Поседевшая юность

  Посвящается моему дяде Гулину Николаю Васильевичу
 

   Ранним утром 7 ноября 1941 года небо столицы затянуло густыми облаками, начался плотный снегопад, и шансы вражеской авиации совершить налет на Москву свелись к нулю.

   В это утро Сталин непривычно рано поднялся,чем встревожил охрану,неторопливо закурил трубку и замер у окна… Пронзительным взором обвел горизонт и связался с синоптиками. Ему незамедлительно выдали точный прогноз погоды: небесный покров над Москвой будет защищать столицу еще сутки.

   Отец народов, торжествуя в душе, принял решение провести парад на Красной площади,в то время как враг находился на подступах к столице.
   "Утрем нос Гитлеру!", - всегда сдержанный на людях,с непроницаемым лицом,сейчас он,наедине с самим собой,презрительно ухмыльнулся в густые,аккуратно подстриженные усы.
   Он почти месяц готовился к этому дню и страстно,скорее даже фанатично, верил в исполнение своего замысла.Мастер конспирации,не доверяя "верноподданным",он скрытно от всех готовил этот парад. И вот небеса дали ему шанс! 
 " Высокий боевой дух Армии – успех Победы,"- как всегда тихим голосом произнес вождь,словно обращаясь к своим оппонентам.
   Сталин вновь,точно проверяя метеорологов, подошел к окну и теперь уже благодарно всматривался в суровое небо с тяжелыми,обложными тучами,зависшими над кремлевскими звездами.Иосиф не отрывал глаз от сыплющихся стеной снежных хлопьев,лицо его светлело и наполнялось благостью,словно он читал тайную молитву на утрене,как в юности во времена учебы в Тифлисской духовной семинарии...
   Вдруг он резко взмахнул головой,словно стряхивая наваждение,хищно бросил взгляд вдаль,как охотник заметивший долгожданного зверя,развернулся  и неторопливой, уверенной походкой вышел из кабинета... принимать парад!

   А накануне, поздней ночью 6 ноября на станции метро «Маяковская» Сталин в ходе заседания объявил изумленным членам Политбюро ЦК, что завтра в 8 утра планируется парад на Красной площади. Командиры и личный состав отобранных частей тоже узнали глубоко за полночь, что им предстоит участвовать в параде…

   Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои. Город был на осадном положении, правительство и часть населения – эвакуирована,многие значимые здания,заводы и мосты заминированы.Москва наполнялась тревожными слухами.
   А сегодня по распоряжению Верховного главнокомандующего на Красной площади торжественно засияли расчехленные  кремлевские звезды,была снята маскировка с мавзолея Ленина.
  Войска шли по Красной площади довольно четко, несмотря на то, что только вчера была проведена всего лишь одна репетиция.Ее бойцам объяснили , как тренировку боевой подготовки..
   Мероприятие готовилось и проводилось в условиях строгой секретности в разгар битвы за Москву.
   И вот теперь многие из частей сразу после  парада  уходили на фронт, где ситуация сложилась довольно тревожная.

   В это время Колька возился во дворе по хозяйству:насыпал просо курам,дал сено Буренке.Распахнул ворота и лопатой стал сгребать выпавший ночью снег с дощатого настила двора.
   От неожиданного мальчишеского крика аж вздрогнул!Повернулся и увидел запыхавшегося пятилетнего соседского Ванюшку.В расстегнутом пальтишке,со сдвинутой набок,видимо,наспех надетой ушанке,он учащенно дышал,переводя дух.На худеньком личике горели серые требовательные глаза.
  "Пожар что ли?",- подумалось Кольке, и он встревоженно перевел взгляд на дома напротив.И обомлел.
   На ровных длинных улицах,что ступенями поднимались по склону горы,в окнах домов с нарядными наличниками горели лучи проснувшегося солнца.Из труб затопленных по утру печей,точно волшебными,белыми посохами Деда Мороза,дым устремлялся в небесную лазурь.Вокруг ни звука...
   Он стоял замерев,словно боясь спугнуть эту спокойную,разлившуюся вокруг сказочную благодать.И вдруг услышал откуда-то изнутри тихий колокольный перезвон,и захотелось парить в чистоте этих звуков и наслаждаться миром...
  Пацаненок громко шмыгнул,рукавом подтер мокрый нос и опять гортанно,по-командирски закричал:
  - Чё стоишь? Радиво иди включай,баб Аня велела!,- и мигом развернувшись, побежал через дорогу в свой дом.
 
