Новичок, спаниели и открытие купального сезона

                Не заголовок рассказа, а каша какая-то, скажет читатель. И в некотором смысле будет прав, потому что минувший весенний охотничий сезон действительно оказался, если и не кашей из многих весьма занятных событий, то мозаикой точно.  Попытка вычленить из этой мозаики пару-тройку наиболее значимых, ярких эпизодов и вылилась в такой заголовок. И главный сюжет здесь, конечно же, новичок.
                Самым, по моему мнению, правильным, но уже почти утраченным в современных реалиях путём становления охотника является воспитание в юном парнишке его дедом или отцом истинной любви и понимания того утончённого, увлекательного и непростого занятия, каким является любительская охота. Передача следующему поколению своих знаний о природе, повадках и образе жизни птиц и зверей, охотничьих навыков и бережного отношения к этому богатству. 
                Сам я такого охотничьего воспитания в нежном возрасте не имел, так как охотников в моём роду раньше вообще не было. Что для меня, абсолютно городского пацана в этом плане сделали родители, так это ввели в мир природы через летние дачи в отдалённых глухих деревнях и через туризм. И в охоту я, собственно, пришёл из водного туризма, когда почувствовал огромную потребность подробно, детально, глубоко понимать всё то, что происходит вокруг меня в лесу, когда я иду или плыву через него, когда вижу чьи-то следы, слышу какие-то непонятные звуки, когда сижу у ночного костра… Случилось это уже в абсолютно зрелом возрасте, поэтому я всегда с большим интересом отношусь к людям, которые идут таким же или похожим путём, наблюдаю за ними, если просят – с удовольствием учу, передаю всё, что знаю и чувствую сам.
                За пару месяцев до открытия весеннего сезона в Телеграмм появилось личное сообщение от одного из моих молодых друзей. Относительно меня молодых, а вообще говоря мужчин взрослых, семейных и состоявшихся.
                «Борь, - писал Ваня Белояров, - Помнишь, я как-то тебя спрашивал, какое ружьё мне купить, полуавтомат или вертикалку? Ты тогда мне сказал, что с многозарядки начинать не стоит. Так вот, мне не надо ничего покупать. Мне от дядьки ружьё осталось. А ему от деда. Как считаешь, оставить его себе? Если оставить, я побегу разрешение оформлять.»
                Далее следовала фотография. Я с интересом и даже с некоторым восторгом разглядывал сорок третьего ИЖа с английской ложей* каких-то там восьмидесятых годов выпуска, которое, судя по фото, находилось в идеальном состоянии. Я много лет пытался найти для себя ТОЗ-БМ с «англичанкой» в таком же вот идеальном состоянии, да так и не нашёл, купил с полупистолетной ложей, пятьдесят девятого года. Хотел именно курковку,** так как считаю, что внешние курки придают охотничьему оружию особый шарм, но и этот ИЖ на фото выглядел классически изящным.
                «Вань, возьми его правой рукой за ложу и покачай вправо-влево, вперёд-назад. Шата нет? Ну, в смысле болтанка, люфты не ощущаются?»
                «Не-а! Слушай, как влитое всё. Стволы, как зеркало, я посмотрел уже».
                «Тогда бегом за медсправкой и в разрешиловку! Такое оружие должно оставаться в семье!»
                А в марте Ваня уже написал мне сообщение с просьбой показать ему весеннюю охоту. Причём, с мотивацией, которая не оставляла мне выбора – брать его с собой или не брать.
                «Борис, - писал мне мой друг, - Представляешь, я тут у себя на малой родине (он не нижегородец по рождению) спросил в хозяйстве, как бы мне весеннюю охоту увидеть, а мне сказали, типа, иди в лес -  что возьмешь, на то и оформим. Беспредел какой-то. Наверное, прикололись просто, потому что много лет знают меня, но я разбираться в этих их шутках не стал. Мне хочется сразу правильную охоту понять, чтобы мне всё показали по правилам, со всеми тонкостями – что можно, что нельзя, как нужно. Чтобы со всеми звуками и картинками. Ты поедешь к себе на Ветлугу в этом году?».
                Я аж чуть не прослезился, зная Ивана Николаевича – человек он брутальный, при этом озорной, юморной, склонный к троллингу, в недалёком прошлом безбашенный суровый джипер и вдруг такое! На гусиную охоту я уже несколько лет не езжу, лицензионную дичь в этом году тоже не планировал, а потому оформил путёвки на селезней и вальдшнепов себе, Ване и давнему, очень близкому моему другу, опытному охотнику, с которым нас связывали многие приключения, Саше Алексееву. И мы уехали ко мне в деревню на Ветлугу, взяв с собою великолепную подсадную уточку-старку***. Иван предварительно перечитал и пересмотрел кучу информации об охотах на вальдшнепиной тяге и на селезня с подсадными утками, полученную от меня и найденную в интернете.
