Ты мне в душу... 49

                По следу Есенина.
 
  Алексей Иванович проснулся как всегда на работу затемно. Джейн ещё спала. Он тихо вылез из мешка, не зажигая света и не умывшись, схватил куртку и вышел. Спустился по лестнице, чтобы шумом лифта не будить соседей и консьержку, но, к своему удивлению, обнаружил, что консьержка проснулась и раздражённая, в пижаме, поверх которой было накинуто пальто, разгуливала по подъезду. Завидя Алексея Ивановича, она грудью перегородила ему дорогу,-
- Я очень Вас прошу, зайдите в диспетчерскую, это через подъезд. Дайте им по шее как следует! Заявку отправили ещё четыре дня назад, а ни ответа, ни привета! Слесарь на аварии, говорят. Врут! Запил слесарь, а они его покрывают, а у нас туалет сломался, уже пятую смену с вёдрами бегаем, и никому дела нет!
  Излив на Алексея Ивановича гневную тираду, она отступила, давая дорогу на выход. Алексей Иванович спросил, -
- А что сломалось? Может я смогу исправить?
В глазах у консьержки вспыхнула надежда, она схватила Алексея Ивановича за рукав и потащила в консьержную. Помещение состояло из трех отделений – рабочего со столом с  мониторами и домофонами, сантехнического, соседствующего с кладовкой и мини- кухонькой и самого тесного- спального, где на стене висел телефон и звонок.
 Алексей Иванович заглянул через плечо консьержки в санблок,-
- Что случилось?
- Бачок не сливает. Воды полно, а,-
консьержка подёргала ручку бачка,-
-Не сливает. Устала вёдра таскать.
- Дайте посмотреть!
Она отошла, Алексей Иванович снял куртку, засучил рукава, залез в бачок,-
-Арматура старая, сгнила. Так,-
 нашёл сорвавшийся крючочек, удерживавший пружинку,-
-Обломился. Нужно заменить. У меня, кажется, есть такой же. Сейчас накину петельку, поднимусь к себе, отремонтирую. Работы на пять минут. Извините, а можно воспользоваться?-
он густо покраснел.
Консьержка поспешно вышла.
  Поднявшись, Алексей Иванович обнаружил, что Джейн проснулась, убрала постель, накрыла стол для завтрака. На ней был коротенький весёлый халатик.
- Алекс! Доброе утро! Вы ранняя пташка, я проснулась, а Вас нет. Садитесь завтракать!
- Доброе утро! Я  отлучусь, через пять минут буду.
Схватил свой чемоданчик с инструментами и всякими мелочами, побежал вниз. Ремонт занял десять минут. Консьержка была в восторге,-
- Спасибо, просто слов нет! Ждала этого сантехника неделю, а Вы за пять минут сделали! Сколько я Вам должна?
- Нисколько! Вы же в нашем доме за порядком следите. Можно Вас попросить об одолжении?
- Всё что угодно!
- У меня живёт коллега, в гостиницу не попала. Женщина. А санузел за занавеской. Как-то неудобно при ней. Можно к Вам забегать иногда? Я аккуратно.
- Конечно, приходите, когда надо. Я и по смене скажу, чтобы Вас пускали. Может, Вы и кран посмотрите? А то течёт.
- Обязательно посмотрю, только не сейчас. Давайте завтра утром.
- Хорошо, будем ждать.
    Джейн сделала бутерброды по-американски- засунула между булочками котлету солёный огурец и лист капусты, полила соусом. Заварила из чайника крепкий кофе. Сидела и смотрела, как он ест. Её взгляд  внимательный и какой-то бабий ничем не отличался от взгляда русских женщин. Алексей Иванович вспомнил, что также на него смотрела жена, когда он возвращался из колхоза или  командировки. Опять нахлынули непрошенные воспоминания, снова защемило сердце. Он опустил бутерброд и перестал жевать.
- Не нравиться?-
   Алексей Иванович выпал из реальности,  смотрел затуманенным взглядом и не слышал.  Джейн притихла. Интуиция подсказала, что лучше оставить его в покое, не расспрашивать.
   Наваждение растаяло, Алексей Иванович вернулся на чердак, за стол, в компанию к Джейн. Опять откусил бутерброд, распробовал,-
- Необычно, но вкусно. Спасибо, Джейн.
Она улыбнулась в ответ.
