-тым днем рождения

Сначала картинка из недалекого будущего:

В ....-той престижной московской школе в 201...-том году в начале января объявлен традиционный ежегодный конкурс чтецов среди старшеклассников, итоги которого будут подведены на выступлении финалистов 20 марта. В этом году конкурс проводится под девизом «Я — гражданин». Первый тур проходит в классах, где каждый желающий, приготовивший свое выступление, представляет его ученикам, а учителя-словесники выбирают по 3-5 лучших от класса. Им уже предстоит выступить публично перед всей школой и жюри. После выявления трех лучших предстоит награждение и дальнейшее их участие уже на уровне района, где жюри из РОНО определит районных призеров. Есть и городской конкурс, куда попадают лучшие из лучших, по несколько человек от района. Все мероприятие приравнивается к олимпиаде, школьной, районной и городской, соответственно. Поэтому победа на каждом уровне дает дополнительные отличные оценки в журнал, заслуженное и полезное для ученической карьеры уважение учителей, признание успехов товарищами. Понятно, что и школа заинтересована в победах своих воспитанников для поддержания своего престижа, высокой «марки». Ведь эта школа издавна славилась победами своих учеников на районном, городском и даже республиканском уровне практически по всем предметам, по которым проводились олимпиады и конкурсы. Из года в год ее воспитанники занимали самые высокие места на предметных олимпиадах: и по математике, физике, и по химии, биологии, и по истории, обществознанию, и по иностранным языкам, и по литературе с русским языком. Иногда даже в школе появлялись спортивные чемпионы, но значительно реже, поскольку школа все-таки не спортивная. Ее специализация - интеллектуальность, глубокие предметные знания и высочайший уровень выпускников по всем предметам школьного курса.
Ученик 10-го класса, младший сын в интеллектуальной многодетной московской семье твердо решил участвовать в конкурсе чтецов. И не просто участвовать, а непременно победить. Все-таки, в отличие от предметных олимпиад, конкурс — вещь весьма специфическая. На олимпиаде по любому предмету весь процесс «участия» происходит в течение очень короткого времени наедине с самим собой и листом бумаги. Никто не наблюдает из зрителей за этим. А если бы и наблюдали, то не смогли бы по достоинству оценить объем затрачиваемых усилий, заранее предсказать, кто является фаворитом, а кто заведомый аутсайдер. Поскольку процесс интеллектуальный происходит в голове и со стороны не виден. Результатом является письменная работа с решением задач, сочинением, ответами на вопросы и так далее. Которую позже и оценивают те, кто подводит итоги. Конечно, в процессе решения задач или написания сочинения в ограниченное время происходят волнения, адреналиновые всплески, целые бури внутренних эмоций: от порывов вдохновения до приступов уныния. Но на публичном конкурсе во время выступлений перед жюри или зрителями к обычным добавляются эмоции другого рода. Они связаны с непосредственным контактом выступающего с аудиторией. Здесь уже адреналин бьет целыми фонтанами. Многим непросто преодолеть себя и выйти с выступлением перед публикой. Другие же чувствуют себя комфортно, могут управлять аудиторией, передавая ей свои эмоции, ощущают обратную связь и получают для себя массу положительных эмоций, если повезет. Но бывают и провалы, когда артиста накрывает волна отрицательных эмоций. Но кто хоть раз почувствовал и пережил бурные овации зрителей, готов устремиться к этому снова и снова.

Наш герой учился в этой школе не с первого класса. Всегда был хорошим учеником, особо выделялся по математическим дисциплинам, любил биологию, литературу и русский язык. В свободное от занятий время охотно для души играл на балалайке и посещал вечерами студию народного танца «Северная мозайка», где был задействован во многих танцевальных номерах. С товарищами общался ровно, дружил со многими одноклассниками и одноклассницами. Среди всех пользовался уважением. Имел в кругу друзей необидное прозвище Ге, сокращенное от выбранного им самим имени, записанного в паспорт. Но это уже другая история...
На участие в конкурсе чтецов у Ге были свои очень веские причины. Он выработал даже совсем нетривиальную программу действий для победы. А началось все вот как:
В десятом классе в их параллель пришли трое новеньких. Две девчонки — миниатюрная, загадочная как экзотическая древняя статуэтка из тончайшего белого фарфора китаянка Жи и тихая худенькая девочка Лиза с длинными темными косами, а также здоровенный парень, красавчик Елизар, родители которого по каким-то серьезным причинам спешно вернулись из Франции после того, как отец долгое время проработал на руководящих должностях в посольстве России. Дело явно непростое, наверняка связанное с чем-то сомнительным, вроде шпионажа, коррупции или чего-либо подобного, поскольку в отличие от многих детей высокопоставленных чиновников, получающих образование за рубежом, Елизар наоборот, вернулся из-за рубежа доучиваться на историческую родину, а не наоборот. Возможно, его батя попал в какие-нибудь санкционные списки нежелательных персон в развитых странах.
Елизар был выше всех в классе, отлично сложен, отличался серьезными спортивными достижениями среди всех учеников школы. Лучше всех играл в футбол и баскетбол, мог запросто подтянуться раз 20-25. Легко побеждал всех в беге на любую дистанцию, быстро плавал. Говорил без акцента по-французски и по-английски. Неплохо знал историю и литературу, особенно зарубежную. Однако, значительно уступал многим по точным наукам. Да и по русскому языку учителя с трудом натягивали ему тройку, поскольку в любом тексте письменной работы он делал массу ошибок. Одевался всегда с шиком, стильно и безукоризненно. В московской элитной школе трудно кого-либо удивить шмотками. Весь вопрос, как их носить. Пол класса, особенно мальчишки, ходили в новомодных фирменных вещах престижных марок, при этом пожеваных, вытянутых, где-то выпачканных. На Елизаре всегда вся одежда сидела без изъяна. Никогда на нем не было помятых или даже чуть запачканных вещей. Обувь его была всегда идеально вычищена, шнурки крепко элегантно завязаны. Прическа всегда аккуратная, хотя волосы у него не были короткими. Светлые его густые пряди слегка курчавились. И пахло от него даже после физкультуры не потом, а всякими бодрящими ароматами. В последние годы в Париже он занимался в театральной студии своего колледжа, играл в школьных спектаклях главные роли. У него был профессионально поставлен артистический голос и дыхание. Низкий глубокий баритон его сводил с ума многочисленных поклонниц. Даже в быту он общался с людьми сильным красивым голосом, как со сцены. О таких голосах говорят — «харизматический». Декламировал он безупречно, как римский патриций с трибуны.
Ясное дело, что почти все девчонки параллели запали на него с самого первого дня. Старались обратить на себя его внимание. Он же никого не выделял, даже признанных красавиц, по которым сох местный сильный пол. Со сверстниками он почти всегда общался свысока, как с мелкотой. К дружбе ни с кем он не стремился, хотя некоторые ребята старались с ним подружиться. Приглашали к себе в гости, предлагали вместе погулять. Он приходил на дни рождения, делал какие-либо прикольные и необычные подарки. А потом начинал бахвалится. Рассказывал много об интересах французских старшеклассников, которые в большинстве случаев сводились к единоборствам: от спортивного до драк и к сексу. Судя по его рассказам, все подростки в Париже сексуальные маньяки, наркоманы и драчуны. Его московские одноклассники слушали первые несколько раз с интересом, задавали массу вопросов. А потом по мере повторения им одного и того же на разные лады и по любому случаю, интерес стал угасать. Слушателей и задающих вопросы становилось все меньше и меньше среди мальчишек. Однако, интерес девчонок к нему не уменьшался. Красавчик Елизар очень быстро получил кличку Фан-фан по имени главного героя древнего французского фильма. И хоть мальчишки часто вкладывали свою презрительность к Елизару, произнося это сочетание звуков «Ф-А-Н --- Ф-А-Н», созвучно грубому американскому ругательству, но он не обижался. По-видимому, ему нравилось быть похожим на молодого Жерара Филиппа, сыгравшего Фан-фана в том фильме, к тому же, на героя, с легкостью побеждавшего всех врагов любым оружием или без оного, одними кулаками.

