Жизнь прожить не поле перейти

Василий проснулся ни свет ни заря деревенская привычка, это не в семь часов проснуться , не семичасовой рабочий день, нет, это подъём в четыре тридцать и до тёмной ночи.

А ценился сельскохозяйственный труд всегда дёшево. Василий вышел на крыльцо, сел на порожке, закурил. Мимо прошествовала супруга, Прасковья.

Не спится тоже, на огород пошла картошку полоть, неймётся, сплюнул Василий, там уж ни одного сорняка не осталось, а она всё шастает.

Настроения совсем нет, злость какая то с утра на весь белый свет. Толи раньше было.

Вспомнил как пришёл с войны, молодой, полон сил, ростом правда не вышел, да смотрели девки на рост то? Нет! Женихи то на войне погибли, а кто остались, те на расхват были.

Как тогда не спился, сам не знает, самогона залейся было.

Обратил он тогда внимание на Прасковью.

Красивая была молодая, высокая, стройная, Василий был ниже её, да только это не остановило их и недели через три сыграли свадьбу. Любила ли его Прасковья? Вряд ли, но гордилась что замуж вышла, через год первенец родился, Иван, а потом ещё троих нарожали, вот тут то и началось.

Мать из неё вышла не то что бы непутёвая а скорее наоборот бешенная какая то. Была у них наседка, отчего то вспомнилось Василию, такая дурная, никого к цыплятам не подпускала, кидалась даже на хозяйку, которая кормить пришла, того гляди цыплят потопчет всех, защищала во вред им.

Вот такая же и Прасковья была, защищала, даже если не правы дети её были.

С учителями и то ругалась а Василий ругался с ней, старался сам как то воспитывать ребят, но времени для этого мало было. Вот и выросли," ни богу свечка, ни чёрту кочерга", как говорят в народе.

Иван, простой парень получился, не вредный, доброжелательный, но неравнодушный к спиртному, на работе нигде не задерживался, даже в деревне пьющие не нужны, да ладно если бы пил да на работу ходил, так нет, если пьёт то ему и работа до фонаря.

Всё просил что бы мотоцикл ему купили, это когда в школе учился, учиться не хотел,а мотоцикл нужен. Купил отец, боже сколько нервов потратил тогда.

Да и потом, трезвый то ещё ничего, а как выпьет, боже ж ты мой, заведёт мотоцикл, Шарика в коляску посадит и гоняет как сумасшедший по деревне.

Шарик, дворовый пёс, не боялся с ним ездить, а вот сам Василий не сел бы никогда, мотоцикл ревел, совсем не так когда Иван трезвый его заводил, как будто протестовал, а Ивану хоть бы что и Шарику тоже.

Прослонялся Иван без работы да и решил на север за длинным рублём податься, напоследок пообещав на машине собственной приехать. Уехал и как сквозь землю провалился, ни слуху, ни духу.

Год, два, мать столько слёз пролила, вдруг решила что в живых его нет, поминушки по нём раздавать стала.

Ох и взбесился тогда Василий, готов убить был её, выдумала, по живому человеку. Примерно через полгода от Ивана пришла телеграмма "Мама пришли сто рублей на дорогу". Обрадовались мать с отцом, жив, жив а это главное.

Но в деревне смеху было, сосед Алексей сказал:и- и - и на- наверно денег на бензин не хватило. Алексей, это отдельная тема, бессменный наш фуражир, заика, ездил в плетёнке, запрягал лошадь, чем то напоминал американского президента, у него и прозвище было: Кеннеди.

А ещё был сад у Алексея, в нем росли яблоньки, ранетки, урожай отменный давали, ох и любил Алексей свой сад, охранял, грозился солью выстрелить в мягкое место первому кто посягнёт на его ранетки, ночевал в саду .

Но, на праздник какой то перебрал да и уснул, тут и случилось происшествие, кто то залез к нему в сад, и ранетки оборвали и некоторые ветки сломали, но не все.

Как он утром ругался, проклинал воров на чём свет стоит, правда из- за заикания ничего разобрать невозможно было, только матюки одни, Василий еле сдерживал смех тогда, но не смеялся, ему тоже жалко было не так ранеток, как ветки поломанные.

Всё же ранеток много осталось, когда поспели, принёс целое ведро ребятам, сказал: е - ешьте, от зелёных, небось животы болели.

Да, давно уж Алексея нет, царство небесное, и яблоньки засохли без хозяина, и дом перекосился, того и гляди развалится. Всё проходит, и жизнь, и смех, и слёзы...

***

Тогда выслали они деньги Ивану а через некоторое время он приехал, оказывается в больнице лежал, язва желудка, Прасковья заохала, отпаивала его какими то травами, народной медициной лечила, и что бы вы думали, полегчало Ивану, и он опять за своё.

Снова куда то уехал, мотоцикл разбил, сам то хоть ладно живой остался, а коляска в углу двора стоит, проржавела вся, в ней Шарик спал, долго, пока не сдох.

Эх - хо- хо, дети , дети, куда вас дети. второй сын Толик, этот в маму, высокий, статный, голубоглазый красавец, мать его больше всех любила, вот и вырос эгоист, никто ему не нужен, никаких запретов, ничего, поэтому всю свою жизнь по зонам сидит, драки, кражи, стыдно людям в глаза смотреть.

Дочь Елена, одна изо всех, умница, замуж вышла, двоих детей родила, внуки, ох и любит их Василий, а недавно у него правнук родился Вася, в честь прадеда назвали.