- Какие у нас планы на сегодня?-
спросил Алексей Иванович. Джейн оживилась,-
- Мне хотелось бы пройтись по некоторым адресам, где жил Сергей Александрович, где он работал, где встречался с друзьями.
- Планы грандиозные. Боюсь, за день не управимся. А маршрут у Вас есть?
- Да, я отметила по карте. Ещё нужно поискать гостиницу, не хочу Вас стеснять.
- Не думайте об этом Джейн, вы меня не стесняете. Я даже рад, что живая душа рядом.
Джейн протянула ему карту Москвы с пометками,-
- Мне хотелось бы начать с Большого Стро-че-нов-ско-го переулка. Там Сергей Александрович был прописан у отца  с 1911 по 1918 годы. Это его первое место в Москве. Вы знаете это место?
- Мы там тоннель прокладывали, для метро. Наверху почти не бывал. Это где-то в районе Серпуховской - Добрынинской и Павелецкого вокзала. Джейн, может, оставим его на потом? Смотрите, нам удобнее выйти на Тверскую, потом пройти сюда на улицу Неждановой, оттуда спуститься на улицу Герцена, потом пару остановок до Кропоткинской, а оттуда на метро доедем до Добрынинской или Серпуховской и поищем этот переулок.
- Нужно  ещё на улицу Москвина и на Большую Садовую,  недалеко от площади Маяковского.
Они склонились над картой, обдумывая маршрут. Первой подала голос Джейн,-
- Тверская, улица Москвина, улица Неждановой, улица Герцена, большая Садовая, Кропоткинская,   Большой Стро-че-нов-ский. Ещё будет один адрес, но это после архива. Я записана на завтра в главный архив на Профсоюзной. Отвезёте меня туда?
-Конечно.
    Алексей Иванович, глядя на карту, прикидывал зигзаги, которые предстояло им выписывать и время. По всему получалось, что домой они вернуться к ночи и весь день проведут в городе. Он посчитал в уме, сколько денег им понадобиться на проезд и  прокорм. Взял побольше, на всякий случай.
    - Одевайтесь теплее, Джейн. Сегодня мороз, а нам долго ходить.
   Вышли из подъезда. Фонари уже погасили. Небо посветлело. Их обдало холодом, от мороза защипало в носу и щёки. По вытоптанным тропинкам как муравьи спешили  на работу прохожие. Они пошли в затылок следом.  Через Бронную  вышли к Тверской, которая недавно была улицей Горького.
- Смотрите, Алекс! Где стоит памятник Пушкину был Страстной монастырь. Женский. Видите старинное здание левее «Известий»? Там был книжный магазин Сытина, где Сергей Александрович работал продавцом.
 - А где же был Пушкин?-
Алексей Иванович повертел головой, прикидывая, где стоял замечательный памятник работы Опекушина.
- Памятник стоял на противоположной стороне в сквере,-
Джейн посмотрела на него с лёгким укором,-
- Разве Вы не знали?
Алексею Ивановичу стало стыдно.
- Я не москвич,-
выдавил он из себя.
Джейн продолжила его просвещать,-
- На углу Тверской и Тверского бульвара стояла церковь, её снесли в тридцатые годы, за церковью был доходный дом, его тоже снесли.  В нём располагалось артистическое кафе Бом. Владельцем был цирковой клоун. После революции там было знаменитое кабаре «Стойло Пегаса», где обосновались имажинисты.
- Има.. Кто?
Джейн посмотрела на него строгим взглядом учительницы,-
- И-ма-жи-нис-ты. От имаго- образ. Поэтическое течение двадцатых годов, Есенин входил в их круг. Неужели Вы не знаете?
Алексей Иванович вздохнул.
- Вам учиться нужно, Алекс. Так вот «Стойло Пегаса» был своеобразным клубом, где проводились поэтические вечера, музыканты играли новую «революционную» музыку. Сергей Александрович часто читал здесь свои стихи и участвовал в поэтических диспутах. Здесь же он в 1919 году познакомился с одной из женщин, которых любил. Поэтесса надежда Вольпин. Есенин добивался её три года, но он был женат тогда и она отказывала. Но в 1922 году завязался роман. Вместе они были до 1924, потом расстались. Уже после расставания у Вольпин родился сын Есенин-Вольпин. Он уехал в Соединённые штаты. 
Алексей Иванович внимательно слушал Джейн, не задавая вопросов, боялся попасть впросак.
