***

Новосибирск. Вокзал. Заснеженный перрон. Шёл год сорок второй…
Женщина с ребёнком на руках в смятении души на фронт супруга  провожала.
Девчушка та у матери в руках не знала о её переживаньях.
Ей не было и двух, она тогда не понимала, что видела отца в последний раз.
Прошло пять лет. Закончилась война. Вернулись же не все.
Шло время. Но девочке подросшей не пришлось встречать отца с Победой в сорок пятом.
На тот  вокзал, на тот перрон, когда была уже весна, пришли тогда  другие люди.
А  маме почтальон  принёс конверт.  Она взяла его дрожащими руками.
Прочла и  изменилась  вдруг в лице, глаза её наполнились слезами…
Кому-то ДЕНЬ ПОБЕДЫ — это праздник! А в нашей жизни — боль, печаль и грусть.     

      …Той маленькой девочкой на руках у матери была я. Конечно, я ничего не понимала и не могла помнить. Весь этот момент из моей жизни я узнала, будучи взрослой, со слов моей мамы. Радостного  детства у меня, как у и многих детей тех лет,  не было. А в памяти только воспоминания моей мамы, которая рассказывала мне о том, как ей приходилось в войну, чтобы просто выжить. В то время, когда шла Великая Отечественная война, появились  люди, умеющие жить. 

Мне покупались на базаре рис, манка, ещё что-то, за баснословные деньги. Видимо, все товары из магазинов перекочевали тогда на рынок благодаря предприимчивым людям. А когда мои родные — папа и родной брат погибли, то вновь нашлись те, то пришёл и  предложил моей маме продать фортепиано. На этом инструменте учился играть мой родной брат. Мама не отдала его. Она хотела, чтобы я училась играть, но, увы, меня в музыкальную школу не взяли, сказали, что баллов не хватило. Помню слова мамы «блата не хватило», а всё остальное в порядке.   

 Это был следующий этап моей жизни, который оставил тогда в моей нежной  душе неприятный осадок. Школа в ту пору в нашем городе была одна и у тех, кто имел связи, деньги, должности,  дети   стали  учиться там. Пианино для мамы было памятью о муже, который его «добыл» простояв всю ночь под дверями магазина и сыне, который был бы великолепным музыкантом, если бы не война.
Мама вспоминала, каким пришёл домой мой папа из магазина. Он уходил в белом костюме, а домой пришёл в грязно-сером и с порванным воротником. Вот сколько было желающих иметь пианино, которые стала выпускать фабрика  «Красный Октябрь» в первые годы советской власти. Пианино так и называлось «Красный Октябрь».   

        Прошли годы. Я пошла в первый класс. Мне повезло, я училась в хорошей школе — в школе, где были преподаватели старой закалки. И ещё соблюдались традиции тех лет. Эти педагоги  учили когда-то мою матушку. Она была гимназисткой. Некоторым из них повезло избежать того, что происходило в стране, не ценившей людей, не уважающей их, а всячески уничтожающей интеллигенцию тех лет. 

Запомнились многие учителя, а особенно учительница по рисованию. Она была уже в очень почтенном возрасте. Её любовь к своему предмету и внимание к ученикам поражало. Врождённая интеллигентность, такт, умение подойти к любому ученику, заинтересовать, помочь разобраться. Она так учила, что и в свои 78 я это помню по сей день, да и никогда не забывала. 

В те годы  рисование было обязательным предметом, так же, как музыка и спорт. Интеллект, культура, красота взаимоотношений между учителями и учениками были превыше всего и были нормой для нас. Учителя обращались к нам на «вы». Так было принято. И такое не забывается. По временам нынешним можно сказать, что я училась в элитной школе у элитных  учителей  среди элитных детей...

           В классе были дети в основном из благополучных полных  семей. У меня   одной папа погиб. Я была поздним ребёнком у мамы, поэтому родители моих сверстников были молодыми. Учиться было интересно. Мы много читали. Нас учили писать сочинения, правильно излагать свои мысли. Мы заучивали наизусть отрывки из произведений Пушкина, Маяковского, Горького. Мы бывали в театрах, в походах, ходили в гости друг к другу. Кроме всего, что запомнилось, — танцы. Их организовала жена генерала - мама одной из учениц нашего класса. Как сейчас, помню генеральский дом. Высокие потолки, красивые интерьеры, большие просторные комнаты. Комнат было много. Но танцевать я так и не научилась. 