   Радиотрансляцию с Красной площади слышала не только наша страна, но и весь мир!

   Гитлер включил приемник и, как свидетельствуют историки, пришел в неописуемую ярость. Он бросился к телефону и потребовал соединить его с командующим ближайшей к Москве эскадрой бомбардировщиков:
 – Парад нужно разбомбить во что бы то ни стало! Даю вам час для искупления вины.

   До Москвы не долетел ни один бомбардировщик. Как сообщали на следующий день,на рубежах города силами 6-го истребительного корпуса и зенитчиками противовоздушной обороны Москвы было сбито 34 немецких самолета.

   Парад 7 ноября 1941 года по силе воздействия на ход событий приравнивался к важнейшей военной операции. Именно в этот день Гитлер планировал захват Москвы и торжественное прохождение по Красной площади немецких войск.

   Наш парад вдохновил тысячи молодых людей со всех уголков Советского Союза записаться на фронт добровольцами.

   Вот и Колька,слушая парад,решил непременно попасть на фронт. Он мечтал разыскать там своего старшего брата или отца, и бить вместе с ними фашистов! Мать упрашивала остаться: он сейчас в доме - главный помощник,у него же есть бронь, и если уйдет на войну, то на ней останутся пятеро ребятишек мал-мала меньше…

   Но Колька был неумолим. Ему на днях исполнилось 18 лет, и он с такими же уральскими пацанами уехал воевать на Западный фронт.

   Энергичный, невысокий паренек с живым взглядом карих глаз был определен в пешую разведку.

  – Хорошо, что сегодня луна за облаками и поземка метет… Связь меж нами, сам знаешь: только глаза и жесты, – тихо сказал сержант Яковлев. – Давай, Колька, будь осторожен…

– Николай Угодник, спаси и сохрани нас! – прошептал себе под нос пацан, как научила его мать, провожая на фронт. И они осторожно поползли вперед.

   Лес справа далековато, через него большой крюк до передовой фрица, зато безопасней. Прямо ползти – вполовину короче, но по заснеженному полю с неубранным урожаем. Ползти тяжело, как по пуховой перине. Да и на равнине,если перестанет идти снег, они у немцев как на ладони…

   « Окопались в блиндажах,гады! Ждут утро для наступления… Сколько их там?», – думал Колька, вглядываясь в спокойную снежную даль. – Вдарить бы по ним бомбами с самолета, там с высоты всю немчуру сразу видать! Да вся авиация, говорят, сейчас на обороне Москвы.»

   Уже девятый день,как он на войне.А кажется,что только позавчера он спрыгнул с подножки вагона того поезда,что прибыл из далекой,теперь кажущейся нереальной жизни.Вспомнилось то солнечное,морозное утро: глубина синего,как в знойное лето, неба.А с горы на него смотрели,словно с красивой новогодней открытки,ряды "прянишных" домиков,усыпанные вкусным,пушистым снегом,как глазурью.
   Он сглотнул слюну.Захотелось сладкого:

"Скоро же Новый год!И матушка как всегда будет раздавать детям подарки - самодельные конфеты.Она-выдумщица заворачивала по два кусочка сахара в "фантики",вырезанные из красивой шелковой шали,которую носила еще в девичестве.Причудливо перевязывала эти "конфеты" белой пряжей из козьей шерсти и говорила малышне,что эти конфетки из застывшего волшебного снега передал им Дед Мороз.
   Захотелось в родной дом,прижать ребятню к себе и больше никогда не ругать их за мелкие шалости...Вспомнилось заплаканное лицо матери и как он успокаивал ее,что вернется с победой.
   
 – Наверное, из-за невообразимого напряжения,время летит на войне -глазом моргнуть не успеешь!-намеренно отвлекал себя другими размышлениями боец.– В круговерти между боями и коротким отдыхом оно исчезает даже из памяти...А врезается намертво только то,что хотел бы забыть...

  И сейчас, в затишье между боями, он вместо отдыха в очередной раз отправился с напарником за «языком».

   Каждый раз перед такой вылазкой его накрывал страх… В эти минуты он вспоминал Петьку с Брянщины по кличке «Переводчик». Паренек хорошо знал немецкий и лихо переводил командиру тарабарщину взятых в плен немцев.