Младший Владимир, он позже родился, тоже мать баловать начала, что не попросит- на, однажды с работы пришёл, малец хнычет, просит часы- будильник со стола, Прасковья отдать хотела, не позволил, выхватил часы из её рук на место поставил, она замахнулась на него, ударить что ли хотела.

Он взмахнул рукой да нечаянно локтем ей по носу угодил, вроде и не сильно, но кровь пошла, Прасковья заверещала, а малец от удивления плакать перестал, во все глаза на них смотрел, Василий схватил полотенце, прижал останавливая кровь, а сам ругался, нет не жалко ему часов было, его вывело из себя то, что и этого балует, нельзя так, ребёнок должен знать слово- нет.

Прасковья разругалась с ним к матери убежала. Спустя полчаса примерно, обе пришли, тёщу Василий любил, уважал, справедливая была женщина, как у такой, дочь дурная выросла.

Прасковья жаловалась, тёща молчала, иногда поглядывала на Василия смеющимися глазами, как будто одобряла его поступок,мол давно пора её на место поставить.

Поиграла с маленьким Вовкой и ушла домой напоследок посоветовав не ругаться и за мальцом смотреть.

Да, не дал Василий этого разбаловать, вырос Вовка в армии отслужил, женился, сын у него, не забывает, приезжает, в городе живёт. Ох, хо, хо, прошла жизнь, зажился на этом свете, ноги еле ходят, толку никакого, как от той ржавой коляски, и толку нет и рука выкинуть не поднимается.

Прасковья несколько раз выходила на крыльцо, звала завтракать, и когда с огорода пришла, мимо прошмыгнула, не видел даже, задумался.

Прошла жизнь, дом, работа, ни выходных ни проходных, да, что там, никогда и в отпуске не был. Трудно было...Вернуть бы всё... Там молодость, там силы...

Позавтракав, Василий вышел во двор, обошёл свои владения, всё валиться стало, руки не доходят, дом хоть и добротный был, но уже старый, как и хозяин, трудно стало, всё лежать охота, соседей своих вспомнил, добрым словом кого, а кого смехом, сосед слева Тихон, и жена его Ольга, Олюшка, так он её называл, детей восьмеро у них, ругались , руки распускали, она обдерёт ему все уши, пьяному, а он утром ей: Олюшка, что ты наделала, надо мной даже немец в войну так не издевался.

На фронте, Тихон всю войну прошёл, ранен был, но незначительно, снова в строй возвращался. Тоже уже покойник, а Олюшка жива, дети в город увезли. Старая уже, все постарели. Вышел на огород, картошка скоро зацветёт, тепло, зелено.

Присел на ящик перевёрнутый, и снова воспоминания рекой потекли, знаете ли вы кто такой скотник, да ещё когда вся работа вручную, это адский труд, силос, сено, навоз, хорошо хоть на лошадях возили, его конь Серый, привык Василий к нему, понимал как себя самого, и конь его понимал, стоило свистнуть Василию, Серый бежал к нему, как к родному.

И целый день считай в одной упряжке. Пришла пенсия, с работы ушёл, а через неделю тошно стало, хоть волком вой.

Не знал куда себя девать, и когда управляющий отделением предложил ему поработать водовозом, Василий с радостью согласился. Слышев знакомый свист Серый вскинув голову коротко заржал и побежал к хозяину, снова они вместе, снова при деле, развозили воду по полям, трактористам, комбайнерам, на полевую кухню, там, Василий обедал, девчата вкусно готовили.

Домой почему то ехать не хотелось.

Всё прошло, совхоза не стало, скотины на ферме нет, все фермы разбили, кирпич растащили, поля только фермеры засевают, это сейчас, а то ведь совсем не сеяли, запустение было когда союз распался.

Тишина в деревне, народу почти не осталось. Кто уехал, а кто в мир ушёл иной.

Посидел ещё немного, жарко стало, зашёл в дом, разговор услышал, Нюрка пришла, ну сейчас все новости выложит.

Откуда она их столько знает, такое ощущенье, что не спит ночами человек, все деревенские и центральные, ещё в новостях по первому каналу не передали а она уже в курсе всего.

-Здорова, Нюрк.

-Здравствуй, Василий.

- Нюрк, тебе Путин что ли каждый день звонит? С утра у тебя новости как на ладони.-- Спросил Василий.

...Ха-ха-ха, Васьк, я же по всем ночам не сплю, поэтому всё знаю.- Засмеялась она.

- Вот, прожили всю жизнь на ферме, коровам хвосты крутили, пенсию вроде инеплохую заработали. А сейчас что? Нет советской власти, и тех денег нет, реформа то одна, то другая, может исправится всё. Но когда?- Сказала Нюрка.

- Может новый президент- то, до ума доведёт.- Ответил Василий.

Рассказала о том какие будут цены на хлеб и масло, и деревенских парочку, одна баба напилась ночью в траншею упала, а мужик,один тоже пьяный всю ночь её по этой траншее водил, он вверху, а она в траншее, ну ведь дурак и дурак траншея глубокая, воду по домам проводить собирались, траншею по всей деревне выкопали, а воду так и не провели.

Вот он её из одного конца деревни до другого водил, а она слаба зрением да ещё пьяная, а он ей: идём, три метра осталось сейчас вылезешь, так до утра и не вылезла. Пока солнце не взошло.

Сплетница, что не знает сама придумает, ну ладно, а то скучно, скучно без таких людей. Посмеялись посидели, обо всём поговорили. Вспомнили и живых и мёртвых, случаи из деревенской жизни, как Митяй учился на мотоцикле ездить, решил у местного жителя ИЖ - 49 купить, а как к нему, к мотоциклу подступиться не знал, ну продавец объяснил что к чему, завёл мотоцикл, посадил Митяя и тот поехал, кружился на поляне кружился, а остановиться не знает как.