Чем ещё отличалась наша школа, так это  встречами делегаций из-за границы. Правда, той заграницей всегда были  Монголия и Китай, а встречи-приветствия проводились на сцене «Большого театра» Сибири — Новосибирского театра оперы и балета. Я так любила театр!  И так любила бывать на сцене, что помню, когда у меня заболело горло, я стала полоскать его раствором с  солью, лишь бы не пропустить ответственное мероприятие, связанное с прибытием очередной правительственной делегации. То полоскание вспоминаю с ужасом, но ответственность была превыше всего.

            Так вот из любви к театру я решила, что стану артисткой. Но, увы, это не случилось, несмотря на то, что я посещала драматические кружки — сначала при Доме офицеров, а потом в ТЮЗе. Помню я, когда в школу пришла молодая учительница-комсомолка, то, прочитав моё сочинение на тему «Кем ты хочешь стать» (а я написала  - актрисой)  она с чувством собственного  превосходства прочла  вслух моё сочинение, давая понять, что я выбрала не тот путь. Дети, естественно, поняли её настрой и все смеялись… Другие же были умные, поэтому написали то, что надо было написать - врачами, педагогами, лётчиками, инженерами, геологами, а я ко двору её не пришлась. 

Никогда я не принадлежала ни к какой прослойке тех лет. Не стала комсомолкой, не была членом партии. Я не выносила и не понимала профсоюзные и партийные собрания, на которых всегда кого-то унижали, разбирали, увольняли, выгоняли, лишали... А,  может, и награждали… - меня было не за что. Так произошёл в моей, как казалось, относительно нормальной жизни, ещё один надлом в детском сознании. Закончив школу, я пошла работать. Ни о каком поступлении в театральный ВУЗ и речи уже быть не могло. Это много  позже, когда я стала работать в редакции газеты, направили меня учиться в Высшую партийную школу (сейчас Сибирская  Академия Государственной службы). 

        Я пробовала себя везде,  но не уживалась нигде. Не потому, что я была очень плохая на взгляд руководства того или иного предприятия, а «ПОТОМУ ЧТО»... И всё. 

Я служила в Армии, работала в филармонии, в Западно-Сибирской студии кинохроники, в театре, в кадрах, в газете. Видела много, слышала много, а понимала ещё больше. Как никто другой! Нигде особо не прижилась. Да и как тут прижиться, когда то, что было во время застоя, мог принять только тот человек, который был подвержен  и привержен этому строю —  коммунистическому. Я видела и понимала, как надо, а другие умели делать вид, что всё хорошо. Меня часто посещали мысли о том, что вот тогда в 1942 году, как началось для меня ничего не обещающее начало  жизни, так оно и продолжалось… 

         Служба в армии запомнилось, как казалось тогда, очень ярким событием —  историческим событием в жизни страны. И я стала его невольным свидетелем. 

Станция Джу-джу-клу  или пустыня с таким же названием. Ночь. Ночь тёплая, звёздная. Такими они бывают в Средней Азии, где всегда светит яркое солнце, где небо всегда ослепительно голубое и буквально  усыпано крупными, светящимися яркими звёздами. Тишину нарушают только сверчки, напоминающие  о том, что завтра, в отличии  от сегодня, будет + 50! 