                Первая тяга**** была бурной. Во-первых, активной, с большим числом пролётов. Во-вторых, снежной. Вальдшнепиное хорканье раз за разом доносилось со всех направлений, стоило утихнуть очередному снежному заряду. Ну, и дела! А началось всё вообще анекдотом. Минут через десять после того, как выбрали точки, ещё до начала метели, меня окликнул Ваня, поставленный метрах в ста от меня прямо в кончике стрелки – схождении двух молодых берёзовых рощ на бывшем колхозном поле.
                - Борь, ко мне курица пришла!
                - Чего? Какая ещё курица? Тетёрка, что ли? Не трогай её.
                - Да нет, белая домашняя курица. Даже скорее, петух, судя по гребню.
                Зная любовь моего друга к розыгрышам и дурачествам, я недоверчиво подошёл к нему. И увидел реального домашнего белого петуха, стоящего в кустах и без особой опаски разглядывающего нас. Сказать, что удивился – ничего не сказать. Ближайшая деревушка Буслаево была почти в километре.
                - Ты зачем сюда забрёл, балбес?! Лисы же сожрут!
                Я обошёл петуха и попытался придать ему нужное направление движения в сторону деревни. Петух вильнул раз-другой между кустами и скрылся в берёзовой роще. Вряд ли выживет – рядом тетерева обитают, а на них лисы охотятся. Иногда находим тетеревиные останки. Ну, так что ж теперь, не ловить же всю вечёрку этого дурня и не везти же в деревню в поисках хозяина!
                Я вернулся на свою полянку и через несколько минут услышал:
                - Борь! Ко мне заяц пришёл! Вот прям рядом идёт.
                Ну, в этом-то ничего удивительного не было. Их здесь не мало. Пусть себе идёт.
                - Сейчас ещё лось к тебе выйдет, чем-то ты им всем по душе пришёлся.
                - Вот этого не надо мне!
                Потом наш новичок даже дважды отстрелялся. Оба раза в угон***** пролетающим куликам, и падение одного я даже, кажется, видел. Мы вдвоём долго лазили между деревьями по краю рощи, куда должна была упасть дичь, но вальдшнепа не нашли. Искали сначала по свету, потом с фонариками, то расширяя, то сужая круг поиска. Ваня был явно расстроен, полагая, что зря загубил птичку. Однако, это было явно не так. Не увидеть упавшего вальдшнепа на чистой лиственно-хвойной прикрытой снегом подстилке между широко стоящими берёзками и соснами мы не могли. В ветвях он тоже не застрял – я видел, что в падении он ушёл между кронами. Да и подранку спрятаться было некуда.
                - Вань, не расстраивайся. Вот тебе пример, как вальдшнеп манёвром обманывает охотника после близкого выстрела. Имитирует падение, а потом зигзаг между деревьями или кустами и нет его. Это случается очень часто при промахе.
                - Надо же! Интересно. А выглядело так, как будто просто кувыркнулся.
                - Вальдшнепы те ещё затейники. Пишут даже, что они якобы самолечением от полученных ранений занимаются. Таинственная птичка, загадочная. В этом мире много миров, Вань, не мы одни такие, типа, умные.
                И по обильно покрывавшему прошлогоднюю траву и листья свежему мокрому снегу мы ушли к машинам…
                На следующий день тяга вновь не принесла удачу новичку, но подарила нечто намного более важное, глубокое и нужное.
                Вечер был восхитительным! Выпавший накануне снег стаял за день, ветер стих, ненастный фронт почти весь протащило на северо-восток и севшее солнце оранжево-малиново-бордовыми оттенками высвечивало удаляющуюся облачную кромку. Мы вновь стояли метрах в ста друг от друга на соседних полянах среди молодого березняка и я, пока ещё светло, видел друга сквозь узкую стену деревьев. Первое хорканье донеслось с юго-запада. Я вскинул ружьё, вложился… Вальдшнеп вылетел из-за леса и потянул в прогон, подставляя мне бок, чётко видимый на фоне закатного неба и совсем не высоко, но далеко - метрах в семидесяти. Зато от Вани вполне на дистанции эффективного выстрела. Но он даже не снял с плеча ружьё. Он стоял неподвижно и провожал вальдшнепа взглядом. Долго провожал, пока тот не скрылся за деревьями.
                - Вань, ты чего?!
                - Я не стал стрелять. Просто хотелось посмотреть. Красиво очень. Да и ты в фильме про тягу говорил, что иногда первого не стреляешь. Собственно, и тянул то он над чапыжником – упадёт, фиг найдёшь в этих зарослях.
                М-да, запала Ваньке в душу теоретическая подготовка и вчерашняя история. Молодец!