Кричит останови меня, а тот на столб показывает, то есть в столб въезжай, сам остановится, Митяю делать нечего, пришлось в столб долбануться, упал вместе с мотоциклом, ох и смеху было.

А ещё вспомнили случай какой ливень был в деревне, в 1976 или в 77 году, речка из берегов вышла, по деревне не то что там скамейки- стулья, рыдванки плыли, кизяк, тогда ещё кизяк делали, печки топили, газ позже провели.

Вспомнили соседа, Лёньку, через дорогу жил, бабу свою, пьяный когда напивался, гонял, она не знала куда от него прятаться, дурной до ужаса был, ему и прозвище дали - дурец, так и звали Лёнька - дурец.

Вот какие люди, но работали все, на износ. Засиделись, всё развлечение, а то телевизор уже смотреть надоело. Нюрка вспомнила про забастовку, тогда она дояркой работала, а зимой надои маленькие были, за уход платить не стали, вот и решили доярки забастовать, выбить себе плату за уход.

На утреннюю дойку не вышли, что было... приехал директор совхоза, плясал от злости, этой Нюрке и говорит: ты саботажница, а она ему : да почему же я, он ей в ответ: сразу видно!

В общем, такое было, директор орал:если завтра би- би- си, передаст по радио, что у вас забастовка была, всех пересажаю. Но слава богу обошлось, а за уход, всё же, платить стали.

После пили чай, о своем житье- бытье говорили, о пенсиях,на которые и прожить то невозможно. Но огород спасал, только сажать овощи стало трудно, ухаживать тоже.

Лёг Василий на лежанку, рядом кот, рыжий, хитрый, довольно замурлыкал, единственная животина во всём хозяйстве, Василий любил кота, тёзку, звал его Васька, говорил с ним, а кот молча слушал.

Задремали оба, Василий снова видел один и тот же сон, часто ему снился тот последний бой, когда не стало его товарища Гриши, как тащил его раненого, сам из последних сил, но от ран Гриша скончался, Василий плакал тогда, проклиная всё на свете, потом взрыв, вроде не близко а ногу как огнём обожгло, а затем темнота, очнулся в санчасти, пить хотелось, всё тело болело, тошно было.

Нога заживала почему то долго, врач говорил ещё бы чуть- чуть и без ноги остался, но зажила, хоть и не скоро. Воевать после ранения не мог, комиссия подчистую списала.

Да и война то уже к концу шла, сорок пятый, март месяц. Вот оно как. Сейчас нога тоже болела, но не часто, только к непогоде.

Прасковья позвала обедать, ну очнулась, подумал Василий, время то уже три часа, выглянул в окно, небо заволокло тучами, не зря Гришку во сне видел, всё к ненастью говорят. Похлебали суп, Василий курить ушёл, вот ведь гадость, а бросить не мог, пальцы коричневые стали от этого табака, большой да указательный, въелся дым в кожу, выходит, сроднился с папиросой.

Покурил, вроде легче стало, злость прошла, мозги прочистились.

Супружница домой позвала, дождь пошёл, даже не обратил внимания, летний дождь, тёплый, веселее стало. Когда жизнь под откос пошла? Когда перестали понимать друг - друга, что ты, красотой своей гордилась, да высотой, ещё косой роскошной, ну и где они теперь?

Согнулась как коромысло, седая , и лицо в морщинах, ну чистая перемычка. Вот она, жизнь- то наша, короткая, стоит ли её тратить на скандалы.

Прасковья что то бубнила себе под нос, Василий не прислушивался, за годы совместной жизни привык, хотя не мог терпеть эту её привычку, на мозги капала, на нервы действовала, а они и так ни к чёрту.

Чтоб тебя, Василий грязно выругался, заткнёшься ты когда- нибудь или нет, подумал про себя, но ничего не сказал вслух, опасаясь худшего.

Орать начнёт, из дома беги, без оглядки. Дождь шёл недолго, зато свежо стало, тихо, как в раю. Лето, не знаю, доживу ли до следующего, постарел, восемьдесят лет, не шутки.

Тут внимание его привлёк мальчишка, лет пяти, бегал по луже босиком, вот кому весело, Нюркин правнук, Егор, ох и шустрый, весь в прабабку, грязный, чумазый, прыгает, вода во все стороны.

Потеха. Умчался куда то, всё бегом бегает, ни разу не видел, что бы он спокойно шёл, всё в припрыжку.

Вот он рост, покоя не даёт. Часто к нему Егорка подходил, рассказать про войну просил, а что рассказать, что поймёт пацанёнок, разве поймёт как трудно терять товарищей, сколько смертей и крови, людей искалеченных, война это не только где стреляют, но где и умирают, физически и морально.

И всё же настроение возвращалось в норму, дети... глядя на их неугомонность самому жить хочется.

Снова воспоминания, впереди нечего ждать, приходится только вспоминать, молодые годы, как его ревновала жена, к каждой юбке, он её- нет, не к кому было, мужиков раз, два и обчёлся, а девчат да молодух, пруд пруди, но Василий семью не предавал никогда, в мыслях не было, но разве это Прасковью останавливало когда.

Нет! К Маньке Егоровой так ревновала, а уж как ругалась на неё, и слова потаскуха и шлюха, самые ласковые из них были, драться кидалась, увидел, за шкварник схватил и домой приволок.

На чём свет стоял костерил её, она в долгу не оставалась, называла бабником, и ещё похуже, что ты с бешенной бабой сделаешь. Вспоминал Василий с каким то извращённым, даже, наслаждением.