Джейн пощёлкав фотоаппаратом,  продолжала,-
- Сергей Александрович много любил, и его любили, к тридцати годам он был трижды женат официально, не считая гражданских браков,  и был отцом четверых детей – трёх сыновей и дочери Татьяны.  Он детей любил, но бытовая жизнь его раздражала.
- Как раздражала? А дети? О них же заботиться нужно, вырастить. Как же без отца?
- Сергей Александрович сам прожил без отца четыре года и очень остро чувствовал своё сиротство. Наверное, не сформировалась в нём заботливость, хотя материально он поддерживал детей, правда нерегулярно. Он приехал в Москву к отцу в возрасте шестнадцати лет. Отец был приказчиком в мясной лавке купца Крылова, а сына устроил в контору. Там Есенину было скучно – одни цифры, а хозяйка зайдёт – вставай. Он ушёл оттуда к Сытину. Отец был недоволен. В типографии Сытина Есенин познакомился с Анной Изрядновой. Они вместе работали, вместе учились в народном университете Шанявского на Миуссах, вместе стали жить. Анна была старше Сергея Александровича. Все, кто её знал, говорили о ней, как о светлом человеке. В 1914 году у них родился сын Юрий. Сергей Александрович подготовил квартиру к приезду младенца, с любопытством посмотрел на него. Месяц был образцовым отцом, баюкал, пел колыбельные, а потом сбежал. Ему было всего девятнадцать. С Анной у него сохранились дружеские отношения, он часто скрывался у неё от женщин, друзей, беспутной жизни.
  Итак, в 1914 году Есенин сбегает от сына, в 1915 уезжает в Петербург, где читает свои стихи Блоку, сближается с «крестьянскими поэтами», ищет себя, свой образ, пытается пробиться. Его встречают  то с  воодушевлением, то холодно. В 1916 Есенина призывают в армию, на войну. Он уклоняется. Уже вышли его первые сборники, появилась первая слава. Он уезжает из Петербурга. Знакомится с Зинаидой Райх, которая едет к своему жениху. Делает ей предложение и в 1917 они венчаются. Брак продлился четыре года, они очень любили друг друга, но часто ссорились и расходились. Единственная дочь Татьяна родилась в 1918 году, сын Константин в 1920. Есенин считал, что он не его, подозревал Райх, не верил ей. В 1921 году брак распался, Райх выйдет замуж за Мейерхольда, он усыновит её детей, но Есенин будет их навещать и сожалеть всю жизнь, что расстался с Зинаидой.
-  Пойдёмте на улицу Москвина,-
неожиданно предложила  Джейн.
   Они дошли до Пушкинской, прошли до Госстроя, перед ним свернули в проулок.
- Раньше это назывался Петровским переулком,-
сказала Джейн. Они подошли к дому 5.
- Дом как дом, кроме мемориальной доски ничем не отличается от остальных,-
подумал, осматривая дом, Алексей Иванович. Двор перегораживал шлагбаум. Джейн опять взялась за фотоаппарат и стала снимать доску, дом с переулка, нырнула под шлагбаум и сфотографировала подъезды, вынырнула обратно, спрятала фотоаппарат, подышала на застывшие пальцы.
- Замёрзла?-
Алексей Иванович почему -то  перешёл на ты.
Джейн кивнула. Он взял её маленькие  как у ребёнка ручки в свои и потёр. Потом снял свои варежки и натянул на её перчатки, не слушая протестов.
- Не нужно, Алекс. Ты замёрзнешь!
- У меня запасные есть.
 Варежки доходили ей почти до локтей, пустой большой палец смешно оттопыривался. Алексей Иванович достал из внутреннего кармана запасные  и клетчатый шарф, который он повязал Джейн поверх пуховика концами назад, спрятав её подбородок и рот.
- Давайте зайдём куда-нибудь, чаю выпьем, согреемся.
Она благодарно улыбнулась глазами. 
