дневник деревенской кошки

Я, вообще, сама по себе ленива. Эта вечная фрейлина Шапокляк столкнулась со мной случайно. Просто я входила в теплицу, а она выходила. Я даже чуть лапы не откинула от неожиданности. Но собралась с духом и прыгнула на неё. Прижала голый мерзкий хвост задней конечностью, а шею - передней.
Она глянула на меня своими мудрыми глазками-бусинками, и я поняла, это судьба.
- Мрррр... жииии-ить хочешь?
- Хоччччу-ссс
- Читать ууууммммеешь?
- И писсссать тоже, - пытаясь словить воздух, прошипела крыса.
- Имя! Как Ваше имя, миледи?
- Лариска...
- Мррр... не поэтично! Будешь Лорой.
- Сссогласна! Отпусссстишь?
- Нннуууу... возможно. Есть условие.
- Изззлагай.
- Я люблю размышлять. Но писать - не дано. Будешь моим секретарем-летописцемммм. Яства пополам.
- Договорилиссссь.
С тех самых пор, когда я поставила на договоре о трудовых отношениях свою подпись, а точнее, мы стукнули друг друга лапами, в знак примирения, у нас и началась странная дружба: кошка-брюнетка в белой беретке и ободранная старая мудрая крыса с мерзким хвостом.
Я долго не верила в способности старой оборванки. Писала она не от лапы, птичьим пером, как я предполагала, а виртуозно стучала по бумаге передними зубами, оставляя отметины и даже разрывы.
Но когда мой дневник попал нашей местной сплетнице вороне, до меня дошло, старая калоша не врала. А как же, на смертном одре во всем признаешься.
Я, как обычно, вылезла из-под множества подушек на кровати хозяйки, потянулась, высунула круглую мордочку в окно и... заслушалась. Не скрою, иногда хотелось покраснеть. Лоснящаяся шерсть не дала мне это сделать. Оставалось только подумать, как избавиться от свидетелей.
Понедельник. Лето. Число, месяц - не знаю. Возвращаюсь с ночных посиделок. Обсуждали новенького. Видела мельком. Рыжий. Непримечательный. Чем заинтересовал Нюрку, не знаю. По-моему, наш Васек гораздо приятнее.
Проспала на печке хозяйки полдня. Перекусила колбаской. Отправилась проветрить хвостик. По пути заглянула к Лоре в нору, сунула кусочек отварной курятины. До вечера далеко. Полезла на крышу.
Соседская девчонка тоже была на крыше. Только на соседней. Моя хозяйка этот сюжет называет: развалила телеса, проститутка.
Ну, мне - фиолетово. Совсем фиолетово в глазах от солнца, поэтому щурюсь.
Наверное, я все-таки уснула. Когда открыла глаза, солнце уже испарилось. Девчонка на соседней крыше тоже.
Не знаю, понедельник ещё или уже вторник, но я спустилась с крыши на водосток и, оставив его дрожать и издавать непристойные звуки, перемахнула на ветку старой груши. С неё, уже аккуратно переступая лапками, боясь в любой момент потерять над собой твердь, я спустилась на землю. С травы, незамедлительно, ринулись ввысь светляки. Как мелкие шахтёры, с лампочками в причинном месте, облепили меня и я стала походить на кошку из преисподней.
Отступились только возле дома.

Вторник. Под утро.
Сидим с Нюркой, вылизываем лапки. Тут она выпучила глаза и ее начало тошнить. Наизнанку вывернулась. А выскочил только клок шерсти. Стоило ль так раскорячиваться? Я уж хотела помощь звать.
- Какие новости? Закончив нижний брейк, как ни в чем не бывало, спросила Нюрка.
- Какие новости? Спала весь день.
- А к нам сегодня Семён придёт.
- Новенький, что ли?
- Мдааа.
- Ух ты! Вот радость-то, - фыркнула я, - смотрю, ты к его приходу готовишься? Вылизалась, желудок прочистила... может и к стоматологу с’ездила, зубы отбелила?
- Ну, что ты язвишь? А что, тебе не интересно с городским парнем познакомиться? Он, поди, и стихи знает, не чета нашим...
