Время изменилось

Мой интерес к Леониду Цыпкину (1926 – 1982), отчасти, объяснялся с тем, что выдающимся писателем он был признан через много лет после смерти, - уже в новом столетии, притом, что при жизни он вообще не печатался, - даже в самиздате; – патологоанатом по специальности, Цыпкин писал исключительно «в стол».
Прочитав небольшой сборник написанных им повестей и рассказов, я познакомился с интересным прозаиком, наделенным даром тонкой наблюдательности; остро подмеченные бытовые подробности мгновенно переносят читателя в описываемое время. Тем не менее, эти произведения, на мой взгляд, не оправдывают неумеренно высокую оценку, которой наделила Цыпкина  выдающийся культуролог ХХ века Сьюзен Сонтаг. Правда, делая свой вывод, она  ссылалась исключительно на главное и последнее произведение Цыпкина – роман «Лето в Бадене»,с которым я познакомился десять лет назад. И я его решил перечитать. Напоминаю, что это – эмоциональное повествование  о роли произведений и образа Достоевского в жизни рассказчика. Получив немалое удовольствие даже при повторном чтении «Лета в Бадене», я все же не разделил мнения Сьюзен Сонтаг, высказанного ею в статье «Любить Достоевского», - что роман  входит в число «самых выдающихся, возвышенных и оригинальных достижений века, полного литературности – в самом широком смысле этого определения».
Я задумался: неужели Сьюзен Сонтаг ошиблась? По зрелом размышлении я понял: нет, Сьюзен Сонтаг никогда не ошибалась! Просто очень уж время изменилось! Посудите сами.
Мысленно – неохотно – возвращаюсь во время написания романа «Лето в Бадене». Конец семидесятых: пик застоя. Время остановилось; свинцовой плитой коммунистической идеологии, простершейся над советской страной, жизнь придавлена и сплющена до тонкой пленки, в которой, лишенные вертикали, мы пребываем, как некие двумерные существа. Человек с духовными запросами  в этих условиях мог выжить, если убегал куда-нибудь, где имелось третье измерение – в мистику, в прошлое, в душевную болезнь, многие же находили пристанище в русской литературе. Герой-рассказчик «Лета в Бадене» погружался в жизнь своего любимого писателя – Достоевского, пользуясь мемуарами его супруги. Вспоминаю, что примерно в то же время я тоже бредил Достоевским; дважды перечитав «Братьев Карамазовых» я совершил поездку в Старую Руссу – место действия этого романа. И я могу засвидетельствовать, - если надо, под присягой, - в романе «Лето в Бадене» дух времени его создания передан идеально.
Теперь перенесемся  во время написания статьи «Любить Достоевского». Июль 2001 года; до начала нового столетия – 11 сентября – осталось два месяца. Время остановилось: в Мире восторжествовала либеральная утопия. Самый крупный культуролог Запада – Сьюзен Сонтаг, - подводя итоги ХХ века, с удовлетворением взирает на еще не остывший труп коммунистической антиутопии, тлетворный дух времени которой изобличен Цыпкиным; торжество одержанной победы не могло не сказаться на оценке «Лета в Бадене».
Возвращаясь в текущее время, мы свидетельствуем неприглядную картину прогрессирующего разрушения либеральной утопии; ее время тоже истекло. Мне уже трудно мысленно вернуться даже в 2001год, не говоря уж о 1980-м, который  отъехал в даль такую, что, как бы ни старался, я не могу представить себя героем «Лета в Бадене», - пассажиром ночного поезда «Москва – Ленинград», погрузившимся в чтение «Воспоминаний А.Г. Достоевской», и время от времени отрывающимся от книги, чтобы  всмотреться в простирающуюся за окном непроглядную черноту.
Ибо стоит мне только прикрыть веки, как я вижу себя перемещающимся, крадучись, мелкими перебежками между кучами щебня по улицам Мариуполя среди обгоревших остовов зданий под звуки взрывов и автоматных очередей; из состава боевой группы я не могу отлучиться ни на минуту, так как чувствую: здесь сейчас  решается и моя судьба, - а именно: здесь будет дан ответ на вопрос: каким окажется итог моей жизни?
                Апрель 2022 г.