Воскресший судья

Один самарский чиновник, носивший мундир с медными пуговицами, приятно блестевшими при ходьбе, на пуговицы эти никогда не смотрел и званием своим – «делопроизводитель губернской приказной канцелярии» – никогда не кичился.
В свободное время чиновник любил читать книги. Романы и поэмы были ему близки! И как-то само получалось, что чиновник по мере чтения книги становился похож на человека, который её писал. Читая книги Пушкина, чиновник темнел кожей, и волосы на его голове, доселе висевшие как нити, начинали кудрявиться. Читая Гоголя, наблюдал, как глиняные горшки, которые сушились на заборе в ожидании вечернего молока, беседовали о погоде. Творчество Тургенева вызывало в чиновнике тягу к красивым, но – увы! – замужним женщинам. Поэтому он читал Тургенева отрывками, успокаивая своё сердце душистым табаком.
Читая книги, чиновник растворялся в их атмосфере, как растворяется в утренней дымке странник, идущий в Иерусалим. А прочитав поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», и вовсе в ней растворился. Говоря более понятным языком, знакомство с этой поэмой поставило крест на карьере чиновника. Он стал  критиканом, трубачом новых демократических идей… и был уволен с работы!

*

Как только это событие произошло, в квартире чиновника стали происходить самые разные чудеса. Прежде всего, стала оживать мебель, ходить на своих коротких деревянных ножках и говорить. А чуть позже, узнав, что у квартиры имеется дверь, за которой находится мир, не разделённый на комнаты и коридоры, мебель стала уходить от чиновника. Каждую неделю что-нибудь уходило: шкаф, комод или шифоньер. И всякий раз, когда такое случалось, чиновник радовался, как дитя. И говорил слова, понятные немногим:
– Ну, здравствуй-здравствуй, добавленный год! Заходи, не стесняйся, чего стоишь у дверей?..
Да, было, о чём поразмыслить на досуге!
И открывая дверь какой-нибудь старой, потемневшей от времени этажерке, чиновник кричал ей вослед:
– Смотри, не ходи к богатым людям – отправляйся-ка лучше к беднякам!..
Соседям чиновника, людям, в основном, состоятельным, такие речи были не по душе. Собрав однажды совет, они объявили чиновника террористом, принимавшим участие в покушении на царя Александра III, и подали на него в суд.

*

При встрече с чиновником судья первым делом спросил:
– Это правда, что от вас ушла мебель?
– Истинно так, – подтвердил чиновник. – На сегодняшний день осталось всего шесть венских стульев!
Вытерев платком пот, выступивший на лбу, судья потребовал самых обстоятельных объяснений.
– Здесь нет никакого колдовства, – заверил его чиновник. – Мебель может как прийти к человеку, так и уйти от него. Уйти от любого человека, в том числе и от вас…
– Ну, от меня-то уж она не уйдёт! – усмехнулся судья, который слыл жадным человеком.
– Я вам искренне этого желаю!
Посмотрев по сторонам (не подслушивает ли кто их беседу?), чиновник наклонился к судье и пояснил:
– Потому что всякая мебель, ушедшая с согласия её владельца, прибавляет к его жизни год, а ушедшая без согласия – отнимает…
Воцарилась тишина. Стало отчётливо слышно, как гудит за открытым окном пчела, прилетевшая на клумбу с цветами. И тут чиновник, обратив внимание на немолодой уже возраст судьи, спросил:
– У вас много мебели?
– Я – владелец двухэтажного дома! – сообщил не без гордости судья.
– В таком случае, если вся мебель от вас уйдёт, вы тотчас умрёте...
Судье такие речи не понравились. Покопавшись, как следует, в законах, он присудил высечь чиновника розгами, а затем выслать его из города на все четыре стороны.

*

Как только приговор был приведён в исполнение, судья отправился на квартиру чиновника, где действительно обнаружил шесть венских стульев, о которых тот ему говорил. Все стулья оказались в отличном состоянии. Сияя от радости, судья приказал отвезти их к себе домой и разместить в просторной, обставленной старинной мебелью гостиной.
И тут в доме судьи стали происходить самые настоящие чудеса!
Три последующие ночи из гостиной были слышны приглушённые разговоры. Кто-то спорил, митинговал, стучал ногами о паркет. А на исходе третьей ночи вся мебель, которая имелась в доме судьи, ожила, тронулась с места и стала собираться в прихожей. Вскоре там образовалась длинная, оживлённо болтавшая между собой очередь. По команде старейшины дома шифоньера, сделанного ещё во времена царствования Екатерины Второй, столы, кресла, диваны и стулья стали выходить на улицу, не встречая сопротивления со стороны оторопевшей от ужаса прислуги. И тут же, возле дверей, стоял судья. По мере того, как мебель выходила, его волосы седели и облетали с головы, словно пух с одуванчика.
Замыкали необычное шествие шесть венских стульев чиновника. И как только последний стул, горделиво задрав свою спинку, покинул дом, судья, превратившийся вдруг в дряхлого старика, схватился за своё сердце и упал на паркет прихожей.

*

Новость, столь необычная даже для такого крупного губернского города, как Самара, быстро облетела все слои населения. Хоронить несчастного судью собралась огромная толпа. При этом богатых горожан, близко знавших судью при жизни, почти не было. Кто-то пустил слух о том, что в городе распространилась новая, чрезвычайно заразная болезнь меблиозия, поразившая судью, и богатые горожане побоялись прийти и проститься.
И когда гроб, блестевший четырьмя медными ручками, намеревались уже опустить в могилу, по толпе пронёсся гул удивления. Толпа стала расступаться, пропуская человека в сильно потёртом сюртуке. Как вы, наверное, уже догадались, это был изгнанный из города чиновник. За ним в ногу, словно гвардейцы на параде, маршировали шесть венских стульев.
– Видите, что вы сделали с судьёй? – подойдя ближе, стал укорять стулья чиновник. – Разве честно было с вашей стороны устраивать заговор в его доме? Это похоже на месть, а ей не должно быть места даже в ваших, деревянных сердцах. Немедленно разыщите всю пропавшую мебель и уговорите её вернуться в свой дом!
Выслушав чиновника, стулья зацокали ножками по булыжной мостовой и быстро скрылись из глаз. Не прошло и четверти часа, как бездыханный доселе судья открыл глаза, сладко потянулся и стал на глазах молодеть…
Когда судья, роняя на землю цветы, покинул своё «вечное» пристанище, он выглядел уже брюнетом сорока с лишним лет, глядевшим на мир глазами, полными искреннего удивления.
Пока толпа охала и ахала и поздравляла судью с воскрешением, подозреваемый во всех вышеописанных злоключениях чиновник куда-то исчез. В Самаре он так больше и не появился. Говорят, чиновника видели в тот же самый день в ста верстах от города, в селе Богатое, покупающим в скобяной лавке петли для дверей. Впрочем, могли и ошибиться.
А вся сбежавшая от судьи мебель действительно вернулась в его дом. Не хватило лишь одной кухонной табуретки. Говорят, её сожгли беспризорные мальчишки, греясь на берегу Волги у ночного костра.



Иллюстрация Наталии Зайцевой-Борисовой

Сказы и байки Жигулей