Так ей и надо, и ещё жалел, что не ходил к Маньке, а она ростом небольшая, ладненькая, красивая была, ещё и до войны на него поглядывала, вот, как сейчас говорят, роман бы закрутил.

Поздно теперь об этом думать. В общем такая история, скандальная.

Переключился на Романа Михайловича, через два двора жил, учитель, на войне тоже был, за какую то провинность в штрафники попал, в бою вину искупил кровью, но ноги лишился, нервный ужасно был, учеников лупил, это сейчас норовят посадить за то что учитель не так на ученика глянул, а тогда книжкой по башке получишь, в момент притихнешь.

Кличка у него была Гусак, но он оправдывал её в полной мере. Жену свою тоже воспитывал, и сына, один он у них, вот как, сколько ведь народу в деревне было.

И ведь почти у каждого подпольная кличка была, и Фурцева своя была, все культурные новости знала, и Звонарь, и... Да, каких только не было.

Солнце клонилось к закату, кудахтали куры, пели птицы, жаворонки особенно, живём то почти в поле, тишина, сколько прожито, сколько труда, всё куда то спешили, суетились а остались практически у разбитого корыта.

Вроде бы всё правильно по жизни делал, ан нет, что то видно не так, а может чересчур правильно, да справедливо, поэтому и баланса не было.

Впрочем детки добавляли его вполне. К вечеру пришёл в гости ещё один сельчанин Николай, помоложе Василия, на войне не был, но пережил тоже много, ещё подростком работал не меньше здорового мужика и на сенокосе, и на пахоте, и на уборке, с ним поболтали, кузнеца Пашку вспомнили, человек хороший был, безотказный, немой а всё понимал, и на пальцах сам понятно объяснить мог.

Тогда ведь кузнец незаменим в деревне был, всё он ковал, скромный и незаметный. Смешные случаи вспоминали, бабы однажды на ферме дрались, что то не поделили.

Одна другую за ногу укусила, та в больницу ходила, после, месяц лечилась от укуса, ох, комедия, Будуя вспомнили, тот на гармошке играл отменно, однажды пьяные с другом на мотоцикле вдоль деревни, друг за рулём что есть мочи газовал, а Будуй сзади, сам еле сидел, а на гармошке наяривал, на удивление всем.

Как баба пьяная в половодье топиться собралась, мужик один увидел, вытащил из воды.

До тёмной ночи житьё - бытьё вспоминали. Смеялись от души, вот где кино то было. Николай, пожелав спокойной ночи, ушёл, а Василий прилёг на своё место и задумался.

Судьба распределила всё по своему, всем указала своё место. Главное человеком хорошим нужно быть, а непросто им быть, когда вокруг тебя лишь о своей шкуре думают.

Вот тоже Катька - чудачка, была такая, жила с сестрой старшей Груней, Груня больная была, ноги плохо ходили, так Катька за ней ухаживала, когда трезвая бывала, а напьётся, пила часто, выгонит из дома, зимой да ещё на всю улицу орёт :"Сейчас я тебя как Карбышева заморожу!" и смех и грех, замёрзла однажды сама, перепила и до дома не дошла.

Бог наверное наказал, так оно и бывает. Чего только не увидишь за свою жизнь. А всё равно жалко, все свои, сельчане. А Маруся , пятеро детей, муж, а она пила да с мужиками погуливала, ведь находила время.

А дом содержала в чистоте и порядке всегда. Муж то у неё хороший был, а она горластая, всё разгильдяем его называла, как провинившегося школьника, давно, как давно это было.

Крутит память, подсовывает то одно событие, то другое, одно потешнее другого. Мишка, тоже недалеко жил, пьяный однажды на своём ДТ- 75,в свои сени заехал, а в соседнем селе мужики зимой по сугробу, к кому то на сарай на тракторе заехали.

Быки призводители тогда на ферме огромные были, случалось убегали, с цепи срывались, по деревне бродили, один к верёвке с бельём подошёл, с чего то бодать бельё вздумал, в результате мёрзлые кальсоны на рога одел, так на ферму с ними и ушёл.

В кузне тоже, соберутся мужики, начнут случаи рассказывать, заправщик был Владимир, тощий, еле живой, откуда к нам в село попал, никто не знал, слухи ходили, что лет пятнадцать отсидел, а туда же, одна баба за своим мужиком пришла ругаться стала, да и вилами огрела, он вышел, что ты хозяин, ну и начал на неё":Освободи территорию заправки", а она скандальная, баба здоровая, как гаркнет:"Пошёл отсюда, дохлый, ещё тут командовать вздумал того гляди ноги протянешь, врежу раз и не найдут, тобой только людей пугать, тебя ведь на всех столбах уж лепить стали", то есть череп да два мосла. Вот тут дня три деревня со смеху умирала.

А он, Владимир тот ещё, как говорят прожжённый, купались как то на реке летом, один командировочный шофёр всё нырял да под водой долго плыл, на спор сказал, что всю речку поперёк под водой проплывёт.

А, Владимир то и говорит ему, ну давай плыви, посмотрю как ты ты ныряешь, лучше меня или нет. Тот нырнул и правда реку переплыл под водой, а река тогда широкая была. Вернулся назад и спрашивает:

- Ну, как тебе?

А Владимир ему в ответ:

- Х....я, нет, не умеешь ты лучше меня нырять, я в одном месте знаешь как нырнул, только через двенадцать лет в Магадане вынырнул.

Жил этот Владимир со своей женой Аришкой весело, тоже по пьянке и дрались они, она его кружкой литровой по башке частенько лупила. Но башка то у него видно крепкая.

