Старая обида

             Олег Сидоренко, парняга родом из приморского города Мариуполя, всегда отличался необычной хитростью и пронырливостью. Все четыре года обучения в нашем военном училище. Впрочем, таким и положено быть настоящему хохлу по природе своей. Весёлый такой парень, жизнерадостный, болтливый. Ну просто писаный портрет представителя  южнорусского этноса. Мне за годы жизни довелось поездить по миру, пожить в разных местах. Вывод для себя сделал однозначный – чем больше солнца над головой человека, тем раскрепощённее его нрав, шире улыбка на лице, длиннее язык, витиеватее речь. Грека или итальянца не сравнить с датчанином или шведом, житель Краснодара, скажем, Одессы ли, будет выглядеть инопланетянином на фоне обитателя стылых наших северных городов. Хоть Перми, хоть Томска. Про Якутск с Норильском даже и рассуждать страшно. Так что Олег в общении с товарищами щедро делился  всей накопленной им в детстве энергией солнца и моря.

              Вряд ли бы память моя хоть осколком зацепилась эту за персону, если бы не случай, изрядно повеселивший всю нашу училищную общественность прямо перед выпуском из «альма матер». То событие, помимо нашей забавы, заставило изрядно попотеть в раздумьях товарищей командиров и начальников. 

           Приключившееся с этим деятелем по – настоящему вышло из серии  «нарочно не придумаешь». Дело шло к выпуску из училища, и требовалась парню самая малость – вступить в коммунистическую партию. В другую вступить было невозможно по причине отсутствия иных вариантов. Потому что однопартийная система. Ну так заведено было… 
   
           Партбилет в то время считался чуть ли не индульгенцией, заветным пропуском к карьерным высотам и сладостям жизни. Однако шлейф «былых заслуг» залётных тянулся за Олегом тяжёлым обозом по бездорожью бытия.  Никто не хотел давать ему рекомендаций для продвижения по партийной линии. Еле - еле он выпросил заветные бумажки у двух старых тыловых прапорщиков, земляков своих. За несколько бутылок водки, разумеется. Выдохнул с облегчением, получил заветное, потом не без приключений прошёл партком и партийную комиссию училища. Потому только сложилось всё так для шалопая, что начальников время поджимало, надо было быстрее выравнивать статистику по выпускному контингенту, решать все бумажные вопросы, а не цепляться к грехам прошлого. Всяк не без греха, вот Олежке и списали прошлое авансом на будущее. Как поп на исповеди загулявшему прихожанину. Поторопились, однако…
          Поскольку немыслимо замысловатым оказался для парня сложный путь к членству в партии, то не обмыть такое дело было делом совершенно невозможным. Получив заветную красную книжку, товарищ Сидоренко так и поступил. Гужбанил он по такому случаю в городе чуть ли не до зари. В приятной женской компании студенток педагогического института. Куда же без этого в суровом курсантском быте ? Да и чего бы и не гулять от души ? Четыре года тягла позади. Мерки с его тщедушных телес ещё когда сняли, форма лейтенантская пошита, соответствующий Приказ о присвоении звания на подпись Министру обороны направлен. Гуляй, рванина, жди скорых и щедрых благ от офицерской жизни.
 
         Только меру следует знать всегда, а порядок - блюсти. Парень в ту праздничную для себя ночь по полной отработал своё в женском общежитии. Но вот под утро, чувствуя себя триумфатором и возвращаясь со своего личного праздника, он внезапно на плацу наткнулся на дежурного по училищу. То был весьма строгий к себе и другим товарищ подполковник Глущенко Прокопий Тарасович, преподаватель  кафедры научного коммунизма. Олегу бы, прохвосту юному, трезвым притвориться, мимо пройти, просто честь отдать как положено, ан нет. Всего – то требовалось руку к дурной башке поднести, да мимо просочиться. Судьбу не испытывать. Но вот бывает так, шлея под хвост дурачку попала. На фоне обид  былого и сопутствующих жизнерадостных дум. Cтарые личные счёты  лежали на весах отношений курсанта и товарища подполковника. Они – то и перевесили всё  со стороны Олега. Тому была своя давняя предыстория.