   Но отпечатались в памяти Петькины огромные глаза:полные ужаса,они зияли на белом, как гипсовый слепок, лице. В тот раз их жестоко молотила вражеская артиллерия и Переводчик, оказавшись рядом с Колькой, стенал ему в ухо:
   – Не переживу я этот ад! Лучше бы меня убило…
    И допросился…

   А теперь вспоминая, как он тогда зло оборвал Петьку : « Не дрейфь,паникер!»– Колька полз и мысленно повторял эти слова уже только себе. Повторял монотонно и многократно, как заклинание. И становилось легче.
   
   Они ползли по прямой. Так решил сержант:

   – Немец как раз ждет нас из леса…

   Снежная пелена в ночи и белые маскхалаты помогали размыть,как в летнем тумане, фигуры бойцов на снегу. Колкая морозная крупа ветром вбивалась в щеки, а от горячего дыхания подтаивала и склеивала ресницы.

   Сержант махнул остановиться. До передовой фрицев оставалось 100-150 метров.

   Тишина...Яковлев, глядя на рядового, похлопал себя по носу, демонстративно понюхал, как собака, воздух  и поднял большой палец вверх!

   Колька приободрился и принюхался. Ветер доносил к ним легкий аромат еды – фриц решил перекусить…Отлично! Надо спешить.Немец с ложкой в руке - подарок судьбы.

   Вдруг справа, ближе к лесу, кустарник прошила автоматная очередь.

   «Засекли, сволочи!» – метнулась мысль, и Колька инстинктивно втопил себя в снег, обхватив голову руками.

   Из-за кустов выскочил заяц-беляк и стал петлять по полю к лесу. Вторая, третья очередь!

   Раздался хохот, немецкая возбужденная речь! Все смолкло… Заиграла губная гармошка… Немец гулял! Бойцы залегли,ожидая,когда там угомонятся и забудутся сном...
   Выждав около получаса, осторожно,часто останавливаясь и постоянно прислушиваясь, они поползли к немецким окопам.

   *****

   Тишина пронзала ночь. Казалось, даже можно услышать легкий шелест падающего снега.

   «От напряжения и не такое почудится», — подумал Колька и скосил глаза на Яковлева. Он напоминал ему овальной формы, заснеженный холм около торчащих голых кустов.

   «Что ни говори, а умеет маскироваться сержант, не зря всегда его главным на вылазках назначают. Один боец рассказывал, что когда раньше ходил с Яковлевым в разведку, так без фрица они ни разу не возвращались... Смекалистый, несуетливый сержант всегда, мол, выжидает нужный момент. А как его понять-то - этот самый момент? Тут особое чутье нужно! А ему его, видно, Бог дал», - Колька опять изучающе посмотрел на сугроб, который скрывал Яковлева в метре от него.
Сержант лежал не шевелясь.

   Яковлев еще подростком начал ходить с отцом на охоту по уральским лесам. Отец учил его разным охотничьим хитростям. Умение затаиться и терпеливо выждать удачный момент для своей победы, теперь помогал ему и в разведке.

  «Будь я главным, – продолжал размышлять Колька, - я бы уже начал действовать. Они лежат, наверное, опять с полчаса в этой звенящей пустоте в трех метрах от немецкого окопа. И уже понятно, где находится их дежурный на посту.Стало слышно его глуховатое похлопывание рука об руку. Все чаще и чаще. Наверное, фриц в меховых рукавицах, а все равно подзамерз …»

  Колька почувствовал, что и сам замерзает. Иглой засвербило в носу... Он стал отчаянно тереть переносицу, как его научили бойцы, чтобы сдержать предательский чих. Стиснул зубы, стал молить Богородицу:
– Чихну - нам крышка!

  Заскрипела и хлопнула дверь немецкого блиндажа, в тот самый момент, когда, зажав рот руками, тихо чихнул молодой разведчик.…
Два звука слились воедино.
  Немец вышел в окоп, видимо, до ветру, как говорили в родительском дома.
 До разведчиков донеслось его хмельное бурчание... Часовой тихо откликнулся…Опять скрип двери. Тишина.

  Колька виновато посмотрел на Яковлева, тот только укоризненно покачал головой и сделал условный знак – два раза махнул растопыренной пятерней. Значит,через минут десять и начнем! Надо быть начеку!

