Домик окнами в сад

Когда я слышу это известную многим россиянам песню, у меня щемит сердце. Я ведь родился в сельском местности, правда, не в деревне, о какой поется в песне, а в рабочем поселке, долго носившим название прииск. В моих метриках о рождении так и написано - прииск Херпучи, Тахтинский район Нижне-Амурской области. Давно уже нет этой области, нет этого района, да и прииск тоже исчез,  в лихие 90-е годы здесь прекратили добычу драгоценного металла, и государственный прииск закрылся.  Постепенно поселок хирел, дома сгнивали или сгорали, на поселок наступала тайга,  стали зарастать кустарником и деревьями даже бывшие когда-то огороды и голая  сопка в центре поселка под названием Каланча. Причем стала не только зарастать, но и уменьшаться в высоту, постепенно превращаясь в пока еще высокий холм, но уже точно не сопку.

В наших северных местах сады не произрастают, не хватает тепла летом, а зимой сильные морозы приводят к вымерзания саженцев, которые кое-кто привозил из более теплых мест.  Так что два окна, которые были в нашей квартире вначале, выходили не в сад. Одно широкое - в огород, на солнечную сторону дома, а второе, немного уже - в небольшой палисадник, где почти никогда не было солнца.  Его загораживало  само здание, потом, когда солнце перемещалось, сени, а когда солнце шло к  закату, пригорок напротив нашего дома и столовая.  Поэтому здесь  регулярно садились саженцы деревьев, но они до взрослого состояния не вырастали, стояли какие-то хилые, как мне помнится.

Но прежде чем я продолжу свой рассказ о моем родном доме, немного об авторах песни и некоторых её исполнителях.

Анатолий Григорьевич Поперечный (1934 – 2014) – поэт, автор текстов многих популярных песен, в том числе песни «Домик окнами в сад» (1999)
Александр Сергеевич Морозов (рожд. 1948) – композитор-песенник, эстрадный певец. Заслуженный артист РСФСР, народный артист Российской Федерации, Украины и Республики Молдова. Автор музыки песни «Домик окнами в сад» (1999)

А первыми исполнителями этой очень душевной песни были   Сергей Николаевич и  Николай Николаевич Радченко (рожд. 1958) – дуэт братьев-близнецов, исполнителей песен в стиле «русский шансон» или, как они сами его называют, «хуторяне», заслуженные артисты России – исполнители этой песни.

Интересно, что слова песни родились в родном доме певцов братьев Радченко. Автор текста был приглашён на «золотую свадьбу» родителей братьев. В перерыве праздника Поперечный вышел отдохнуть в сад. А вернулся с листом бумаги, на котором были набросаны слова… С композитором Морозовым Поперечный сотрудничал много лет, вместе они создали и эту чудесную патриотическую песню о Родине.

Братья Радченко говорят, что, исполняя «Домик окнами в сад», они вспоминают родные стены. В родном доме города Токмак (Запорожская область Украины) братья и сегодня бывают очень часто. Говорят, что каждая такая поездка заряжает их на несколько месяцев вперёд…

Далее я хочу напомнить слова этой песни   
            
ДОМИК ОКНАМИ В САД    
Домик окнами в сад, там, где ждёт меня мама,
Где качала мою по ночам колыбель,    
/Домик окнами в сад заметает упрямо   
Золотой листопад, голубая метель./  (2 раза)

Я сюда возвращусь, может быть, слишком поздно,
Южный ветер ночной запах яблок принёс,
/Домик окнами в сад, ты приснился мне просто
В той стране-стороне, где пошло всё на снос./  (2 раза)

Всё на снос – домик, сад и любовь, и печали,
И калитка в саду, и оградка во мгле,
/Домик окнами в сад, неужель отзвучали    
Эти звуки, что так душу ранили мне?/  (2 раза)

Домик окнами в сад, там, где ждёт меня мама,
Где качала мою по ночам колыбель,
/Домик окнами в сад заметает упрямо
Золотой листопад, голубая метель./  (2 раза)

