Последняя нота редких духов. Эпилог

Э  п  и  л  о  г

…Лизу разбудил громкий щебет проснувшихся птиц, летевший в распахнутое окно вместе с утренней прохладой. Она потянулась в постели – господи, как же сладко она выспалась! А ведь еще так рано – спальня, поля за окном едва освещались занимавшейся ясной зарей…  Лиза села на широкой кровати, очень мягкой из-за пружинной сетки и пухлого матраца, застеленной белоснежным накрахмаленным бельем, и стала нащупывать босыми ножками шлепанцы, оставленные на плетеном коврике. Вот они…
В зеркале на трюмо отразилась ее фигурка в темно-синей ночной рубашонке с рукавчиками-крылышками и украшенным кружевами широким вырезом. Лиза подняла руки, что бы поправить растрепавшиеся локоны и тут с удивлением, граничившим с таким неожиданным сейчас, в эти чудесные утренние минуты страхом, увидела на груди, на синем шелке рубашонки здоровенное темное пятно.
-Мамочки… - прошептала она. – Это… что такое???
Лиза медленно поднесла руку к груди, но тут же отдернула, сорвала с себя рубашку, уже замахнулась, что бы отбросить ее, но остановилась и медленно поднесла ее к лицу… Кто хоть раз слышал запах крови, тот никогда и ни с чем его не спутает!
-Господи, это же… Это кровь, что ли??? – вскрикнула Лиза и с брезгливостью, перемешенной с ужасом, отшвырнула рубашку в угол комнаты.
Кинулась обратно к кровати, тряхнула одеялом, осмотрела простынь – все было идеально белоснежным. Тогда она вернулась к зеркалу и трясущимися руками провела по груди, животу… Ее чудная, светлая кожа, нежная, еще теплая после сна, была совершенно чиста, без единого пятна или царапины. Тогда Лиза выдохнула и поскорее достала из комода чистое белье, напялила пестрое домашнее платьице, причесалась и прибрала заколкой непокорные свои кудри…
…Он шел под глубоким, еще невероятно синим, несшим последний оттенок ночи небом. Звезды погасли до следующих вечерних сумерек, и небосвод был  хрустально чист, прозрачно ясен, готовый отразить тонкий пурпур волшебной зари, кокетливой вуалью ненадолго, как барышня до долгожданного поцелуя, прикрывающей горячее золото восхода. Будто, первого восхода самого начала времен… Под его ногами хрустели мелкие камешки вперемешку с песком тропинки, ведшей напрямую к ферме от шоссе, по которому до широких деревянных ворот было еще далеко, на несколько миль дальше. И кроме этого хруста, ничего – абсолютная, первозданная тишина рождающегося мира. Рейди радовался, что утро еще не настало, что воздух свеж и наполнен запахом луговых цветов, высокой июльской травы, рассветной свежестью недалекой реки…Все-таки, чудесное место эта ферма! Как он только раньше этого не замечал?! Столько неба! В городе такого не увидишь. Столько зелени, цветов, тишины и покоя! Покоя… Может быть, именно его Рейди и не хватало? Он, конечно, спятил бы от ничегонеделания, но здесь удивительный покой – он бесконечен, и Рейди внезапно ощутил его вокруг и внутри себя. Бывало ведь бродишь в лесу или по вот таким же лугам, пинаешь мелкие камешки, зной стрекочет кузнечками, шевелит траву, а то птицы лесные свистят, звенят, поют во все свои серебряные горлышки, купаясь в кронах деревьев – столько легкости, щемящего ощущения свободы! Но немедленно вспоминаешь о делах, проблемах, нудных разговорах, которые надо договорить с людьми, которых и видеть-то не хочется… Но вот здесь, точно, стерлось все остальное, и он не помнит ничего, что беспокоило бы, сбивало с толку, пугало или огорчало. Ничего такого! И он нес ей целый букет луговых маков, трепетных, дрожавших лепестками, пламенеющих даже без солнца, вперемешку с травой… Все равно! Розы