                Второй натянул с востока. Хоркнул где-то ещё очень далеко, едва слышно, а дальше пошёл только с цвиканьем. И снова на Ивана, на этот раз в штык.
                - Вань, твой!
                Я вёл кулика на прицеле, не стреляя, отдавая этот желанный выстрел другу; краем глаза видел, как он вложился, прицелился… Кулик пролетел над охотником, охотник опустил ружьё и вновь проводил птицу взглядом. Так! А теперь что это было?
                - Вань, сейчас-то чего?
                - Он не хоркал. Только цвикал, как самочка.******
                - Хоркнул раз на подлёте. Я слышал.
                - Но я же не слышал!
                Я готов был положить ружьё на землю, пойти к Ваньке и от всей души обнять его, но только крикнул:
                - Пять баллов тебе! С плюсом.
                Когда мы уже почти в полной темноте укладывали ружья в чехлы, он задумчиво сказал:
                - Ты знаешь, я теперь слышу всех птиц. Нет, я их и раньше, конечно, слышал, но как один сплошной фон. А теперь слышу каждую. Понимаю, кто это или не понимаю – другой вопрос, но слышу всех раздельно. Каждый писк.
                Я промолчал. Реплики были излишни
                На следующий день ему пришлось ненадолго отбыть в город по работе, а мы с Сашей решили уехать с ночёвкой в лес, на берег озера и отсидеть там в шалашах утреннюю зорьку. После очередной тяги, уже по полной темноте заехали в самую глушь – благо, автомобиль позволял и не такие приключения, поставили шатёр с кроватями, походные стол и кресла, газовую плитку и ушли по берегу озера ещё метров на двести дальше, к протоке между берегом и островом, где при свете фонариков установили две засидки. Давно мы хотели уйти от практики строительства шалашей из подручных средств – это, конечно, существенная часть процесса охоты, трудовая часть, эмоционально значимая, как и подготовка окопов на гусиной охоте, но очень жалко рубить лапник для этого дела, лишать ёлки их красоты (стареем, наверное), особенно в чернолесных поймах, где каждая ель – редкое украшение ландшафта. Камышовых, тростниковых зарослей на этих озёрах нет и кроме как из лапника, строить больше не из чего. И вот, наконец, сподобились, привезли покупные сборные засидки.
                Саша управился немного быстрее и пока я возился с фиксацией дуг каркаса, стоял у кромки воды, выключив фонарь и к чему-то тщательно прислушиваясь.
                - Возня какая-то вокруг.
                - Так полно тут всякой живности. Пока шли, бобёр вон с берега в озеро бултыхнулся.
                - Это не в воде. Это в лесу. Ладно, пошли в лагерь.
                Саша пошёл впереди с мощным ручным аккумуляторным фонарём, я позади шагах в пяти с более слабым налобным. Едва заметная, прорубленная нами по пути к протоке тропинка вилась в прибрежном чапыжнике, иногда закручиваясь вокруг больших деревьев и завалов, как змейка. В какой-то момент я повернул голову влево, чтобы уклониться от тонкой ветки, норовившей хлестнуть по лицу, и замер в изумлении – в нескольких метрах, откуда-то снизу, от комля огромного старого дуба на меня смотрели две пары светящихся в свете фонаря глаз! Одна чуть ближе, вторая за ней сбоку. Неподвижные. Немигающие. Оранжевые! Зрелище не для слабонервных. Они смотрели из абсолютно чёрной темноты и не принадлежали никому из тех диких лесных существ, которых я в своей охотничьей жизни видел и знал. Не волчьи, не лисьи, не рысьи, не барсучьи…кто ещё здесь может быть? ... Енотовидная собака? Тоже нет.  Это кто ж такие непугливые, интересно?!
                - Саш, стой! - окликнул я друга, - Зверушки!
                - Какие ещё зверушки?
                - Вон стоят у дуба слева, на нас смотрят!
                - Это грибы.
                - Какие, …ь, грибы! У них глаза оранжевые.
                Почему-то вспомнилось «у нас в Рязани грибы с глазами, их едят – они глядят». Но мы не в Рязани.
                - Грибы, говорю, которыми ты водку закусывал. Маринованные. Видимо, что-то не так с ними.
                - Сань, хорош дурака валять! Поверни фонарь влево!
                - Повернул, не вижу ничего. Нет там никого, Борь, это кукухи у тебя.
                - Да ёпта, Санёк, сам ты кукуха! – я сделал влево два шага и изменил фокусировку фонарика с широкого близкого круга на дальний луч.
                - Да лааадно! Спаниели! Целых два!
                Это был шок. В хорошем смысле. В узком луче света отчётливо прорисовались две характерные собачьи физиономии, которые ни с кем перепутать уже было невозможно.  Под дубом стояли и смотрели на меня два взрослых русских спаниеля, чёрный и с серыми подпалинами. В ошейниках! Саша тоже их, наконец, разглядел.