   По ответу часового стало ясно, что немец находится прямо напротив них. И вот теперь-то юноша понял логику сержанта. Он будто ждал именно этот момент, чтобы точно узнать местонахождение немца и без лишней суеты, с точностью рыси, броском сверху накрыть немца лицом в снег… И чтобы не пискнул - кляп в рот…
   А Колькина забота - быстро связать немцу морским узлом впереди руки и накинуть на него, спрятанный за пазухой специально для «языка» запасной маскхалат. Лес рядом от них, метрах в двадцати, так что при хорошем раскладе,они быстро в нем скроются.

  Все прошло по ранее разработанному плану. Немец оказался худеньким и легким молодым парнем, и они без особого труда дотащили его до своего окопа.
 
  Когда разведчики сдавали его в штаб, тут-то, при тусклом свете фонаря ,Колька смог лучше разглядеть пленного и его поразила внешность фрица.Интеллигентное, с утонченными чертами юное лицо напомнило Кольке какого-то известного, заграничного композитора.Учитель пения как-то на уроке показывал его портрет.
  Но у этого немца впавшие от недосыпа глаза испуганно смотрели на окружающих…
Он беспомощно и непонимающе, так часто хлопал длинными ресницами, что у разведчика невольно мелькнула мысль:
  «Он, наверное, тоже недавно прибыл на войну? И, может быть, вот так же, как  мать Кольки в уральской глубинке, молится и за этого фрица на его родине, далекая, ни в чем не повинная женщина – его мать, проливая слезы за своего сыночка.»
  Кольке стало не по себе от этой нахлынувшей на него жалости,он сглотнул ком в горле и резко отвернулся.
 
   *****

   Сквозь дрожащую утреннюю пелену ему привиделся образ Богоматери…Она парила высоко и ему захотелось приблизиться, чтобы лучше рассмотреть ее:так она напоминала ему мать...

   Вдруг он услышал голос матери:
   – Коля маленький, иди скорей к столу, а то все шаньги дети съедят!
   Она, все такая же красивая, зеленоглазая,с длинной золотисто-каштановой косой собранной на затылке сидела,вместо отца во главе стола и, улыбаясь детям,раздавала шаньги.

   Он понимал, что это сон и он вот-вот проснется, но тянул эту полудрему, не отпускал ее, не желая покидать родительский дом. Материнский голос согревал его.
   «Да где же он?»,- рассердилась она.

   «А Николая большого почему не зовет?»,-подумалось ему.
   Стоя в сенях за дверью, он смотрел в приоткрытую щель на тот пустой табурет, что рядом с матерью. И знал, кто там должен сидеть!

   – Манька, иди посмотри в сенях, куда Коля-маля (так звала его самая младшая сестренка) делся? За дровами что ли пошел?
   Колька схватил несколько поленьев, вошел в дом, положил дрова у печки и сел на свое место…

   Кто-то затряс его за плечо:
   –Солдатик, просыпайся! Пора лекарство принимать,–у кровати стояла улыбчивая сестричка.
   После легкого ранения в плечо Колька лечился в госпитале. Скоро его выпишут и он снова отправится на фронт воевать.

   Весь день он вспоминал свой утренний сон, свою семью:
   «Как они там? Хорошо, что есть корова и огород большой… А главное, что у малышни рядом неунывающая мать, которая умела всех одарить своей любовью.»

   «А старший брат похоже, погиб…– у Николая навернулись слезы. Он долго смотрел в окно на распустившиеся ,подрагивающие от ветра,сережки берез,шмыгал носом и не мог успокоиться.-Теперь дома будут звать его просто Колька,без дополнения - маленький...»
 
   Когда они с братом – два Николая-погодки подросли, мать рассказала им, какая в их семье случилась удивительная история.

  Малышня слушала ее, как сказку, а они с братом – два Николая-погодки уже были повзрослевшими подростками и удивлялись поступку отца.

   6 декабря 1923 года, почти через год после рождения первенца, родился в семье Марии и Василия второй сын. Молодой папаша понес младенца в церковь для записи в метрической книге.

 Церковнослужитель старательно выписывая фамилию ребенка, привычно спросил:

 – Как нарекли?

  И услышав в ответ от молоденького отца: «Да не знаем пока», старик вперился на него удивленными выцветшими глазами. В затянувшейся паузе чернила каплей сорвались с пера ручки на пустую строку рядом с фамилией.

