Хвоя Элемент 1, глава 3

Я открываю глаза на опустелой трассе с желтой разметкой,  что тянется вдаль пунктирной линией. По обе стороны от дороги могучие ели, чей аромат я впитываю вместе с утренним туманом, сотканным из легких капель росы. Темный от влаги асфальт обдает холодом мои обнаженные ступни. В попсовой пижаме с длинными линиями чувствую себя совершенно новым. Моя кожа медленно трескается, и черная жидкость, словно нефть, проступает в насыщенной тобою мир. Она подменяет мне кровь. В твоем мире физически механизирован. Высокие деревья о чем-то шумят, осыпая иглы. Они станут перегноем в почве и прорастут в мумифицированные цветы пресно-бледных оттенков. Птицы что-то поют о любви или более важном, об обыденности и камерных ссорах.
Чувствую себя соринкой в море песка.
Глубоко вдыхаю и втягиваю в себя этот запах. Так пахнет боль приятной ностальгии. Я чувствую воздух, что проходит по моим ноздрям. Легкими чувствую вкус, и, то ли слезы, то ли прилипли капли росы, солевые подтеки на моих щеках начинают глупо щипать.
Оборачиваясь назад, я взглядом встречаю белый лист. Он закрывает все, что было «до». От краев бумаги отходят цепи деревьев и настоящая почва, рыхлая, как мои раздробленные сны.
Тебя искать.
Дежавю пронзает меня острым копьем. Я чувствую, как на металлический наконечник наматываются нити моих нервов.
Я в этот раз готов.
На пижаме проступает кровь, и я танцую, пытаясь снять ее. Вою искаженным голосом, словно записанный на старую кассету. С шипением и хрипом. Как ты любишь.
Из моих уст сухой кашель дарует цвет белому листу десятками багровых точек. Я опускаюсь на колени, мой торс в крови, но нет и раны. Я слышу шелест тысячи бабочек. Они противно воют у меня за спиной и аплодируют крыльям, несясь ко мне, чтобы сожрать, подобно трупу тухлой рыбы. В воздух вздымается шиголь и пляшет в нем невесомо.
Я закрываю глаза, когда что-то внутри разрывает меня на тысячи сухожилий, что тянутся к деревьям.
И снова тут. Тяжело дышу. На мне нет крови и нет твоих картин, подписанных ею.
Я снова здесь.
Встаю с колен, чтобы твой мир увидел мою силу. Пусть выстрелит в лицо мне – я не проснусь. Предусмотрел всю боль, что выбивала меня ранее, как пробки в электрических щитках.
- Стреляй в меня!
Я поднимаю глаза, и на белом листе дымятся точки моей крови. Они прогорают, словно кто-то жжет угольком крепкой сигареты. Надо бежать, пока есть повод. Босыми ногами чувствую мокрый асфальт, что притягивает их к себе, и с каждым шагом я оставляю частички потрепанной кожи на желтых линиях со звуком отслоения.
Сквозь выжженные точки на листе, который в роли блокиратора реальности, в твой мир протекает желтая масса, похожая на раскаленное солнце рассвета. Оно медленно спускается на дорогу, дрожа, подобно желе, и большой волной гонится за мною.
Бежать быстрее ветра, который что-то мне поет и тихо говорит. В твоем мирке живое абсолютно все – от дождевых червей до мимолетности моей тоски. Тучи в небе соединяются в сердца, которые дождем омоют все мои грехи, дабы я стал чистым. Как роса. Как кокаин. А за спиной шипит потрепанное жизнью солнце. Оно уже сгорает от стыда, когда нагое появляется для человеческих улыбок и для глаз. Но все равно по-прежнему желает поглотить меня, дабы я сбился, тебя так и не нашел.
Холодный дождь пронзает мой обнаженный торс, оставляя на нем рубцы, как на коре старого дерева влюбленные рисуют имена. И я бегу, задыхаясь привкусом дождя и хвои. За склоном меня ждет тупик и кто-то в черном саване в конце пути. Земля уходит из-под ног, и мое тело, массивное, как статуя свободы, падает на трассу. С треском от меня отлетают части, словно змея сбрасывает старую кожу, чтобы быть моложе. И под нею – шестерни и детали качают кровь в больное сердце.
Чувствую жар от солнца, что теперь плывет, подобно грязевому оползню.
- А! – вскрикиваю от боли, когда фиолетовые птицы впиваются в мои плечи и начинают тянуть меня по трассе, оставляя, зацикливая в моем сне, где я тебя найду, чего бы мне это не стоило.
Они летят на зов фигуры в черном, что у конца дороги нежно их зовет какой-то странной песней, слов которой я не могу понять, не то чтобы постичь. За мной остается кроваво-черный след и кусочки старой кожи. Они слетают вместе с пылью прошлого, что стало однотонной болью, кредитами, улыбками и новостями. Мокрый асфальт впитывает все, что было «до», чтобы оставить меня новым, чистым.
Твой мир меня другим не примет.
Птицы отпускают меня у ног фигуры в черном. Я поднимаю глаза, и она исчезает. Вижу только фиолетовые оперения, что пробивают тучи в форме сердец, сводя холодный дождь на минимум.
Передо мною такие же высокие деревья, но вышиты на черных шторах. Из-под них пробивается туман и шелковистый мох. Я отдираю от себя последние остатки старой кожи и трупным мясом бросаю их на асфальт.
Теперь я новый. Абсолютно.
Когда раскаленное солнце облизывает мои пятки, я делаю шаг за тяжелые шторы.
Ну, здравствуй, Хвоя.