Так уж вышло, что большая часть романтических устремлений со стороны и девчонок, и мальчишек друг к другу начали проявляться только в 9-м классе и продолжились в 10-м. Сложились даже несколько пар, симпатизировавших друг другу, которые предпочитали проводить большую часть времени вместе.
У Ге тоже были свои симпатии до недавнего времени. Но они частенько менялись. То ему нравилась В., то Н., а то еще кто-то из другой компании. Его тоже выделяли из общей толпы несколько девочек. Что можно было понять из приглашений на белый танец во время вечеринок и дней рождения, которые он посещал почти у всех одноклассников. Иногда он ворочался подолгу в кровати без сна в мыслях о своем выборе или предпочтениях среди девчонок. Представляя, как он влюблен в ту или иную, гуляет, даже целуется с ней. То мерещилось, как он каким-то своим поступком вдруг так поразил свою избранницу, или даже незнакомку сногсшибательной красоты, что она тут же влюбляется в него без памяти. Картинки такие крутились перед мысленным взором часами, пока не приходил очищающий сон.

В середине сентября на уроке физкультуры Фан-фан демонстрировал окружающим свое умение владеть мячом. Он чеканил футбольный мяч поочередно обеими ногами, не роняя на землю. После 20 успешных ударов он начал негромко приговаривать: «Москаки — слабаки», повторяя это в такт ударов по мячу вновь и вновь. По-видимому, всерьез считая себя истинным парижанином. Друг Ге, особо продвинутый в стихосложении, недолго подумав тут же парировал: «Не москаки, мы - москвичи, а ты, клошар, тут не журчи». В результате рекордный счет ударам оборвался где-то на 50-м ударе и автор буриме получил смачный подзатыльник. По-видимому, Фан-фан обиделся на звание клошара — парижского бездомного. Удар был не особо сильный, но обидный, поскольку произошел прилюдно, на глазах всех девчонок класса. У Ге взметнулось чувство справедливого гнева за обиженного друга, но он сдержал себя. Шансы победить Фан-фана в драке были явно малы. «Не наш метод — действовать руками» - подумал он и затаил глубокое желание уесть обидчика каким-то необычным изощренным способом, унизив или превзойдя его публично в чем-то для него важном. Пока эта буря происходила в Ге на протяжении нескольких секунд, а получивший подзатыльник тоже только очухивался, неожиданно раздался пронзительный громкий голос, выкрикнувший какую-то недлинную складную фразу по-французски. Вроде речевки или лозунга. Тихоня Лиза, которую до этого момента вообще почти никто из класса не слышал, произнеся непонятную фразу, гордо с вызовом смотрела на Фан-фана. Тот потупил глаза. Покрылся густым румянцем, но ничего не ответил. Ге даже не понял, о чем речь. Потом позже Б. перевел ему суть произнесенных слов. Это была цитата из Мольера о глупости и бахвальстве, сравнивающая заносчивого человека с жирным глупым индюком, который важничает перед тем, как попасть в суп. Так открылось, что Лиза способна общаться по-французски на равных с Фан-фаном.
Ге в очередной, наверное, сотый или тысячный раз вспомнил, как первого сентября он решил на первом уроке по любимому предмету — биологии сесть в этом году на первую парту поближе к учительскому столу. Обычно он сидел ближе к камчатке со своим другом Б. Как только после звонка открылись двери класса, он ринулся к первой парте, но вдруг почувствовал, что ему мешает пройти к ней чье-то плечо. Это была Лиза, которая тоже двигалась к той же парте. Он взглянул на нее и встретил ее взгляд глубоких темных глаз, обрамленных чудесными густыми ресницами. Отчего просто замер. Она же поспешно отвела взгляд, двинулась вперед и села на первый ряд. Ге пришел в себя лишь спустя пару секунд. Таких глаз он еще не встречал. Что-то внутри него щелкнуло и оборвалось. Как загипнотизированный он постоял еще немного, после чего пошел на свое обычное место в предпоследнем ряду, где уже сидел Б. Прошли уроки, а Ге был все как в тумане. Что-то необычное происходило с ним. Он не мог понять, в чем причина странного томления и волнения, равнодушия к урокам, друзьям и обычным забавам. Ночью ему мерещились глаза Лизы и он долго думал о ней, прежде, чем уснуть. Ничего особенно не было в этой девчонке: средний рост, угловатые девичьи формы, худенькие руки и ноги, скуластое лицо с тонкими чертами... Вот только глаза и толстые-толстые длинные до пояса темные косы. Она одна в классе была с косами. Другие девчонки в большинстве носили короткие стрижки или распускали свои волосы средней длины. Ге еще не слышал голоса Лизы до того памятного урока физкультуры. И до того запал ему в душу ее чистый голос, что он опять ворочался половину ночи, проигрывая ситуацию на уроке физкультуры вновь и вновь и вспоминая ее глаза. Часто после этого он провожал ее взглядом в коридорах школы, где она прогуливалась почти всегда вместе с Жи, тихо о чем-то переговариваясь, кажется, тоже не по-русски. Или сверлил ее спину и затылок своим взглядом на уроке, мысленно командуя ей обернуться. Но напрасно, Лиза не оглядывалась. Не направляла свой взгляд в его сторону даже на переменах или после уроков. А подойти и заговорить с ней он почему-то не решался.