Моё дежурство на станции началось после ужина. В руках книга. Время тянется медленно. Я уже стала дремать под звуки шагов дежурного солдата, охраняющего  объект и меня, как вдруг… Звонок. Четыре часа утра, и звонок  - явно не местный, судя по звуку.  
—  Слушаю —  назвав позывные, ответила я.    
—   Говорит... (кто говорил,  вспоминать не будем, откуда  -  понятно) — соедините меня с командиром части. — Потребовал голос, не терпевший возражений.  
Хотела всё же возразить, но… соединила. И, представьте себе, подслушала:
— Немедленно до подъёма солдат из казарм, из всех помещений части убрать тезисы, доклады, выступления, портреты  Никиты Хрущёва… 
Я тихонечко отключилась... Ну, скажите, кто это мог услышать кроме меня. Но в историю, как таковую, я, конечно, по понятным причинам, не вписалась. Впрочем, как везде.
Отдельно  ещё один эпизод из моей жизни. Студия кинохроники. Вспоминаю случай, который произошёл в 1973 г. Монумент славы погибшим новосибирцам в годы Великой Отечественной войны. Какой-то распоясавшийся хулиган решил пострелять среди бела дня. Прицелившись из окна своего дома, он выстрелил в караул, дежуривший всегда у памятника. К своему стыду, я не помню фамилию  героя, в которого угодила пуля. Но этот ребёнок не убежал, не  расплакался, он продолжал стоять, истекая кровью. Ему было в ту пору 11 лет! Я, узнав про этот случай, пришла в кабинет к директору студии кинохроники и попросила съёмочную группу снять материал об этом мальчике-герое. Ответ был отрицательный. Мне сказали, что никакого героизма тут нет. А после, когда об этом случае узнали в Москве, то вышла статья в газете «Комсомольская правда». Писал её бывший  военачальник  высокого ранга, который выразил недоумение по поводу действий  властей города.
 И последнее, что посчитала нужным донести о читателей, чем поделиться. Возможно, меня поймут, когда прочтут эту часть моего откровения  о  линии жизни, каковою всё, изложенное здесь, можно определить.
Из моего детства, кроме школы, я запомнила событие 1950 года. Напротив нашего дома, построенного моим дедушкой, был красивый многоэтажный  кирпичный дом, в котором проживали офицерские семьи. А первый этаж был секретным подразделением Сибирского военного округа. Все ребята из этого дома приходили ко мне во двор играть, потому что у нас с мамой было уютно и красиво в саду. Мама обожала природу и, буквально боготворила её. Много цветов, деревьев, кусты сирени, черёмухи, яблони, беседка…  Мы, дети, играли в войну,  в театр, в дочки-матери - в общем, во всё то, что тогда было, как нам казалось, интересно. 
А произошло вот что. Я  стояла у окна, смотрела на улицу. Прохожих на улице уже почти не было, и вдруг раздался страшный грохот. Я в страхе отскочила от окна. Ни я, ни мама  не поняли тогда, что это было.Потом мама нашла пулю,которая разбив окно влетела в комнату.К счастью она пролетела мимо меня. Видимо, кто-то из деток богатых родителей  решил развлечься и, взяв ружье (может, пистолет), выстрелил в наше окно. Мама всего очень боялась и поэтому разбираться не стала. Время было такое, что лучше молчать. Мою маму к этому приучили давно, году в 1925, когда папу арестовали по ложному доносу и отправили в Соловки. А у мамы на руках остались двое малолетних деток — моему брату 1 год, сестре 2. Но узнала я об этом только, когда с моей работы потребовали справку о реабилитации моего отца. Значит, знали, что он отбывал наказание. Всё было под контролем. Намного позже я узнала и о том, что мой папа, как и мои предки по линии дедушки и бабушки, были дворянского сословия.

               Мысленно вернулась назад.  В послереволюционный 1919 год. В те далёкие годы, когда мама уже обвенчалась в Соборе Александра Невского с моим отцом, учащимся учительской семинарии, законным браком, произошёл случай, о котором мне  захотелось рассказать, так как  это факт из нашей истории. Папа был очень увлечён театром, прекрасно пел и играл в спектаклях, которые ставили сами и играли  роли, учащиеся некоторых учебных заведений города. Ставили Максима Горького «На дне». Мама, как зритель,  находилась в зале (это был зал будущего театра «Красный факел»). И вдруг шум, крики, бряцание оружием. В зал, где шла репетиция спектакля, с грохотом опрокидывая всё, что было у них на пути, ворвались красноармейцы. Это была очередная облава. Отлавливали  тех, кто не работал. Папа быстро прибежал в зал, взял маму за руку и отвёл на сцену.  Вот так моя мама избежала принудительных работ на благо советской власти или чего там ещё... Мама умела и любила работать, но папа всячески старался оберегать её. Впоследствии маме пригодилось здоровье, чтобы сажать картошку. Папы тогда уже не было. Запомнилась и мне эта картошка: в 12 лет я надорвала спину.

             Мама, несмотря на потерю на фронте мужа и сына, никого и никогда ни о чём не просила. Но однажды от безысходности решилась. Наступившая зима была очень холодной. Уголь сестра заказывала на заводе, а вот дрова надо было добывать самым. Тогда мама обратилась к начальнику железной дороги, где последнее время работал папа, и попросила выписать ей дрова. Ответ был таков:  «Где я вам возьму дрова? Много вас тут таких ходят с протянутой рукой. Идите и собирайте щепочки на улице...». Да, ощущать себя  вот такой,  никому не нужной, приходилось моей маме,а потом и мне.Вспоминать  этот период жизни я не стану, так как все его помнят; правда, все по-разному. Кому-то это время было манной небесной, а кому-то жалким существованием. 
Вот они эти пожелтевшие от времени листочки написанные моим отцом. У него был удивительно красивый изысканный почерк.