- Ну-ну. Знакомься. Наши-то орут, почем зря, причём, матом, да польза от них есть. А этот, поди-ка, пустым приехал, - ухмыльнулась я.
Нюра округлила глаза и сморозила глупость:
- А что, он должен приехать с чемоданом и со своей миской?

Я, лишь, вздохнула. Грациозно потянулась и от бедра направилась к своему участку. Зачем мешать Rendezvous? Оно и без меня подмоченным будет.
Вернувшись домой, я напоролась на невиданного зверя. Лежал на тротуарной плитке как чернильная клякса. Источал запах болотной тины.
Я подкралась к нему. Розовый носик нервно дёрнулся.
Капля прыгнула и издала противный звук: кваааа!
- Тьфу ты, жаба болотная. От неожиданности я потеряла грациозность и рухнула в морковную ботву. Лора помахала лапкой, мол, записала всё.
Репутация, как и шкурка в утренней росе, была подмочена. Я- спать!
Утро ворвалась ко мне неожиданно с печальной новостью. Страшно хотелось жрать. Я залезла на кровать бабы Веры, моей хозяйки. Она не пробуждалась. Вот наглая, делает вид, что дрыхнет. Я подобрала свой пышный хвост и провела им ей по носу. Она, лишь, поморщилась.
Залезла на грудную клетку бабуси, начала мять лапами то, что в молодости называлась молочными железами.
- Пуся, брысь! – хозяйка, совершенно без основательно, скинула меня на пол.
Это – война. Я запрыгнула на стул, стянула полотенце начала скидывать дозревавшие вне теплицы помидоры. Они со стуком падали на пол, а я с интересом за всем этим наблюдала, выбирая более круглый объект для игры в футбол.
Полотенце по заднице прилетело неожиданно. С оглушительным «мяв», я устремилась под лавку, откуда не вылезала, пока баба Вера не соблазнила кусочком говяжьей печёнки. За нее я прощу кого угодно. Даже черта лысого, если увижу и он меня чем-то расстроит.
Но придётся поделиться с Лорой. Надо навестить старую грымзу. Как она там? Я распушила хвост, взяла кусочек не дожеванной печени и направилась к компостной яме. Лора меня уже там ждала с огрызком бумаги. Её печатная машинка была наготове.
Она перечитала все, что я ей диктовала накануне. Вроде ничего лишнего не было. Отсебятины не порола. И я удостоверилась, что нашла хорошего секретаря. Возможно, рано сделала подобный вывод. Ведь она умудрилась всё-таки потерять мой дневник. Но об этом позже.
Вторник, вечер.
Я залезла на забор, посмотрела в сторону соседского дома, где накануне сидели с Нюркой. И обнаружила её белый хвостик.
- Нюрррр! – позвала я её.
Она повернула мордочку ко мне. В её глазах стояли слёзы. Ну что, сходила на свиданку? Ведь я предупреждала.
Видимо, мой взгляд был довольно красноречив, потому что Нюра только вздохнула и отправилась в домик. Посиделок сегодня не будет.
Я оглядела соседские участки. На сарайке с зелёной крышей сидел приезжий рыжий кот, вылизывал свое хозяйство. Эх, было бы, что там вылизывать. Кавалер, тоже мне.
Я поднялась на все четыре лапки, хорошенько потянулась, приняла асану, которая почему-то называется «собака мордой вниз». Смачно зевнула и спрыгнула в траву, помешав местным комарам устроиться на ночь.
Я, вообще-то, кошка добрая. Но меня так и подмывало сказать какую-нибудь гадость приезжему мачо. Продефилировав мимо него, я остановилась, взглянула в его зелёные глаза и произнесла:
- Что, дружок, обратным ходом в город не желаешь? Думаю, ты оставил там свою гордость. Без нее здесь тебе будет крайне тяжко.
И тут на меня что-то упало. Что-то тяжелое, сильно пушистое. И, причем, очень внезапно. Пришла в себя не сразу. В голове шумели птицы. В глазах печально блестели звезды. Вот от кого-от кого, а от Нюры, этого не ожидала. И ведь было бы что защищать. Видимо это любовь. С первого взгляда. Похоже, посиделок не будет не только сегодня, но и вообще, никогда. Нюрка – девка злопамятная.
