Отрезанный ломоть

ОТРЕЗАННЫЙ ЛОМОТЬ

Стар был дед Семен. Давно жил в деревне, хоть и не родился здесь – с этапом пришел в тридцатых, да так и остался после лагеря. Тракторист нужен был всегда, а в войну его не взяли – хромым был после лагеря. Так  вышло, что после войны на безмужичье и женился он быстро, хотя и как будто нехотя. Так и пережил Семен, ставший давно Семеном Михайловичем, и Сталина, и Хрущева, и Брежнева и распад Союза. Работал хорошо, пил мало, да что сказать, и не пил он практически.
Сын его уехал в город и весь теперь в заботах был, а внук временами из города наезжал. Вот и в этот раз внук приехал, да не просто приехал, а как с радостью великой кинулся сразу и еще издали закричал:
-Дед! Слушай, тут тебе компенсация положена!
Семен Михайлович сидел в  доме, но окна были открыты и слышал крик внука хорошо.
- Чего раскричался! Заходи, давай.
Внук забежал в избу и снова, также возбужденно, только уже тише повторил:
-Компенсация, дед!
-За что компенсация? Ты, Володя, потише, давай, а то тут разнесут по деревне. Деньги не лишние.
Они прошли к столу, чай вскипел быстро и внук начал:
-Ты же, дед, в лагере сидел, так теперь можно денег получить, а еще можно и тебе заявление написать, чтоб отсюда в Краснодарскую переехать. Ну, в деревню твою…
Он думал, что дед обрадуется, но тот помрачнел и ничего не ответил. Потом помолчал еще и, наконец, отодвинув кружку, сказал:
-Вот что, Володя, забудь про это все.
-Да почему? Ты же пострадал, вон сколько сидел и туда вернуться не смог, реабилитация у тебя есть…
-Хватит, -оборвал его Семен, - ты то что об этом знаешь?
-Да что тут знать? Ты горбатился на них, а они тебя посадили ни за что и сидел ты потом без паспорта…
-Хватит! –дед уже почти крикнул и пристукнул кулаком о стол.
Внук, наконец, замолчал.
-Чего вы, молодые, знаете… - дед покачал головой, -все у вас кто-то другой виноват: Сталин, Берия, время такое. Только сами вы невиновны.
-Ты чего, дед? –Внук никогда не слышал от Семена Михайловича ничего подобного.
-Сам я виноват. Никогда ж тебе не говорил, как в лагерь-то попал, а ты и не спрашивал.
-Никогда. –признал Володя. Да, тема эта как-то не поднималась в семье, хотя он знал про это и иногда даже щеголял перед друзьями.
-Ну вот и пора, значит…
***
-Семен! Ты где ходишь! – председатель высунулся из окна по пояс и вовсю кричал во двор.
Дверь в кабинет распахнулась, вбежал румяный красавец:
-Звали, Егор Петрович?
Председатель повернулся в кабинет:
-Звал, Семен. Так, -он сел за стол, -сегодня поедешь трактор новый с прицепом забирать. В Красном поле на станции заберешь, назад поедешь, заночуй в Терновке, возьми там зерно на посевную. – он открыл пачку, вынул сигарету и, держа ее в руке, посмотрел в глаза Семену. –Смотри, зерно и трактор сторожи! Народ там воровитый. Вот тебе накладные. –Он закурил, откинулся на стуле, затянулся, выпустил дым и добавил: -Приедешь, вспашешь и засеем. Не опаздывай.
-Сделаем, Егор Петрович, -парень лихо повернулся на каблуках и присвистывая вышел на улицу.
Задача была ответственная, но и почетная – абы кому ее не поручили бы. Так что тихая радость его наполняла. Ох, не зря он на курсы ходил, сколько гулянок пропустил, гармошку не раздвигал, теперь вот и дело! Лучший на курсах, хотя трактора толкового в колхозе и не было. И вот сбылось – он мельком глянул в документы – да! Именно «Сталинец»! Мощный мотор, гусеницы – почти танк, о чем еще мечтать! И выпить бы сейчас, да трактор ждет!
Домчались быстро. Придирчиво Семен осматривал трактор, подтягивал гайки, пробочки, просматривал каждый уголок, продувал трубочки и к вечеру трактор был готов. Еще минут пять молодой тракторист слушал мотор – не стучит ли, смотрел – не дымит ли слишком из трубы, но наконец, сел в сиденье и, вздохнув, тронул машину. Взревел мотор трактора и сердце Семена забилось радостно. Гусеницы с лязгом пошли мешать весеннюю землю и, не торопясь, вынесли трактор на тракт.
