Не рой себе яму

Эту историю я услышала ещё будучи подростком, как говорится из первых уст.

Что в ней правда, что нет, судить не мне, она похожа на исповедь, хотя кто я такая, что бы мне исповедывались, но наверное когда тебе четырнадцать лет, люди постарше видят в тебе чистую душу.

Семидесятые годы, тогда ещё работы на селе полно, все трудились, мы девчата на току машины разгружали с зерном, с полей, грузили в машины, на элеватор которое зерно увозили, перелопачивали пшеницу, работы много было.

Пыль, лузга от зерна, летели по току, а нам всё было нипочём. И не уставали, вроде.

С нами, как и положено работали женщины постарше, пенсионеры, приглядывали, так сказать, за подростками.

Там же на току и мальчишки трудились, в общем, мы успевали и работать и с ровесниками поболтать, посмеяться.

Она выделялась изо всех, вечно наглухо повязана платком, звали её Евдокия, неразговорчивая была, нелюдимая, тётя Дуся иногда смотрела на нас и мне тогда казалось - улыбается.

Как то остались мы с ней вдвоём, машин долго не было, мы сидели, ждали, девчата убежали куда то, и она заговорила.

- Эх, молодость, когда то и я была молодая,- я, не умевшая ещё скрывать свои чувства, от удивления рот разинула глядя на неё, как так она заговорила, никогда раньше её голоса не слышала.

Тёть Дуся снисходительно глянула на меня и сказала,- хорошо быть молодым, душа чистая, мысли тоже, смотрите глупостей не наделайте. Помолчав сказала.

- Как я когда то...- И вздохнула.

- Даже не глупость а грех большой сотворила, за который... до сех пор никак не рассчитаюсь...

Гудел мехток, просушивая зерно, тепло, красота кругом. Тётя Дуся помедлила немного и продолжила.

-Я тоже была молодая, правда красоты особой во мне небыло, а в селе парень у нас был, красивый, трактористом работал, полюбила я его, свет белый не мил, думала если хотя бы раз в день не увижу, с ума сойду наверное.

Вот и старалась чаще ему на глаза показываться.

Только вот он никогда не смотрел на меня, была у него подруга, под стать ему, красавица. Я, как тогда говорили, страдала, места себе не находила

Промучившись так некоторое время, решила во что бы то не стало добиться его расположения. Уж я и так и этак, нет, смеётся только, что то Дуськ, ты совсем раздурачилась.

Не добившись ничего, не знала что делать. Одна "добрая" душа подсказала мне.

- И зачем я её послушалась, почему ни с кем больше не посоветовалась, может кто нибудь отговорил бы меня от этой затеи. - Сказала сокрушённо Дуся и покачала головой.

На отшибе, где сейчас развалины, но о них позже, жила бабулька одна, плохая слава о ней в народе ходила, говорили ведьма, любую порчу наведёт и на человека и на скотину, любого парня приворожит, или девчонку, кому что нужно, не за бесплатно, конечно.

Раздумывать мне было некогда, иначе... боялась не успею.

Бубниха, так звали ведьму, имя её уже и не знал никто наверное, по фамилии называли, Бубнова она была, встретила её в дверях, как будто знала, кто к ней сейчас пожалует.

- Что надо,- грубо спросила , насмешливо глядя на Дусю, конечно, тут большого ума не надо, что бы понять зачем в такой час пришла к ней молодая девчонка.

Выслушав сбивчивый рассказ Дуси, Бубниха усмехнулась ... не велика беда помочь тебе, девонька...только после не плачь. Не буду. Пообещала Дуся.

Евдокия замолчала, опустила голову, мне показалась она плакала, но... нет, когда подняла, глаза сухие были, в них плескалось, что то для меня тогда непонятное, сейчас понимаю - боль.

Бубниха вынесла из чулана склянку с какой то жидкостью, как положено объяснила инструкцию, что и как сделать, взяла плату и быстро выставила гостью за дверь.

Гуляли они на праздник, какой то, вся молодёжь, улучив момент Дуся подлила Матвею, так звали парня, жидкость ведьмину в водку. И стала ждать, хотя с трудом верила, что зелье поможет. Ошиблась.