купить было бы негде, а везти их из города… К чему ей они?!.. Скоро он перемахнул каменную изгородь фермы в том месте, где кладка слегка обвалилась, и устремился к постройкам, за которыми виднелся высокий амбар, а следом и сам дом. Встававшее солнце, его косые лучи проникли между сараями и внезапно упали Рейди прямо в лицо, в его просто нереально лазурные сейчас глаза. Он прикрыл их от солнца ладонью, поправил длинные свои волосы и отряхнул с джинсов пыльцу от цветов, травинки… Это что, оладьями пахнет??? Неужели уже не спит? А он так хотел нагрянуть внезапно! Влезть через всегда открытое на ночь окно и шлепнуть букет прямо ей на подушку… Есть хочется чертовски!.. Но если он начнет молотить в дверь, сюрприза не выйдет. И тогда Рейди обогнул дом и посмотрел на окно ставшей их совместной спальни – оно так и оставалось распахнутым. Тогда он подтащил стремянку, прислонил ее к стене и влез в окно. Комната была пуста, кровать прибрана и лишь в углу комнаты почему-то валялась ее синяя ночная рубашонка. Помедлив, Рейди поднял ее, расправил свободной от цветов рукой и в свете поднявшегося солнца увидел на блестевшем синем шелке странное темное пятно. Он провел по нему ладонью, повернул ее к себе - КРОВЬ! Господи, это же кровь!!! Рейди выронил рубашку и бросился вон из спальни, вниз по лестнице, да с таким грохотом, с каким букетов не приносят.
-Нита!..  НИТА, ГДЕ ТЫ??? – заорал он и ворвался на кухню.
Она стояла спиной к нему и шуровала лопаточкой, переворачивая оладьи на сковороде с зажаренного бока на не жареный.
-Я здесь! - последний оладышек лег на нежареный бочок. – Но почему Нита?
Она обернулась.
-Я ведь Лиза! – она рассмеялась его растерянному виду, увидела растрепанную охапку цветов в его руках. – Маки! Господи, столько маков!!!
Рейди невольно отшатнулся, но Лиза любовалась цветами и не заметила этого. Она подбежала к нему, подхватила букет из его рук, безвольно отпустивших цветы.
-Лиза… - пробормотал он.
Она глянула на него поверх пышных красных головок.
-Ты что?.. Господи, я так рада! Я уже думала, что ты… что вы уехали насовсем и уже никогда не вернетесь. Ваша работа, турне… Рейди, да что с тобой???
Лиза подошла к нему вплотную, подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке.
-Рейди…
-Ни… Лиза…
Луч солнца, подобравшийся к окнам кухни, вспыхнул у Рейди перед глазами, заставил зажмуриться, и вдруг темнота, словно, захватила его полностью, а через мгновение он увидел ее, Лизу в платье цвета огня, захваченную танго, и глаза ее, горевшие слезами, не имевшими права истечь, прокатиться свободно по щекам. Он увидел ее, бегущую к нему в объятия, и тут же лежащую рядом с ним в сумраке ночи ее Дня Рождения… И вдруг она, перепуганная, растерянная, в смешной, дешевенькой курточке под его рукой в машине, увозившей ее с ним прочь из прошлой жизни, в которой лишь мечты и любовь к нему удерживали ее от мрака отчаяния…
-Лиза… - прошептал он. – Моя девочка… Прости меня…
Цветы высыпались из ее рук.
-Рейди!!!.. Мой родной!
Ее руки обхватили его, притянули к ней, и солнце снова попыталось пробиться под его удивительно длинные, совсем женские ресницы. Глазам стало больно, и он прижал Лизу к себе, а слезы его покатились в ее волосы.
-Почему ты назвал меня Нитой? – спросила она. – И где твоя машина? Я не слышала звука двигателя… И как же ты… вернулся ко мне? Ведь ты уехал совсем. Я знаю. Я поняла это, когда началась гроза, когда я нашла этот дом пустым…
-Твои оладьи! – прошептал он.
Она взвизгнула, бросилась к плите и…
-Нет! – крикнул он, схватил полотенце и, обернув им горячую ручку сковороды, подхватил ее. – Снимай!