Так, в лучах заходящего солнца и плыл Семен по раскисшему весеннему тракту на качающейся как лодка машине. Зашло солнце, и он включил фары и плыл дальше, пока не замаячили впереди справа огни Терновки.
Там уже имелись трактора, и можно было подзаправиться, да и поесть. Да и зерно забрать. Холодок пробирал и хоть надел Семен фуфайку, да и от мотора теплом веяло, но все ж, хотелось чуток и поесть, отогреться – человек-то не машина.
Он гордо проехал по центральной улице к правлению, остановился под фонарем и дал гудок, потом еще раз. Мотор глушить не стал – мало ли, потом не заведется.
Наконец, из-за приоткрывшейся двери вылез заспанный старичок, почесал грудь и сиплым голосом спросил:
-Чего гудишь-то? Приехал тут, шумишь.
-Председатель где? Мне зерно получить надо. Да и переночевать.
-На свадьбе гуляет. Прямо две улицы и вправо. Там дом увидишь – окны горят, музыка вовсю идет, поют, пляшут.
-Сам-то чего не пошел? –усмехнулся Семен?
-Ну их, безбожников. –Старик нырнул обратно и запер дверь.
Катиться на тракторе по улочкам казалось глупым, и Семен все ж заглушил мотор, слез с трактора и пошел пешком по деревне. Свадьбу и впрямь было слышно издалека, да и изба светилась всеми огнями.
Немного помявшись, Семен вошел, но на него и внимания никто не обратил – все также кричали, смеялись, пели и пили. Председатель стоял рядом с молодыми, обнимая их. Как вмешаться в это торжество, Семен даже не знал, но все ж, что-то надо было сделать. А уже и ему кто-то сунул рюмку и снова грянуло: «Горько!», а потом пили за молодых, за колхоз, за Сталина, за председателя.
А после раздвинули столы и стулья, вышел гармонист – совсем мелкий парнишка –сел на табурет и начал играть, да чего-то так плохо, что заныла у Семена душа, и сказал Семен смело, даже себе удивившись:
-Не мучь гармонь, хлопец, дай сюда.
Взял у мальца инструмент, раздвинул меха, прилаживаясь, и хоть и не своя была гармонь и не так хороша, да как повел он на ней сперва в грусть, а после в радость, а после вальсы и плясовые, да так и играл всю ночь.
А утром только и поймал председателя за рукав.
-Тебе чего, гармонист?
-Тракторист я из Ленинского света, -Семен протянул ему накладные, -мне надо зерно у вас забрать, я с прицепом к вам приехал за зерном на посевную.
-А-а, -председатель посмотрел документы, почесал бритый затылок, -да, звонили ведь. Выспаться-то не хочешь?
-Когда теперь? Заправиться надо скорей и ехать.
-Ладно, тракторист, давай, подгоняй свой трактор к складу и грузись. Много дать не сможем, но что обещал, то отсыплю.
Он написал в блокноте записку, подмахнул ее своим росчерком, вырвал листок и сунул  трактористу в ладонь.
-Ну, давай, поспевай, сев ждать не будет. Покажешь начальнику склада. Уважил ты тут всех на свадьбе.
Радостный бежал Семен по центральной улице к правлению, все уже было решено, осталось лишь заправиться, взять мешки с зерном и вернуться в родное село. Там и свадьбу можно сделать не хуже той, что была здесь.
Уже издалека он увидел такое, отчего сердце его остановилось, и уже на подгибающихся ногах подошел он к трактору. Какому там трактору! Что тут осталось от мощной машины! Половина траков была снята, двигатель раскурочен, сняты цилиндры и поршни, пускач содрали вместе с баком. Радиатор… Почти все, что только можно было снять и унести, сняли и унесли.
Ходил он вокруг трактора своего беспомощный, как этот кусок металла, и не знал, что и делать теперь, куда идти, кому сказать, а потом и люди подошли. Кто-то смеяться стал, а вскоре и председатель пришел.
-Твой? –не сразу Семен смог ответить, и председатель повторил:-Твой?
-Мой. –губы почти не шевелились, -Что делать то теперь?
Председатель постучал прутиком по сапогу, покачал головой
-Ты чего ж его без охраны оставил?
-Я ж не знал.
-Ну вот теперь знаешь.