                - А ну идите сюда, оболтусы!
                Мы вытащили их из-под дуба за ошейники, что-то приговаривая, трепля по головам и подставляя ладони под тыкающиеся в них холодные мокрые носы.
                - Саш, они мокрые все с ног до головы.
                - Похоже, озеро переплыли. Вчера на утрянке с той стороны выстрелы были. Или сбежали от хозяина, или селезня битого искали и плутанули.
                - Или с хозяином случилось чего. Так это они, наверное, и бултыхались в озере, когда мы к заводи шли, а не бобёр вовсе!
                - Скорее всего. Хотя, помню, Илюха говорил, что спаниелю в апрельской воде и ста пятидесяти метров не осилить, а тут сильно побольше будет.
                - Тогда, думаю, с тяги у Буслаево они сбежали. Я слышал, как на одной из полян кто-то собаку после выстрела в поиск посылал. Вот только зачем в такой медвежий угол забрели, вообще не понятно.
                - Им времени не хватило бы оттуда дошлёпать. В общем, загадка какая-то. Сдаётся мне, что их ещё в субботу городские заезжие охотники у озера потеряли и найти не смогли. А сегодня понедельник – на работу вчера уехали. Собакены явно не первый день в лесу, смотри, какие измученные!
                Спаниели охотно и оживлённо последовали за нами в лагерь, а увидев автомобиль возрадовались окончательно, бегая вокруг него, поскуливая и норовя запрыгнуть в открытые двери. Этот способ передвижения был им явно знаком и любим ими. Сие обстоятельство окончательно утвердило нас в мысли, что они приехали на машине с горожанами и теперь вот…
                Поняв, что мы никуда не едем, они ещё какое-то время покрутились вокруг лагеря, жадно сожрали по выделенной им порции гречневой каши с тушёнкой и улеглись отдыхать в шатре на туристическом коврике. У серого, явно более взрослого, видок был так себе - совсем уставший и болезненный, что вызывало опасения на предмет клеща, но температуры у него не было, а прекрасный аппетит имелся, так что мы успокоились и решили, что он просто сильно вымотался.
                Мы сидели в креслах у костра, ужинали в свете рабочей автомобильной люстры и обсуждали, что же теперь с такой добычей делать. Во-первых, их надо как-то зафиксировать, что бы в три часа утра они не побежали за нами к засидкам и не испортили всю охоту. Во-вторых, в лесу потом их оставлять нельзя, надо вывозить к людям, а то пропадут. И искать хозяина. Дозваниваться до друзей-охотников, чтобы закидывали информацию на охотничьи форумы, сайты и чаты, связываться с местными охотниками. Охотоведу надо позвонить… Вот ведь морока! В общем, решили лечь поспать оставшиеся пару часов, а там видно будет.
                - А прикинь, если бы они не охотникам, а каким-нибудь туристам так ночью встретились, сколько бы кирпичей из штанов этим ребятам пришлось бы вытряхнуть.
                Перед рассветом вывели их из шатра, привязали к дереву запасным синтетическим тросом от автомобильных лебёдок, взяли ружья, утку и ушли на зорьку, где и взяли трёх селезней. Спаниели вели себя воспитанно и тихо, понимали команды, за следующие несколько часов ни разу не гавкнули, только когда мы начали снимать лагерь и грузиться, явно забеспокоились, засуетились, затявкали – видимо, боялись, что мы их оставим в лесу привязанными. Серый даже начал украдкой грызть лебёдочный трос. Я отобрал у него из зубов эту прочную штуковину.
                -Зубы побереги, дурень!
                Короче говоря, вывезли мы их из этих дебрей. И хозяина нашли путём сложной телефонной многоходовки, а также разъезжая по ближайшим деревням, убив на это не менее двух часов. Вот только за две минуты до того, как нам их хозяин отзвонился, два этих паразита устроили в машине бунт, просясь наружу по нужде, а будучи выпущенными, незамедлительно скрылись в направлении ближайшего березняка. А хозяин, оказавшийся местным, нам сказал, что эти двое – рецидивисты, уже не первый раз в бегах и в розыске.
                - Вот черти! – выругался я, - А мы с тобой сопли распустили: потеряааались, пропадууут… Ты ещё предлагал их у меня в дровянике держать, пока хозяин не найдётся! А они теперь пошли тетеревов кошмарить, пофиг им на всё!
                Вообще говоря, это было, конечно, безобразие – свободная беготня подружейных собак по угодьям в период весеннего воспроизводства пернатых. Присутствие собак охотничьих пород в угодьях в это время допускается только в поводу и используются они только для подачи битой дичи, например, селезней с воды, а также поиска и подачи упавших вальдшнепов. Кстати, для поиска куликов мне и самому пару раз доводилось применять курцхааров. Но тут, видимо, хозяин такой же охламон, как и эта его парочка.