 – Так как это? Не подобрав имя, ты пришел сына записывать?, – с укором продолжил служитель.В другое время диакон сам бы по святцам предложил имя новорожденному,но сегодня он был не в настроении.

 – Наверное, придумывали новомодные имена в честь революции да вождей? Записывал я сегодня Рэма,а на прошлой неделе — Марлена…тьфу! – и тихо продолжил в сердцах,–собак лучше называют!

  Диакон перевел строгий взгляд с Василия на выпуклую, как бородавка, черную увесистую каплю, застывшую на желтоватой бумаге книги записей, быстро достал из глубины нарукавника стихаря маленький белый кусок материи и стал складывать его, как носовой платок.

 «Неужели прослезился?»  – подумал Василий и теперь он , в свою очередь, не сводил глаз со служителя. Паренек проникся сочувствием к трогательному старику, и только решил сказать ему правду, как услышал …

  – Не думай, что заплачу… – точно считывая его мысли  пробормотал старик. – Первый раз такое безобразие, сколько служу.

 Он кивнул на кляксу,и старательно промокая чернила, словно сам с собой рассуждал:

    – В мире не должно быть пустоты. Все сотворенное из небытия должно быть названо своим именем и только тогда наполняется божественным духом. Появилась душа на свет, сразу именем ее нареки! Не выбрал - неделя тебе сроку, чтобы ангел-хранитель знал, кого оберегать от напастей! Мужчина в миру обсуждает все с женой, но окончательное решение должен во всем принимать сам. На то он и голова в доме!

 – Да знаю я это, что надо было сразу нарекать, меня и жена торопила с выбором, – опустив глаза,произнес Василий.

 – Мальчонка, как спит? – неожиданно спросил диакон. – Ночью, наверное, часто просыпается?

 – Да, ночью часто плачет. А Маруся говорит, что это от метели…

 – Какая метель?...– лицо диакона помрачнело. Он кивнул на темную кляксу. – Бес, наверняка, рядом крутится, в свой мир душу хочет перетянуть.

  Диакон перекрестился с тихою молитвою. Лицо его просветлело.

  – А давай назовем его в честь святого Николая Чудотворца? Младенец родился по старому календарю как раз  в его день! И всю жизнь святой Николай будет ему покровительствовать и оберегать!

 Василий молчал: «Как сказать этому седовласому старику, что в свои 20 лет у него уже двое детей! И первого зовут Николаем!»

 – Ну что задумался? Лучше имя и не придумать! Оно у него от Всевышнего будет.

  Диакон подошел к ребенку, мирно спящему на руках отца, и тихо позвал его по имени святого.

  Малыш чуть приоткрыл глаза, пожевал пухлыми губами, повернул головку вправо, словно искал материнскую грудь, тихонько вздохнул и вновь погрузился в сон.

  – Вот видишь, отозвался! – радостно зашептал  диакон. Василий тоже заулыбался и в тот момент ему показалось, что лучшего имени для сына и не придумать. Дело было решено.

*****

    Родной дом просыпался, наполняясь детским щебетом и треском поленьев в затопленной  к завтраку печи. Мать всегда с утра включала радио .И ровно в восемь утра дети сбегались в просторную кухню слушать сводки с фронта, пока старшие накрывали с ней к завтраку стол.

    А сейчас малыши то и дело выглядывали в окошко на баню, что стояла на горе в конце длинного огорода. Там с утра парился Николай.

– И чего он почти каждое утро намывается,словно в кочегарке ночь работал? — рассуждал двенадцатилетний Михаил.
– Не бурчи,сынок!Дров что ли жалко?Скоро лето.Страдавать поедем — новых запасем...– Весело приструнила Мишку мать.Потом горестно вздохнула и
замолчала.
  Вот уже две недели Николай дома. Комиссованный с фронта ,выписавшись из госпиталя, он не мог привыкнуть к мирной жизни. И  к удивлению родных, вдруг стал любить  часто париться в бане. Там он расслаблялся, когда жестко нахлеставшись веником, будто желая изгнать из себя дух войны, лежал на нижней полке и учащенно дыша,  вспоминал детство и отца. Батя всегда вот также хлестко парил его, смеялся и приговаривал: « Терпи казак,атаманом будешь!»...
    А атаману неотступно снились бои, атаки, взрывы, немцы, вой летящих с неба бомб и он куда-то бежал, учащенно дыша...
    Но сегодня вдруг ему приснилась она… Та тоненькая, с глазами-смородинками девчушка, что ехала с ними  в том же уральском эшелоне на фронт. Он заприметил ее еще на перроне. Бросились в глаза, прежде всего, две толстые косы с атласными бантиками поверх зимнего серого пальто.