 Зашли на Пушкинской в «Зелёный огонёк». В процветающем когда-то кафе, где кормили вкусно и недорого, поселились уныние и тревога. «Зелёный огонёк» еле пережил  кооперативный период, но сломался под натиском возвращающегося капитализма. В моде было американское, и их главная забегаловка Мак-Дональдс захватывала Москву железной рукой. Следом шли КФСи и всякие разные Бургеры. За ними под листиком шелестели  суши и роллы.  Они быстро сожрали конкурентов, которые не могли тягаться с ними ни по ценам, ни по размаху. «Зелёный огонёк» доживал последние дни. Об этом говорили и лица работников, которые были сплошь предпенсионного и пенсионного возраста, молодёжь поразбежалась. Меню было куцым, цены кусались, а чай был по-прежнему хорош. Алексей Иванович принёс два гранёных стакана, две упаковки сахара по два кусочка и две мягкие «Московские» плюшки. Джейн, сняв шарф и расстегнув пуховик, с любопытством оглядывала окружающую обстановку.
- Никогда здесь не была!
- Нравиться?
- Да!
Они попили чаю, отогрелись. Джейн захотела в туалет. Общедоступного туалета не было. Алексей Иванович пошёл договариваться с администратором, стоявшим за кассой.
 Со мной женщина, она из Америки. Ей нужно в туалет. Пустите, пожалуйста.
- Не предусмотрено.
- Она профессор русской литературы. Что она о нас подумает?
- Не положено!
- Она о Есенине восемь книг написала, готовит девятую. Бегает по Москве, мёрзнет.
- О Есенине? Восемь книг? А у нас издавались?
- Пока нет, но переговоры идут.
- Ладно, пойдёмте. Наташа, замени меня! Отойду на пять минут!
Алексей Иванович махнул рукой Джейн. Появилась раскрасневшаяся Наташа, видимо её оторвали от плиты,-
- Только недолго, а то у меня сгорит выпечка.
- Мы быстро.
Покинув заведение, они устремились на улицу Герцена, сделав небольшой крючок в сторону улицы Неждановой.
 Алексей Иванович спросил,-
- А на улице Москвина, то есть в Петровском переулке, Есенин с кем жил?
- Он снимал там квартиру пополам с Анатолием Мариенгофом с 1918 по 1923 годы. Три комнаты. Зимой отопление не работало, они спали в одной постели, обнявшись, в одежде и закутавшись всеми одеялами и пальто. Одна молодая рыжеволосая  особа подарила им электрическую грелку. Знаете, как они её использовали?
- Кого?
- Не кого, а что- грелку.
- Клали в постель?
- Не угадали! Ставили на стол, чтобы не замерзали чернила в чернильнице, и писали, писали…
Потом вспоминали, что от холода пальцы, казалось, переломятся.
- А как же девушка?
- С девушкой интереснее, они наняли её согревать им постель за деньги.
У Алексея Ивановича глаза полезли на лоб,-
- Два мужика используют грелку для чернил, а девушку для постели?
Джейн продолжала,-
- Они дали слово сидеть к ней спиной и не приставать.
- И она согласилась?
-На три дня.
- Приставали?
- В том-то что нет, это её обидело.
Джейн замолчала, Алексей Иванович тоже. Он переваривал свалившуюся на него информацию.
Зашли на улицу Неждановой.
- Вот дом, где жила до своей смерти Зинаида Райх, где её убили.
- Кто?
- Чекисты.
- Да что Вы себе позволяете? Какие чекисты? У Вас мания преследования?
Алексей Иванович рассердился на Джейн и забугорную пропаганду.
- Вы плохо знаете историю своей страны, Алекс. Её убили по прямому приказу Троцкого. Она не хотела мириться с убийством Есенина и написала Сталину. Стала ненужным свидетелем.
- Разве Есенин не сам повесился?
Джейн отрицательно покачала головой,-
- Не сам. Его убили, а потом инсценировали самоубийство. Следствие уничтожило все улики, но кое-что просочилось.
Некоторое время они шли молча. В голове у Алексея Ивановича всё смешалось, и почему-то выплыла фраза из « Анны Карениной»: «Всё смешалось в доме Облонских».
 Они дошли до  дома старинной постройки. Джейн остановилась, задрала голову,-
- Вот здесь на шестом этаже жила Галина Бениславская. С ней Есенин познакомился в 1922 году.
- Так здесь пять этажей!
Джейн указала на маленькие окошки прямо над мостовой,-
- Шесть! Бениславская очень его любила, была ему и мамкой, и нянькой, и литературным агентом, и секретарём. Была его женщиной, но Сергей Александрович её не любил. Через год после его гибели  она застрелилась на его могиле.
- Неразделённая любовь,-
пробормотал Алексей Иванович, пока Джейн фотографировала дом.