Да, те ещё артисты. Так и бродили мысли невпопад, от одного конца деревни до другого. И Партизана вспомнил, жил такой на краю деревни, женился раз пять, а то и больше, последняя Аксинья, дородная была, а в молодости этот Партизан, Петром его звали, гадал под Новый Год по старому стилю, на зеркало, сел возле трюмо, рядом нож положил, сколько сидел неизвестно, там вроде до двенадцати ночи, что ему в глаза полезло непонятно, только рассказывал, что хоровод девушек в зеркале увидел, ну и ножом по зеркалу долбанул, зеркало в дребезги.

Вроде на зеркало гадают, чтобы невесту увидеть, а ему девчат хоровод, ну он и женился много раз. Хоть Василий и не верил в эти бредни, а тут задумался.

Что то видно есть, мистика какая - то. А ещё говорили, вроде Ленка, жила тут такая, мужа схоронила, тосковала по нему очень, и он к ней ходить стал, подъявляться, так раньше говорили, кто то из баб деревенских прознал, да отчитывали как то, ругали её, нельзя, убьёт он тебя, это не муж, это враг. Ну отчитали как то.

А про одну говорили, ведьма была, умирала страшно, пока матку на потолке не подняли, тогда только умерла. Вот такие ужастики, они все из жизни

Полночи наверно прошло, а спать не хотелось, мысли были далеко в прошлом, Прасковья заворочилась, застонала, болит всё у неё, как будто у него не болит, молчит же, и ты молчи. Бабы, чтоб вас... А тут вспомнил, как Витька до белой горячки допился, всю ночь гонял цыганят каких то, надоели, а потом рассказывал мужикам, как татары приехали и всю ночь крышу перекрывали у него, стучали, спать не давали, в общем собирал что не попадя, сестре своей сказал, что бы шла к нему своих б.....й, забирала.

Кого уж он там увидел, говорил бабы пляшут у него дома, голые, орут, если не заберёт, он их вместе с домом спалит.

Сестра, ни сном ни духом, испугалась, скорую и вызвала, а он удирать, где то на огороде его поймали, в больницу, под капельницу, отошёл, в себя пришёл.

Покачал Василий головой, посмеялся, что с людьми творится, когда до такого состояния допиваются, мозги что ли растекаются.

Да, вот то случай как не вспомнить, бабёнка одна с толку сбилась, от мужика своего к другому стала похаживать, а он тоже женат, узнала о всём та баба, а сделать ничего не могла, но случилось так, что Вера, жена мужика, учётчицей молока на ферме работала, а Галя дояркой, вот эта Вера поругалась однажды с Галиной соседкой по дойке, рядом у них группы коров стояли, ну и Галю задела, то есть, вон ещё одна прости господи сидит, Галя встала из под коровы, стульчик взяла и говорит Вере :"Ты бранишься, бранись, а меня не задевай а то как перее...у стульцем, так и согнёшься как змея". Оно вроде как и правильно, но всё как то не так. Да, в деревне чудаков полно было.

Один ногу сломал, с крыльца упал, высокое крыльцо было, мужики у него спрашивают, да как же ты, Макар так, а он им в ответ, "Да так, за ручку двери не ухватился а уже на себя дёрнул, вот и свалился", смеялись мы и он с нами.

Ещё одн был,Андрей, ну это вообще отдельная тема, тот в такие ситуации попадал, пьяный тоже на тракторе на столб решил заехать, ему шумят, ты что делаешь, куда едешь, а он в ответ:"Пошли на х..., ета, куда ета хочу, туда и еду." Кое как уговорили, трактор заглушили. Так он говорил, вместо каучук, калчук, вместо пассатижи, касатижи, послушаешь его, и уже весело становится...

***

Прасковья что то расстоналась, подошёл, она попросила воды да мешок с таблетками, куда столько накупила, не разберёшься в них, подал, она безошибочно , обезболивающее нашла, выпила, убрал и воду и таблетки, одеяло поправил, что же, ругались не ругались а доживать вместе. Более пятидесяти лет прожили, не так себе.

Лёг, и снова полились рекой прожитые годы, горести, радости, неудачи и успехи. А на мельницу ездили, вот где концерт был, смелем, заплатим сколько надо, а остальное на пропой, и песни пели и плясали и частушки, ох и весело было.

Праздники в совхозе устраивали, биш, это когда уражай уберут, гулянку устраивали, а сколько зерна, на току огромные бурты, вороха пшеницы, ячменя, ржи, овса, эх и жизнь была, ругают советскую власть, а мы прожили при советах и ничего, не умерли.

День работников сельского хозяйства прямо в красном уголке отмечали, на ферме, поздравит начальство, по рюмке, другой нальют, а там и за скотиной ухаживать надо, хозяйство большое было, коровы, телята, кони, свиньи. Жизнь была, кипучая и наверное, правильная.

За окном светлело, вся ночь без сна, да и одна ли, Прасковья спала, таблетка наверное подействовала, успокоилась. Вот оно, вроде и не жили, а дело то к "закату". Почему в этой жизни всё рушится и крушится, ничего вечного нет, только память, вот ведь какая штука, людей уже нет а память о них жива... пока мы живы... значит так и должно быть.

Солнце взошло, Прасковья проснулась, заохала, долго лежала, куда торопиться после дождя сыро в огороде, а больше и делать нечего, кур пошла кормить, не успеет а то. Кот проснулся, тянется, трётся об ноги, сейчас хозяйка придёт, покормит нас.