Потом выяснилось, что Лиза круглая отличница по всем предметам. Она безупречно отвечала на всех уроках, неизменно получая отличные отметки. А на уроках литературы, когда проходили русских поэтов серебряного века, Лиза продемонстрировала безупречное чтение наизусть лирики Блока, Северянина, Белого. В ее исполнении стихи звучали так трогательно и романтично, что все в классе просто застыли и молчали некоторое время даже после того, как она завершила свое чтение всего нескольких четверостиший трех авторов, которых прочла подряд с маленькой остановкой. Она проиллюстрировала разные подходы авторов к теме встречи лирического героя с прекрасной незнакомкой. Лиза ответила учителю, что очень любит поэзию этих авторов и увлекается серебряным веком.
Ге до этого вообще не интересовался поэзией, предпочитая историческую прозу, фантастику, приключения и детективы как литературные жанры. Хотя и читал он ранее немало, довольно охотно и по школьной программе и помимо ее. Но после того урока ему захотелось прочесть многих поэтов, хотя бы всех, упомянутых Лизой. Уже дома он вытащил из многочисленных семейных шкафов целую кипу книг поэтов и читал до глубокой ночи. Многие произведения находили сильный отклик в его душе. Он замирал, перечитывая снова и снова любовную лирику Блока, Бальмонта, Мандельштама. Так на рубеже осени и зимы поэзия глубоко вошла в его жизнь и стала неотъемлемой частью каждого дня. Некоторые строки очень глубоко его трогали, вызывая восторг и даже изредка пробивалась слеза. Другие строки запоминались с первого раза наизусть. Он проглатывал целые тома, находя в стихах отзвуки происходящего в его душе.
Зимние школьные каникулы он проводил с семьей за рубежом, из-за чего не виделся с друзьями. Больше всего ему не хватало присутствия рядом Лизы. Пусть только рядом, в одном классе, через 4 парты, в одной школьной столовой, в общем коридоре. Пусть даже не видя ее прекрасных загадочных глаз. Он не хотел признаваться даже самому себе, что безнадежно влюблен.
В первый учебный день после зимних каникул он вновь встретился в классе со всеми, заметил скользнувший по нему мельком Лизин взгляд, также сверлил глазами ее затылок и спину. На душе не стало спокойнее. Ему уже было мало простого присутствия предмета своих воздыханий в одном помещении. Хотелось, чтобы она хоть как-то обращала на него свое внимание. Еще раньше он пробовал привлечь ее внимание какими-либо своими выходками: громкими шутками, неожиданными поступками. Но неизменно Лиза отворачивалась и даже уходила прочь, если дело происходило на перемене. Он понял, что так не добьется желаемого. Душа требовала продолжения и дальнейшего развития отношений со своим новым кумиром.
И вот, на первом же уроке литературы после каникул учитель объявил о конкурсе чтецов и спросил учеников, кто хочет принять в нем участие. Первым вызвался Фан-фан, потом еще несколько признанных чтецов и лидеров класса. И когда Лиза тоже подняла руку, Ге принял окончательное решение и тоже вызвался участвовать. Сначала решение показалось ему спонтанным. Вряд ли у него были шансы победить Фан-фана с его удивительным голосом, Лизу с ее глубоким знанием поэзии, да и других учеников, которые участвовали в конкурсе из года в год и иногда в прошлые годы становились призерами на школьном этапе. Но выбор был сделан. Теперь оставалось найти достойное произведение и определить для себя конкурентные преимущества, которые могли бы помочь в решение столь непростой задачи.
И ночь после дня принятия решения об участии, и несколько последующих были для него томительно бессонными. Ге все думал и думал, ворочался и мучился. Лишь спустя почти две недели к нему пришло самое неожиданное решение из всех возможных. Пришло как обычно во сне. После чего Ге стал приводить его в исполнение. Он готовился тщательно, каждый день тренируясь, оттачивая свою речь, работал над интонациями. Уж как он не любил сниматься на фото и видео, но в этот раз сам записывал на видео свои выступления, запершись в своей комнате, потом просматривал, отмечал недостатки, повторял еще и еще до получения как ему казалось, удовлетворительного результата.
Учитель на уроках несколько раз спрашивал, кто какие произведения выбрал для выступления и предлагал свою помощь как в выборе, так и в корректировке, улучшении номеров. Многие соглашались и пользовались помощью, оставались после уроков и выступали перед учителем, чтобы выслушать замечания и исправить недостатки. Ге даже не стал отвечать на вопрос о выборе. Свой выбор он сделал однозначно.