Председатель вздохнул, хлопнул Семена по спине и повел в правление. Махнул рукой на черный большой кожаный диван:
-Садись. –Сел Семен на диван и почти заснул от усталости
Дальше уже Семен почти и не помнил, что было: председатель куда-то звонил, кричал. Потом разбудил его, сел рядом и сказал:
-Сейчас твой председатель приедет, зерно получите. С трактором разберемся. Вечером притащим на буксире, а воров найдем, будет им. Детали тоже отыщем, привезем. Но собирайте уже сами. Пока акт составим что сняли.
-А знаете кто? Может, прижать их?
-Именно, что знаю. Уже прижал. Завелась сволочь одна, всех подбила – сказал: «под сев запчастями разживемся».-Председатель хлопнул себя ладонями по коленям, встал,- Ладно, давай пока чаю хлебнем.
***
Смотреть в глаза Егору Петровичу Семен просто не мог. Тот плюнул под ноги, сунул Семену блокнот, карандаш и только и сказал:
-Иди, список составляй, чего украли.
Развернулся зло и ушел в правление
Притащили трактор на завтра, подвозили детали, как находили, еще две недели, и собирал трактор Семен почти месяц. А пока пахали на лошадях и сеяли, и горели повышенные планы, а потом и время ушло.
И когда трактор готов был, закончились и пахота и сев. А потом Семена вызвали в правление по серьезному делу.
Молодой лейтенант, сидевший за столом председателя, сказал ему без обиняков:
- Тарасов, вас председатель предупредил, чтобы вы не оставляли трактор без охраны?
Сказать тут было нечего.
-Вы понимаете, что своими халатными действиями сорвали посевную в колхозе? Колхоз исключительно по вашей вине сорвал план.
И тут тоже все было правдой.
Лейтенант дописал бумаги и завершил:
-Те, кто разобрал трактор, уже наказаны, но и ваша вина в этом есть. Прокуратура видит необходимость привлечь вас к суду.
Суд был в клубе.
Читали обвинение, и все было точно и верно. И его преступная халатность, и пьянка, и чужая свадьба, и сорванный сев. Он искал в зале мать и отца и невесту и никого не нашел.
Кто-то в зале крикнул:
-Ты сам-то скажи что-нибудь!
А чего можно было сказать?
Зачитали приговор.
***
В лагере тоже был трактор и не один. Бревна таскать вручную было бы невмоготу. Только детали воровать уже никто не решался.
Однажды начальник лагеря вызвал Семена к себе.
-Ну что, Семен, говорят мне, есть ты перестал. Может, хлеб прячешь, побег готовишь, а я не знаю?
-Нет, товарищ начальник.
-Ты садись, Семен. –В крепкой избе было тепло, самовар уютно напевал, из-за спины начальника внимательно смотрели портреты Сталина и наркома. -Дело я твое читал, срок у тебя небольшой, может, и по амнистии пойдешь какой. –он показал на самовар, -Вон, чаю налей, сахару положи. –От такого  нельзя было отказаться.
-Так может, другие побег готовят? – продолжил начальник.
-Нет, товарищ начальник.
-Смотри, Семен, смотри… Чего ж ты есть-то перестал? –Говорил спокойно, расслабленно, а глаза смотрели жестко, -Я здесь как бы хозяин, ты у меня в гостях, выходит. Может, еда дорогому гостю не нравится?
-Нет, товарищ начальник, хорошая еда.
-Так в чем же дело, Семен? Так и помереть недолго.
-Умереть хочу, товарищ начальник.
Начальник откинулся на спинку стула, рассмеялся:
-Вот как! Умереть-то здесь легко. Выжить трудно. А с чего вдруг? Давай рассказывай, расстреливать-то я тебя не могу, а на охрану ты, уж пожалуйста, не кидайся – побьют только.
И рассказал Семен.
Письмо он домой написал сразу, но ответа не было, не было и еще на четыре письма. Потом не вытерпел и написал невесте. Конверт пришел через месяц.
Сердце заходилось, когда рвал он край и доставал письмо, расправлял на колене листок. И все больше останавливалось, когда вчитывался в короткое письмо:
«Не пиши мне больше, знать я тебя больше не хочу. Из-за глупости твоей посеять много не получилось и урожай большой собрать не вышло, а потому и зерна в колхозе было мало. Умерла мать твоя и брат мой, многим тяжело пришлось, Егора Петровича нашего арестовали за невыполнение. Не знаю как проживем сейчас, многие в город собираются на завод.  В колхозе соседнем где твой трактор разобрали тебя тоже ненавидят потому ввел ты их трактористов в соблазн и арестовали у них  троих под самый сев. Еле справились они. Забудь меня.