Пошли, пройдёмся по двору, может ещё что вспомним. Куры, как то одна жительница выкинула остатки браги во двор, на вишнёвых вареньях брагу ставила, а куры и наклевались, валяются,она в слёзы, ощипать решила,перья на подушку, общипала кое как, выкинула в яму и кур и петуха, они проспались там да и пришли полуголые домой, хозяйка чуть в обморок не грохнулась.

После сама смеялась, как я говорит не догадалась, думала отравились чем то. Вот какие истории деревенские, да что там, муж с женою, ну эти на другой улице жили, однажды вечером, что им в голову взбрело, у соседей, что вдалеке всё таки от них жили окна считать, муж говорит у них четыре окна, а жена три, спорили, спорили, оделись и побежали окна считать, ладно рядом соседка остановила, узнав в чём дело, вернитесь три окна, точно знаю.

Вот зачем они им, чужие окна. Эти же муж с женой интересные были, четыре дочери у них, вот однажды жена поставила бражку на свекле, тогда свекла в ход шла, красная, она сладкая тоже, дня три простояла, ну мужик попробовать решил, девчата в кино ушли, в клуб, он дождался пока жена уснёт, и открыл флягу, а она, бражка то, во всю бурлила, да на волю выбралась и прям в лицо ему, он только с печки слез утереться решил, а тут девчата из клуба,как глянули у отца красная жижа с лица течёт, как заорали, мамка, папку нашего избили, та проснулась ну и давай ругаться на него, поняла сразу в чём дело, она, почему то, его латышом звала. Да, мало ли каких случаев было.

Блестела на солнце листва, тихо после дождя, тепло, рай на земле. Красота,ромашки прямо возле порога растут, подорожник.

Скоро уж смородина поспеет, вон Нюрка то,за земляникой собирается, она ещё старше его, а шустрая, вот тебе и дояркой всю жизнь работала. Да, вот как мы, деревенские жители, всю жизнь в земле, в навозе, за скотиной ходили, и своя корова была, овцы, свиньи, птица: утки, гуси. Всё было, сил хватало на всё.

Зашёл домой, кот убежал куда то, Прасковья чай зовёт пить, Василий отказался, лёг, уснул, сказалась бессонная ночь. Сколько спал не знает, бабка подошла, спрашивает, дед, ты не заболел. Не заболел он, захандрил, что то на думы потянуло.

Всю память наизнанку вывернул, всех достал. А как раньше девчата пели, эх, где сейчас такие песни услышишь.Едут бывало доярки с работы, на машине бортовой, а поют, за километр слышно, душа замирает. Какие люди весёлые были. Душою русские, а сейчас видно не русская душа у нас, одни деньги на уме. Время совсем другое.

Есть захотелось, бабка картошкой жаренной накормила, снова лёг, и пошло, вспомнил всех, кто утонул, кто повесился, кто разбился, кто отравился. Что хотели то и творили, а свадьбы играли, по три да по четыре дня. А сейчас свадьбы в деревне не увидишь, все в городе, в кафе играют. Причём один день.

Круто жизнь на сто восемьдесят градусов повернула. Вспомнил как в армию ребят провожали, с гармошкой по всей деревне с песнями и плясками, там уж, за мостом, на машину сажали, увозили. И проводы и встречи отмечали.

Сейчас в деревне молодёжи практически нет, старые, несколько семей помоложе, школа есть, но учеников мало. Кто то на мотоцикле промчался, лужи подсыхать начали, жарко, посмотрел в окно, никого, новости по телевизору, это три часа чтоль, а ну их, слушать надоело.

Песни начнут петь по телевизору, не поймёшь о чём, сто раз одно и тоже повторяют, передачи какие из пустого в порожнее. Кино если какое, смотреть нечего. Тьфу, ты, всех охаял, да что ж я такой вредный стал, может не так уж и плохо всё.

Снова Василий на крыльцо вышел, сел, думает, да вспоминает. Вспомнил и сестру свою Марью, детей у неё шестеро было, один непутёвый только, всю жизнь по тюрьмам, пока не пристрелили. Ещё Иван Громов жил, тот почётный житель района, работал комбайнером, больше всех зерна намолотил, орден получил, всё вперёд выбивался, а люди завидовали что ли, однажды в карбюратор или куда ещё там, сахару насыпали, он утром завести не мог, да пришлось повозиться ему до обеда.

Такие случаи, редко, но были. Убирать было что, зерновые, да поля кукурузы и подсолнечника. Подсолнечник хороший был, шляпки большие, ходили вручную обмолачивали, воровали, одним словом, на бойку ездили, маслом подсолнечным запасались, а оно душистое, а сейчас в магазине купишь, ни вкуса, ни запаха. Кукурузу косили на силос, мальчишками сами грызли силос он сочный, кисло сладкий, не ели а сок из него ну типа пили.

Все окрестности, все тропинки обошли, обегали, и Барсучий лог, и Ураганский, ежевики объедались, земляники, и смородина чёрная по речке росла, не крупная, но такая ароматная, вкусная с садовой не сравнить. Ещё в Сухую балку ходили, щавель полевой собирали, пирожки из него - объеденье. Куда не глянь, везде хорошее было.

Один мужик, Фёдор, солому решил сложить в скирд, да прямо на Покров, отговаривали его те, кто постарше, праздник годовой,никого не послушал, в результате солому сложили, он на верху стоял, бросил вилы сверху да и сам прыгнул за следом, как вилы кверху рожками перевернулись, никто не понял, но Фёдор на свои вилы и налетел.