Я поднялась, гордо закинула голову и, как морячок, только сошедший на землю, стараясь не терять связь с землёй, направилась к себе. Ну и правильно, сегодня отосплюсь, может и баба Вера чем-нибудь угостит да за ушком почешет.
Среда. Утро.
Наверно, к забору я приложилась довольно сильно. Лора читала свои записи о моих похождениях и мои глаза все сильнее вылезали из орбит.

- Лора, ты реально видела все, что здесь написала? Может, напутала чего?
- Ну, дорогая моя! Это, ведь, не я нарываюсь на приключения.
- Ладно, читай уже.
Итак, последствия моего словесного надругательства над городским котом, красочно изложены моей страшненькой компаньонкой:
После того как на меня свалился метеорит Нюрка, как оказалось, мои четыре лапы не сразу донесли меня до дому. Рядом, не сильно грациозно, шмякнулся Семен, жертва Кастрата Котовского, и начал дубасить меня по моей симпатичной мордочке. Это меня-то! Девушку Васька! Местного блатного, грозу всех котов деревни! Да он – камикадзе!
А Нюрка стояла в позе Венеры Милосской и не вмешивалась. Вот она, женская дружба. А ведь только неделю назад я отбила эту склерозницу от взбесившегося добермана, кстати, собаки приезжего рыжего кота.
От многочисленных оплеух, раздаваемых моему бесчувственному, от удара головой, телу, меня спасло торнадо «Васек».
О, мой герой! Он сбил с меня ожиревшего городского увальня. Словно Брюс Ли, нанёс в мгновение ока множество ударов по наглой роже и художественно нарисовал на ней когтем букву Z. Со вчерашнего дня, все коты нашей деревни, Семена стали называть - Зорро.
Васёк, мой ободранный, но жутко любимый лоботряс, не отправился провожать меня до калитки. Он решил, напоследок, задать тренировку обнаглевшему горожанину. Погнал его к другому концу деревни с воплями и гиканьем.
До дому я добралась самостоятельно. Но не завалилась на перинки, как мне хотелось. Видно, помутузили меня приличненько, а вылакала остатки молока с кринки и влезла в неё всей своей текущей массой. Кто сказал, что коты - это не жидкость? Там меня и нашла баба Вера. Полечила и уложила на подушку к себе в изголовье.
Сегодня я уже не шаталась, но в голове слегка туманилось, а во рту было неприятно. Не знаю как на вкус мышиный помет, но сравнить хочется именно с ним.
Расплатившись с подруженцией кусочком крольчатины, я залезла на старую грушу и щурясь, начала наблюдать за происходящим за забором.
Нюрка, бывшая товарка, на глаза не попадалось. Хотя всегда сидела на крыше сарайки, выжидая моего появления, чтобы обсудить последние сплетни.
Мимо, в сторону города, проехала машина хозяина рыжего Семена. Сдёрнули. Туда им и дорога.
Васька тоже нигде не было видно. Ну, до вечера и ждать не стоит. Скорее всего спит. Готовится к вечерним разборкам.
Сколько я проболталась на дереве, не знаю. Но задремать успела. Веки мои подняла движуха внутри двора. Я помотала головой, разбрасывая остатки эротического сна. Снилось что баба Вера запнулась, вылила сметанку на Васька, а я его вылизывала. Мрррр…
Сон был прерван фильмом ужасов: приехали внуки. Размеренная жизнь закончилась. Придётся отправляться в резервацию. В баню.

Четверг. Утро.
Я лежала на пологе в бане, между тазиком и забытой бабой Верой вехоткой. Пахло веником и мылом. Уютненько.
Утро настало раньше солнца. Петух вскочил на забор и начал прочищать горло. Ну тут же заткнулся. Послышался стук. Интрига!
Я высунула розовый носик из приоткрытой двери. Петух лежал возле дровняка, пытался встать. Рядом лежали незрелые яблоки. На сложенных пирамидкой чурках сидела Лора и смотрела вниз.
Повернула хитрую длинную морду, взглянула на меня и развела лапки:
- Ну чего раскричался? Оголтелые приехали. Дольше спят - нам спокойнее.
