Всё начиналось с цвета. С цветов. Алых

...я много чего не помню там. Иногда кажется, что гораздо больше, чем хотелось бы.

Всё начиналось с цвета. С цветов. Алых. Кустарники — мне по пояс и маленькие яркие соцветия. Всё всегда начиналось с них. Красиво. Горели закатным пламенем, манили к себе, забирались под кожу жаром своим и чарующим безмолвием. Я не знал, что оно умеет смеяться. Так заразительно, что отвернуться невозможно. Но оно умело. Стоило протянуть руку, и кожа лихорадочно загоралась тоже, как от забав с молодой крапивой.

Не помню границ. В какой момент то превратилось в это, дорога – во тьму, а свет — в то, что нельзя называть. Ноздри щекочет сладковатый запах сырой земли, и что-то терпкое вяжет под языком, но я не могу вспомнить ни единого слова, чтобы назвать вслух. Мой мир расползается на сотни неизвестных следов, тысячи солнечных бликов и десятки гнилушек, об которые спотыкаются когти.

Когда алое остаётся позади, передо мной разверзается пропасть, и я лечу в неё, ужасаясь после, но в момент — никогда. Я и слова такого — ужас — в момент не помню.

Как и колючие ветки шиповника, расцеловавшие плоть, как и вороний крик. Не помню, откуда на моих плечах перья, где умудрился разорвать полу рубашки и как добирался домой. Только нутро сжималось от азарта и боли, я не думал, но отчаянно желал увидеть нечто, выходящее за спектр моего зрения. Желал — и не находил.

Я не помнил, что такое ошибки. И что есть я сам — там — тоже не помнил. Может быть, это такие правила игры. А может, моя вина.

Когда началась гроза, в моих руках остались лишь куцые алые лепестки, а по лицу хлестали плети ливня. И это, пожалуй, единственное, что я действительно унёс с собой.