Сольные выступления легендарного дуэта заслуженных артистов России братьев Радченко проходят в России и других странах. «Ведь все мы по сути породы одной – хорошие люди с нелёгкой судьбой. Хорошие люди – давайте не будем, а будем, как прежде, жить дружной семьёй». Это слова из песни «Хорошие люди» – флагмана и ориентира высокохудожественных музыкальных произведений, которые исполняют артисты. Наряду с известными песнями «Домик окнами в сад», «Малиновый звон», «Зорька алая», «Дай руку брат», «Учил отец», «Иволга» братья Радченко радуют своих слушателей и новыми песнями. Они – уникальные музыканты, способные в течение нескольких часов удерживать полное внимание зала. Таким талантом может похвастаться далеко не каждый исполнитель. От музыки братьев-близнецов Сергея и Николая Радченко у каждого человека отзывается внутри что-то глубоко личное, сокровенное, почти забытое. Действительно стоит посетить выступления этих замечательных артистов с песнями о Родине, чтобы окунуться в удивительную, ни с чем не сравнимую атмосферу этих песен.

Сейчас, когда ведутся боевые действия на Украине, в которой все молодое поколение пропитано ненавистью ко всему русскому, мне особенно обидно, что они забыли тех, кто написал такие замечательные песни, о которых я вам напомнил.

Поэт Анатолий Поперечный родился в городе Новая Одесса Николаевской области Украины. В 1938-м семья переехала в Николаев. Во время Великой Отечественной войны мальчик жил с матерью на Урале. В 1944-м они вернулись домой. Анатолий по окончании средней школы работал на Черноморском судостроительном заводе – подсобным рабочим в «горячем» цехе, был участником заводского литобъединения «Стапель» и заочно учился на филологическом факультете Николаевского пединститута. В 1954-м он окончил Ленинградский государственный пединститут им. А.И. Герцена (ныне – РГПУ). В 1959-м издательство «Советский писатель» (Ленинград) выпустило сборник стихов и поэм Анатолия Поперечного «Полнолуние», а в 1960-м вышла вторая книга стихов и поэм – «Червонные листья». В этом же году он был принят в Союз писателей СССР и вскоре приглашён заведовать отделом поэзии в московский журнал «Октябрь», в связи с чем состоялся переезд поэта с семьёй в Москву. Анатолий Григорьевич жил и работал в Москве, свободное время старался проводить на природе, много читал. Его любимыми русскими и украинскими писателями были Николай Васильевич Гоголь (1809 – 1852), Тарас Григорьевич Шевченко (1814 – 1861) и Василий Макарович Шукшин (1929 – 1974).

А композитор Александр Морозов родился в поселке Окница на севере Молдавии. В 1960-е окончил Ленинградский техникум физкультуры и спорта, где руководил ВИА. В 1968-м поступил в Ленинградский государственный пединститут им. А.И. Герцена на физкультурный факультет. Активно участвовал в студенческой самодеятельности. В 1975-м поступил в Ленинградскую консерваторию (ныне – Санкт-Петербургская государственная консерватория им. Н.А. Римского-Корсакова), где проучился три курса. В 1968-м Морозов написал свою первую эстрадную песню на стихи Сергея Ильясова «Травы пахнут мятою». Эта песня в исполнении болгарского певца Бориса Гуджунова принесла Морозову звание лауреата телевизионного песенного конкурса ЦТ «Песня года». Затем появились хиты «Никто не приглашает на танцы» в исполнении Ирины Витальевны Понаровской (рожд. 1953) и «А пока, пока по камушкам», который спела Валентина Васильевна Толкунова (1946 – 2010).

C 2002 года Александр Морозов стал певцом и исполнителем своих песен. 23 марта 2003 года прошел публичный концерт композитора «А жизнь продолжается» в Государственном Кремлёвском Дворце. За годы сольной карьеры Александр Морозов провел более 500 сольных концертов в России и на Украине. За годы творческой деятельности композитор написал более 1000 песен. Неоднократно становился лауреатом телевизионных песенных фестивалей «Песня года» в России и «Шлягер року» на Украине. За активный вклад в российскую культуру композитор награжден орденом Николая Чудотворца «За преумножение добра на Земле» и дважды становился кавалером ордена «Петра Великого» за укрепление государства Российского.

А певцы Сергей и Николай Радченко родились в городе Токмак Запорожской области. Отец – заводчанин, простой рабочий. Мама – медицинская сестра. Близнецы посещали класс танцев, народный хор и музыкальную школу. Петь начали в хоре «Таврия» при дизелестроительном заводе им. С.М. Кирова. Окончив школу, братья поступили в Киевский театральный институт. Окончив его, три года играли в театре Аркадия Райкина. Служили в армии, после работали пять лет в Ленинградском театре миниатюр, затем – в Москонцерте.