… Незадолго до Нового года он от нечего делать взял в руки самую толстую книгу из лежащих на столе в отцовском кабинете. Книга была невероятно толстенная и имела замысловатое название. Он открыл ее наугад где-то посередине. И внимание его привлекли стихи, занимающие целую страницу среди различных текстов. Он вчитался. Стихи были торжественно назидательные. Но они ему понравились. Это был перевод Редьярда Киплинга. Он прочел небольшое стихотворение от начала до конца. Мурашки побежали по спине. Он прочел еще и еще. Запомнил почти все произведение раза с третьего, так его поразила точность и важность мыслей. Заметив про себя, как прикольно встретить столь значимое произведение в книге, содержание которой его мало волновало, он открыл книгу в другом месте. И о, наваждение, попались опять стихи. Четкие глубокие рифмы. Строгие звонкие формулировки. Изумительный, окрыляющий смысл. Но содержание этих стихов показалось уже знакомым. Прочтя несколько раз он догадался, что это просто иной перевод того же самого, что он уже прочел. Он опять наугад открыл книгу и опять попались стихи. Те же, да не те. Опять новый перевод знакомых мыслей и посылов автора. Тогда Ге начал листать книгу методично и нашел, что в каждом из девяти разделов был свой перевод одного и того же произведения в качестве эпиграфа. Но каждая редакция отличалась чем-то. Авторский подход, новые рифмы, нюансы... Тогда он был заворожен тем, что так много авторов-переводчиков вложили каждый свой собственный смысл в стихотворный перевод. Это как много взглядов с разных сторон на одно явление. Которое само по себе заслуживает пристального внимания. Тут же он отыскал в интернете сам оригинал стихотворения Р. Киплинга и прочел его на языке автора. После изучения многих переводов он уже сам понимал смысл иноязычного произведения, хотя не все слова и обороты английской речи ему были знакомы. Об их значении он догадывался, зная теперь наизусть несколько стихотворных переводов на русский.
Сначал Ге выбрал для первого выступления перевод, который ему понравился больше. В первый раз его очаровал перевод С. Маршака. Недаром простота поэта, который много писал для детей, делал массу переводов английских сказок, баллад, народных песен и простых детских стишков, казалась самой понятной, простой и гениальной. Позже он все-таки выбрал для первого своего выступления на конкурсе чтецов в классе другой перевод — А. Грибанова. И был выработан четкий план, который обязательно должен был сработать.

В начале марта наступил первый день конкурса, когда участники выступали перед своими классами. Судить, ставить оценки и выявлять победителей должен был преподаватель. Но учитель литературы решил, что победители будут определены голосованием одноклассников. Об этом он объявил в самом начале и предложил по завершении выступлений каждому сдать листочек, на котором будут указаны участники, занявшие по мнению зрителя первое, второе и третье места. После их учета и будет определен победитель.
На выступления записаны были 8 человек. По жребию Ге должен был читать четвертым. Лиза выступала второй, а Фан-фан предпоследним.
Б. выступал первым со стихами Вознесенского. Четкие ритмические чеканные строки вызывали взлет гражданских чувств. Первое выступление поставило высочайшую планку перед остальными.
Лиза ранее советовалась с учителем о своем выборе и тот еще давно не одобрил ее первый выбор — стихи Ходасевича. Зато помог отрепетировать выступление с окончательно выбранным ею произведением Р. Рождественского.
В отличие от Б., громогластно провозглашавшего строки произведения, Лиза начала почти тихим голосом, который нарастал и под конец достиг вершин. Ее выступление вызвало овации. Учитель сиял.
В. прочла злободневные современные, пронизанные гражданственностью строки Дмитрия Быкова, вызвавшие саркастические улыбки помимо бури аплодисментов.
Настал и его черед. Ге вышел вперед, встав в пол оборота к классу и учителю. Он произнес: «Я выбрал самое известное стихотворение Редьярда Киплинга, автора Маугли, поэзия которого мало известна в нашей стране. Я открыл ее для себя недавно. Но для меня слова этого автора оказались наиболее выразительны именно сегодня. Свое выступление я посвящаю своему отцу, который открыл для меня мир гражданственности и матери, символу высочайшей духовности для меня.

Итак: Редьяр Киплинг “Если сможешь” в переводе А.Грибанова
И он неторопливо с высоко поднятой головой и горящим взором начал произносить такие строки:
Сумей, не дрогнув среди общей смуты,
Людскую ненависть перенести
И не судить, но в страшные минуты
Остаться верным своему пути.
Умей не раздражаться ожиданьем,
Не мстить за зло, не лгать в ответ на ложь,
Не утешаясь явным или тайным
Сознаньем, до чего же ты хорош.
Умей держать мечту в повиновенье,
Чти разум, но не замыкайся в нем,
Запомни, что успех и пораженье -
Две лживых маски на лице одном.
Пусть правда, выстраданная тобою,
Окажется в объятьях подлеца,
Пусть рухнет мир, сумей собраться к бою,
Поднять свой меч и биться до конца.
Сумей, когда игра того достойна,
Связать судьбу с одним броском костей,
А проиграв, снести удар спокойно
И без ненужных слов начать с нулей.
Сумей заставить сношенное тело
Служить сверх срока, не сбавляя ход,
Пусть нервы, сердце - все окаменело,
Рванутся, если воля подстегнет.
Идя с толпой, умей не слиться с нею,
Останься прям, служа при королях.
Ничьим речам не дай звучать слышнее,
Чем голос истины в твоих ушах.
Свой каждый миг сумей прожить во славу
Далекой цели, блещущей с вершин.
Сумеешь - и Земля твоя по праву,
И, что важней, ты Человек, мой сын!»