                Через пару дней вернулся Ваня и я повёз его на другое озеро, чтобы он смог, наконец, прочувствовать прелесть охоты с подсадной уткой. За выбор места Алексеев меня отругал. Для охоты я выбрал неширокий проход между торчащими из воды кустами, ведущий к высокому коренному берегу. Получался как бы заливчик в густой растительности. Предполагалось, что засидка будет стоять на ровной площадке наверху, немного спрятанная за кустами с удобным сектором стрельбы по этому заливчику и хорошим дополнительным обзором из левой бойницы, а утка будет высажена в острие этой миниатюрной гавани, где пологая кромка берега позволяла ей выйти посушиться и отдохнуть, а открытая чистая вода – не запутать за всякий мусор, траву и ветки бечёвку нагавки. Ну, и покупаться, конечно.
                - Боря! - ворчал Алексеев,- Селезень хоть и дурак, но умный! Ему нужна свобода выбора, манёвра. Он должен иметь возможность к утке с любой стороны по зеркалу подойти и при опасности выйти. А ты тут ему предлагаешь явную засаду.  Никакого выбора – только в горло этого прохода. Они будут садиться на озеро, утку звать, но сюда не вплывут.
                Я соглашался с ним, но я уже предвидел интригу, представляя, как осторожные, строгие селезни плюхаются на озёрное зеркало в отдалении, переговариваются с нашей уточкой, зовут её за собой, перелетая с места на место, и в конце концов медленно и напряжённо, оглядываясь и останавливаясь, вплывают в эту маленькую чистую заводь. Какие эмоции, какая гамма чувств, какое познание ранее неизвестного таинства природы! Это обязательно должен увидеть и испытать начинающий охотник! Его первый селезень должен быть по-настоящему трудовым, прочувствованным, запоминающимся навсегда, а не вот просто плюхнувшимся на воду под прямой выстрел.
                Мы поставили засидку в половине четвёртого утра, когда рассвет уже позволял различать на воде все предметы. Я велел Ване расчехлить и зарядить ружьё, сесть в укрытие и сразу быть готовым к подлёту селезня, так как наша уточка дело своё знала, начинала бойко орать, едва оказавшись на воде – я даже до засидки не успею добежать, если что. 
                - Готов? – шёпотом спросил я, - Выпускаю крякена!
                Но я не только успел добежать, но и застегнул вход, и расположился внутри на стульчике, и зарядил свою вертикалку, и осмотрел из бойниц озеро… На озере не было видно ни одного пернатого существа, хотя накануне мы с Сашей отследили здесь не менее полудюжины кряковых селезней: двое носились дуэтом над озером, двое перелетали в парах с утками и ещё двое прятались в паводковом заливе-болоте справа от выбранного мною места охоты. Впрочем, в заливе их было наверняка больше. Однако теперь стояла тишина. Видимо, ещё слишком рано для этого сонного царства.
                Движуха началась в начале пятого и перед Ваниными глазами развернулось такое трёхчасовое представление, ради которого можно и без ружья приехать.
                Сначала начала распеваться всякая лесная птичья мелочь. Голоса десятков невидимых пичуг создали вокруг нас ненавязчивый, радостный многотональный фон с посвистами, трелями, чириканьем, в котором вдруг явно выделился озорной и очень близкий свист рябчика. Или писк, как его тоже можно назвать. Рябчик к нам прилетел, вот здорово! А может и сидел здесь с ночи, вон на той сосне справа у края поляны. Он точно оттуда свистит, именно с неё. Может сидеть и свистеть сколько угодно в полной безопасности – весной на него охоты нет.
                - Вань, рябчика слышишь? Почти над нами. Прелесть какая!
                - Не слышу. А как он свистит?
                - Вот сейчас, погоди… Вот, очень высокий длинный звук с трелью в конце. Будто серебристый.
                - А, слышу! Понял! Так это я теперь знаю и как рябчик свистит?
                - Да, осенью на охоту пойдём. Эх, жаль у меня манка нет, я б тебе сейчас такое тут устроил!
                Рябчик пару раз перелетел с дерева на дерево – характерный фыркающий звук его крыльев был слышен абсолютно чётко, но так и свистел тут поблизости до первого, спугнувшего его выстрела, случившегося только в семь часов утра. А до этого…
                Проснулись дятлы. Их дробь начала периодически доноситься из пойменного леса, окружавшего залив. В обоих концах озера и в заливе начали раскрякиваться утки. Трое. Всё громче и размеренней.
                - У нашей девушки конкурентки нарисовались. Теперь ей постараться надо, чтобы женихи к ним не ушли.
