Путешествия гадкого утёнка - 32

ГЛАВА  ТРИДЦАТЬ  ВТОРАЯ

ПРО  МАМУ  И  РОДИНУ

Вдали от России, вдали от России.
М.Матусовский.

«Как известно, ни маму, ни Родину не выбирают.
И, когда человек рождается и подрастает, он сильно привязан к маме, которая вскормила его своим молоком, которая всегда рядом, которая – единственная.
Ребёнок верит ей без малейшего сомнения и любит беззаветно.
Но вот ребёнок становится взрослым. Он ещё ребёнок, но уже взрослый. И он начинает понимать, что мама обманывает его, говорит ему неправду. Конечно, она это делает из собственных соображений, считая, что так лучше для её чада.
Но чадо переживает, для него это шок: мама уже не друг ему, не то единственное божество, которому он верил, доверял самые потаённые тайны.
Но дальше – больше. Родители скандалят. Каждый день. Дерутся. Плюются друг в друга. Взрослому ребёнку приходится разнимать их. Плевки летят ему в лицо с обеих сторон.
Мама в истерике. Она плачет. Грозится прыгнуть с балкона. Бежит туда и запрокидывает ногу через перила. Ребёнок её оттаскивает. Его бьёт страшная дрожь: мама могла сейчас погибнуть.
Если бы он знал, что это всего-навсего игра: мама слишком любит себя, чтобы закончить суицидом. Она эгоистична. И ей наплевать на собственного ребёнка, на его психику, отклонения в развитии. И такие скандалы каждый день.
Но матери и этого мало. Она хватает топор. Она в бешенстве пытается зарубить дитя, некогда произведённое ею на свет. Дитя отбивается подвернувшимся под руку утюгом и запирается в спальне. Мама рубит дверь, пока её заряд гнева и физических сил не ослабевает.
На протяжении нескольких лет ребёнок мучается всевозможными тиками. Их приходится подавлять силою воли. Но они появляются снова и снова.
Когда ребёнок становится совершеннолетним, он навсегда покидает родительский дом, чтобы забыть кромешный ад детства.
Но мама не забывает своего ребёнка. Она всячески мешает его карьере, разбивает его семьи, проклинает его детей, в течение долгих лет пишет письма с ругательствами и угрозами.
А когда, в который раз, ребёнок приходит к своей маме и просит у неё прощения, старается дать ей счастья, хоть немного, в старости, она всё равно упрекает его во всех своих «бедах и несчастьях».
А её ребёнок, понимая, что мама одна, единственная, не устаёт повторять: «Мама, мамочка, я тебя люблю!»
…И когда человек рождается и подрастает, он сильно привязывается к тому месту, где родился и провёл детство. И эта его любовь, если человек способен на такое чувство, так же искренна и чиста, как его любовь (и нежность) к маме.
Позже он узнаёт слово «Родина»: оно написано в «Букваре».
И ребёнок растёт и мечтает о том, как он станет приносить пользу своей Родине. Как будет защищать её от врагов внешних, а если понадобится, то он будет бороться и с врагами внутренними, и уж в любом случае он проявит невероятное мужество и не предаст свою Родину, даже если враги будут его пытать или казнить.
И он служит в армии, работает на заводе, руководит борьбой с недостатками на комсомольском уровне, издаёт газеты и журналы, в которых борется с врагами, оккупировавшими его Родину. А враги злы, коварны и беспощадны. А Родина, оккупированная злыми, коварными и беспощадными врагами, не замечает своего героя.
Вернее, замечает. Но по-своему.
Она лупцует его автоматными шомполами, не выпускает за границу, преследует, чтобы посадить за решётку, заставляет трудиться на низкоквалифицированных работах, заставляет голодать и скитаться бездомным, и постоянно жестоко бьёт его, оставляя на теле шрамы, отбирает у него семью, отлучает от него детей, смеётся над ним, игнорирует его, клевещет, угрожает…
Но человек, с измученной душой, с крепко подорванным здоровьем, с выбитыми зубами, проломленной головой, умирая от непонимания и людского равнодушия в пустынном скверике, всё равно цедит кровавым ртом: «Мама, мамочка… милая Родина… я люблю тебя!» (6:13, мск.)»
В шесть часов открылся вокзал. Но я туда пошёл не сразу. Мне было хорошо и на моём месте. Я пел песни, сочиняя слова на ходу. Настроение было чудесное. Хотелось кофе или чая. Горячего.
Понял, что в Венеции обитают полчища крыс. Ночью их было совсем много, но днём они попрятались.
И всё-таки заставил себя сходить на вокзал и купил билет до Триеста. (Всего 13,5 евро. Выбрал самую дешёвую цену!) На направление. Можно было ехать в любое время. И я сделал небольшую экскурсию. До поезда, на котором решил ехать, полтора часа всего.
Дорвался до фотоаппарата. Оставил здесь аж две пары батареек «Сони».
Переходя каналы по мостам, вышел к транспортному кольцу (станция скоростного транспорта Пьяццале-Рома): автобусы (ходят даже на Падую, например) и трамваи. Это потом и удивляло моих «зрителей»: все были уверены, что по Венеции можно передвигаться только по воде. Увидел здесь и двух военных с автоматами. Что за ситуация? В Италии мне пришлось видеть автоматчиков гораздо чаще, чем во время моей прошлогодней журналистской командировки на Донбасс.
Последним был «стеклянный» мост. Я снова оказался на стороне вокзала. За время кратковременного похода побывал на четырёх островах: дважды переходил Гранд-Канал и ещё Рио-дей-Толентини и Рио-Нуово.
В который раз переоделся: перешёл с ночной формы одежды на дневную (менял трико на шорты, например).
Последние снимки на фоне памятника Святой Люции.
Пока, Венеция! Пока, красивый город!

Венеция (Италия), 17.05.17 – Воронеж, 20.12.18, 23:00.
(Вычитано с правками – 20.04.22, 21:33.)