Глава XIX. конкурс

Всегда интересовал русский конструктивизм. Формируясь, как архитектор параллельно с тем, как завладевший людскими сердцами финнов Национальный романтизм терял свои позиции, не подпал под его чары, выбрав для себя передовые формы набирающего силы функционализма. И теперь, когда, изменив политический курс Россия меняла и выбранный ею при отказе от царизма ярко развившийся в ней конструктивизм на ампир, помпезный, отдалённо не напоминающий своими приёмами модерн, не понимал причин происходящего.
Имперский стиль. Неужели для того, чтобы утвердиться, уверенней встать на ноги требуется отказаться от здравого смысла, прикрывшись за искусственно созданным декором прошлого?
И вот теперь, когда в Москве был объявлен конкурс на проект финского посольства, ощутил в себе непреодолимое желание участвовать в нём. Хотел оказаться в стране, победившей капитализм. Было интересно прежде всего понять, каким образом общество может существовать без хозяев, заменив их простыми людьми.
Ранее располагавшееся в пасторском доме при Англиканской церкви Святого Андрея, теперь нуждалось в больших площадях. Наладившиеся после 20-ых годов отношения с Финляндией, к 35-му привели в итоге к выделению участка земли в Российской столице. Он, Алвар Аальто видел в том, что именно его страна получила первой право на постройку нового посольства в России некий символизм. Без оного не представлял участия в конкурсе, на который откликнулось 26 архитекторов. В жюри председательствовал сам Сигурд Фростерус, автор торгового центра Stockmann в Хельсинки.
Не понимая, СССР окончательно взял курс на мировое господство, выбрав в помощь себе и архитектурный, имперский стиль, надеялся всё же покорить жюри лёгкостью лаконизма форм собственного видения функционализма. Но увы, выбирая проект для столицы, отказавшейся от ненужности помпезного прошлого, страна вытесняла вольнодумство логичности новых форм, сильно влияя своим чиновничьим аппаратом на иностранное жюри.
В конкурсе победил Эрик Линдстрем, внешне применив предсказуемость форм. Пусть и состоящие из больших окон, их поэтажные, монотонные ряды, но, как и полагается, оперевшись на гранитные цоколя, венчались чердачной темой. В отличие от парадных фасадов, сдерживающих собой асимметрию планировок, его архитектура нашла выражение лишь только во внутренней, дворовой части, сохранившей функционализм форм.
И это была победа. Только Линдстрему удалось совместить в своём видении проекта некий компромисс, что был тут же выбран пытливым глазом опытного архитектора, председателя жюри Фростеруса. Да и к тому же отмежевавшись внешне от социализма архитектура проекта внутренне несла в себе свободу восприятия мира в виде лаконичности форм конструктивизма.
Мучился теперь единственным вопросом; как же это не пришло в голову ему? Неужели ради победы в таком важном для него конкурсе не способен был поступиться малым ради достижения большего? Вся хитрость, приобретённая с годами в такой непростой профессии заключалась для него лишь только в том, чтобы угодив заказчику соединить воедино возможности участка с требуемым набором помещений, не надевая фасадов уже получить их за счёт выявленных тем самым форм. Всегда это сходило с рук! Почему же в ещё пару недель назад казавшейся ему такой предсказуемой своей открытостью стране, не работают хорошо знакомые земные законы?
Хоть и не впервой приходилось проигрывать конкурсы, в этот раз не мог принять причину своего поражения, ибо казалась дикой. От этого ощутил некую неполноценность. Неужели он, профессионал, не в состоянии соврать!? Но ради чего!? Ради того, чтоб потом проект будучи воплощён в жизнь, остался навеки являя собой символ компромисса?
Нет. Пожалуй, и хорошо, что конкурс остался проигран.
Много раз приходилось идти на компромисс, но никогда не заключался тот во лжи, лишь только несколько ухудшая красоту и прямолинейность планов здания. Сейчас впервые задумался о том, что архитектура – это политика. Но почему же прежде, работая в Финляндии не приходила в голову эта мысль? Неужели в его небольшой стране политики справляются иными, по большей части уже заложенными в их головы с детства принципами?
Глубокий след оставило это открытие. Так и не побывав в Москве, теперь имел иное представление о стране, казавшейся для него прежде символом свободной архитектуры. Будучи небогатым человеком, не стремился к роскоши. Но, как любой архитектор, мечтал лишь о собственном доме, который являлся для него воплощением «несказанного» в других проектах, несущих прежде всего скрытые в себе желания заказчиков. Считал; архитектура возникает там, где в центре человек со всеми его трагедиями и комедиями.
Хоть и любил свою Родину, считал прежде; ради расширения своих возможностей смог бы жить и в СССР. Теперь иначе относился к этой стране, понимая, но не оправдывая произошедшее той ночью в Выборге. Интуитивно, не зная, не понимая страшной силы, впоследствии зародившейся в граничащей с Финляндией Россией, убивали русских дикие, подхватившие националистические идеи, поддавшиеся внушению простолюдины. Но если бы не было той жестокости, произошедшей во время Выборгской резни, так и не понял до сих пор контраста, отделявшего его от прошлого, перемещая в будущее, оставляя за плечами настоящее. Сорок лет уже исполнилось ему. Пройдено, пережито, передумано, сделано столько, что пора бы остановиться, задуматься и, наконец принять решение. Каков будет его дальнейший путь.
И всё же, как хорошо, что его руки на замараны в крови русских. И всего лишь архитектор, которому не довелось воплотить свой замысел в России.

1938 год.
6 декабря, на открытие здания посольства, состоявшегося в день независимости Финляндии присутствовало более 200 гостей. В уже полностью отказавшейся от конструктивизма Москве, здание посольства хоть и имело сдержанный внешний вид выглядело необычно. Поэтому среди таких известных гостей, как красный командир Семён Михайлович Будёный, дипломат Максим Литвинов, были и представители чудом выжившей творческой интеллигенции, не потерявшей надежды на логичность в восприятии окружающего мира.  Режиссёр Сергей Эйзенштейн, писатель Алексей Толстой пришли не только из-за того, что их фамилии были среди списка приглашённых, но и для удовлетворения простого человеческого интереса к новому, двигающему прогресс в светлое будущее. Закрыв глаза на многое, не могли не оставить незамеченным то, за взгляд на которое не рисковали лишиться свободы. Но никто из них и подумать не смел, вскоре, практически ровно через год, посольство будет закрыто из-за войны.  
Созидая, давая надежду на развитие, в то же время уничтожать, разрушать – один из принципов стремительно развивающейся, становящейся опасной для окружающего мира страны.
Понимая, теперь вряд ли доведётся проектировать что-либо в СССР, подарил в столовую посольства разработанную вместе со своей женой Айно для конкурса дизайнеров, савойскую вазу. Всё же было приятно оставить в этой стране частичку своего, пусть и не такого вечного, как сама архитектура, но всё же творчества.