            Год назад это случилось, по завершении третьего курса. Олежеку оставалось всего лишь сдать последний экзамен на несчастную троечку, получить заветный отпускной билет и со счастливой душой убыть в летний отпуск. Предмет тот назывался труднопроизносимой на русском языке аббревиатурой ИМКРиНОД…

           В переводе на русский язык это означает «История международного коммунистического, рабочего и национально – освободительного движения». Олег, обычный советский ребёнок по своему воспитанию,  вполне сочувствовал хоть Патрису Лумумбе, хоть Нельсону Манделе и даже краем памяти помнил о том, кто такая Анжела Девис. Готов был на все лады петь дифирамбы борцам против угнетения империалистами обездоленного человечества.

          Но ему достался билет про Джавахарлара Неру… Что – то итальянское почудилось хлопцу в имени знаменитого индийского лидера. Отвечая Прокопию Тарасовичу на вопрос, Олег соловьём залился про легендарное сопротивление нацизму на Аппенинах в годы второй мировой, про героические подвиги тамошних партизан. Плёл всё, что когда – то видел в фильмах и помнил из уроков в школе, все свои детские ассоциации и воспоминания. Приплетал к тем ассоциациям своей детской души личную небогатую фантазию. С воодушевлением рассказывал о том, как главный итальянский партизан, настоящий коммунист товарищ Неру своим страстным партийным словом и личным примером поднимал весь народ, всех гордых потомков римлян на борьбу с ненавистным врагом. Утверждал, что от этого земля горела под ногами злых оккупантов.

       При этом имени героя Олег толком не мог выговорить, отделывался только легко произносимой фамилией. С ударением на последнем слоге. Мол, товарищ НерУ был ещё тем соколом, воспетым впоследствии эпосом итальянского народа.

         Подполковник Глущенко минуты три послушал эти словесные излияния. Улыбнулся, похвалил курсанта за зачатки эрудиции, за то, что лопоухий простофиля хотя бы краем уха что – то слышал о героическом итальянском сопротивлении. Повздыхал потом, что не ту стезю жизненную Олег выбрал. Мол, Вам товарищ курсант, лучше бы сказочником в какой – нибудь детский журнал устроиться. Мол, хорошо сочинять получается на ровном месте. После чего поставил в экзаменационной ведомости твёрдую двойку  и  порекомендовал получше  подготовиться к следующей попытке сдаче экзамена.

         Мольбы, слёзы, предъявление билета на самолёт, до вылета которого оставалось сущее ничего, на товарища подполковника не действовали.  Вечерами Олег бегал по казарме и извергал из себя проклятия в адрес преподавателя. Имя «Прокоп Пидарасович», как он мгновенно нарёк наставника, быстро стало нарицательным среди сослуживцев. Но всему положен свой предел. Хочешь, не хочешь, а садись за парту и готовься к переэкзаменовке…

         Спустя три дня после начала отпуска курсант Сидоренко кое – как сдал этот злосчастный для него экзамен. Он научился выговаривать имя Джавахарлал, хотя искренне его возненавидел. Как и всю национально – освободительную борьбу индусов против английских колонизаторов. Три дня, отнятые  из его летнего отпуска, он искренне считал грабежом среди бела дня...

         Что – то между ними, очевидно, осталось недосказанным. Вот  волей судьбы и вышло так, что два бредущие навстречу друг другу одиночества встретились на рассвете. На пустынном плацу военного училища. Олег, всё ещё одолеваемый неуёмным восторгом от обладания партбилетом, не нашёл ничего лучшего, как пристать к дежурному офицеру, находящемуся при исполнении и занятому обходом подведомственной территории. Тем более, что в голове его бурно шумел камыш от принятого на грудь, а в раненой когда – то душе низко гнулись деревья незаживающей раны от былой обиды.

        Потому и бросился парень с места в карьер:
        - Здравия, подпол ! Сдаётся мне, ты не зря тут бродишь.
       По – военному правильный до сияния изнутри, товарищ преподаватель вздрогнул от такого захода с «бубновой масти».
          - Товарищ курсант. Вы кто ? Представьтесь.
          - Эй, подпол, а ты меня разве не помнишь, пидарасыч ? Это же ты  мне двойку на экзамене влепил год назад. Это из – за тебя, пидора, я чуть отпуска не лишился. Помнишь такое, сволочь поганая ? В конце третьего курса. Не помнишь. Нет ? Но я вот не забыл, гнида ты книжная.

