написано 183 года назад, но остается актуальным се

я не автор



ЪююъБЪ
   «Сохранить рассудок после двадцати лет пребывания на российском престоле может либо ангел, либо гений».

        Наверное, вы подумали, что речь о спятившем подполковнике КГБ, грозящем миру из глубокого подземелья ядерным оружием. Но это написал 183 года назад о Николае I французский путешественник и писатель маркиз де Кюстин. Читая его книгу «Россия в 1839 году», то и дело теряешь ориентацию во времени: кажется, что выводы и наблюдения автора сделаны в наши дни. Привожу только малую их часть. Судите сами:

        «Российская империя – это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведённое в ранг нормального состояния общества.»

«Империя эта при  всей необъятности – не что иное, как тюрьма, ключ от которой в руках у императора; такое государство живо только победами и завоеваниями, а в мирное время ничто не может сравниться со злосчастьем его подданных.»

«В сердце русского народа кипит сильная, необузданная страсть к завоеваниям.»

«Народ, мечтающий о мировом господстве, и заискивающий перед нами в ожидании, пока он сможет нас завоевать…»

        «Россия видит в Европе свою добычу, которая рано или поздно ей достанется вследствие наших раздоров; она разжигает у нас анархию, надеясь воспользоваться разложением, которому сама же способствовала, так как оно отвечает её замыслам.»

        «Русские смогут на какой-то миг одолеть всех с помощью меча, но никогда с помощью мысли; а народ, которому нечего передать другим народам, тем, кого он хочет покорить, недолго будет оставаться сильнейшим.»

«Подлинное могущество не нуждается в хитростях. Отчего же вы хитрите без устали?.. Сколько уловок, сколько неловких обманов приходится вам пускать в ход, чтобы утаить хотя бы часть ваших целей и оставить за собою незаконно присвоенную роль! Вы намерены вершить судьбами Европы?! Мыслимое ли это дело? Ещё недавно вы были ордой, скованной страхом, ещё недавно повиновались приказам дикарей, – а нынче вы вознамерились отстаивать цивилизацию от народов сверхцивилизованных!»

«Русские гораздо более озабочены тем, чтобы заставить нас поверить в свою цивилизованность, нежели тем, чтобы стать цивилизованными на самом деле.»

        «Дух беззакония спускается вниз по общественной лестнице и до самых основ пронизывает это несчастное общество… Из такого произвола рождается то, что здесь называют общественным порядком, то есть мрачный застой, пугающий покой, близкий к покою могильному; русские гордятся тем, что в их стране тишь да гладь.»

«В России единственный дозволенный шум суть крики восхищения.»

«В России разговор равен заговору, мысль равна бунту.»

        «Покорство у русских – добродетель врождённая и вынужденная.»               

        «История составляет в России часть казённого имущества, это моральная собственность венценосца; её хранят в дворцовых подвалах вместе с сокровищами императорской династии и народу из неё показывают только то, что сочтут нужным. Память о том, что делалось вчера – достояние императора; по своему благоусмотрению исправляет он летописи страны, каждый день выдавая народу лишь ту историческую правду, которая согласна с мнимостями текущего дня.»

        «Мало того, что русский деспотизм ни во что не ставит ни идеи, ни чувства, он ещё и перекраивает факты, борется против очевидности и побеждает в этой борьбе!»

        «Лгать в этой стране означает охранять общество, сказать же правду значит совершить государственный переворот.»

        «Русское православное духовенство всегда являло и будет являть собою своего рода ополченцев, лишь мундиром своим отличных от светских войск императора. Подчинённые императору попы и их епископы составляют особый полк клириков – только и всего.»      

«Одному Господу – да ещё русским – известно, велико ли удовольствие присутствовать на параде! В России любовь к смотрам не знает границ.»

 

        «Их армия, блистающая на парадах отменной дисциплиной и выправкой, состоит, за исключением нескольких избранных частей, из людей, которых публике предъявляют в красивой форме, а за стенами казарм содержат в грязи. Цвет лица измождённых солдат выдаёт их страдания и голод – ибо поставщики обворовывают этих несчастных, а те получают слишком скудное жалованье, чтобы, тратя его частично на лучшую пищу, удовлетворять свои потребности.»      

«Воровство укоренилось в их нравах, а потому воры живут с совершенно чистою совестью, и физиономия их до конца дней выражает безмятежный покой. На память мне то и дело приходит поговорка, непрестанно звучащая у них в устах: «И Христос бы крал, кабы за руки не прибили».

«Всякий губернатор знает, что ему, как и большинству его собратьев, грозит провести остаток своих дней в Сибири. Если, однако, за время своего губернаторства он исхитрится наворовать довольно, чтобы в нужный момент защитить себя в суде, то он выпутается; если же (случай невозможный) он остался бы честен и беден, то пропал бы. Замечание это не моё, мне доводилось слышать его от нескольких русских, которых я считаю достойными доверия, но воздержусь называть их имена.»

«В России разговор равен заговору, мысль равна бунту.»

«Кто скажет мне, до чего может дойти общество, в основании которого не заложено человеческое достоинство? Я не устаю повторять: чтобы вывести здешний народ из ничтожества, требуется всё уничтожить и пересоздать заново.»

 

       «Когда над Россией взойдёт солнце гласности, весь мир содрогнётся от высвеченных им несправедливостей – не только старинных, но и творимых каждодневно и поныне.»

        «Если народ живёт в оковах, значит, он достоин такой участи; тиранию создают сами нации.»

       Продолжать подобные цитаты можно долго. Эта книга в четырёх томах отвечает на множество вопросов в адрес нынешней России.

Почему миллионы её граждан верят запредельно лживой пропаганде? «Для русских слова важнее реальности», объясняет де Кюстин.

Почему так называемая элита страны трепещет перед плюгавым диктатором и превозносит его?  «Обо всех русских, какое бы положение они ни занимали, можно сказать, что они упиваются своим рабством».

Почему большинство россиян приветствуют агрессивные действия и планы нового фюрера? «Коленопреклонённый раб грезит о мировом господстве, надеясь смыть с себя позорное клеймо отказа от всякой общественной и личной вольности». 

        Лучше не скажешь…

 

Ю