А мать твоя хотела на суд пойти, да отец не пустил. Сказал нечего на этого стервеца смотреть  он теперь отрезанный ломоть.»
-Вот как… -начальник закурил, подул на  спичку, -и что ты, из-за этого есть перестал?
-Я тут на харчах казенных, а они там с голоду мрут.
-Объедаешься, значит, -начальник хмыкнул, -растолстел, поди, в ватнике тесно.
Семен смолчал. Начальник стряхнул пепел в пепельницу.
-Тебя при следствии били?
-Лучше бы били, не так стыдно было бы.
-Сам, значит, все признал?
-Так и было все.
-И ты думаешь, что наказали тебя зря?
-Не знаю, суду видней.
Начальник встал из-за стола.
-Ты ведь, Семен, думаешь, наверно, что у нас страна богатая и все-все даром дает? Нет, Семен, у нас за все народ платит. Ты вон погулял, а твои колхозники теперь расплачиваются. Я ведь и впрямь твое дело читал. Тебя же никто на эту свадьбу не звал.
-Никто. –все теперь вспоминалось как дурной сон.
-А ты и полдела не сделал, как уже праздновать решил. –Начальник помолчал и продолжил:
-Разок погулял, а теперь, значит, как родне беда пришла и в кусты. Раз, и помер, и спросу нет.
Прошелся начальник по избе, повернулся и спросил вдруг:
-Ты счетовода в конторе знаешь, в очочках круглых, старенький?
-Да, видел. –непонятно было, к чему этот разговор.
-Ему два года сидеть осталось. Был начальник цеха из профессоров. Станки у них стояли немецкие дорогущие и тут энтузиасты одни решили, что смогут резать в пять раз быстрей. Он им доказывал, графики, расчеты показывал, убеждал, а они одно: «Вы реакционист и ретроград!». Надоело ему все это, и сказал он им: «Делайте, что хотите!» и они за день все станки угробили. И фрез кучу. Судили его за то, что халатность проявил и плохо убеждал, а также не сообщил куда надо.
Начальник повернулся, воткнул сигарету в пепельницу:
-Знаешь, о чем он на суде просил?
-Нет, -а в груди уже холодело нехорошо.
-Чтобы его вместо тех дурачков расстреляли.
-И что?
-Суд не базар, Семен. Не сторгуешься.
Семен сидел тихо, думая обо всем этом.
-Я тебе, Семен к чему это рассказал. Он вот умереть хотел, чтобы дурачков этих спасти. А ты по-дурацки попал сюда, и умереть хочешь по-дурацки. Думаешь, отцу твоему лучше будет, если мы ему бумагу о твоей смерти пришлем? Ты, вообще, крещеный?
Семен опять смолчал, глядя в пол.
-Хоть не врешь. Ладно, иди. Давай только не дури. Трактористы сейчас нужны, может и танкисты сгодятся.
Семен вышел в мороз.
С тех пор перестал он от еды отказываться. Работал Семен спокойно и споро, но раз лопнул поржавевший трос, и бревно упало ему прямо на ногу. Хорошо, что не отрезали ногу, но теперь осталось ему хромать по этой жизни до конца.
Через полгода начальник уехал в город и приехал уже новый. Прошел по лагерю шепоток, что старого начальника арестовали.

***
 Как вышел он из лагеря, так и понял, что не может вернуться – слишком помнил письмо невесты своей, не знал, как посмотреть в глаза всем, с кем жил когда-то. А письмо о смерти отца пришло за месяц до освобождения. И пошел он в ближайший колхоз, где и приняли его с радостью, благо трактористов не хватало. И работал он там спокойно до самой войны.
А в войну снова заныло сердце, когда слышал, как в сводках называют родимые села. Просился в армию, но слышал только одно: «Хромых не берем!». Просился танкистом, а ему отвечали, что танки подбивают и тогда бежать надо, просился ремонтником, но и тут отказали – всех других трактористов забрали давно, и теперь девушек надо было обучать водить стальных коней. Так и просидел он всю войну в тылу. Получил медаль, но и ей не рад был – только о том и думал, сколько ж народу в его селе погибло. И после опять не смог приехать, а потом домом оброс и семьей.
***
-Вот так, Володя: один раз погулял и на всю жизнь похмелье. И голодали они из-за меня, и в войну им не помог, да и после войны тоже не мед был, и опять не помог.
-Но ведь это давно было. И реабилитация…
-А что толку? Душу бумажкой не прикроешь. Я-то себя простить не могу. Так и остался ломтем отрезанным.–дед Семен вздохнул, -Чай остыл, давай-ка по новой закипятим.