        Ошалевший, с трудом приходящий в себя кандидат философских наук, начал судорожно шарить правой рукой в районе пистолетной  кобуры. Не обращая на это никакого внимания, разошедшийся Олежек продолжал неиствовствовать:
         - Как ты службу несёшь, гад ? Чего шляешься не по делу на рассвете по плацу ? Из самохода явно ползёшь, к бабе небось ходил ?
       - Товарищ курсант, придите в чувство уже !
       - Да хрен ли ты мне тут товарищ курсант, товарищ курсант. Лейтенант я уже, понял ты, целый лейтенант я. Министр приказ уже подписывает.  Почему ты, прокоп пидарасыч, службу не несёшь как положено, училище родное не охраняешь ? Кто, я что ли его за тебя охранять буду на тумбочке твоей в дежурке ? Докладывай !

       Олежку несло. Приход от только что обмытого партийного билета и остатки страсти после ночи, проведённой в женском общежитии, давили на все части его молодого организма. Краёв юноша уже не видел. Его старая обида выплеснулась из глубины души и торжествовала над всем происходящим… 

       К чести товарища подполковника, сориентировался он очень быстро. Всё – таки мужик нёс службу при оружии и какой – никакой опыт обращения с ним имел. Хоть и числился армейской интеллигенцией с научными регалиями, а всё же сам когда – то в молодости бойцам своим подчинённым хвосты на кулак наверчивал. Чёткий удар магазином пистолета в окружность глаза отправил Олежку на время в состояние небытия…

     Уже минут через пятнадцать Олег, со крученными руками, отсвечивая пространством, быстро посиневшим вокруг органа зрения, осваивал нары на гауптвахте в караульном помещении. приходил в себя, излечиваясь от избыточного жизненного восторга.» По мере просветления сознания один лишь вопрос к самому себе не переставал давать ему покоя:
       - Ну вот нахрена мне, козлу, был нужен баян ? Чего спокойно было не дойти расположения роты ? Теперь – то как быть ? Отметелят же  со всех сторон.
         Командир роты был поднят по тревоге и зайцем прибежал на гауптвахту сразу же после звонка начальника караула... Такова испокон веков доля командирская – подчинённых злодеев много, но из -за каждого залётчика подрываться приходится. Хоть днём, хоть ночью, хоть в отпуске…
   
         Дальше всё развивалось стремительно, ибо времени не было на долгие размышления. Ход начальственной мысли был прост и прямолинеен, как ствол кипариса. Выпуск из училища уже на носу, дату не отменишь. Приказы все подготовлены, в Москву на подпись отправлены. Случись на пару месяцев раньше такое, просто выгнали бы Олега из училища без лишних разговоров. Но теперь то уж не забирать же приказ у Министра обороны для правки, не поймут ведь наверху. Кому нужен шум лишний да сор из избы ? Опять же форма уже пошита, деньги государевы потрачены…

           С другой стороны, после такого нельзя не выгнать из партии этого редкостного подонка, При том, что невозможно не выпускать из училища совершенно беспартийного товарища, недоработкой сочтут.

             Вот ему и велели – снова срочно вступать в комсомол.  Пришлось горемыке за неделю до выпуска подсуетиться.
         -  Кот ты помойный, - взвивался до потолка замполит нашего батальона, который носил странное прозвище «Стеклянный», - чего вот  теперь с тобой, гадом делать ?
         - Ну простите, товарищ подполковник, - пробовал гнусаво ныть Олег.
         - Да мы тебя, ирода, четыре года прощали. Давно уже выгнать надо было бы, а сейчас – то как от тебя избавиться ? Фамилия твоя уже на подпись министру обороны в списках отправлена. Чего, отзывать и подробностях обо всём докладывать Москве ?
            - Хоть здесь мне свезло, - с облегчением вздохнул залётчик.
            - Свезло, ещё как, - с иезуитской ухмылкой парировал Стеклянный. Затем, глубоко затянувшись, добавил:
            - Мы тебя не больно зарежем, из партии выгоним только. В назидание другим, как ты вахлакам. Надо так, Сидоренко, есть правила игры. 
            - Да как же так, товарищ подполковник ? Куда же я без неё, без партии нашей родной ?
            - Ничего, переживёшь. Ты прохвост вёрткий, так что потом, в войсках обратно пролезешь в ряды
            - Ну а мне то чего теперь делать ? – спросил остолбеневший от изумления Олег.
            - Тебе, дураку, неделю  сроку обратно в комсомол вступить.
            - Да как ?
            - Напомнить, или мозги горилкой отшибло ?  Летишь в комитет комсомола батальона, пишешь заявление. Заседание правильное я организую. Через неделю получишь комсомольский билет.
            - Так вроде в одну реку дважды не входят.
            - Это нормальных людей касается. Ты, идиот – есть исключение из правил. Тебе забег по граблям полезен будет.
                Олег соображал быстро. Поэтому ответил сразу, без колебаний:
             - Ясно, товарищ подполковник, есть опять вступить в комсомол.