- Горькая ошибка - вся моя жизнь,- сказала тётя Дуся, перебирая руками полы халата.

С этого дня Матвей начисто забыл свою подругу, и стал поглядывать на неё. И не только поглядывать а прохода не давать, Дуся была на седьмом небе от счастья, а все были удивлены, что Матвей бросил свою Раю, уж как любил, вроде, что в этой Дуньке нашёл.

По деревне, конечно, пополз грязный слушок, вроде кто то видел как она к Бубнихе ночью ходила.

Видно, шило в мешке не утаишь, может и правда, кто видел. Такое сразу достоянием становится."Хорошая слава на месте лежит, а плохая по дорожке бежит."

Только Дусе плевать на всех было, у кого там какая слава, она счастлива, а остальное, никого не касается. Закрутилось всё у них тогда, а вскоре поженились.

Как тут не радоваться, замужем да за любимым человеком, теперь будет у неё самая хорошая семья, самый любимый муж, самый красивый, самый желанный, самый... самый...самый...



Да не тут то было.

Тёть Дуся снова помолчала, глядя куда то вдаль, собираясь с мыслями,точно раздумывая, рассказывать далее или нет, потом, горько усмехнувшись, продолжила.

Прежде не очень любивший выпить Матвей, теперь всё чаще и чаще прикладывался к бутылке, пьяный ревновал ко всем подряд, одну на шаг от себя не отпускал... бывало распускал руки.

- Не то что распускал, а бил смертным боем,- сказала как то обречённо Дуся.

Она терпела и его ревность и побои и маты,которыми награждал её Матвей. И все оскорбительные слова которыми он её называл.

Нарожали четверых детей, а жизни всё равно - никакой, сколько раз Дуся пожалела, что пошла на такое, но после драки кулаками не машут.

Дочери у неё старше намного меня были, а вот сыновей её я хорошо знала, и Петька и Мишка какие то озорные были, непослушные.

Работала она тогда дояркой, а он её одну утром рано не отпускал на работу, ревновал, приказывал будить дочь и собой брать, что бы та за ней смотрела, вот она в пять утра девчонку будила и с собой, на работу.

Однажды мороз сильный был, Дусе стало жаль дочку, ушла одна.

Только подоила коров, стала молоко во фляги наливать, Матвей сам пришёл на ферму, взял крышку от алюминиевой фляги, крышки от некоторых фляг оторваны были, как огрел Дусю по голове, так она кровью умылась.

Такой скандал устроил с мордобоем, зареклась после этого одна на работу по утрам ходить. Так и таскала девчонку с собой.

Дети тоже росли нервные, какие то, наверное видели как родители живут, нет лада в семье, ругань и брань...ведь видеть рядом меня не мог, а пойду телёнка поить на выгон, он на крышу в сарае залезет и смотрит за мной, не дай бог с кем заговорю, с каким мужиком. Ужасный стал человек, а сам то к одной бабе ходил, то к другой.

Вот она жизнь у меня "счастливая". Вот муж "самый, самый...", уйду, бывало в сарай наплачусь, навоюсь вволю, а кому расскажешь, кому пожалуешься, чужим не скажешь, на смех поднимут, да люди то они и сами всё видели, так и жила.

Молодые были, всё развлечение в деревне, на праздник какой соберёмся, посидим, выпьем, песни споём, как тогда говорили сыграем. А то всё работа и работа, никакого отдыха, и дома полно дел и в совхозе.

Как без этого, ну вот, на какой то праздник компанией собрались, сидели, пели и пили, и ему в голову дало, вставай, домой пора, все его уговаривать стали, ладно Матвей, только сели, давайте ещё посидите. Что там, такую бучу поднял.

Домой! И ни каких, я замешкалась, так он взял четверть со стола, это бутылка трёхлитровая, вместе с самогонкой и снова по башке долбанул, да так, хлеще чем от крышки тогда кровь шла, рассёк кожу, я аж отключилась на время.

По земле ходить боялась. Белому свету не рада была.

