Замужем за Лордом, гл. 21

18+
Токсикоз мучил Лину ровно три месяца, до середины июня. От неё опять остались только глаза. Похудела она так, что совершенно не верилось, что внутри неё растёт новая жизнь. Макс самоотверженно ухаживал за женой, едва переступая порог и до момента, когда убегал на работу. Софья Андреевна не менее самоотверженно ухаживала за питомцами, готовила еду, вела с Линой успокоительные беседы, сопровождала её на прогулках, тем более, что и подросшему Штепселю тоже нужно было гулять. Он грозил превратиться в огромного пса, метиса овчарки с кем-то ещё очень крупным. В четыре месяца он уже был довольно солидного роста. Тарапунька действительно оказалась девочкой, роскошного красно-рыжего окраса, невероятной пушистости и столь же невероятной зелени в чуть раскосых глазах, словно это вообще были не глаза, а два изумруда. Приятели продолжали крепко дружить, спать исключительно вместе и исключительно в своей старой корзине, из которой лапы Штепселя торчали в разные стороны.

Лану за это время выписали из больницы, она жила у Виктора, которому тоже наконец-то сняли гипс, они помогали друг другу заново учиться ходить. И даже собирались пожениться (беря пример с двух счастливых пар: Макса с Линой и Сергея с Катей), как только овладеют искусством ходьбы в прежней мере. Жалела Лана лишь о том, что не могла быть рядом с сестрой, когда ей было так плохо, и радовалась скорому появлению племянника или племянницы (Лина не только наотрез отказывалась заранее узнавать пол ребёнка, но и вообще отказывалась идти к врачам, её преследовал страх, что, в третий раз оказавшись в стенах лечебного учреждения, она оттуда уже не вырвется).

Строительство кипело, особняк обретал вторую жизнь. Единственное, что удивляло прораба и рабочих, что хозяева ни разу не приехали на него посмотреть.
Макс, каждую ночь обнимая обнажённую жену, удивлялся себе, тому, что мог полностью контролировать своё тело. Он не переставал страстно и с упоением целовать её, при этом не претендуя на большее, видя, как она измучена тяжёлым началом беременности. А потому, когда она однажды после предваряющих сон поцелуев вдруг придвинулась к нему так близко, что не понять намёк было невозможно, он, прежде чем откликнуться на её призыв, осторожно спросил:
— Ты ради меня или ради себя? Если ради меня, то не нужно, я потерплю, пока ты снова не будешь чувствовать себя хорошо.
— Ради нас, – тихо, пряча лицо на его груди, ответила Лина. – Кажется, мне снова хорошо. Можно начинать получать удовольствие, – лукаво закончила она, поднимая глаза и обжигая его взглядом.

С этого дня она стала потихоньку округляться, приобретать настолько соблазнительные формы, что Макс при мыслях о жене покрывался испариной и едва мог дождаться, когда наступит вечер и он снова сожмёт её в объятиях. Правда, с каждым днём сжимал он её всё осторожнее, теперь уже отчётливо было видно, что рядом с ними есть третий или третья. Софья Андреевна, приехав однажды проведать Лину и взглянув на её похорошевшее личико, заявила безапелляционно, как в своё время Макс про Тарапуньку, только с другим смыслом:
— Парня носишь к бабке не ходи.

