Сон житейских геометрий

Читаю и перечитываю "Начало осени" Заболоцкого, всматриваясь и вслушиваясь в осень 28-го года прошлого века из апрельской дали 22-го года 21-го века.

                Старухи, сидя у ворот,
                Хлебали щи тумана, гари.
                Тут, торопяся на завод,
                Шел переулком пролетарий.
                Не быв задетым центром О,
                Он шел, скрепив периферию,
                И ветр ломался вкруг него.
                Приходит соболь из Сибири,
                И представляет яблок Крым,
                И девка, взяв рубля четыре,
                Ест плод, любуясь молодым.
                В его глазах – начатки знанья,
                Они потом уходят в руки,
                В его мозгу на состязанье
                Сошлись концами все науки.
                Как сон житейских геометрий,
                В необычайно крепком ветре
                Над ним домов бряцали оси,
                И в центре О мерцала осень.
                И к ней касаясь хордой, что ли,
                Качался клен, крича от боли,
                Качался клен, и выстрелом ума
                Казалась нам вселенная сама.

Художественное полотно – ворота, туман и гарь, переулок, старухи на скамьях, толпа бредущих в цеха, соболь из Сибири… почему соболь?

                Приходит соболь из Сибири,
                И представляет яблок Крым,
                И девка, взяв рубля четыре,
                Ест плод, любуясь молодым.

Рынок. Крымские яблоки. Торгующая берёт у парня деньги, протягивает яблоко. Шея обвита соболиным мехом… ну да, осень же… меха в ларьках висят, может, и не соболиные. Девка любуется молодым… у такого можно взять… и дать…

Мираж райского сада: Ева предлагает, Адам вкушает, роль змея исполняет соболь. Райский сад в Крыму… или в бесконечности. Мир старух, ворот и ветра, прошит геометрическими линиями невидимых осей видимой осени.

Осень мерцает в центре О. Рабочая масса на окраине существования, она перемещается в цеха не задевая центра. В круг замыкается линия времени, остающегося осью, линейное и циклическое в одном… туман…

Яблоки светятся в ящиках. Парень перед прилавком. Девка по ту сторону считает деньги, посматривая на парня, улыбается. О-о-о-сень… под сенью… осенённые… изгнанные в реальность рынка.

Заболоцкий одногодок Газданова, оба с 1903-го. Николай Алексеевич весенний, рождён под Казанью. Георгий Иванович, при рождении Гайто, питерский по рождению. Николай поэт и ссыльный. Гайто прозаик и эмигрант… в 16 лет воевал за белых… бронепоезд… линии невидимых рельс уходят во Францию, хордой к планетарной кривизне.

Париж далеко. Российские переулки во времени прошедшем. Мальчишкой летом в провинциальном городке видел толпы идущих на завод, потоки мужчин в кепках и потёртых пиджаках.

У Заболоцкого парень идущий в рост.

                В его глазах – начатки знанья,
                Они потом уходят в руки,
                В его мозгу на состязанье
                Сошлись концами все науки.

Сходятся лучами в радужке глаза, к зрачку, к центру О.

                Как сон житейских геометрий,
                В необычайно крепком ветре
                Над ним домов бряцали оси,
                И в центре О мерцала осень.

Порывы ветра. Оси домов бряцающие. Что это? Флюгеры? Или вертикаль, уходящая от земли повседневного в небо, через парня и девку, через дом? Осень мерцает… оси осени… ветер закручивается воронкой… геометрия среды существования.

                И к ней касаясь хордой, что ли,
                Качался клен, крича от боли,

Боль в листьях, коричнево-алых, жёлтых. Ветер уносит последнее тепло лета.

                Качался клен, и выстрелом ума
                Казалась нам вселенная сама.

Что кажется, то и есть на самом деле.