-А знаете, как называлась раньше эта улица? Брюсов переулок. Здесь жил сподвижник Петра первого Яков Брюс. На Сухаревской площади стояла его башня, где он наблюдал за светилами и, говорят, занимался чародейством. Теперь нам на улицу Герцена, раньше Большую Никитскую.
- Скоро всё переименуют обратно, Тверскую уже переименовали. На большую Никитскую, так на Большую Никитскую.
Они прошли переулком, и вышли неподалёку от консерватории. Джейн опять защёлкала, снимая и белую церковь, и консерваторию, и странную пристройку с большими стеклянными окнами.
Перешли дорогу и подошли к ней.-
- Вот здесь, Большая Никитская, 8 был книжный магазин «Лавка имажинистов» от «Московской артели художников слова», где часто за прилавком бывал Сергей Александрович. Когда у него спрашивали его книги, он улыбался и даже подписывал, а когда спрашивали других поэтов, например, Маяковского или Демьяна Бедного, он сердился и говорил: «Не знаю таких, нет таких книг».
- Не знаю, как насчёт Демьяна Бедного, я его, если честно тоже не знаю, но Маяковского не знать? Это же нонсенс!
- Да, но Сергей Александрович ревновал. Поэты ревнивы к чужой славе. А Вы ревнивы?
- К славе – нет, а так - да.
 Джейн расслышала горькую нотку, и поспешила сменить тему,-
- Поедем на Большую Садовую, десять. Там, где «Нехорошая квартира».
-Почему нехорошая?
- Вы не читали «Мастера и Маргариту»? Вы Булгакова знаете?
- Знаю. «Бег» смотрел, хороший фильм.  На «Дни Турбиных» с женой ходили в театр. Очень пьеса понравилась. Читать не читал.
 Джейн, услышав про жену, бросила на него быстрый взгляд и замолчала. Добрались до десятого дома. Подъезд был открыт, зашли внутрь. Пешком поднялись по лестнице. Алексей Иванович дивился на стены- они были изрисованы и исписаны.  Он, как советские люди, осуждал преимущественно молодых людей, желавших выразить свои чувства либо ощущения на свеже -окрашенных стенах подъезда или лифта, но здесь было другое –  от пола до потолка были  странные картины, где повторялись в разных воплощениях Он и Она, какие-то демонические сущности и огромный мохнатый кот. Подъездная живопись производила впечатление наскальной, и одновременно от неё веяло древними фресками.
- Вот «нехорошая квартира». Здесь Булгаков жил, и её он описал в романе «Мастер и Маргарита».
- А Есенин тоже здесь бывал?
- Сергей Александрович тоже бывал в этом доме, но в 38 квартире в мастерской художника Якулова, где в октябре 1921 года он познакомился с Айседорой Дункан, знаменитой танцовщицей. Он не знал английского, она русского, общались через переводчика, но сразу потянулись друг к другу. Она была намного старше, её слава шла к закату, танцевать было всё сложнее. Она мечтала открыть свою школу танцев, и на этом её поймал Луначарский, обещав и здание, и детей, и выступления. Всё, кроме денег. Айседора согласилась, приехала с воспитанницей Ирмой в Советскую Россию. Даже выступала в Большом. Ей выделили дом на Пречистенке.
- Где?
- На Кропоткинской. Едем туда.
Пока ехали, Джейн продолжала,-
- Они уехали вместе под утро на пролётке к Дункан. Извозчик, задремав, стал кружить вокруг церкви, объехал её раза три. Сергей Александрович закричал: «Да ты венчаешь нас, что ли? Повенчал, повенчал!» Дункан поняла.
 Они сошли на остановке около Дома учёных, немного прошли, и вот он, дом! Прекрасный особняк с лепниной. Джейн взялась снимать его с разных ракурсов,-
- Смотрите, Алексей, три орла! Тот, что по центру, распластал крылья, смотрит перед собой, а два по бокам, как бы в пол-оборота. А знаете, кто жил в этом доме?