- Часы перевела? -засмеялась я.
- Ну как-то так, - пожала плечами крыса и слиняла.
У меня стойкое подозрение, что это старая прошмандовка шныряет между мирами. То ниоткуда появится, то в никуда исчезнет.
Какое-то время на участке было тихо. Пока не появились первые лучи и не начали кричать соседские петухи, вторя друг другу. Завошкались кроли. Где-то замычали коровы. Загоготали гуси. Зажужжали мухи.
Из дома вышла баба Вера. Покыскыскала меня. Оставила на порожке миску с творожком. Я, незамедлительно, метнулась к завтраку. Краем глаза увидела серую шерстку Лоры. Подглядывает. Надо оставить ей половину.

Не дожидаясь пробуждения внуков бабы Веры, я ретировалась на крышу, поближе к трубе. Меньше попадаешься на глаза – спокойнее спишь.
Первой из дома выскочила девочка Дуня. Огляделась по сторонам, потянулась и направилась к маленькому домику с жутко французским названием «сортир». За ней выскочил мальчик Ваня, впопыхах надевая калоши и сильно в них не попадая, понесся в след за сестрой. Чуть было не расквасил нос о резко закрывшуюся перед ним дверь.
Спрашивается, зачем выламывать её и кричать на всю деревню, если сестра закрылась по нужде и не откроет пока все не сделает? Странные дети у этих людей. За шкирку бы их да в лужу макнуть.
Маленький бедлам закончился, какое-то время можно передохнуть пока дети завтракают. Но это не надолго. И, лучше схорониться где-нибудь. И, желательно, до вечера.
А не пойти ли мне в гости? Нюрка, ясен пень, меня не ждет. Может, найду Васька? Давно мы с ним не любезничали…
Но только я оказалась на земле как маленький бес Ваня, подкравшись сзади, незаметно схватил меня за шкирку. Ладно хоть не за хвост. Как-то мне стало сразу не по себе. Я висела над землёй и очень быстро перебирала лапками.
Какое счастье, что в такой неприятной компании и в такой неудобный позе я провисела недолго. Удивительно, но меня спасла Дуня, старшая внучка бабы Веры, от которой я, в прошлое лето, искала спасения на соседнем участке. Она подхватила меня за спинку одной рукой, отвесила смачный подзатыльник брату, - другой.
«Свобода!» - праздничной иллюминацией засверкали мои глаза.
«Не обольщайся», - ответил хвост-реалист.
Дуня занесла меня в дом. Я тяжело вздохнула, чувствуя, что придётся терпеть хозяйкину внучку, которая какое-то время будет вытирать о мою шкурку свои жирные, после блинчиков, ручки.
Надо срочно дать понять этой белобрысой девчонке, что я не салфетка и не полотенце. Но стоило только мне выпустить когти, как я почувствовала истому. Как она меня чесала за ушками, мрррррр… Я расслабилась, сощурилась и завела мурчательную песенку.
Очнулась только тогда, когда баба Вера подхватила меня и отправила, не церемонясь, на пол.
- Евдокия! Когда завтракают, кошки находятся на полу. Шерсть летит. Вот и юбка вся черная уже. Чистить придется.
Ну вот, я только прибалдела. Я дернула спинкой, показывая свое негодование человеческим существам. И, послав им свое «фи», отправилась в огород.
Улеглась на крыльце. Сощурилась. Поежилась. Ветер. Тучки над деревней сгребаются. Грозой пахнет. Надо бы на чердак или в баню перебраться. Но подожду. Забыла обо мне баба Вера. В миске, по-прежнему, пусто. Придется напомнить. Мне же еще с Лорой делиться.
Подняв свой пушистый хвостик, я вернулась в хату.
- Мммяв! – пискляво, но требовательно, провозгласила я о своем появлении. В моих глазах читалось недовольство.
Я подошла к своей горячо любимой голубой мисочке и наклонила ее лапкой. Опустила. Мисочка издала звучное бряцание.
Хозяйка, наконец, опомнилась и засуетилась. Залезла по пояс в холодильник, вытащила сливочную сардельку. Поломала ее на части.
- Ба, вот ты мучаешься. Купила бы ей «Вискас» и всех делов, - проговорил мальчик.