В больницу увезли, операцию сделал хирург, прямо в грудь рожки попали, сердечную оболочку повредили, в общем на Покров произошло всё это, а на Казанскую в областной больнице Фёдор умер. Печально всё закончилось, вот и не верь после этого.

Ещё двое на тракторе разбились в Громучем, уголь везли, тележка тракторная верхом, трактор "Белорусь", да ещё серьга на тележке на пружине держалась, гора крутая была, как уж там они ехали, пьяные были, палец выскочил, а серьга на пружине не в землю воткнулась а в колесо трактора долбанулась,телегой гружёной сбило трактор, ну и мужиков, у одного аж мозги на дороге остались, трактор без кабинки был.

В общем оба насмерть, у одного пятеро детей осталось, у другого трое. Трагедия.

Недалеко от них ещё одна была,девчонка тринадцать лет в бане угорела, тоже насмерть. Ох, начал за здравие а ... в общем ладно, хватит негатива, страшно самому стало.

И ещё случай был, командированные шофера были, их каждое лето пригоняли, с Москвы и с Ленинграда, и вот один из них с девчонкой встречаться начал, посватался, вечер собрали, а когда командировка закончилась, он её с собой забрал, только на другой день она обратно приехала.

Оказалось довёз он её до железнодорожной станции, сам ушёл за билетами, так сказал ей, посиди, подожди. Она ждала, ждала да и не дождалась, он купил билет себе и уехал. Оказалось, женат был, семья у него была.

Вот такие жизненные ситуации, наверное испокон века так ведётся, обман, ложь. Одна , тоже молодая, двое детей у неё, где то с мужем жила, на Украине что ли, мужа у неё за что то посадили, говорили что сама она его посадила, избил её, ну вот его посадили, а она с двумя детьми к матери приехала, в деревню.

Ну и закрутила тут с одним, он тоже командировочный, на уборку приезжал, типа свадьбу сыграли, жили, а тут муж отсидел, да и вернулся, срок небольшой ему давали.

И поехал за ней и за детьми, не успел до деревни доехать, ему дорогой все новости и сообщили.

Она испугалась и говорит подругам с которыми вместе работала, если завтра не приду на работу, значит убил.Но, слава богу всё обошлось, снова на Украину её увёз и детей, а тот "второй" муж в соседней деревне ещё раз "женился".

Весёлая была жизнь, летела за буднями и праздниками, всё ладилось и клеилось, были и огорчения, не без этого, но в основном хорошо всё было.

Праздники Новогодние в клубе всей деревней отмечали, в центре ёлку поставят, нарядят и всю ночь с тридцать первого на первое танцуют, пляшут, ряженые и не ряженые, компаниями гуляли собирались, молодые были.

Сейчас только по телеку увидим ёлку и концерт, да и ладно.

Покурить надо, дым мозги прочищает, а может наоборот засоряет, но за столько лет он свыкся с ним окончательно, да и медсестра местная сказала, кури, раз всю жизнь куришь, а то бросишь себе хуже сделаешь, да где там, бросишь.

О, пришёл, кот вылез откуда то,на колени лезет, ну садись, садись, вместе покурим.

"-Хватит курить то дед, так еле дышишь."- Прасковья добавила горечи, а то дыму мало. Василий выбросил окурок, затоптал, вот так, всегда под руку, всегда против, вредная баба.

Кот мурлыкал, лёжа на коленях, успокаивал, и Василий снова окунулся в жизнь былую.

Ребят тогда молодых много было, ну и естественно выпивали, кто скотником работал, кто трактористом. Ночью в клубе на танцах, с утра на работу, однажды вечером решили одной бабе сено продать, небольшой возок, за плату разумеется, поллитра цена, приехали на склад с фуражиром договорились, это сосед Алексей, заика, наложили сена, он ребятам и говорит "-И - и - и стакан до- должны бу -у - дите." Они ему не много ли, а он им,-" И -И -И- взаимно".

Ещё тот чудак был, к бабе поварихе подошёл, начал с ней языком чесать, а Настя она смелая бабенка была, уж он бесом перед ней рассыпался, и так и эдак, то есть он мужик, что надо ну и говорит ей,"И -и -и по-поцелуй меня, не -е-е отравишься".

Пока выговорил,со смеху покатились все кто там был. Сильно заикался, аж с причмокиванием. Один пацанёнок маленький, услышал как он говорил с его отцом, а после говорит бабушке своей, бабуль а он что поросят звал? Та, почему? А пацан в ответ, а он чмокал как ты, когда поросят зовёшь.

Вот тебе и заика, а три раза женился, первая умерла, вторая сбежала, с третьей Лизой до смерти дожил. Вздохнул Василий.

Кот ушёл, что то там Прасковья готовила, почуял запах мяса наверное, тут привлёк его шум из дома, вошёл, Прасковья в кота тряпкой швырнула, кот под сундук забился, мурчит от злости, Прасковья ругается кот кусок мяса стащил, а ты рот бы не разевала, со злости подумал Василий, всё боишься не нажрёшься.

Не трогай моего кота, иди к курам своим там и командуй сказал ей, ох, как она кричала, от кур толк хоть есть а от кота твоего одни убытки

Поскандалили на ровном месте, надо было коту так облажаться, мясо то он всё же под сундуком сожрал.

Расставила тут свои сундуки, уж их нет чей ни у кого. Как же, ещё замуж с ним выходила. Так заведено было.

От греха вышел Василий, пошёл через задние ворота, посмотрел на огород, огурцы уже первые пошли, скоро Петров день, от кукует кукушка, отпоёт соловей.

Всё проходит и зима холодная и лето тёплое, закономерность.