Интересно, что в течение долгого времени братья Радченко возглавляли российское отделение ассоциации, объединяющей близнецов со всего света. Движение работало весьма активно, а потому исполнители немало времени проводили в США, где находилась база ассоциации.Братья активно записывают песни. Выступают по большей части в Москве и в других российских городах, случаются и зарубежные гастроли.

Теперь неизвестно, когда смогут братья Радченко выступить перед своими земляками на Украине, хотелось бы, чтобы побыстрее.

Песню "Окнами в сад" исполняет и замечательный актер кино Александр Михайлов. Его родители из староверов из Забайкалья, он большой патриот русской народной песни и Великой России.  Мне исполнение песни Михайловым даже ближе, чем братьями Радченко. Видимо, потому что в репертуаре Александра много  старых русских и советских песен, которые я люблю слушать. 

Но вернемся в мой родной поселок и родной дом. Он появился вместе с другими однотипными домами рядом со школой, которая была построена в те же годы, в начале 30-х годов. Такие деревянные дома назывались пятистенками, капитальной стеной делились на две половины, в каждую их которых был свой вход через сени. В этих домах селились учителя средней школы и работники приискового управления. На улице, которая позже получила название Центральная, было четыре таких дома по одной стороне и один дом на другой. Кроме этого, на улице было и по одному одноквартирному дому с каждой стороны. 

По проекту лестница на чердак всех домов была с северной стороны дома, она была довольно пологой, с перилами с одной стороны.  Т.е. чердак был большой под скатом крыши всего дома. Я там хранил зимой свой велосипед, а вот у  соседей там  висели заготовленные с лета веники для парной.  Я уже писал, что в нашем поселке любили париться все, даже глубокие старухи.  Но лишний раз я на чердак не поднимался, ведь надо было заходить на огород соседей.

Когда меня принесли в этот дом из роддома, в нашей половине дома жило две семьи - наша, в которой было два учителя, мои родители, и еще одна семья, которая жила в нем с 1933 года, когда начал функционировать государственный золотодобывающий Херпучинский прииск и стала работать школа.  В ней глава семьи был приемщиком золота на прииске, а жена - учительницей литературы и русского языка.  После войны, когда ушли на войну и не вернулись многие работники прииска, добыча золота сократилась. Сократилась она и потому, что старые залежи стали беднеть, а новые еще не открыли, геологоразведка в годы войны не велась. Но этой объективной причине не поверили работники НКВД, и наши стрелочника - приемщика золота, который якобы воровал драгоценный металл. И хотя нигде не нашли ни крупинки золота, устроили показательный процесс и впаяли невинному человеку 20 лет лагерей.  Тогда вместо Иннокентия Семеновича в квартире стала жить тетя Агнии Иннокентьевны, которую все звали Лена. Отчество её я никогда не слышал, а вот фамилию знаю - Волкова, такая же, как и девичья Агнии Иннокентьевны.  Она приехала из Красноярска, где жила раньше и Агния Иннокентьевна.  Но после смерти Сталина и объявленной "бериевской амнистии"  Иннокентий Семенович вернулся домой, постаревший, угрюмый. Его назначили директором клуба.

У большого окна нашей комнаты росла черемуха.  Когда ей посадили, мне неведомо, видимо, вскоре после строительства дома, потому что дерево было очень высоким, выше конька крыши дома.  В июне все дерево было в  цвету, а потом в иссиня-черных ягодах. Чтобы собрать их на верху, отец поднимался на скат крыши в большим ведром, куда бросал ягоды вместе с ветками, на которых они росли. Уже потом, дома, ягоды очищали от листвы и веток, часть съедали,  а часть мама высушивала, чтобы лечить понос, как она говорила.