            Олег выходил из начальственного кабинета в состоянии какой – то оглушённости, на негнущихся ногах. Ещё вчера он радовался открывшимся перспективам жизни, а вот сейчас ему предстояло стать тем пресловутым исключением из общепринятых правил жизни. Вновь влиться в ряды коммунистической молодёжи.

           Ещё через два дня курсант Сидоренко положил свой только что обретённый партийный билет на стол. Не задалось у мудозвона с партийным почином с первого захода. Пьяный «наезд» на преподавателя кафедры научного коммунизма в то время – это не семечки пощёлкать …

           Заседание комитета комсомола стало воистину Голгофой для без пяти минут лейтенанта Сидоренко. Конечно, все присутствовавшие знали предысторию. Офицерам было дано указание не зверствовать, но вот пухлогубые безусые первокурсники – активисты старались явить себя на общественной работе в полной красе. Молоды ещё были потому что, правила только начинали усваивать. Всё под кожу лезли – мол, что Вас, товарищ курсант толкнуло на столь подлый и скользкий поступок. Где, скажите, гарантии, что вновь вступив в наши ряды, Вы не станете рецидивистом. Вам скоро в войска ехать, какой пример Вы собираетесь подавать своим подчинённым ? Честь училища нашего легендарного не уроните ли ?

         Олег наливался яростью, но отвечал на вопросы правильно. Будь у него тельняшка на груди, рванул бы её без раздумий перед этими щеглами, маменькиными сынками, которых вчера ещё расшугивал в чипке, проходя на правах четверокурсника к кассе мимо очереди из салаг. Если бы формат мероприятия предполагал допущение возможных вольностей, курсант Сидоренко трижды не преминул бы употребить сакральное русское «бля буду». 
 
      Но он находился под гипнотическим взглядом батальонного секретаря комитета комсомола. Тот, ёрзая на стуле и вздрагивая от юношеского максимализма первокурсников, всё же постаныванием, покряхтыванием, движениями глаз, жестикуляцией пальцев давал Олегу понимание того, как следует себя вести. Чего говорить в какой момент включать покаянную интонацию. Олег исполнил свой номер почти безукоризненно. В комсомол его приняли при одном только воздержавшемся, самом бескомпромиссном из юнцов – общественников. Хорошо его запомнил Олег на том заседании комитета, впечатал в память.

         P.S. Ранним солнечным летним утром училище готовилось к торжественному церемониалу – выпуску молодых офицеров. За час до общего подъёма  в расположение роты первокурсников вальяжно вошли двое парней, уже обретших заветные погоны. То были закадычные друзья Олега. В лейтенантской, с иголочки форме, сияющие безупречным уставным внешним видом и надраенностью всего, что только способно блестеть. Благоухающие ночным коньячным амбре. Приказали дежурному по роте немедленно поднять бескомпромиссного комсомольского активиста. Вывели его на плац, устроили бедолаге импровизированный строевой смотр. Как водится, нашли много недостатков в обмундировании перепуганного юноши. Не зря же ребята четыре года постигали военную науку из наук – устранение недостатков. После чего задорный юный комсомолец всё оставшееся до подъёма время добросовестно занимался строевой подготовкой под руководством двух новоиспечённых офицеров. Получая от старших товарищей один из первых своих, настоящих уроков жизни…