                Женихи появились вскоре. Сначала с обеих сторон, издалека послышалось их нежное призывное жвяканье. Голоса кряковых уток и кряковых селезней отличаются очень сильно! Затем в воздухе начал накручивать круги самый активный из них, пока нам не видимый – свист его крыльев то удалялся, то приближался, сопровождаясь жвяканьем... Иногда прямо над шалашом. Вот-вот плюхнется на воду! Даже у меня, что называется, заиграла кровь – представляю, какие эмоции были у новичка. Вдоль противоположного берега пронеслись два селезня - наверное, те, которые и вчера тут вдвоём гоняли над озером.
                На центр водяного зеркала приводнилась парочка – утка с селезнем. Ухажёр несколько раз отозвался на кряканье нашей подсадной и даже сделал несколько движений в нашу сторону, но потом среагировал на окрик своей подружки и медленно уплыл за ней к противоположному берегу. Ясно, это чужое счастье мы не трогаем.
                Тот самый первый селезень где-то долго отсутствовал и вдруг опять просвистел над нами и сел на воду за кустами, хорошо видимый мне в левой бойнице. И медленно, но уверенно поплыл вдоль кустов к подсадной, постоянно зовя её к себе. Я пихнул друга локтем:
                - Приготовься, сейчас выплывет на чистое!
                - А мне его не видно.
                - Я вижу. Скажу, когда вот-вот.
                Селезень вдруг остановился, замер, повернулся и поплыл строго от нас к середине озера. Остановился там.
                - Это он нашу утку за собой выманивает. Боится вплывать в прогал, как Саня и говорил.
                Это оказалось не совсем так. То есть утку-то он за собой звал, но боялся, как оказалось, совсем не замкнутого пространства.
                Селезень отплыл к кромке льда у противоположного, теневого берега и пропал из поля зрения. Что не взлетал – точно, уплыл вдоль него назад, наверное. Но сквозь ветки кустов у нашей береговой кромки я через некоторое время увидел расходящиеся концентрические круги. Это явно не ветер, да и нет никакого ветра.
                - Слева от нас булькается кто-то, - прошептал Ваня.
                - Скорее всего, этот умник сделал круг по воде и под наш берег вернулся, - предположил я, оглядывая центральную часть озера.
                - Вроде, больше некому, не прилетал никто.
                Но это был не жених. Я вновь глянул в левую бойницу – упс! Вдоль кустов, хорошо видимое сквозь ветки медленно плыло тёмное большое полено. Бобёр, ёлки палки! Вот от кого наш селезень предпочёл свалить подальше! Увидел его с воды.
                - Вань, смотри, какие у нас соседи, оказывается! Бобёр плывёт.
                - Где?! Да где же? Не вижу.
                - Теперь через центральную бойницу вниз смотри. Выплывает на чистое, прямо к нашей утке.
                - Ух ты, точно! Вот это да! И чего делать теперь?
                - Пойду спугну, а то охотиться не даст. Уточка вон увидела его замолчала и на берег вышла.
                - Они что, уток жрут?! Грызуны же, вроде.
                - Строго растительноядные, да. Но будет здесь крутиться – какая нам охота!
                Бобёр замер метрах в трёх от утки и явно уставился на неё. Я поспешил выскочить из засидки, но зверюга ещё раньше бесшумно нырнул в воду и исчез, и больше мы его не видели. Чего приходил, кто его знает? Да ещё утром при полном свете. Может, посмотреть хотел, кто тут галдит на всё озеро в том месте, где отродясь никого не было. Занятно.
                Наступила долгая пауза, нарушаемая криками появившихся в дальнем конце озера чаек. Только от нашего берега к другому и обратно неторопливо и совершенно бесшумно прогуливались две пары нырковых уток или чирков – из-за большого расстояния и косых лучей поднимающегося солнца я сначала никак не мог разглядеть, кто это, но потом они вдруг начали исчезать с поверхности воды и вновь появляться. Нырки!
                Вновь глянул в левую бойницу и как раз в тот момент, когда в её рамке на озеро с небольшим всплеском приводнилось крупное светлое пятно.
                - Вань, вот теперь точно наш клиент вернулся. Будь готов!
                Селезень сел в ракурсе, где было наиболее густое переплетение веток и контуры его были неразличимы. Но я отчётливо видел, как он плыл параллельно берегу к нашей утке. Только молчит почему –то. И вдруг исчез.
                Что за мистика? Исчез в той же точке, откуда за час до этого отвернул, испугавшись бобра. Я напряжённо вглядывался сквозь кустарник в неподвижную зеркальную воду, но селезня словно корова языком слизнула. Да что ж такое-то? То спаниели ночью по дебрям бродят, то селезни при ясном свете дематериализуются… Хорошо, что Сашки нет, а то опять бы мне грибы припомнил. И вдруг метрах в тридцать от точки исчезновения селезня из воды, словно поплавок вынырнула темноголовая птица. В клюве её блеснула маленькая рыбёшка.