Оладьи не успели сгореть, только поджарились чуть больше положенного. Лиза моментально смахнула их на тарелку, и Рейди отправил сковороду в раковину, залил водой.
-Погоди! – суетилась Лиза. – Я налью кофе! Ты сядь… Ой! А можешь собрать цветы и поставить вон в тот кувшин? Пожалуйста! Они чудесные!
…Почти полуденное солнце уже заполонило все комнаты в доме. Ну, кроме тех, что были на теневой стороне. Несуразный, пышный, невозможно прекрасный букет алых маков красовался в кувшине на столике, что напротив распахнутого окна спальни. На большой тарелке с синим ободком одиноко подсыхал последний оладышек, недопитый кофе давно простыл в двух белых чашках…
Лиза нежилась, обнаженная, прижималась к Рейди всем телом, просто не в силах оторваться от него, от его запаха, его тепла, от солоноватого привкуса его кожи, к которой она припала губами. Даже глаз не могла открыть – так не хотелось ей, что бы обычный день отобрал волшебство объятий Рейди, его силы, непереносимой нежности и непобедимой страсти. Это ощущение принадлежности ему… и обладания им. В первый раз насовсем…Никуда, никогда он больше не уйдет, ничто его больше не отнимет, и она любит его так сильно… Господи, так невыносимо сильно, что плакать хочется! И она заплакала.
-Ну, ты чего? – его ладонь погладила ее по волосам. – Ты… не бойся больше, слышишь? Ничего больше не бойся!..
-Но тогда… Прости, Рейди, но кто же все-таки, Нита? И на чем ты приехал? Ты один поехал ко мне, оставив остальных? А как же…
-Погоди, зайчишка ты любопытная! – улыбнулся он. – Я приехал к тебе, потому что… потому что, хочу быть с тобой и только с тобой! А еще не хочу, что бы ты, хотя бы, полчаса пробыла здесь одна… И я приехал на машине. Но она, зараза, заглохла. Бензин закончился, а до ближайшей заправки топать и топать. Я уж лучше на твоем велике потом съезжу…
-Но кто же эта Нита? – не унималась Лиза.
И другой уже, наверное, разозлился бы на ее упрямство, граничившее с недоверием. Но Рейди… Он прижал ее к себе покрепче, а потом схватил ее личико в ладошки и вгляделся в ее прозрачные, совершенно зеленые глаза, все еще блестевшие слезами, которых она от счастья никак не могла унять.
-Нита… - произнес он. – Это так странно… Я сам не могу понять, откуда взялось это имя… Может быть, когда-то я знал кого-то, очень похожего на тебя, и ее звали Нита?.. Хотя, кто может быть на тебя похож?! Таких, как ты, больше нет!..
Лиза не могла не услышать, как тих и задумчив сделался его голос, но она улыбнулась и дотронулась пальцами до его ладони на ее щеке.
-Рейди!..
-Можешь не верить мне, но так оно и есть! Слышишь?.. Ты вот лучше скажи мне, откуда кровь на твоей рубашке? Я влез в окно, сюда, тебя не нашел, но нарвался на этот кошмар! Перепугался до смерти!
Она резко села в постели.
-Но я тоже не знаю! На мне ни одной царапины! Постель чистая, а на рубашке кровь…
-Может, носом пошла? – попробовал Рейди. – Но тогда бы и на постели была…
И тут его сердце, точно, в кулаке сдавило.
-Ты ничего не помнишь?
-Но что я должна помнить?
И вдруг страх липкими, холодными лапами вкрался ей в грудь, куда-то очень глубоко, так, что и не вздохнуть.
-Что я должна помнить, Рейди??? – вскричала она. – Чего я не помню???
-Я не знаю… Лиза, я не знаю!!! Успокойся, слышишь? Милая, успокойся! – твердил он, пытаясь прижать ее к себе, но она высвободилась, соскочила с кровати и подхватила с пола злополучный синий шелк брошенной рубашки.
Она расправила ее, покрутила со всех сторон.
-Что… Рейди, как это???