Сначала зрители умолкли и завороженно смотрели на Ге, который интонациями голоса вносил дополнительный смысл своего понимания в произносимые строки. Усилениями и спадами обертонов он показывал важность для себя тех или иных строф. Казалось, он улавливал невысказанные вопросы зрителей и тут же давал ответы на них произносимыми фразами. Все посерьезнели. Учитель, для которого и произведение и исполнение были неожиданными, был весь внимание. На его лице отражались искры и сомнений, и одобрения, и удовлетворения, и радости. В конце он даже смахнул слезу. По-видимому, что-то из глубоко личных воспоминаний и эмоций навеяло на него это выступление.
Ребята читали Лермонтова, Гамзатова, Заболоцкого.
Фан-фан изумительно исполнил Бродского. Неповторимые сочетания слов, длинные кратные рифмы оттенялись мастерским исполнением, переливами голоса. Не очень злободневные строки, написанные автором в изгнание, звучали отчаянно трогательно. Ему все бешено аплодировали.
Потом было тайное голосование. Ге дал первое место Лизе, второе по-честному Фан-фану, а третье Б. Хотя можно было голосовать и за себя. Учитель собрал листки голосования и оперативно подвел итоги. Первое место занял Фан-фан, второе Лиза. Ге был третьим. Они попадали на общешкольный тур.

Все время до школьного финала публика обсуждала наиболее запомнившиеся выступления. На общешкольный тур собрались в актовом зале все старшеклассники и учителя. Прочих зрителей не приглашали, несмотря на то, что многие родители, родственники и друзья из других школ хотели бы посмотреть выступления своих близких. Всего должно было выступать 24 человека, по три первых места от каждого из старших классов. Но отчего-то из всех участников в тот день собралось только 11 человек. То ли неизвестная страшная болезнь напала на чтецов, то ли часть участников свалились с температурой от волнения. А может, просто струсили и отказались выступать. Оргкомитет срочно собрался, чтобы обсудить сложившуюся обстановку. Не следует ли перенести день выступлений, чтобы повысить число участников? Решение приняли — дату и время конкурса не отменять. Но дать каждому участнику выступить с двумя произведениями. Поскольку еще на классном уровне каждый должен был иметь в запасе второе произведение на случай, если бы понадобилось переголосование для выявления занятых мест при прочих равных условиях после подведения итогов голосования. Оказывается, во всех классах ученики голосовали за победителей. Вот жюри и решило выслушать по два произведения от каждого. При этом чередуя выступающих, чтобы каждому пришлось выходить на сцену дважды, а не показывать подряд оба своих номера. В жюри знали об одном произведении, которое уже звучало в классах. Что за произведения будут звучать вторыми номерами — никому, кроме самих конкурсантов не было известно.
Ге приготовил некие слова для того, чтобы реализовать свой план. Решение жюри было ему только на руку. И, о чудо, ему предстояло начинать первым, потом еще где-то ближе к концу.

Он вышел на сцену, представился и сказал: «Я прочту свое любимое произведение — стихотворение Редьярда Киплинга «If». Свое выступление я посвящаю родителям, давшим мне в этом мире не только жизнь, но и бесценные знания, опыт и заветы, квинтэссенция которых и содержится в строках, которые вы сейчас услышите. Я считаю это произведение поистине великим. И если вы, уважаемое жюри, мне позволите, я прочту его столько раз, сколько блистательных переводов знаю. Заведомо хватит на то, чтобы выступить после каждого из выходящих на сцену участников».
Многие зрители и члены жюри, не видевшие выступления Ге в классе, заранее знали, что он будет читать, поскольку им рассказали друзья и учитель, на которого то выступление произвело неизгладимое впечатление. Ге настолько трогательно, но с достоинством произнес свою речь, что члены жюри неожиданно заинтересовались. Прозвучал голос председателя: «А что, коллеги, может позволим нашему участнику такой эксперимент. Я как специалист по литературе знаю 7 качественных переводов этого произведения от признанных мастеров. Давайте попробуем ознакомиться с прочими! Тем более, что наша программа волей обстоятельств сокращена более, чем вполовину». Минуту члены жюри совещались, после чего председатель выразил общее мнение согласиться выслушать Ге с условием, что жюри оставляет за собой право по своему усмотрению не выпускать этого участника после ЛЮБОГО выступления, начиная со второго его выхода. А пока пусть он начинает, затем выступит третьим, а там посмотрим.

Ге начал: “Когда” в переводе В.Корнилова
Когда ты тверд, а все вокруг в смятенье,
Тебя в своем смятенье обвинив,
Когда уверен ты, а все в сомненье,
А ты к таким сомненьям терпелив;
Когда ты ждешь, не злясь на ожиданье,
И клеветой за клевету не мстишь,
За ненависть не платишь той же данью,
Но праведным отнюдь себя не мнишь;
Когда в мечте не ищешь утешенья,
Когда не ставишь самоцелью мысль,
Когда к победе или к пораженью
Ты можешь равнодушно отнестись;
Когда готов терпеть, что станет подлость
Твой выстраданный идеал чернить,
Ловушкой делать, приводить в негодность,
А ты еще готов его чинить;
Когда согласен на орла и решку
Поставить все и тотчас проиграть,
И тотчас же мгновенья не помешкав,
Ни слова ни сказав, сыграть опять;
Когда способен сердце, нервы, жилы
Служить себе заставить, хоть они
Не тянут - вся их сила отслужила
Но только Воля требует: “Тяни!”;
Когда - хоть для тебя толпа не идол -
При короле ты помнишь о толпе;
Когда людей ты понял и обиды
Не нанесут ни враг, ни друг тебе;
Когда трудом ты каждый миг заполнил
И беспощадность Лета опроверг,
Тогда, мой сын. Земля твоя - запомни! -
И - более того - ты Человек!

Голос его звучал глубоко и уверенно, звуки завораживали слушателей. Грудь чтеца высоко вздымалась. Он искал взглядом в зале Лизу, но не находил. В первом ряду сидел Фан-фан, готовящийся выступать следующим. Внимательно ловя каждый жест Ге, он слушал, отвечая чем-то незримым на его слова. Возможно, вспоминал что-то трогательное и значимое из своего личного-заграничного. Казалось, что он тоже проникся звучащими строками. Тончайшая нить взаимодействия с залом становилась все прочнее. Зрители поддавались обаянию и силе произносимых слов, важности смысла и содержания чреды несущихся звуков. Ге закончил, но несколько секунд в зале стояла полная тишина. Потом робкие аплодисменты переросли в овации. Ге сухо кивнул головой и спустился в зал.
На сцену вышел Фан-фан и повторил свое блистательное выступление, озвучив строки великого непонятого в России Иосифа Бродского. Народ только к концу его выступления отошел от прилива эмоций, вызванного Ге. Из-за чего аплодисменты Фан-фану были значительно жиже.
На сцену вновь поднялся Ге и начал: «Теперь очередь наиболее известного блистательного перевода Самуила Маршака»
О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь, -
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова -
Без прежних сил - возобновить свой труд,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и все начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: “Держись!” -
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье,
И, более того, ты — человек!

