Старушка с собачкой

Ночь, дорога, парень и девушка – обстановка словно специально создана для знакомства и сближения. Как только поезд тронулся, попутчик вышел покурить, и Оксана сразу переоделась. В купе больше никого нет. Можно просто полежать в наушниках, музыку послушать. Все равно она не уснет, будет вспоминать, как он уходил, как она удаляла все его контакты из телефона, письма из электронной почты. Как слонялась по квартире, заваривала чай и долго смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Любовь растаяла, как снег весной, и ей казалось – растаяла и она сама.

Мужчина вернулся, и сел к столику. Долго смотрел в окно. Потом сказал:
– Вам не кажется, что у нашей железной дороги пейзажи слишком однообразны?
– И что? – не поняла она.
– А то, что надо их заменить. – В его голосе угадывался смех. – Как в музее: одни картины уносят в запасник, другие вешают. Кстати, меня зовут Григорий, можно просто Гриша.
– Оксана...
Поезд все мчался, вбирая в себя километры. Чем быстрее, тем легче становилось девушке. Скорость лечит, подумала она. Не время, а быстрое передвижение в пространстве. Бегство. Гриша продолжал что-то рассказывать, шутил. Оксана уже не хотела слушать музыку, ей понравилось беседовать. Как хорошо, что ночь, она все смягчает. И хорошо, что его лица не видно в полумраке. Можно представлять себе, что он любой. Добрый, чуть смешной и в то же время сильный. А потом они разойдутся в разные стороны, и она быстро забудет его, попутчика без лица.
– Час ночи. Самое время пить кофе, – Гриша потер руки. – Оксана, хотите кофе?
– Хм... Странная мысль. Пожалуй, можно, – согласилась она. Хотя за минуту до этого ей ничего не хотелось.
Он сходил за стаканами, насыпал кофе из пакетиков, налил кипяток из термоса. В купе повис вкусный запах.
– Угощайтесь. Это капуччино, – он кивнул на стакан так, будто представлял их друг другу.
А ведь раньше она всегда пила кофе, чтобы приманить удачу. Перед экзаменами, перед важной встречей. Покупала самый редкий, дорогой кофе, колдовала над ним по всем правилам – и ждала. Ни одна уважающая себя удача не пройдет мимо такого запаха... И останется с ней.
Григорий аккуратно, характерным жестом снял пенку и положил на салфетку. Но ведь именно так делал ее бывший любимый! Это совпадение так пронзило грудь, что девушка разрыдалась.
– Оксана, что с вами? – растерялся он. – Что случилось?
Скороговоркой, со всхлипом Оксана принялась говорить, что жизнь такая странная, совершенно непонятно, что с ней делать, особенно если ты девушка-праздник, а у него жена, и ему от тебя нужно только одно, и – да, парней вокруг много, но всем нужен праздник, а он заканчивается, и все возвращаются к себе домой, а она одна, утром на работу, блузку надо гладить утюгом, а гладильной доски нет, все не соберется купить – и гладишь на полу, на полотенце...

Гриша отвечал что-то успокоительно, шутил про доску. Оксана перевела дыхание.
– Ладно, что я ерунду всякую несу... – Ей стало неловко. Зачем она душу изливает? К тому же у него на пальце кольцо. – Ты вот тоже женатый, и у тебя свои праздники имеются. Что жене сочиняешь – тоже про срочные работы, да?
Григорий помрачнел, замолчал и вышел из купе. Поезд дернулся и встал, послышался голос проводника. Оксана посидела минуту, застонала, схватившись за голову. Ну зачем!.. Обидела хорошего человека. Развлекал ее, внимательно слушал. А она так резко, да еще и на «ты»...
Вышла из вагона. Фонари разгоняли ночь над перроном, а больше ничего не было видно. Мазутные запахи, лязг, далекие свистки... Григорий стоял поодаль, курил.
– Извини, пожалуйста, – тихо сказала Оксана.
Он глотнул.
– Ничего, – глухо ответил. – Откуда тебе знать. Нет у меня жены.
Оксана вся сжалась: неужели умерла? А тут она в рану некстати ткнула... Оказалась такая история. Его жена болела, он отправил ее лечиться в Германию, там отличные доктора, сам приезжал нечасто – работа, надо ведь лечение оплачивать. А она влюбилась в доктора. Хорошо хоть выздоровела, пусть будет счастлива. Кольцо он на память носит.
По перрону прошла пожилая женщина с корзиной и собачкой на поводке.
– Молодые люди, где четвертый вагон?
Они вздрогнули. Этот трезвый вопрос нарушил возникшее между ними хрупкое единение.
– Четвертый, четвертый... Это где? – оглянулся Григорий.
– Да это же наш! – сказала Оксана. – Вот он.
Пассажирка ушла садиться, а они все стояли и стояли, пытаясь вновь поймать волну, на которой они так хорошо плыли минуту назад.
Наверное, им это удалось. В купе продолжали жадно разговаривать, так, будто вот сейчас нашли друг друга. И Оксана думала: ладно, может я не умею любить, налаживать отношения, так пусть они налаживаются сами. Вот Гриша как старается, ведь я ему понравилась, и пусть идут прочь все банальности о случайных собеседниках. Ничего случайного нет, и поезд этот не случаен, и их разговоры, и город, куда они едут одновременно, и даже старушка с собачкой на перроне.
– А забавная эта старушка, – сказал Гриша, будто услышав ее мысли. – И собачка, такая маленькая, как мышь.
– Молодые люди, – раздался голос с верхней полки. Они подскочили от неожиданности. – Никакая я вам не старушка! Мы с Масенькой любим наверху ездить, где вы видели старушек на вторых полках? И вообще, давайте уже спать.
Они посмотрели вверх и увидели только маленькую мордочку. Собачка с ушами, торчащими в стороны, как листья у пальмы, смотрела на них сверху вниз спокойным, немного сонным взглядом.
Гриша и Оксана тихонько вышли из купе, взявшись за руки.
И уже в коридоре расхохотались.