1. Из-под маминого крыла... - 13

Начало здесь:http://proza.ru/2022/04/26/947

1.13. «ЧЕБУРАШКА»

Ноябрь, ветреный и непредсказуемый, холодный и слякотный, серый и промозглый. Время двигает свои стрелки по циферблаты учёбы и самоподготовок, занятий спортом и дополнительной нагрузкой в виде работы комсоргом роты, собирателем по 2 копейки членских взносов. Поступив в училище, с первого дня нам всем определили стипендию в виде 9 рублей на мелкие расходы. Кому-то уже необходимо бриться и для этого принадлежности, кому-то покупать ручки и карандаши, циркули и другие чертёжные инструменты. Уроки черчения, выведение точных линий под присмотром Павла Павловича Осипова, с курсантскими кличками «эс пополам» или «Пал Палыч», и Юрия Валентиновича Сиверса приводят в порядок наши юные формирующиеся умы, ставя в хронологическом техническом порядке события курсантской жизни закрытого полувоенного заведения…

Главное выражение Пал Палыча «эс пополам» я буду помнить всю свою сознательную жизнь. Он любит подчёркивать неточности в графике чертежей и ставить оценки на «произведениях искусства» курсантов не стираемой никакими ластиками чернильной ручкой, приговаривая:
- Вот здесь строго по стандарту должна быть линия эс пополам. Ставлю четыре с двумя плюсами, заслужил.
- А почему не пять с двумя минусами, - пытаюсь возразить, хотя, это уже бесполезно, размашистая, красивая четвёрка и два здоровенных плюса в нижнем углу чертежа.
- А потому, что пять с двумя минусами надо заслужить, когда будет эс пополам, - и точка.
Вообще, в случае с Пал Палычем мне повезло, хотя, понять это мне будет суждено гораздо позже, когда я поступлю в институт…

Группа курсантов, придя первый раз на черчение, всегда делится пополам, строго по списку в журнале. Два преподавателя в классе и делят. Ваш покорный слуга как раз стоит посередине списка своей группы и попадает последним к Пал Палычу или первым к Юрию Валентиновичу. Попал…

- Абрамов, Акифьев,…. Климов. Всё, семнадцать, - заканчивает на моей фамилии читать список Осипов, - это моя группа, остальные к Юрию Валентиновичу.
Так я и попал в группу к «эс пополам», группу «смерти», как говорят старшие товарищи. Сопротивления бесполезны…

Да, я слегка увлёкся, хотя совсем не зря, именно этот самый преподаватель научил меня грамотно и точно чертить и выдерживать все стандарты черчения. Именно ему я буду всю жизнь благодарен за то, что умею читать эти самые чертежи, ведь, он дал своими жёсткими требованиями мне дорогу в будущее; говоря постоянно, при приёме очередного «шедевра» от курсантов:
- Вы будущие технические работники. Обязаны читать чертежи, как букварь…

Так вот, о чём я? Курсантская стипендия и была тем самым моим общественным кошельком, для пополнения которого я и «потрошил» карманы у своих собратьев после её получения. Две копейки, небольшие деньги, но я строго и в срок выполняю эту работу, составляя ежемесячные отчёты для комитета комсомола училища, сдавая собранные деньги. Да ещё немного другой рутинной работы отвлекают иногда от учёбы и повседневных дел по распорядку дня…

По вечерам, в свободное время и в основном на самоподготовке, пишу письма Оле и маме, хотя, за хорошее поведение, положительные оценки, выставляемые для командира роты в рапортичках на каждом уроке преподавателями и общественную работу, почти еженедельно на выходной езжу домой…

А тут мы получили стипендию, городским и пригородным дали увольнительную на ночь посередине недели. «Увезите маме всё лишнее», как говаривал наш «дед» про стипендию, подразумевая то, что бы у курсанта не было желаний прогулять их в кафешке с пивом или чем покрепче, а потом попасть в «чёрный список», о котором он же нам рассказывает с первого дня, но не говорит, что это и зачем. Поймём мы это опять же потом, через год...

- Поехали до Московского вокзала вместе, - Санька Абрамов подошёл ко мне, когда я уже почти одел шинель.
- Поехали, вдвоём всё веселее, - отозвался я, и мы вышли из кубрика, встав в строй увольняемых в город для проверки старшиной роты нашей выходной формы.
В шеренге стоят и третьекурсники. Один поворачивается ко мне:
- Ты Стас из Правдинска?
- Да.
- Я Димка Трусов из 32-ВП, тоже правдинский. Поехали домой вместе.
- Поехали, только я с Саньком хотел до Московского.
- А из Сормово раньше идёт электричка, успеем, если сразу на маршрутку дотуда попадём…

Через пару минут мы втроём бежим за ворота, время поджимает. Нам с Димкой повезло и  маршрутное такси на центр Сормово сразу подошло. Залетели вовнутрь, а Сашка остался на остановке. К нему подошёл какой-то странный тип, но наши двери закрылись и автобус тронулся, оставив моего друга одного…