Зал безмолвствовал, не было слышно ни шороха, ни шепотка. Ге наконец-то заметил Лизу, которая сидела в самом углу первого ряда, дальше всех от входа на сцену, поскольку ей еще не скоро было нужно начинать выступление. Она широкими глазами поедала Ге, что он почувствовал даже физически. Она сидела на самом краешка сиденья, подавшись вперед высоко подняв голову. После выступления она глубоко откинулась на спинку и начала хлопать в ладоши. Ге улыбнулся ей одной во всем зале и сошел со сцены. Председатель жюри назвал следующего участника, а после его выступления, обернувшись к Ге произнес: предыдущие пару переводов я знал, продолжайте, пожалуйста!
Ге взбежал опять на сцену. Но в этот раз он глядел на Лизу все время своего выступления, лишь по завершении, поклонился повернувшись к жюри.
Прозвучал перевод М. Лозинского:
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил - жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы - не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтания,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловить глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Лиза опять вытянулась вся вперед, как бы стараясь улавливать как можно больше всего того, что исходило от Ге. От него шли не только глубокие завораживающие звуки, но какие-то эманации обволакивали каждого, кто был обращен к нему и внимал его словам. Произведение почти гипнотизировало всех в зале. Б. потом рассказывал своему лучшему другу, как по его спине проходили какие-то энергетические разряды, когда он внимал этим его стихам. Мозг очищался и становилось тепло и хорошо на душе. По-видимому, что-то подобное испытывали и члены жюри, которые после каждого выступления Ге эмоционально обменивались впечатлениями. Кто-то выражал восторг, кто-то критиковал автора-носителя скандальных идей, особенно в части азартных игр. Кому-то не нравились физиологические подробности управления изношенным телом, упоминаемые автором. Но равнодушных не было.
Было много других чтецов с их выступлениями, но после каждого звучал голос Ге.
Он прочел перевод Ю Изотова
Когда среди раздоров и сомнений
У всех исчезла почва из-под ног,
А ты, под градом обвинений,
Единственный в себя поверить смог;
Когда сумел ты терпеливо ждать,
На злобу злобой низкой не ответил;
Когда все лгали, не посмел солгать
И восхвалять себя за добродетель;
Когда ты подчинил себе мечту,
Заставил мысли в русло повернуть,
Встречал спокойно радость и беду,
Постигнув их изменчивую суть;
Когда обман и происки плутов
Невозмутимо ты переносил,
А после краха снова был готов
За дело взяться из последних сил;
Когда удача выпала тебе,
И ты, решая выигрышем рискнуть,
Все проиграл, но не пенял судьбе,
А тотчас же пустился в новый путь;
Когда, казалось, страсти нет в душе
И сердце заболевшее замрет,
И загореться нечему уже,
Лишь твоя воля крикнула: “Вперед!”;
Будь то король, будь то простолюдин,
Ты с уваженьем с ними говорил;
С тобой считались все, но ни один
Кумира из тебя не сотворил;
И если, созидая и творя,
Ты вечным смыслом наполнял свой век,
То без сомненья, вся Земля - твоя
И ты, мой сын, достойный Человек!

Затем перевод А. Истокова
Когда хранишь покой среди смятений,
Среди теряющих себя людей,
Когда свободен от чужих сомнений,
Но внемлешь правоте чужих идей;
Когда способен ждать, не уставая,
Иль, будучи оболганным, не лгать,
Иль властию над гневом обладая,
Геройство напоказ не выставлять;
Когда рабом мечтаний не бываешь,
Когда благая мысль живет в делах,
Когда триумф иль бедствие встречаешь
В сознании, что это - тленный прах;
Когда мужаешься, услышав правду,
Скривленную в капкан для дураков,
Или глаза от краха веры страждут,
Но руки не пугаются трудов;
Когда всей честной жизни полный выйгрыш
Бросаешь враз на “решку” или ”орла”,
И, проиграв, опять на пашню выйдешь,
Не плача, что удача не пришла;
Когда взнуздаешь сердце, нервы, жилы,
Но, провалившись в пропасть, взмоешь ввысь,
Держась за воздух за пределом силы,
Где только воля говорит: “Держись!”;
Когда в богатстве сохраняешь совесть,
В нужде не лицемеришь пред царем,
Когда ни враг, ни друг тебе не в горесть,
Когда все чтут тебя, не бья челом;
Когда мгновенье каждое умеешь
Наполнить смыслом до святых глубин,
Тогда Землей по праву ты владеешь,
И лишь тогда ты - человек, мой сын!

Прозвучал перевод К. Федорова
Сумей держаться в час, когда кругом
Теряют головы, тебя виня во всем.
Поверь в себя! Сумей назло судьбе
Простить неверяшим сомнение в тебе
И ждать сумей без устали и срока.
Оболганный сумей отвергнуть ложь,
И ненавидящих не проклинай жестоко,
И не бахвалься мудростью на грош.
Сумей мечтать, мечтам себя не вверив,
Раздумий в самоцель не обратив,
Сумей встречать победы и потери,
К обоим недоверье затаив.
Сумей стерпеть, когда твое же мненье
Подлец себе на пользу извратил,
Когда пылают рук твои творенья,
Чтоб вновь из пепла ты их возродил.
Сумей все то, что выиграл помалу,
Поставить не последний чет-нечет
И проиграть. И все начать сначала,
Ни слова не сказав про свой просчет.
Сумей заставить сердце, нерв и тело
Служить тебе, когда в них жар истлел,
Когда, собрав всю волю до предела,
Ты им стоять и выстоять велел.
Будь человеком рядом с королями,
Среди толпы не становись толпой.
Неуязвим с врагами и друзьями,
Верь людям верой зрячей - не слепой.
Секунды, что летят быстрее света,
Сумей наполнить смыслом до одной,
Тогда твоею будет вся планета,
И станешь ты мужчиной, мальчик мой!