Не дождавшись ответа, Джейн продолжила,-
- Герой войны двенадцатого года, герой Кавказской войны генерал Ермолов. Говорят, ему было открыто и будущее, и прошлое. После его смерти дом менял владельцев, а потом его купил купец Ушков. Богатый был человек, владел частью чайной компании. Вторым браком женился на балерине Большого Александре Михайловне Балашовой. Супруги, несмотря на разность интересов, очень любили друг друга. Ради жены он переделал особняк, изменил фасад и устроил Зеркальную комнату – зал для занятий балетом. Их дом был один из самых красивых домов в Москве. И, знаете, что интересно? В двадцатые Ушков с женой бежал в эмиграцию, прихватив самое ценное, что мог унести. Дом бросили. Приезжает Айседора Дункан и её селят в особняке Ушкова, а Ушковы в Париже въезжают в бывшую квартиру Айседоры Дункан. Поменялись местами, представляете? Есть в этом какая-то мистика, не кажется?
- Никакой мистики- и там, и там по балерине.  Они нуждаются в комнатах для репетиций, и в Париже в квартире Дункан была такая, и в Москве.
- А  Вы, оказывается, прагматик. В Париже много балерин, и в Москве хватало помещений, но они обменялись. Дункан была несчастлива в любви, а Балашова счастлива. Она вернула счастье в квартиру Дункан, а в её бывшем доме поселилось несчастье. Поначалу всё было хорошо, сумасшедшая любовь, своя школа танцев. Дункан сама отобрала девочек для обучения, они и жили в этом доме, учились, их кормили за счёт Дункан, чему  были рады их родители. Времена были голодные и холодные, хотя не для всех. Однажды ночью из спальни девочек раздались крики. Сергей Александрович, схватив берёзовое полено, кинулся на помощь. Айседора бросилась вызывать милицию. Девочки утверждали, что видели бородатого мужика с ножом. Думали галлюцинация или привидение, но милиция задержала шайку разбойников. Они через подвал проникли в дом и искали клад купца Ушкова. Сергей Александрович рисковал, но бросился спасать детей.
- Как странно, значит она жила в этом доме?
- Дункан?
- Нет. Дело в том, что в доме культуры Метростроя была детская балетная студия, мы дочку туда водили. Преподавала там пожилая, но энергичная женщина Кира Георгиевна, фамилию не помню, да и сменила наверняка, как замуж вышла. Она танцевала в кордебалете Большого, потом преподавала. Она училась у Айседоры Дункан, значит и жила здесь. Рассказывала, как их, одетых в красные тунички, возили на Воробьёвы горы, они там танцевали, потом в Большом вместе с Дункан. Вот это удивительное совпадение!
- Ей можно позвонить? Может быть у неё остались фотографии?
- К сожалению она умерла, дама была возрастная. Телефона у меня её не было. Что-то помню, говорила она про фотографии, что передала их, вот куда – не помню, то ли в Литературный музей, то ли в Большой, то ли в библиотеку.
- Какой Вы необязательный, Алекс! Это ваша история, ваша культура, ваша память! И такое отношение!
- Я никогда не думал, что понадобиться кому-то. Мы и за границу никогда не ездили, и не встречались ни с кем.
Джейн расстроилась. Пытаясь сгладить впечатление, Алексей Иванович робко спросил,-
- Вы не голодны? Может, пообедаем?
- Нет, нужно посетить последний адрес, где Сергей Александрович жил у отца, когда только приехал в Москву. Большой Стро-че-нов-ский.
Они нырнули в душную теплоту метро, добрались с пересадками до Серпуховки, долго искали между улиц этот переулок, исходили его- дома не было. Темнело. Они остановились около бетонного серого здания без таблички, то ли бывшее НИИ, то ли завод. Кое- где по фасаду светились окна, скупо была освещена проходная. Алексей Иванович решительно повёл Джейн в проходную,-
- Зайдём, спросим, может, подскажут, а то бродим тут.
На проходной было тихо. В будочке сидела немолодая женщина в очках и вязала. Услышав, что вошли, оторвалась и с беспокойством посмотрела на вошедших.
- Здравствуйте! Извините, не подскажите где дом 24 строение 2? Ходим-бродим и найти не можем.
Женщина успокоилась,-
- Дом Есенина ищите?
- Да! Вот госпожа Маклиски изучает творчество и биографию Сергея Александровича, выпустила уже восемь книг о нём. Ей очень нужно для следующей книги сфотографировать этот дом, а мы его найти не можем.
Женщина вздохнула,-
- Дом этот у нас во дворе, только вот не знаю, захочет ли госпожа,-
она запнулась на незнакомой фамилии,-
- Его фотографировать. Горел он недавно, еле потушили.
Джейн побледнела,-
- Всё же можно его увидеть?