                - Это ж не селезень! – сказал Ваня, - У неё башка чёрная, а не зелёная.
                - Тьфу ты, прости господи! Это ж поганка! Посмотри, какая характерная голова в профиль. Я её, глядя сквозь ветки, за селезня принял! Вот так косяк, ха-ха!
                - Не съедобная, что ли?
                - Не-а. Не объект охоты. Мясо рыбой воняет.
                - Понял.
                И всё же своего первого селезня Иван взял. Ровно в семь часов утра с этой же, левой стороны, из-за кустов красавец с двумя чёрными завитками на хвосте медленно и осторожно вплыл в горловину нашей заводи. Он делал это очень долго, и Ваня также долго держал в прицеле точку предполагаемого выстрела, так как до этого момента селезень не был виден ему за рамкой бойницы.
                - Вань, - шептал я, - от долгого прицеливания руки устанут, стволы гулять начнут и просядут при выстреле. Ты или опусти очень медленно, или обопри стволы на мои пальцы, а левую руку убери и расслабь!
                Я поставил свою руку локтем себе на колено и вытянул вверх сжатые указательный и средний пальцы. На кончики их легли холодные стволы. Мой друг с облегчением отпустил цевьё и убрал руку.
                - Уф! И правда устала.
                И вскоре уверенным выстрелом из получока добыл свою первую дичь.
                - С полем, друг! Вот теперь я очень рад за тебя! Трудовая дичь – это важно!
                - Ага, спасибо! Очень красиво и круто! Адское терпение нужно, оказывается.
                А ещё минут через тридцать я почти в той же точке, в том же ракурсе, с тем же долгим выжиданием взял второго селезня.  И переломил ружьё, доставая стреляную гильзу и патрон. Утка продолжала орать.
                - Вот и ладненько. Можно собираться. Спасибо тебе, озеро!
                И в то же мгновение жвяканье, свист крыльев и очередной плюх! – метрах в пятидесяти от нас, ближе к нашему берегу объявился третий претендент.
                - Блин, Борь, ещё один!
                Я запихнул патрон обратно в ствол, защёлкнул ружьё.
                - Ничего себе! Нормально ж сидели, чё началось-то! Вань, бери его, если подплывёт. Но он явно подплывёт – уж слишком целенаправленно прибыл.
                Третий испытывал наши нервы ещё дольше. Сначала внимательно разглядывал лежащих на воде первых двух. Селезни своих мёртвых собратьев не боятся – умишка не хватает, но тут что-то его насторожило. И, наконец, сдвинулся с места.
                - Подходит!
                - Я за ветками не вижу, чтобы подходил.
                - Не на него смотри, на воду – по ней стрелка идёт от него, когда плывёт. По неё даже в темноте направление движения понять можно.
                Долго, очень долго. А охотник держит его на прицеле. Впрочем, сейчас это правильно. Селезень предельно осторожен и внимателен. Если убрать стволы из бойницы, а потом завести опять, скорее всего заметит и снимется с воды.
                Селезень, наконец, вплыл в образуемую ветками кустов арку прямо в штык и было до него не более 10 метров, и я именно в эту секунду ожидал выстрел, но Ваня не стрелял… Селезень эффектно повернулся боком…Бах! Дробь легла прямо под него, окатив зеленоголового фонтаном брызг, за которыми Иван сначала не разглядел и не понял, что произошло. А совершенно не пострадавший, только перепуганный селезень заполошно взлетел с воды и умчался к противоположному берегу. Вот так промах!
                - Я тебе говорил, что рука просядет.
                - Да, рука устала. Я хотел его в бок положить, чтобы наверняка. Но не жаль нисколько, даже если бы вообще ни одного не взял. Такую программу «В мире животных» в реальности посмотреть – это ж просто супер! Даже и не мечтал. Спасибо тебе огромное!
                - Тогда давай заканчивать. Охота состоялась – и спасибо на том.
                - Ага, собираемся.
                И только мы сложили ружья, перенесли засидку в освещённый солнцем центр поляны, чтобы просушить её от конденсата, только я принёс из машины резиновую лодку, чтобы сплавать за селезнями, как из леса послышался звук мотора и через несколько минут на поляну выехал ухоженный до блеска, лифтованный и на хороших грязевых колёсах лунтик. Простите: ЛУАЗ. Он тащил за собой прицеп – лёгкий лафет с очень красивой тёмно-синей стеклопластиковой лодкой. Из машины вышли двое мужчин. Мы быстро и дружелюбно познакомились
                - Доброго утра, мужики! Мы не помешали? Охотитесь, что ли? Машинка у вас там стоит, конечно, будь здоров!