А вот в огороде в наших соседей, учительницы математики Заниной Нины Михайловны, которая жила с матерью и сыном-школьником, росла смородина.  Росла у забора между нашими огородами, и некоторые ветки пролезали через штакетник на нашу сторону. Я их  срывал и ел, чаще, когда они были еще зеленые. Это увидела мать Заниной, и меня, школьника начальных классов, обвинили в воровстве.  Не знаю, как у этой выжившей из ума матери Заниной язык повернулся против мальчишки, который сорвал несколько ягодок смородины, пролезшей через забор. Выход, как всегда, нашел отец. Он прикопал пролезшие на нашу сторону ветки, те дали корни, он отрезал от основного куста новые побеги, и у нас появилась своя смородина. Постепенно её заросли увеличивались. Еще в нашем огороде росла малина, откуда она появилась, я не знаю.

Когда сын Заниной уехал из поселка после окончания школы, а её мать умерла, в квартиру поселили учительницу химии Расщепкину Александру Андреевну. Она, несмотря на молодые годы, была очень полной.  Вскоре уехала жить к сыну и Нина Михайловна. Оставшуюся жить одной в казавшейся всем большой квартире Расщепкину уплотнить не успели, она вышла замуж, стала Маслаковой и родила двух дочерей.

Летом 1962 года семья Кокориных уехала из поселка в пригород Хабаровска, где купила домик. Тетя Лена к этому времени уже года 3 как умерла, а в нашей семье появился еще очень член, мой младший брат, и нам расширили жилплощадь, наша семья стала жить одна на половине дома.  Вместо кухни сделали комнату для меня, переложив печку.  Мебель в те годы можно было купить только случайно у кого-то или по большому блату. Сколько жил в Херпучах, у нас был один купленный шифоньер и отданная нам при отъезде этажерка Кокориных.  Поэтому мы с отцом сами сделали стеллаж для книг, которые уже не умещались на этажерке. Часть книг домашней библиотеки у нас хранилась в кладовке, но после появления стеллажа переместилась на более достойное место в моей комнате.

Кокорины отдали нам и  свою полутораспальную кровать, на которой стал спать я.  А большой кухонный стол, на котором мы обедали раньше, стал моим рабочим столом, за которым я делал уроки.  Такой большой стол мне был не нужен, и я сделал на половину стола настольный хоккей, налепив из пластилина фигурки хоккеистов на однокопеечные монеты, а шайбой была небольшая гайка. Передвигать игроков надо было щелчком, и это было совсем нелегко,  но игра пользовалась популярностью у моих одноклассников.

На стене в комнате в повесил небольшое объявление, где было написано: "Бери, что хочешь, делай, что хочешь, но клади на место и не ходи на голове".  И приходящие ко мне одноклассники следовали этому наставлению.  Но к тому времени, как у меня появилась своя комната, я из слабенького мальчишки, которого все обижали, превратился в крепкого юношу, ставшего в 1963 году неоднократным чемпионом школы и района по нескольким видам легкой атлетики. Не зря, видимо, я поднимал в огороде ось от вагонетки, чтобы стать сильнее.

В этот же год в золотопродснабе (так называлась торговая организация, которая позже получила название ОРС - отдел рабочего снабжения)  подошла наша очередь на радиоприемник, и когда отец привез его вместе с несколькими пластинками, радости не было предела.  Но чтобы ловить радиостанции, надо было установить антенну. И мы сделали её,  использовав две длинные жердины из забора, поставил их вертикально на коньке нашего дома, и после этого в вечернее время я мог ловить радиостанцию даже из Новосибирска.

Я помню эти первые пластинки на 78 оборотов в минуту. Большие, черные,  этикетками светло-зеленого цвета. На одной пластинке были песни в исполнении Владимира Трошина, одна из которых была "Тишина". Одна пластинка была с песнями Рашида Бейбутова, а  на третьей были мелодии финской и польской польки. Позже количество пластинок увеличивалось,  в основном за счет песен советской эстрады. Через много лет, когда вместо них появились магнитофонные записи,  этих пластинок выбросили больше сотни.

Я родился с весом всего 2200 грамм, и врач участковой больницы Нечаев не думал, что меня можно выходить в те суровые послевоенные годы, да еще на далеком севере. Но к нам приехала помогать с малышом мать моего отца, у которой было 6 детей и всех она выходила.  Целый год она прожила у нас, помогала маме, потому что той надо было давать уроки в школе.  И я выжил.  Никакого искусственного вскармливания, на молоке своей мамы, грудь которой я сосал до года.  Конечно, к концу года меня прикармливали, но основой прикорма было все то же мамино молоко.