Пришла Лена, Нюркина внучка, они покупали у неё молоко, сметану, творог, масло, сама приносила, ходить старикам тяжело, оставила продукты,пожелала доброго здоровья, убежала. Беги, беги, дел то полно у тебя.

Прасковья взялась тесто месить вареники с творогом сварить решила, мясо то кот сожрал.

Послала Василия в огород за луком зелёным, вареники с творогом он ел исключительно солёные и с зелёным луком, сладкие не признавал

Принёс лук, пока Прасковья стряпала, полежать захотел, кот украдкой, опасаясь хозяйки, пробрался к нему развалился рядом. Попало нам с тобой, Васька, тебе тряпкой, мне ругань досталась, да и тебе всего помаленьку, но Васька сытый глаза закрыл, мурчит себе.

Надо баню истопить, помыться, завтра суббота, дрова есть, воды потихоньку натаскаю.

Лежал, думал как жизнь переменчива, то по голове гладит, то пинка под мягкое место даёт, для ускорения наверно, иначе не вразумимся.

Был- жил в деревне один мужичок, Лёнька, его все Леонид звали, росточком маленький, по молодости за драку попал в тюрягу, сбежал, поймали, ещё срок добавили, ну, отсидел, женился, бабёнку с двумя детьми взял.

Жили вроде, ещё троих родили,пацана, да двух девчонок, пацану уж лет четырнадцать было, на мотоцикле "Урал" разбился насмерть, жаль ,а девчонки выучились, в город уехали.

Так вот однажды выпить Лёньке с другом надо было, решил он зерно из дома пропить, зашёли в амбар,друг мешок держит, Лёнька ведром зерно насыпает, тут как на грех Любка зашла, жена Лёнькина, и давай скандалить, зерно жалко, чем то в Лёньку кинула, а он ведром ей в обратную , в голову попал, та кровью умылась.

Испугались мужики, в район её, в больницу повезли

. Врач зашивал рану, а сам говорит, только что мужику голову зашивали, баба чем то огрела, а тут наоборот. Смеху было. Теперь и Лёньки нет, перепил на первомай, да под трактор попал. Вот и всё,Любка вдовой осталась.

Прасковья позвала есть, пошли Васька, тот даже не пошевелился, ну спи,спи. Поели, чайку выпили, всё молча, за столько лет обо всём переговорили, разошлись по своим лежанкам, кот к Василию под одеяло залез, от Прасковьи спрятался, опасаясь мести от вредной бабы.

Темнеть стало, вечер, день вроде большой, а всё равно прошёл, вечер уже,ветер за окном,клён шумит, и опять лезут мысли, что то я вроде философа стал. Мысли умные в голову лезут.

Тоже продавцом работала у нас Людка, поддать любила а как выпьет, ну к чему нибудь да придерётся.

Однажды бабы в очереди стояли, утюги привезли, сколько уж неизвестно, только пока они ждали когда магазин откроется,переругались из за этих утюгов, короче шкуру неубитого медведя делили.

Одна бабка первая в очереди стояла, дочери купить хотела утюг, в то время в магазине то нашем никакого товара не было, открыла Людка магазин, у неё эта бабка утюг просит, а та ей отвечает , кончились. А она, я же первая в очереди.

Тут Людка и сорвалась, да зачем он тебе утюг, что тебе им делать, какую п...... разглаживать собралась. Та думала из магазина не выйдет, опешила. С этими бабами одна комедия. Людку за такое отношение к покупателям с работы убрали, нажаловались бабы наверно на неё.

Ещё один, Мишка звали, тоже по молодости и за решёткой побывал, но одумался, женился, двоих детей родили, но жили не очень, он к тому же туберкулёзом заболел, чахнуть стал, а жена во все тяжкие, помоталась, и к родителям от него уехала вместе с ребятишками.

Что ему в голову взбрело, поджёг свой дом, внутрь зашёл и из ружья застрелился. Сгорел вместе с домом, хоронили головешку, так можно сказать. Люди, люди, что же вы с собой делаете.

-Дед, завтра память отцу, на кладбище надо сходить, Прасковья голос подала. Сиди уж,, не дойдёшь ведь на своих больных ногах, внук Алёшка приедет на машине съездим, куда ж идти. Скоро уж самих туда отволокут, разозлился Василий, баба бестолковая, сама не понимает что ли.

Замолчала Прасковья, отвернулась, обиделась, замолчала, а Василий опять лет на сорок назад подался, снова воду в поле везёт,красота, все поля засеяны лишь дорога между ними.

Вот оно богатство, хлеб, труженики хозяйства святые люди, так Василий считал. Тонны молока стране отправляли, хлеба, мяса, картофеля, раньше и огороды совхозные были, огурцы, помидоры, свеклу, всё сажали.

Да что там, бахча была, скороспелые арбузы и дыни сажали, всё росло.

А ещё не так давно тракторист один, катковал поле, ну и решил к тётке наведаться, выпил у неё видать путём, на гармошке играл возле дома, он ещё как то интересно, гармошку вверх ногами держал при игре., играл очень хорошо.

Наигрался и назад на поле поехал, а соображал в это время видно мало чего, ну и катками к одному мужичку на картошку зарулил. Ох, что мужичёк тот делал, так кричал на него, аж на визг перешёл. А тот помчался на поле и катки даже не поднял.

Ночь, спать пора, Прасковья спит, Васька тоже и ему пора.

Что то не спалось, днём выспался, много ли надо человеку, устанешь, вроде, сил нет, а часа три, четыре отдохнёшь и снова силы откуда- то беруться, лежал, тикали часы на стенке, сопела Просковья, мурчал Васька,тишина и покой... Слава Богу.