Потом перевод А Шараповой
Из тех ли ты, кто не дрожал в сраженье,
Но страх других себе в вину вменил,
Кто недоверие и осужденье
Сумел признать, но доблесть сохранил?
Кто бодро ждал и помнил, что негоже
Неправдою отплачивать лжецу
И злом злодею (но и этим тоже
Гордиться черезчур нам не к лицу)?
Ты - друг мечты, но средь ее туманов
Не заблудиться смог? И не считал,
Что мысль есть Бог? И жалких шарлатанов
Триумф и Крах с улыбкой отметал?
И ты сумеешь не придать значенья,
Когда рабы твой труд испепелят
И смысл высокий твоего ученья
Толпа на свой перетолкует лад?
Рискнешь в игре поставить состоянье,
А если проиграешь все, что есть, -
Почувствуешь в душе одно желанье:
Встать от игры и за труды засесть?
Послушна ли тебе и в боли дикой
Вся армия артерий, нервов, жил?
Воспитана ли Воля столь великой,
Чтоб телу зов ее законом был?
Ты прям и прост на королевской службе?
С простолюдином кроток? Справедлив
К достойному назло вражде и дружбе?
Властителен порой, но не кичлив?
И правда ли, что даже малой доли
Своих часов, минут ты господин?
Ну что ж! Земля твоя - и даже боле
Тебе скажу: ты Человек, мой сын!

Перевод Н. Полянского
Когда вокруг - смятенье и тревога
Ты их холодным разумом измерь.
Не обретя признания земного, -
Никто не верит, - сам в себя поверь.
Твой час настанет. Наберись терпенья.
Не снисходи до захотевших лгать.
Благоволи, пожаловав прощенье,
Высокомерия не показать.
Мечтай, рассудок твердый сохраняя,
Не думай, что единственный умен,
Побед от неудач не отличая, -
Вот правило, - поставь его в закон.
Не возмутись, когда правдивым словом
Глупца мерзавец ищет уловить.
И если жизнь распалась до основы,
То ты сумей ее восстановить.
И если можешь все на карту ставить,
Все, чем тебе случилось завладеть,
И с легким сердцем проигрыш оставить,
И впредь о нем умеешь не жалеть;
Вновь собирать слабеющие силы,
Когда ни веры, ни надежды нет,
И сердце отгорело и остыло,
Но воля откликается в ответ;
Перед земной не преклоняться властью
И в темной не заискивать толпе,
Делить с друзьями счастье и несчастье,
Их возлюбя в сердечной простоте;
И если спорить с временем умеешь,
И если высшим смыслом одержим,
Тогда собой и миром ты владеешь,
Тогда ты будешь человек, мой сын!

Перевод В. Фалько
Когда ты, в окруженье равнодушных,
Сумеешь в сердце сохранить огонь,
И если среди трусов, злу послушных,
Не убоишься обличить врагов;
Когда вокруг поют тирану славу,
Угодливо не станешь подпевать,
А если толпы требуют расправы,
В защиту жертвы ты найдешь слова;
Когда царит повсюду культ наживы,
Ты бескорыстным не стыдишься быть
И видишь в том, как жизнь твоя сложилась,
Ты промысл Божий, а не перст судьбы;
Когда весь мир безверием охвачен,
Ты веришь в Правду, Красоту, Добро,
И пусть осмеян ты и одурачен,
Но цельность сохранишь и будешь прост;
Когда вокруг царят разврат, растленье,
Ты сохраняешь чистоту любви,
В соблазнах, искушениях паденье,
Взывая к Богу смог остановить;
Когда весь мир предстал кругами ада,
Не испугался смерти и мытарств,
И отпущенье принял не в награду,
А как прощенье от небесных царств;
Когда себя или других спасая,
Ты падших в жертву миру не принес,
Твоя душа нагая и босая,
Воскреснет, коль в нее вошел Христос;
Когда живешь ты в радости духовной,
Любовь, стремленье к святости - твой путь,
Смирен пред властью Божией верховной, -
Свободен ты, мой сын, и счастлив будь!

Перевод Я.Фельдмана
Когда б ты мог остаться хладнокровным
Среди безумцев, тычущих в тебя;
В сомнении в тебя тебе подобных -
Упрям и твёрд, сомнение любя;
Ждать без конца, ничуть не уставая,
Средь моря лжи - спокоен и правдив;
На ненависть - ничем не отвечая,
Ни слишком мудр, ни сверхкрасноречив;
Уметь мечтать стремительно, но строго;
И мысль ценить - как новый шаг вперёд;
Встречая и Триумф, и Катастрофу
Одним и тем же "Видели, пройдёт";
Стерпеть: тобою сказанною правдой
Глупцов дурачат, улучив момент;
Разбитый смысл склониться и исправить,
Не жалуясь на старый инструмент;
Весь прошлый блеск в коробку запечатать
И всю её поставить на пари;
И проиграть. И всё начать с начала.
И никогда о том не говорить.
Когда б ты мог, уставший запредельно,
Заставить тело бедное служить,
Опустошён трудом ночным и денным,
Но как безумный, Волей одержим;
С достоинством беседуя с толпою,
И с королём гуляя, как всегда;
Ни друг, ни враг не справятся с тобою,
Но всем с тобой считаться иногда;
Распоряжаться временем как средством,
В одну минуту втискивая век; -
Тогда владей Землёю как наследством,
Поскольку ты - Хороший Человек.