В очередной выходной Макса Лина попросилась съездить к особняку. От прораба, с которым Макс постоянно был на связи, они знали, что в доме уже ведётся внутренняя отделка.
— Ты точно выдержишь дорогу? Всё-таки два часа в один конец, – с сомнением спросил Макс.
— Точно. У меня странное чувство, будто сегодня должно что-то произойти… – задумчиво сказала она.
Макс разволновался:
— Тогда давай лучше никуда не поедем.
— Нет-нет, такое же чувство было у меня в тот раз, когда ты нашёл для меня клад, – улыбнулась Лина. – Надеюсь, в этот раз ты ничего такого не замышлял, а значит, возможно, мы найдём настоящий.
— Что берём, лопату или молотки? – понижая голос и таинственно прищуривая глаза, спросил Макс.
— Бери и то, и другое, – заговорщицким шёпотом ответила Лина.
*
Ни лопата, ни молоток не пригодились. Клад нашёл Штепсель. Пока Макс и Лина с удивлением и восторгом ходили по своему будущему дому, не веря, что он получился из того самого, полуразрушенного, почти изничтоженного трагическими событиями двадцатого века особняка, и одновременно веря в это, потому что удивительным образом сохранилась его аура, один из рабочих угостил Штепселя большой бараньей косточкой. Щенок, который в жизни своей не видел ничего подобного, долго ходил с ней вокруг дома, выбирая уединённое место, чтобы заняться её неторопливым изучением. Его грызли сомнения, что это: еда или игрушка? Так и не придя к однозначному выводу, он решил припрятать её до лучших времён. И опять долго ходил вокруг дома, выбирая на этот раз место, где её можно будет закопать от посторонних глаз.

Лина оказалась случайным свидетелем, она как раз подошла к открытому окну и выглянула наружу, вдыхая аромат близкого леса и радостно прикидывая, когда можно будет сюда окончательно перебраться. Они с Максом очень надеялись, что им удастся уговорить поселиться под одной крышей с ними и его бабушку с дедушкой. Лина очень привязалась к Софье Андреевне, и, кажется, та питала к ней такие же тёплые чувства. А Максу было бы спокойнее оставлять Лину под надёжным присмотром близких людей. Увидев Штепселя с огромной косточкой в пасти, с целеустремлённым видом роющего яму рядом со стеной дома, прямо под окном, она принялась с улыбкой за ним наблюдать. Скорость, с какой он махал передними лапами, не могла не впечатлять. Макс обсуждал с прорабом строительные вопросы, не выпуская Лину из поля зрения, у неё уже слегка наметился животик, соблазнительно проглядывая сквозь лёгкий летний сарафан, купленный в магазине для будущих мам. Вдруг он заметил, как она изменилась в лице, и тут же метнулся к ней, готовый поддержать, если вдруг она собралась падать в обморок.

— Макс, смотри, что это там? – она высунулась в окно, прижавшись животом к низкому подоконнику.

Макс выглянул следом. Штепсель, который для пущей сохранности косточки, видимо, решил докопаться до противоположного полушария, продолжал отшвыривать комья земли. Из одной из земляных стенок проделанного им внушительного углубления торчал угол какого-то сундучка. Макс перемахнул через подоконник. Щенок тут же убежал искать другое, более подходящее место. Взяв лопату, Макс стал осторожно окапывать явно старинный предмет. Все побросали работу и, разинув рты, столпились рядом. Не каждый день случаются такие находки. Постепенно из земли показался весь сундучок целиком. Он был совсем небольшой, из тёмного, отлично сохранившегося дерева, вероятно дубовый, с коваными нашлёпками в качестве украшений и висячим замком, такие в своё время можно было сплошь и рядом встретить как в барских, так и в крестьянских домах. Макс поднял глаза на Лину, по-прежнему высовывающуюся из окна. Выражение её прелестного личика говорило: «Я так и знала, что мы найдём клад!» Казалось даже, что радостное возбуждение на нём всего лишь знак нетерпения, а не удивления от находки.
 
— Есть ножовка по металлу? – спросил Макс, а получив, принялся распиливать дужку замка. Затаив дыхание все ждали результата. Наконец, Макс снял замок и бережно приподнял крышку. Воздух в этот момент можно было резать ножом или черпать ложкой, таким густым стал он от исходящего от всех напряжения. Как только нутро сундучка показалось целиком, среди рабочих раздался возглас разочарования. Никаких монет, золотых слитков или драгоценностей там не было. Всего лишь толстый фотоальбом. Прораб дал команду продолжать работу, а Лина с Максом, устроившись на подоконнике, с трепетом открыли первую страницу. И на первой же фотографии – высокой статной женщины с прямым и гордым взглядом, удивительно похожей на Софью Андреевну, – увидели ту самую брошь. Диковинный цветок, привидевшийся мастеру-ювелиру…

След.глава:http://proza.ru/2022/04/28/262