Говорят, что человек начинает помнить с пятилетнего возраста.  Не верю, я помню многое из того, когда мне было меньше лет. Меня маленького купали дома в ванне рядом с хорошо натопленной печкой в кухне. Я панически боялся, что мне в глаза попадет мыло, и мне мыли голову, держа меня  над ванной (это делал папа, а мама мыла мне голову, запрокинув её), а соседка баба Ага подавала ей теплую воду. Но зато какая вкусная тюря была из печенья в какао после купания.  Мне эту тюрю просто так не давали, только после купания. И порошок какао и печенье были дефицитом, их  покупали только для меня.

Видимо, поэтому, когда я чуть подрос, мама брала меня в баню, которая была в школьной кочегарке, и я мылся с другими женщинами-учителями.  И лишь лет с шести стал ходить с отцом в поселковую баню.

На заставке к моему рассказу о родном доме фотография, сделанная год назад с квадракоптера.   На ней то, что осталось от центра поселка в наши дни. Одинокие дома и двухэтажное белое здание школы. Есть на этой фотографии и наш дом, одинокий на левой стороне улицы, над которым вьется дымок. Сейчас в нем никто не живет, он используется как склад магазина,  что на другой стороне улицы. Нет ни заборов из штакетника, ни деревянных тротуаров по обеим сторонам улицы. Она даже название поменяла, стала Школьной. Жаль, нельзя на литературном сайте вставить  фотографию центра поселка, каким он был, когда я там жил.  Но на других моих произведения в этом сборнике под названием "Малая родина" желающие могут увидеть, как выглядел поселок в 60-70-е годы прошлого века, когда Херпучинский прииск  был самым крупным в объединении "Приморзолото".

Предпоследний раз я был в поселке летом 1977 года.  Мои родители вышли на пенсию и собирались переехать в Хабаровск, где построили кооперативную квартиру.  И я решил свозить всю свою семью на свою малую родину. Нам компанию составили Агния Иннокентьевна и мой младший брат.  Мы всей семьей поднялись на Каланчу, я показал детям и жене окрестности поселка.  Позже уже только со старшим сыном и с женой мы прошли выше, на вершину хребта под названием Дубовка.  Оттуда открывается еще большая панорама окрестностей поселка.  Конечно, мои младшие дети - сын, которому было 5,5 лет, и 4-х летняя дочь мало что запомнили, а вот старший сын там прожил у моих родителей 1,5 года и считает Херпучи тоже своей малой родиной, хотя родился в Хабаровске.

Последний раз я был в родном поселке летом 1994 года. В это время я уже работал первым заместителем начальника краевого управления здравоохранения и приехал в район имени Полины Осипенко в командировку.  За это время центр поселка очень изменился. Была снесена старая высоченная, с потолками в 4 метра и огромными окнами школа, вместо неё построили хоть и двухэтажную, но с потолками в 2,5 метра высотой, которая мне показалась похожей на барак.  У меня не хватило сил зайти в новую школу, весь мой организм противился этому.  Не зашел я и в свой родной дом. В нем после отъезда моих родителей одно время жил мой кузен Ян Щербаков, потом его перевели в райком партии на работу. А кто стал жить в доме, не знаю, но за ним у старожилов закрепилось название "щербаковский".

Когда я был три дня в Херпучах и посетил соседний поселок Оглонги, я знал, что это мой последний приезд.  Я не верил в бога, но именно в этой приезд понял, что существуют какие-то высшие силы. Просто с первых минут моего пребывания на херпучинской земле, как только я сошел с самолета, на меня навалилась такая жуткая  тоска, какой я ни до, ни после не испытывал.  Она прошла только тогда, когда я сошел в самолета в селе Полины Осипенко. И я сказал сам себе - это тебе сигнал сверху, больше ты в свои родные Херпучи не приедешь.  Так и случилось.

Видимо, поэтому я так остро воспринимаю песню, которую написал Александр Морозов на стихи Анатолия Поперечного.  Моя родная деревня и мой дом каждый день перед моими глазами. Нет, не во сне, а на фотографиях, что висят на стене над столом, где стоит компьютер и где я работаю. Их там четыре, сделанные в разные годы. Две из них сделаны с вершины Каланчи, одна с борта летевшего над центром поселка самолета, а последняя - с квадракоптера, та самая, что на заставке.