                - Доброго! Всё в порядке, закончили уже.
                - Взяли чего?
                -Два селезня. Ветерком вон туда в залив затолкало, сейчас лодку накачаем, сплаваем.
                - Чего вам зря возиться с надувной, возьмите нашу!
                Мужики сняли лодку с лафета, поставили её на воду у берега. И пока Иван разговаривал с новыми знакомыми, один из которых оказался его соседом по улице в Нижнем, я решил забрать селезней из залива.      
                - Так что, я сплаваю?
                - Конечно, плыви. Только смотри – лодка очень вертлявая!
                - Да ладно! – с иронией сказал я, усаживаясь на переднюю банку и беря в руки одно из вёсел, чтобы вставить его в уключину, - Я на байдарках-то ни разу не килялся, а тут целая лодка!
                И в ту же секунду улетел в озеро, а эта дьявольская посудина меня накрыла. Мгновенная карма, называется.
                Эхх, хороша апрельская водичка! Я нащупал ногами твёрдое дно и встал. Глубина оказалась мне почти по грудь. Шагнул на берег, подтащил затонувшую посудину, выбрался наверх. Мужики стояли с напряжёнными лицами, не очень понимая, можно смеяться или не стоит.
                - Как вода? – поинтересовался Ваня. Он был спокоен, как слон - в эпоху нашего с ним совместного джиперства какой только ерунды с нами не случалось.
                - Огонь!
                - Земляк, может выпьешь с нами для здоровья? Давай мы тебе сто грамм нальём! – предложил хозяин лунтика.
                - Да с удовольствием бы по такому шикарному поводу, но мне ж за руль сейчас и на асфальт.
                Я стал стаскивать с себя сапоги и одежду. Хорошо, что утро безветренное, солнечное, с плюсовой температурой, а то бы беда. Пришлось бы срочно большой костёр разводить или сидеть в машине, врубив автономку. А так вполне терпимо. Тёплые калоши у меня в машине были, а вот сумку с запасным комплектом одежды я впервые в это утро в машину не положил. Даже странно как-то, почему не положил. Затмение какое-то. Предопределённость. Судьба!
                - Давай-ка я тебе свитер отдам, - сказал Ваня.
                - Сам-то не замёрзнешь?
                - Нет, конечно! У меня термуха и горка утеплённая. Кстати, и штаны вот мои возьми. Ты документы не намочил?
                - Нет, они в ягдташе. *******
                Ваня тоже скинул сапоги и начал раздеваться.
                Чтобы вы вполне оценили всю прелесть ситуации, скажу, что Ваня весит больше ста десяти кэгэ, а я примерно семьдесят три. Я нырнул в его широченный свитер, буквально вошёл в его штаны от «горки», в которых поместились бы два меня, затянул на последние дырки продетый в их поясные шлевки офицерский ремень.  Ваня вновь обул свои сапоги с тёплыми вкладышами, представ передо мной в куртке и чёрных термоштанах, похожих на лосины. Мы поржали друг над другом, взяли мои охотничьи брюки и скрутили их в тугой жгут. Из жгута обильно и весело полилась вода.
                - Эх, хорошая была охота! – промолвил Иван Николаевич, цитируя старый мудрый фильм…

   




*английская ложа – приклад ружья с прямой шейкой под горизонтальный хват руки, не имеющий нижнего изгиба в форме пистолетной рукояти; существуют три вида лож: прямая, полупистолетная, пистолетная; английская ложа выглядит более элегантно, но это самый сложный вариант с точки зрения техники прицеливания и точности выстрела.
** курковка - охотничье ружьё с внешними, открытыми курками, требующими дополнительного движения для их взведения в отличие от ружья со скрытым механизмом, курки которого ставятся на боевой взвод автоматически при переламывании ружья; преимущество курковки, помимо некоторых эстетических нюансов, в том, что боевые пружины при заряженном ружье не находятся в напряжённом состоянии и взводятся только при непосредственной необходимости выстрела, что существенно увеличивает срок их службы.
***уточка-старка – взрослая, в возрасте нескольких лет, подсадная кряковая утка, дикая, но выращенная в домашних условиях, эффективно используемая как для охоты, так и для воспроизводства качественного потомства.
****тяга – вечерний токовый пролёт вальдшнепов в весенний период.
*****в угон – уход дичи прямо от охотника, выстрел прямо вслед улетающей дичи; в штык – вылёт дичи прямо на охотника, выстрел по прямо налетевшей дичи; в прогон – боковой пролёт дичи, выстрел по дичи сбоку.
******цвикал, как самочка – самка и самец вальдшнепов различаются в полёте по издаваемым ими звукам, самцы издают звуки, похожие на «цвик» и «хорр», самки только цвикают; отстрел самок на тяге запрещён.
*******ягдташ – охотничья сумка.