- Ммммааау!.. – недовольно ответила я, что в переводе означало: вот ты какой добрый, человеческий детеныш! Сам жри свою сою с запахом мяса».
- Не будет она его есть, Ваня. Это не городская кошка, к химии вашей не приучена.
Как же я люблю тебя, бабуся!
Я накинулась на сардельку. За ушами пищало.
Чуть не промахнулась. Но вовремя опомнилась, надо ставить кусочек. Схватила его и выскочила в огород. Оставила возле норы старой облезлой выдерги.
Дождь всё-таки закапал. И я, не любившая лишнюю влагу, бросилась в баню, где провела время, в полудреме, до вечера. Под аккомпанемент дождя и грома.
К вечеру все стихло. Я выспалась и проголодалась. Вылезла из укрытия. Похоже я что-то пропустила. В беседке накрыли стол.
Сын бабы Веры, со своей женой Людочкой, подъехали-с.

На столе салатики, грузди в сметане плещутся. Кастрюля большая. Горячая.
- Опять свой любопытный нос на подвиги отправила? Ошпаришься! – услышала я прежде, чем оказаться у Гриши, сына хозяйки, висящей на шее.
Чувствовала себя воротником. Не соболиным, конечно, но очень богатым.
Гришу любила. Поэтому позволяла ему проделывать с собою такие кренделя. Ведь именно он, меня, ещё юной девочкой, вытащил из воды, освободил от мешка и камня. Приволок к бабе Вере.
Я висела у него на шее и старательно делала вид, что дремлю. Но сквозь щелки глаз наблюдала за происходящим.
Людочка подкладывала в тарелку Гриши пельмешки (вот, что было в кастрюле, мммм…), А он, воодушевленно, рассказывал матери, бабе Вере, свои злоключения в командировке. Да так красочно, заслушаешься.
Надо воспользоваться ситуацией. Не увеличивая размер глаз и, стараясь двигаться плавно, чтоб никто не заметил моих телодвижений, я вытянула переднюю лапку. Вытащила когти. Нацелилась и подцепила, как рыбку на крючок, пельмешек. Подтянула к мордочке и с упоительным вдохновением поместила его в свой очаровательный ротик.
Судя по тому, что Гриша продолжал рассказывать, мой гешефт оказался незамеченным. Я снова проделала тоже самое. Гриша к тому времени намахнул самогону, закусил грибочком. Я продолжала уплетать его пельмени.
Напротив нас с Гришей сидела Людочка. Видела мои поползновения. Прыскала в кулачок. Но молчала. Молодец. Я продолжала тихую охоту.
Гриша снова выпил. Взялся за вилку и, продолжая монолог «я и моя долбаная командировка», не глядя в тарелку, начал искать вилкой пельмени, которые к тому времени были спрятаны в мой шерстяной животик.
Над столом разразился гомерический хохот.
Оказывается, за моими поползновениями наблюдали все. И все молчали, стараясь не выдавать меня, такую находчивую.
Гриша взял меня в свои ладони, заглянул в мордочку. Мне оставалось делать вид, что… ужаааасно стыдно. Ну или, чисто по-женски,: что-то произошло? Я выбрала среднее. Ткнулась носом в его нос и замурчала. Это на Гришу действовало всегда магически. Вот и сейчас он чмокнул меня между острых ушек, погладил спинку и отпустил.
Я же, сытая и довольная, умыв лапки и свою очаровательную моську, отправилась на свидание к Ваську.
Пятница. Полдень.
Я вылезла из предбанника, вытягивая сначала передние лапки, затем задние. Проморгалась. Села на ступеньку. Изящно задрала заднюю лапку, начала вылизываться.
Ночка с Васьком прошла в романтической обстановке. Да еще под музыку, задаваемую кузнечиками. Нынче они давали джаз. Светляки тоже не подвели. Видимо, Васек с ними договорился. Они отлично сыграли звездопад. И я смогла бы загадать желание. Если б не была такой обалдевший от всего этого представления. Ах!...
Ну, закончилось это всё, конечно, как обычно. Хотя не скрою, Васек, как всегда, был на высоте.