- Отчего ж нельзя? Идите!-
она нажала кнопку, опустила вертушку,-
- Идите во двор, там увидите дом. Только возвращайтесь до шести, а то мне домой уходить.
Алексей Иванович глянул на часы, у них было где-то сорок минут.
 Они быстро прошли здание насквозь, шагнули во двор. Дом заметили сразу, подошли к нему.
 Он стоял почерневший, обугленный, часть крыши провалилась, окна без стёкол были заколочены либо досками крест-накрест, кое-где фанерками, пара окон на первом этаже были затянуты полиэтиленовой плёнкой, дверь висела на одной петле. Зрелище было душераздирающее, Джейн чуть не плакала, но мужественно включила вспышку и стала снимать, выбирая ракурсы. Вдруг дверь открылась и оттуда вышла женщина, воинственно потрясая руками и выкрикивая ругательства, она двинулась на них. Джейн испугалась, спрятала фотоаппарат и юркнула за спину Алексея Ивановича. Он напрягся, не зная чего ожидать. Женщина подошла и остановилась,-
- Вам чего надо? Вы что снимаете? Мы никуда не уйдём, нам идти некуда, у нас дети, старики. Вы откуда?
Она в отчаяние выкрикивала свои вопросы, держась подальше от них.-
-Ей самой страшно, она испугалась, решила, что мы приехали её выселять. Надо её успокоить,-
решил Алексей Иванович,-
- Пожалуйста, не волнуйтесь! Мы изучаем творчество Есенина. Он жил в этом доме. Мы сделаем снимки и уйдём!
   Лицо женщины разгладилось, она посмотрела с болью на Алексея Ивановича и вдруг быстро-быстро заговорила, приблизилась к нему, заглядывая ему в глаза,-
- Пожалуйста, помогите! Мы беженцы, русские, из Таджикистана. Нас семь взрослых, пятеро детей от месяца до двенадцати. Мы бежали от войны, нас хотели убить, а скольких убили! У нас нет ни денег, ни документов. Куда не обращаемся- везде отказ. Заняли этот дом, мы аккуратно жили, нас подожгли. Смотрите,-
она схватила Алексея Ивановича за руку и потащила за дом,-
- Вот сюда они бензин плеснули. Мы еле выскочили, вытащили детей и лежачего дедушку, вещи погибли. Им нужен участок, они и завод разорили, и дом подожгли. В доме нет электричества, воды, отопления. Каждую ночь мы молимся, чтобы никто не замёрз. Маленького с мамой положили в детскую больницу, они простужены. Дети разуты и раздеты. Местные подкармливают нас, пускают днём погреться, помыться, делятся вещами. Но они скоро выиграют суд и выгонят всех, люди лишаться работы, мы жилья. Помогите!
- Я не знаю, но я попробую. А Вы обращались в Мэрию?
Женщина горько усмехнулась,-
- Обращалась. Ничего. Мы для них никто и звать нас никак и наши проблемы никого не интересуют. А я, между прочим, москвичка, на Зацепе жила. По распределению отправили в школу в Таджикистан, там замуж вышла, прижилась. И люди хорошие, добрые. Мы с соседями дружно жили, все праздники вместе отмечали. Откуда взялись эти нелюди? Всех убивали, даже стариков, даже детей не щадили. Соседи помогли, спрятали, вывезли. В товарном вагоне на Родину ехали, думали, помогут, а нас даже слушать не стали.
  Джейн внимательно слушала женщину,-
- Как Вас зовут?
- Анна Сергеевна Пастухова.
Джейн записала,-
-Анна Сергеевна, встаньте около двери,-
она щёлкнула затвором, -
- А теперь пойдёмте внутрь, сделаем снимки.
  Они нырнули в дверной проём, Алексей Иванович за ними. Джейн снимала внутри быт беженцев, потом, убирая фотоаппарат, достала деньги и протянула изумлённой Анне Сергеевне сто долларов,-
- Мы обязательно поможем. В таких условиях жить нельзя!
Они попрощались с вахтёршей и поехали домой. Джейн спросила,-
-Алекс, почему вы, русские, такие? Почему не цените и не бережёте ни историю, ни культуру,  ни людей? Почему такая расточительность?
Алексей Иванович с горечью ответил,-
- Потому что, снявши голову по волосам не плачут. Мы страну потеряли, Джейн.
-




-