Утром, на перемене между парами, я подхожу в Сашке, видя его испуганное и удручённое лицо:
- Ты чего такой, Санёк? Дома что случилось? – зная, как комсорг и потому интересуясь жизнью своих ребят, что он с мамой живёт в частном деревянном доме без удобств.
Он покраснел и после некоторой паузы решился мне рассказать, что приключилось, когда мы с Димкой уехали…
- Курсантик, - увидев одну «соплю» на рукаве шинели молодого парня, к Саньку подошёл здоровый добродушный типок, улыбающийся во все тридцать два белых зуба, - можно вопросик?
- Да, - испугался незнакомца он.
- А ты мультики любишь? Чебурашку, например?
- Да так, вроде вырос из того возраста, - голос вовсе подсел и Санька шарит испуганными глазами по площади, в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо в чёрной шинели, чувствуя какой-то подвох.
- А хочешь живьём увидеть сейчас? – улыбка парня расплылась шире некуда, психолог, блин.
- Не… у меня… автобус будет сейчас… мне домой… срочно надо, мама болеет, - начал, заикаясь, не задумываясь, врать мой друг, ещё больше испугавшись.
Как назло, на площади после отхода двух автобусов, осталось очень мало народу и те рассосались по сгрудившимся рядом ларькам.
- Да не боись, малец, моряк ребёнка не обидит, - добродушно обнял Санька парень, явно шире плечами и выше на голову.
- Да ты чего пристал? – голос совсем подсел, а ватные ноги сами плетутся за парнем под воздействием сильной руки на плече.
Через пару минут они обошли ларьки площади и оказались в тёмном, еле подсвеченном единственным тусклым фонарём, проулочке. Жизнь города приглушённо издавала свои повседневные звуки где-то в стороне и главное, ни одного человека рядом.
- Чебурашка, покажись! – слегка повысил голос парень, не отпуская рукой Сашкино плечо.
В это время из-за гаража вышла девушка, которую при таком свете еле смог разглядеть первокурсник. Тёмная коротенькая шубка закрывала добрую часть тела и Санёк сумел увидеть только слегка подкрашенное смазливое личико, пухлые накрашенные губки и короткие, под каре, тёмные волосы.
- Чебурашка, вот товарищ курсант интересуется, какой ты в жизни? Покажись.
Сашка так и обомлел, когда девушка распахнула шубку и его взору предстало абсолютно голое бледноватое тело, симпатичная высокая грудь с тёмными пятнышками сосков и пучок тёмных же волос между ног…

- Ты знаешь, я никогда раньше женщин голых не видел… такая красивая, что у меня челюсть отвисла и я стоял в растерянности. А он через несколько секунд или минут, уже и не знаю, сказал ей закрыться и она ушла туда, откуда появилась.
Сашкины глаза горят огнём, парень впервые увидел голое женское тело, да ещё молодое и красивое. Я прекрасно понял его чувство стыда за свою трусость, хотя, может, это просто сработал инстинкт самосохранения. И чувство восторга одновременно, от увиденного в первый раз. Он так зажигательно повествует, но с такой грустной интонацией и жалостью в голосе, что мне самому захотелось увидеть Чебурашку. Да, пятнадцать лет, пятнадцать лет, мечты о светлом и высоком.
Санёк вернул меня в действительность:
- А когда она ушла, он спросил, видел, мол, Чебурашку? Я машинально кивнул. А он отвечает, плати за просмотр. Я, конечно, начал упираться, мол, первокурсник, денег нет. А он в ответ, что у вас сегодня стипендию раздавали. Понимаешь, знает, гад, об этом! Раскошеливайся, говорит, и из-за другого гаража вышли два амбала. Что мне оставалось делать? Я вытащил кошелёк мамкин и открыл… Они мне только на электричку сорок копеек и оставили.
- Да, Санёк, попал ты, - вздохнул я от услышанного, - вот если бы мы с Димкой не уехали, ничего бы не было, - и треснул кулаком об свою же ладонь.
- Да, ладно, хоть, не избили и то спасибо. Ты же знаешь, как в городе нашу форму не любят… Мамку жалко, я обещал ей купить подарок на день рождения с этой стипендии, - пришла очередь вздохнуть Сашке…

С каждым новым днём и новым вечерним увольнением, с каждым подобным случаем мы, первокурсники, познаём и познаём жизнь большого светлого тёплого и одновременно коварного города. Познаём его грязные закоулки и тёмные делишки, его второе «я» по отношению к нам, молодым здоровым весёлым и задорным парням в форме курсантов знаменитого речного училища. Парням от пятнадцати до девятнадцати лет, выигравшим на отборочном конкурсе право учиться в нём. Наша чёрная форма и прельщает всё новых и новых пацанов поступить в речное училище и братство речного флота, всё больше и больше новых девчонок хотят с нами познакомиться и ходят на наши вечеринки. Но и всё больше находит желающих побить нас поодиночке, где-нибудь в тёмной подворотне или сквере, в парке или на катке, куда мы ходим только в форме. Иного нам не разрешает строгая военная дисциплина. Поэтому мы и гуляем по городу по нескольку человек, не давая друг друга в обиду, помогая выкрутиться из щекотливых ситуаций. Жизнь каждую минуту, каждый час и день учит нас преданной курсантской дружбе и твёрдому плечу ближнего. Мы растём и умнеем, как на дрожжах. Таковы реалии большого города любой страны мира, Горький начала восьмидесятых не исключение…

Продолжение здесь:http://proza.ru/2022/05/03/124