Перевод А. Кузнецова
Когда разумен, а вокруг тебя
Рассудка нет - и ты в том обвинен,
Не бойся грязи, - смело верь в себя
И не иди к сомненью на поклон.
Когда ты сможешь неустанно ждать,
Во лжи вокруг - ей сделок не сулить,
На ненависть и гнев не отвечать
И многословьем лишним не мудрить,
Когда не будешь ты рабом мечты,
И темной мысли ты не дашь мелькнуть,
Когда триумф бесстрастно встретишь ты,
Себя им не позволив обмануть,
Когда спокоен, если дерзкий плут
Твои слова для дурней извратит,
Когда разрушен жизни долгий труд
Ты веришь - справедливость победит,
Когда ты сможешь весь свой капитал
Сложить на кон с рискованной игрой
И, убедившись в том, что проиграл
Начать все вновь и быть самим собой,
Когда ты силу сердца, нервов, жил
Сожжешь, не сможешь плыть, идти, плестись,
Когда для жизни не оставишь сил,
А воля говорит тебе: "Держись!"
Когда ты прост, гуляя с королем,
И храбр один пред тысячной толпой,
Когда ты справедлив с своим врагом,
И местью не опалишь разум свой,
Когда наполнишь смыслом каждый миг,
Пуская жизнь в неутомимый бег,
Ты знай - ты очень многого достиг;
Ты - сын Земли, мой сын. И Человек!

Потом он прочел перевод Грибанова, с которым выступал в классе.

Между этими выступлениями был другие достойные чтецы с интересными номерами, но публика и жюри азартно ждали новых и новых выступлений Ге, очарованные его артистизмом, вдохновением и собственным интересом: сумеет ли он снова и снова выходить, не путаться и не повторяться.
Наконец пришла очередь Лизы. Она робко взбежала на сцену и прочла стихотворение Анны Ахматовой, которое еще не слушал никто в ее исполнении. Это была женственная мелодия-призыв к милости и прощению, миру и состраданию, адресованная власть имущим. Она звучала настолько актуально и весомо, доходчиво и проникновенно на фоне роста в последние годы по всем каналам СМИ громкой части звукового ряда в форме призывов ко всяческому патриотизму, борьбы с внешними врагами и прочим, что стало полной неожиданностью для всех. Простые доходчивые слова почти столетней давности казалось, способны были растопить камень во всех сердцах....
Когда смолкли долгие аплодисменты, завершающие ее выступление и Лиза спустилась в зал, Ге взбежав на сцену произнес: «последнее, что я прочту, будет сам оригинал «Завещания» Редьярда Киплинга «If”, после чего больше мне сказать станет нечего. Особенно после такого высочайшего романтического выступления одноклассницы. И он указал рукой на Лизу, занимающую свое место на первом ряду.
И он на своем не совсем оксфордском английском прочел:
If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you;
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too:
If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don't deal in lies,
Or being hated don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise;
If you can dream - and not make dreams your master;
If you can think - and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same:
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools;
If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings,
And never breathe a word about your loss:
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings - nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much:
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And - which is more - you'll be a Man, my son!

Фан-фан выступил с еще одним стихотворением Бродского, до этого не звучавшем, а Лиза повторила свое выступление перед классом со стихами Р. Рождественского.
Жюри после долгих совещаний присудило два первых месте: Ге и Лизе. Фан-фан завоевал второе.
После награждения он подошел к Ге, протянул крепкую руку и сдержанно произнес: «Уважаю! Сегодня ты — сильнейший!». А Лиза просто сказала: «Ты — класс! Я не ожидала от тебя такого!» Неожиданно торопливо поцеловала его в щеку и долго смотрела в его глаза. А он не отводил взгляд, чувствуя, что тонет, погружаясь все глубже и глубже.
Так Ге впервые добился очень значимой заранее запланированной цели исключительно собственными силами от начала и до конца. Помогло ему в этом вдохновение от первых нежных чувств. И великая сила искусства. Но в городском туре конкурса чтецов в тот год участвовать он отказался, чувствуя, что не его это... А Лиза победила на городском уровне, впоследствии став известной журналисткой, не связанной никакими обязательствами ни с одним из государственных СМИ.

ПЫС: Два небольших скромных золоченых кубка, выданных победителям того школьного конкурса чтецов, стоят рядом на полочке в отдельной комнате семейных реликвий обширного загородного дома посреди огромного сада в средней полосе России среди лесистой местности. В доме, куда часто приезжают на каникулы и праздники много детей различного возраста, потомки тех победителей, их многочисленные родственники и друзья. И моложавый крепкий дедок охотно читает им на всех языках и в многочисленных переводах «Завещание» Киплинга «If», тогда как жгучая все еще худощавая брюнетка-бабуся подчует их оладушками и сыром собственного приготовления, сопровождая точными авторскими незлобивыми комментариями все слова деда, иногда, правда, цитируя массу другой поэзии тоже на многих языках.


Впрочем, хватит сказок: и былей, и небылей!

Любимый мой сын, Георгий!
Поздравляю тебя с твоим чертовадюжина-летием!
Прими от меня в дар не только такую длинную сказку-ложь а главное, большое количество «намеков», на многие лады приводимые во всех озвученных тут переводах замечательного произведения. Суть всех советов и пожеланий одна — будь Человеком, мой сын! Я понимаю это почти так же, как Киплинг и его переводчики. Остальное — нюансы.
Добивайся всего желаемого оптимальным, своим путем! Который прорабатывай тщательно или даже просто жди, когда придет понимание правильности и/или само решение-выбор. И вот тогда — действуй! На истинно твоем Пути всегда будет масса помощников и подсказок. Главное — его выбрать, именно Свой Путь! И топать не торопясь вперед в собственное удовольствие, наслаждаясь процессом. Проживая полноценно каждый шажок, каждую минутку Пути. Даря радость и получая ее же в ответ от встреч со ВСЕМИ людьми.

Мне, конечно, хочется гордится тобой во всем, но это уже мое эго. Будь самим собой, даже, если какие-то из твоих выборов мне будут не особо в радость. Все равно я тебя ВСЕГДА люблю!

Твой биологический и, надеюсь, духовный отец, Попов Владимир Юрьевич
20.06.2015г. 0:0:10