            28 июня 1943 года. Понедельник. Здравствуйте, мои родные, - Нюсик, Нина, Женя и Наточка!   Наступили дни тяжёлых испытаний. Вчера целый день шли пешком под проливным дождём. Добрались до деревни Измалково Орловской области и остановились в крестьянском бараке, промокшие до костей. А сегодня прекрасный солнечный день с ветерком, видимо, природа нас пожалела, и мы смогли высушиться. Через час-два, снова в дорогу - маршрут километров 100. Яблоневые сады кругом, цветёт картошка, и никого нигде…

              31 августа 1943 года. Здравствуйте, дорогие мои, Нюсик,   Нина, Женя и Наточка! Через пять дней будет ровно месяц, как я нахожусь в непрерывных боях. Всё обещают отдых, да никак…  Два раза уходили с передовой, а к вечеру новый приказ - снова на передовую. Я тебе пишу, а кругом рвутся снаряды и мины. Я частенько сопоставлю  жизнь до войны  и тут на фронте. С минуты на минуту ждёшь смерти. Сейчас двигаемся на Полтаву и Сумы. Крепко там засела немчура. Из деревни, под какой сейчас идёт бой, угнан весь рогатый скот. Третий день не можем их выбить. Угнали всех здоровых мужчин и девушек в Германию. А кто сопротивлялся, избивали и увозили…

              11 сентября 1943 года. Здравствуйте, дорогие мои Нюсик, Нина и малютка Наточка! Что нового у вас в глубоком тылу?  Я живу по-фронтовому. Командую взводом, но до этого командовал ротой, а командира  ранило, и меня назначили командовать взводом. Как тебе помогают с топливом? Как ты сама принимаешь меры через военкомат и горсовет? Что нового от Жени с фронта, пишет ли он?

              31 октября 1943 года. Здравствуйте,  дорогие мои,  жена и дети, Нина и Наточка.  Наконец-то я дождался от вас долгожданного письма  после такого большого перерыва! Два с половиной месяца не было от вас ничего. Моей радости нет предела!.. Как бы хотелось всех вас увидеть и посмотреть на свою любимую дочь Наточку. Береги её. Напиши, сколько у вас мешков картошки, хватит ли. Вещи не жалей, береги здоровье. Люди теряют здесь жизнь, а мирное население всё имущество  и дома. Немцы при отступлении всё сжигают и разрушают. Это не люди, а изверги. Дорого им придётся расплачиваться. И час расплаты уже близок. Где остальные твои письма? Славная рученька Наточки. Как она уже пробует себя на пианино? Крепко целую, твой муж Петр.

             6 ноября 1943 года. Здравствуйте, мои дорогие, жена, Нина  Наточка. Нюся, получила ли ты мои фото? Если сможешь, постарайся прислать фото Наточки, - хочу посмотреть, как она выросла. Здесь до сих пор зимы настоящей нет. Выпал маленький снег. День и ночь снуют машины, мотоциклы. Две недели назад получили зимнее обмундирование. А фрицы  до сих пор в летнем платье. Скоро немцам придёт капут. 

              01 декабря 1943 года.  Добрый день, дорогая моя жена Нина и Наточка! Извиняюсь, что долго не писал. Несколько дней были в передвижении. Болел. У нас здесь пока ещё нет зимы, а стоит паршивенькая украинская осень. Сижу в блиндаже. Темно, холодно, особенно мёрзнут ноги. Отмороженные ноги дают о себе знать. Немцев гоним к западным границам. Уже взят Гомель и другие города. Защищаются они яростно, но это вполне понятно, ибо чувствуют, что жестоко им придётся расплачиваться за совершённые преступления на нашей земле. Пиши, пожалуйста, чаще! В День 26-ой годовщины Октябрьской революции получил Орден «Красная Звезда». Вручал командир дивизии генерал-майор. Как хочется всех вас увидеть, поговорить. В особенности хочется увидеть Наточку и услышать, как она теперь лопочет... Местонахождение — чистое поле. Целую крепко крепко-крепко. Твой муж Петя.

                    Много ещё было писем и много искренних чувств выражено в них.  Написано красивых слов и пожеланий…  Задано много житейских вопросов, но… письмо  это оказалось последним.   Сколько бы ни прошло лет, я всегда помнила, что мой отец защищал мою Родину; нашу с вами Родину. Погиб в 1944 году третьего января, был награждён Орденом боевого Красного Знамени и Орденом Красной звезды. Он был предан нашей стране до конца своей жизни.

НАТАЛЬЯ БЕЛОМЫТЦЕВА     



         




  

   

      




    
--
Natalia Belomytseva