Я забралась в картофельные заросли. Так можно добраться до крыльца незамеченной никем. Прыгнула с земли на подоконник. С подоконника в форточку. И вот я в кухне. Сижу мордочку умываю. Прислушиваюсь. Баба Вера за занавеской, в комнате. Шепчет чего-то. Ага, опять счёта на свет пришли. Правительство ругает.
Дети – наверху. С Людочкой. Учебный процесс у них. Слышно, как Дуня складывает слоги в слова, слова в предложения. Гриши нигде нет. Видимо, по делам уехал.
Я пробралась в комнату к бабе Вере и, сев в поле её зрения, просительно-вкрадчиво, произнесла:
- Мяв.
Хозяйка отложила бумажки, сняла с носа очки и взглянула на меня.
- Нагулялась, шалава? Голодная?
А чего сразу, шалава? Между прочим, я – не Нюська, которая со всеми подряд. И да, голодная.
- Мяв.
- Опять котят принесешь от Васька?
- Мяв.
- Лучше б ты так мышей ловила. Между прочим, крысу сегодня видела. А ты хвостом вертишь. Пойдём. Гриша вчера, специально для тебя, индейку купил.
Индеечка… мрррр… это дело. Всё-таки, Гришаня - самый человечный человек среди всех человеков. Или самый людской люд среди людей? Фу… запуталась я.

Я накинулась на кубики нежнейшего мяса. Лоре, однако, тоже отнести надобно. Да сообщить, чтобы из своего мира параллельного, без шапки-невидимки не появлялась. А то бабуся уже не намекает, а прямым текстом команду «фас» отдает.
Ну мышей, так мышей. Это можно. Знаю, где они тусуются. После трапезы я, как обычно, закинула подачку крысе и полезла в заросли малины. Своим внезапным появлением ошарашив грызунов. Под лапу попали сразу две. Придушила. Одну оставила под лапой. Вторую прикусила за голову. По-моему, у неё случился инфаркт. У другой – инсульт. Ну вот, план выполнила. Теперь, на пару-тройку дней, я обеспечила себе звание охотницы и полезной животины. Значит самые лакомые кусочки будут перепадать мне.
Трофеи отнесла к дому. Положила на крыльцо. Кто молодец? Я – молодец. Жду овации. И угощение.
Просидела рядом с трупами, помявкала. В ответ – тишина. Труд не оценён. Овации в виде криков и визга немного задерживаются. Ничего, ещё не вечер. Золушка тоже опоздала на бал, а какой фурор произвела.
Запрыгнула в окно. Оказалась рядом с лестницей наверх, в мансардную комнату, где уже сквозь слёзы слышалась сбивчивое чтение сказки. Жалко Дуню. Надо утешить. Подбодрить.
Видимо, я сегодня - национальный герой, не иначе. Как только я вошла, запрыгнула на стол, за которым сидела будущая первоклассница, Людочка прекратила экзекуцию словами:
- Ладно, на сегодня хватит.
Я, опять же, молодец.
Заглянула в книжку. Картинки. Закорючки. Наверно и мне надо поучиться. Не могу же я постоянно пользоваться услугами плешивой крысы.
Людочка спустилась вниз. Хлопнула входная дверь. И тут же возвестила о находке: раздался оглушительный визг. Мой труд замечен.
Вечером все семейство сидело в беседке, чистило грибы. Гриша, оказывается, с утра, ездил не на работу, а в лес. Эти посиделки мне быстро наскучили и я отправилась искать приключения на свою лохматую попу по всей деревне.
До ночи было довольно скучно. А вот потом, когда промычали последние коровы, соседский петух подавился зёрнышками и вместо зычного кукареку, он чего-то там прокряхтел, я наткнулась на своего любимого разбойника и бандита. И тогда понеслось. Если коротко, то мы начистили морду соседской собаке, пощипали и раскроили старую курицу на местной птицеферме, передавили местных мышей. Не всех. Оставили немного, чтоб было чем заняться в следующий раз. И с чувством выполненного долга вернулись на родную улицу.
Суббота. Солнце уже высоко.