«Вот куда этот детсад едет? Сидела бы дома, матери помогала», – подумалось тогда.

   А на следующей станции, когда они вышли размяться, он увидел ее весело прыгающую,видимо с подружкой, на заснеженном перроне. Подошел, спросил имя и отдал ей свой дорожный паек. Она отказывалась, он настоял. Разговорились, оказывается она тоже жила  в старой части города, на первой улице у пруда. Но он ее не помнил.

   – Что с ней сейчас? Где воюет? Жива ли? – Он спускался по дощатым ступеням от бани и вдруг остро почувствовал, что любит ее. Он еще тогда на вокзале в нее влюбился, но запрещал себе об этом думать, ведь ехал на войну.

  И от этого открытия он неожиданно для себя присел на ступень и почему-то тупо уставился на пробившуюся к солнцу зелень травы. Потом перевел взгляд на руку. Захотелось курить.
  Вернулся он с двумя ранениями  в бедро и в локоть правой руки, из-за чего рука в локте почти не сгибалась. Как с такой воевать?

  А после бани малышня всегда просила его еще раз показать фокус, как бьется сердце в ноге.

  И он, улыбаясь ,словно клоун на арене,высоко задирал широкую штанину и показывал детям, как пульсирует под кожей на бедре маленький осколок рядом с артерией. Этот, в отличие от других осколков, врачи,решив не рисковать, оставили в нем,чтобы Колька жил.

 Вдруг в доме с шумом распахнулось окошко и дети вразнобой стали звать его и махать руками. Он бегом в дом.

 Торжественный голос Левитана встречал его фразой:

– ...победоносно завершена! Германия полностью разгромлена!
 Он сел на половик у порога и закрыл глаза здоровой рукой,но слезы предательски сползали вниз по лицу. А  подбежавшие к нему дети стояли рядом и, утешая, каждый старался погладить его по голове.
– Ой, а где это ты в известке замазал волосы, – пролепетала младшенькая Машутка,сняла полотенце с его плеча и стала с силой тереть его волосы на затылке…

 – Манька, что ты выдумываешь! – в сердцах прикрикнула на нее мать и отвернулась к печи,промокнув украдкой навернувшиеся слезы.

  Она сама при встрече, пылко расцеловав сына, заметила у Николая  седину, но ничего не сказала…

 И сейчас добавила нарочито весело:

 – А ну марш все за стол,каша и шаньги стынут. Будем праздновать победу и ждать отца со старшим братом с фронта!

 Она скрыла от детей, что на старшего Николая пришла похоронка сразу в первый год войны, а на отца - письмо в 43-ем, что он числится без вести пропавшим.

  Мария утешала себя: «Вдруг это ошибки: в жестокой кутерьме войны не всегда разберешь кто остался жив, а кто погиб...Вон соседка Нюрка получила похоронку на мужа, убивалась по нему полгода, столько слез пролила... А он живой вернулся, правда без ноги...Но вернулся же!!! Живой!!! »

  И с верой в такое же чудо, она ждала их возвращения с фронта... И вместе с ней ждали дети.

  А 24 июня 1945 года на Красной площади прошел Парад Победы.
Решение о его проведении Иосиф Сталин принял 15 мая спустя несколько дней после капитуляции Германии.
 А сегодня он стоял перед окном в своем кабинете и задумчиво глядел вдаль на  мирную синеву неба…
И словно кому-то далекому в этой высокой безоблачности тихо произнес :
– Как говорил Иисус:"Ибо все, взявшие меч, мечем погибнут!"
 Лицо Иосифа было спокойно и непроницаемо.
 И приказ о проведении Великого парада Верховный Главнокомандующий символично подписал только 22 июня.
 
  В день парада шел дождь, словно оплакивал погибших ...
К подножию Мавзалея Ленина красноармейцы бросили знамена 200 фашистских армий — и это стало кульминацией Священного Парада. Страна ликовала и гордилась Своей Великой Победой.
  После радиотрансляции Колька тихо спросил мать:
– Ты писем от наших с фронта или из госпиталей не получала? Уже должны были они вернуться,если живы?
 И мать,залившись слезами,рассказала правду...

17 апреля 2023 года