-Что «это»?
-Кровь… Ее больше нет!.. Вот, смотри!
Лиза поднесла рубашку ближе и повертела ее теперь уже перед ним. Он сел в постели, забрал у нее рубашку, осмотрел. Крови и вправду, больше не было.
-Но ведь она не могла высохнуть без следа… - пробормотал Рейди.
-Нет, - проронила Лиза. – Так не бывает… И кровь видела не я одна! Ты тоже видел!
-И не только… - произнес Рейди. – Я испачкал в ней ладонь.
И он поглядел на свою руку. Во всей этой суматохе, к своему стыду, он даже руки не помыл. Оладьи они ели вилками… Его ладонь теперь была совершенно чиста… Почему он так уверен, что на рубашке была кровь Лизы? Но тогда чья еще?
И вдруг в глазах у него снова потемнело, тошнота подкатила к горлу и… запах крови, резкий, отвратительно сладковатый врезался в его ноздри. А следом видение, способное ослепить страшнее солнца – Лиза, в этой самой синей рубашке, которая прямо на глазах стремительно пропитывалась кровью, вытекавшей из груди, из-под здоровенного кухонного ножа, воткнутого в нее, словно, в буханку хлеба…
-ЛИЗА!!! – закричал он невольно, распахнул глаза и увидел ее перепуганное насмерть личико.
-Рейди!!! Господи, Рейди, что с тобой??? Что ты увидел???
Он притянул ее к себе, обхватил руками и посадил к себе на колени. Этого показалось мало, и он схватил, подтянул к себе одеяло и завернул Лизу в него. Сжал в объятиях.
-Прости… Прости, Лиза!.. Я напугал тебя…
-Еще как! – воскликнула она. – Только зачем в одеяло? Мне не холодно!
-Будешь сидеть в одеяле! Так мне спокойнее! – пробурчал он. – Я, наверное, слишком разволновался из-за этого неведомого пятна на твоей рубашке, и вдруг увидел, как в кошмаре, тебя. Всю в крови. С ножом в груди… Боже!..
Он ощутимо вздрогнул, и Лиза обхватила его руками.
-Но ты же видел, что на мне ни царапины! – улыбнулась она и чмокнула его в щеку. – И пятно… Оно ведь исчезло!
Она улыбалась ему, гладила его пышные, взъерошенные волосы, и он видел по ее глазам, слышал по ее голосу – она ничего не помнит. Она, счастлива, наконец! Лиза или Нита, но она – есть только она! И ее больше не убивали, она больше не погибала, и… на его руках нет больше ее крови. Нет больше вины. Нет боли. Есть только она, и эти цветы на столе, эти поля вокруг и больше никого, кто может все испортить, сломать, уничтожить. Нет больше лжи, нет лицемерия, нет страха, нет больше истязающей  душу необходимости оставлять ее одну. Все кончилось. И все началось сначала. Только для них двоих…
…Предзакатное солнце нырнуло в дом, прокатилось по затихшей спальне, заставив красные цветы светиться, точно, гореть изнутри. Ласковые, теплые лучи осторожно, трепетно коснулись двоих спящих в постели, тесно, нежно прижавшихся друг к другу, блеснули по старомодным пузыречкам на тумбочке у зеркала, костяного гребешка, украшенного перламутром. Золотистый свет проник на кухню с деревянной, крашеной в нежный «салат» мебелью, застекленными полками буфета, уставленными стопочками тарелок, блюдечек и чашечек – голубеньких с тонкими синими цветами. Кафельные плитки пола сияли чистотой, пахло мылом и еле уловимым ароматом жарившихся с утра оладий… Легкий, теплый ветерок шевелил занавески на приоткрытом окне, а за ним – ветки яблони, и тени от ее ветвей блуждали по светлым стенам кухни, трепетали чудесной зеленоватой вуалью. Тишину прерывал лишь нежный, проникновенный голос Элвиса:
                …Возьми мою руку,
                Возьми и всю мою жизнь!
                Потому что, я
                Не могу не любить тебя…
               
 2021 год. Москва.