Вот мы подобрались к тому моменту, когда старая паршивка, с чёрными хитрыми глазами, потеряла мой дневник. Теперь о моих похождениях знали все птицы в округе. Никогда бы не подумала, что нанятая, в качестве секретаря, старая крыса – плохая идея. И радовалась тому, что у бабы Веры гостит девочка Дуня. Срочно надо учиться грамоте.
Вылезая из форточки, я оценила масштаб аудитории слушателей. Сегодня ночью с Васьком будет чем заняться. Надо его предупредить.
Я спряталась за занавеской. Оценила любовь хозяев. В мисочке уже лежал завтрак. Потянулась. Умылась. И направилась столоваться. После чего забралась наверх, где уже планировался урок чтения. Что я, хуже Дуни? Не велика наука, справлюсь.
Надо же, учение, действительно, - свет. Включена настольная лампа. Под ней тепло, уютно и очень хочется спать. Тем более после сытного завтрака. Дуня сидела, смотрела в книгу и дулась на мать. Девочка не могла вспомнить букву. Ну как же так? С таким успехом и я не выучусь. Но, наконец, дело пошло. Я заклевала носом. Вот это, понимаю, - наука!
Погода весь день была не весёлой. Только к вечеру ветер разогнал тучи. Вот, вечером я и пошла к соседнему сеновалу, звать Васька на разборки с местными сплетницами. Но рыжая сволочь куда-то уже слиняла. Так всегда. Все сама. Все на себе.

Ворона, что читала мой дневник, нагло прохаживалась между грядами с клубникой и клевала ягоду. Она так была увлечена, что даже не дернулась, когда я в прыжке зацепила ее когтями и, продемонстрировав резко прозревшему кроту тройной тулуп, долбанула ее оземь. Оглушила. Воткнула глубже когти. В шею – вонзила клыки. Васек нарисовался. Как вовремя. Где ты был, когда был нужен? Вот тебе разнарядка: три дрозда, и местный дятел. Иди, мочи.
Но наглый кот и ухом не повел. Вцепился в мертвечину и потащил с участка. Ах ты, гад!
Но возмущалась я не долго. Васек был занят уборкой трупа с жилого периметра. Спрятал тушку в перьях, повернулся ко мне и мявкнул, призывая меня к подвигам.
Ночка обещала быть насыщенной…
Это была бойня века. Было страшно. И страшно красиво. Мы с Васьком начали вдвоем. Потом, к нам присоединились все местные коты, которые смогли выбраться, в ту ночь, на гулянку. К птицам-слушателям и свидетелям моей блудливой жизни, присоединились задиристые воробьи, лучше б в раките продолжали сидеть. Короче, через полчаса, на границе деревни и птицефермы вырос курган из тушек и перьев. Коты вышли победителями. Раненые, но не сломленные. Гордо неся выщипанные хвосты, хромая и горланя знаменитый победный гимн котов «МААААУ», отряд вернулся к родимым дворам. Нюськи в наших рядах не было. Курва. Ведь на сарайчике лежала, когда мы на бойню уходили. Не думаю, что после этого найдет себе пару.
Воскреснье. Утро.
Я вернулась домой, когда уже светало. Мутило. Хотелось пить. Досталось, все же. Доплелась до кухни. На столе банка трехлитровая. Молока в ней осталось, с гулькин нос. Но не допили. У Гриши есть такая привычка. Чтоб не мыть. Что ж, я полакомлюсь. Перевернула, влезла в банку. Вылакала остатки. Сил, чтобы вылезти, у меня не осталось. Из заточения меня извлекла Людочка. Поохала. И куда-то понесла. Я ничего не видела. Не было сил. А может, после грандиозной драки – здоровья. Только и помню, что меня мыли в теплой воде. И я не сопротивлялась. Крутили, вертели. Возили в город к ветеринару. Который не нашел лучше затеи как вооружиться иглой и заштопать разодранные места. А напоследок еще и обрадовал Гришаню:
- У киски вашей, прибавление будет. Вы уж, позаботьтесь о ней. Удивительно, как она сохранилась после такого!
Ну все. Закончилась моя беспутная жизнь. Благо, что на время. Хорошо нам, кошкам, умеем веселиться между периодами рождения потомства. Однозначно.

© Вольная Ю. 09.12.19