Сама виновата... не спорю и ... не жалуюсь. Так изо дня в день, из года в год. Посмотрю все люди как люди, придут парами, вместе, всё хорошо... а у меня семья не семья.

Так двенадцать лет и "прожили". Как вспомню всё и думаю, как же я живая тогда осталась.

Дуся снова замолчала, задумалась, вспоминая тяжёлые годы, тяжкие события.

Много чего она тогда мне поведала, всего и не вспомнить. Она как будто с наслаждением каким то себя бичевала, с какой то чёрной радостью, если так можно сказать.

Некоторые эпизоды её жизни даже как то стыдно описывать здесь, что то сугубо личное, неприятное. Их интимные отношения тоже какие то извращенные были, но она только намёк дала, а подробности не рассказывала, как такое расскажешь, да и не поняла бы я ещё ничего тогда.

Сердце её видно надорвалось за все годы, надо было облегчить боль, вот она и выливала её через свой рассказ

. Такой нелёгкий, такой греховный, наверное, а рассказывать так откровенно о своей жизни не очень приятно.

Горе случилось позже, кизяк делали, тогда собирались пять, шесть дворов и то в одном то в другом так пока во всех переделаем, а после вечером гуляли.

Это мне известно было, тогда в семидесятые ещё и мы делали кизяк.

Также и в этот раз, сидели уставшие, выпили немного, он опять орать на меня начал, за шиворот схватил домой потащил, кое как вырвалась, спряталась от него, иначе думала в этот раз жива не останусь. Хоть раз где нибудь отсижусь, битой не буду.

- Я и предположить не могла, что такая беда случиться... Знала бы, прятаться не стала.

Уж он бесился, бесился, искал меня искал, и так и этак его уговаривали и держали, он по всему селу бегал, найти не мог, я думала уснёт а я домой зайду, но не углядели за ним, удавился на моей комбинации, за дужку кровати как то умудрился её привязать.

Дуся вздохнула, помедлила...

Вот и закончилась моя семейная жизнь, самая "хорошая,"осталась одна с детьми.

Сидела возле его гроба, плакала и всё думала, зачем я такое сотворила, не надо было, может женился бы он на Рае, да и жили бы они хорошо, себе жизнь испортила, и ему тоже, а может и Рае.

Зачем приворожила, чего добилась, нет, что бог даёт то и ладно, а сама не бери, тем более таким грязным способом. Выходит, украла я "счастье" себе, а за воровство следует наказание. Вот и наказал меня господь.

Помолчала немного, а потом говорит: на будущее запомни, пока не поймёшь ничего конечно, небольшая ты ещё, но всё равно скажу: не рой себе яму, не делай ничего против совести. Жалеть после будешь, да поздно будет.

Она замолчала, я вообще не знала, что сказать, ни чего не поняв тогда в этой сложной жизни, от свалившихся на меня откровений, опешила.

Так и сидели мы с ней молча, думая каждая о своём. Возвратились девчата, подъехала машина, завели погрузчик и стали грузить зерно...

Это спустя много лет, прочитав много книг, мистических, и передачи по телевизору пересмотрев, много чего поняла, а тогда ни утешить не могла Евдокию, ни осудить.

Вечером с мамой поговорили, оказывается все в селе знали про это, но как судить будешь, жаль, конечно, а что сделаешь, ей с этим жить, сама себя наказала, вот и нет счастья ни ей, ни детям.

Я и сейчас её не осуждаю, тётю Дусю, любила она наверное сильно, но ведь если любишь счастья человеку желаешь, а тут... эгоизм? ... Не знаю... Заполучить желаемое любой ценой?

Только цена оказалась очень высокой, любовь горькой а жизнь невыносимой.

Спустя много лет, я думаю, может ей самой легче стало, после того как она рассказала мне всё, облегчила душу, если так, то слава богу. И ей легче и меня предостерегла, двойная польза.

...Помню я эти развалюшки, с детства, ещё небольшими мы все окрестности излазали, везде были, все закоулки проведали, но то место, где жила Бубниха... почему-то  всегда... обходили стороной.