Лошадиная месть

         Это странное и грустное событие произошло ранней весной 1984 года, когда я учился на втором курсе военного училища.
         Зима постепенно шла на убыль, но ещё повсюду лежал снег. Было промозгло и ветрено. В тот день мы «тащили» очередной наряд по столовой. Поверх полушерстяной зимней формы, на каждом из нас были надеты широкие белые рубахи из плотной хлопчатобумажной ткани – обязательный атрибут каждого участника такого наряда.
         Училищный завтрак был позади и, перемыв грязную посуду, мы вышли перекурить во внутренний двор, отгороженный от остальной территории высоким бетонным забором с большими железными воротами.
         В неплотно закрытом створе этих ворот вдруг появился прапорщик – начальник столовой. Это был высокий крепкий мужик лет тридцати пяти с обычно озабоченным и даже мрачным выражением лица. Он подошёл к дежурному по столовой – командиру нашего отделения в звании младшего сержанта и дал указание выделить из наряда двоих человек для помощи в проведении какого-то мероприятия.
         Я был одним из этих выделенных.
         Ничего не объясняя, прапорщик буркнул, что надо следовать за ним и мы двинулись куда-то в сторону подсобного хозяйства училища.
         Выйдя за ворота столовой, мы подождали ещё двоих из наряда во второй курсантской столовой, расположенной рядом. Куда и зачем мы идём никто не объяснил. Вопросы задавать не полагалось. Если сразу не сказали, то значит сообщат на месте. Так было всегда и во всём. Шли небольшой толпой быстро и молча. Привычного строя почему-то не было. Начальник столовой решил, видимо, не напрягаться по этому поводу.
         Вообще, хождение по территории училища вне строя было разрешено не более двух часов в сутки и только тем курсантам, которые в данный период времени не были привлечены к несению службы в наряде, карауле или к каким-либо работам. С этим в училище было строго, как, впрочем, и во всём остальном тоже.
         Даже если передвигались двое, то они обязаны были составить из себя строй в затылок друг другу и передвигаться в ногу. Для непривычного взгляда со стороны, такой строй выглядит несколько комично, но таков общий порядок.
         Территория училища занимала внушительную площадь: четыре КПП, много старых и современной постройки учебных корпусов, тир, большой плац, клуб, спортзал, два больших полигона с современной техникой, склад вооружения и боеприпасов, санчасть, полоса препятствий, футбольное поле, несколько зданий курсантских казарм, большое офицерское общежитие со своей столовой и много чего ещё...
         Подсобное хозяйство располагалось неподалёку от банно-прачечного комбината училища, рядом с хранилищем служебной фильмотеки.
         Не дойдя до загона со свиньями метров пятьдесят, мы увидели лошадь, лежащую боком на снегу. Её передняя нога была сломана. Рядом стояла телега с установленным в её середине огромным самодельным металлическим ящиком из толстого листового железа, предназначенным для перевозки столовских отходов. Хомут, вожжи и уздечка лежали поблизости. Час назад она отправилась от нашей столовой по привычному маршруту, везя объедки свиньям с подсобного хозяйства.
         Это была уже давно знакомая нам старая, очень неухоженная кобыла с грязной, нечёсаной гривой, спускавшейся к её ногам, в которую был вплетён самый разнообразный мелкий мусор – сухие стебельки сена, какие-то мелкие щепки и даже остатки жёлтых прошлогодних листьев. Переросшие копыта сильно загибались вверх и внутрь, образуя отвратительные крюки, почти упиравшиеся остриями в ноги несчастного животного.
         Она оступилась в небольшой ямке, незаметной под подтаявшим снегом. «Может быть даже из-за таких копыт», – рассуждали мы потом между собой.
         Рядом стояла возница – баба Нюра, немолодая полная женщина маленького роста, которую ошибочно (в этом я убедился позже) все окружающие принимали за ненормальную. Может быть потому, что считали такую работу – перевозку вонючих отходов, сопровождаемых тучами мух в теплое время года, и уход за свиньями – абсолютно недопустимой для нормального человека.
         Действительно, в воинских частях на такую специфическую должность обычно назначался кто-нибудь из солдат срочной службы, либо на добровольной основе, либо в наказание за нарушение воинской дисциплины. Такой вид службы, впрочем, имел для бойца-срочника свои преимущества, поскольку в наряды и караулы он уже не ходил, к иным работам, кроме этой, не привлекался и больше никогда не вставал в общий строй до самой своей демобилизации.
         В училище была так называемая штатная рота охраны, состоящая из солдат срочной службы, которую иногда пополняли отчисленные курсанты. Несмотря на такое название, солдаты этой роты ничего не охраняли и привлекались только для хозяйственных работ. Все наряды и караулы (их было множество) были прерогативой курсантских подразделений. Поэтому подобрать бойца для такого занятия – обслуживания подсобного хозяйства – труда не составляло. Однако бессменную бабу Нюру помнят многие поколения курсантов – выпускников нашего славного училища.
         Баба Нюра была одета соответственно занимаемой должности: ватная армейская телогрейка, перепоясанная широкой верёвкой, ватные штаны, заправленные в валенки, и классический серый шерстяной платок, обмотанный вокруг головы и шеи. Она всегда была очень немногословна. Вот и сейчас она молча стояла рядом с бедной лошадкой и её полноватое лицо, казалось, ничего не выражало.
         Старая лошадь лежала молча. С трудом приподнимая голову и выдыхая из раздувающихся ноздрей парообразный воздух, оглядывала стоящих рядом и подошедших к ней людей.
         – Сейчас подъедет грузовая машина с бортами и автокран. Будем её грузить для отправки на мясокомбинат, - начал, наконец, говорить начальник столовой.
         – Берём вот этот крепёж, - продолжал прапорщик, кинув на снег большой моток крепких брезентовых верёвок, который вытащил из телеги, - И обвязываем этими верёвками лошадь так, чтобы можно было зацепить за них крюк автокрана, поднять её и погрузить в кузов грузовика.
         Задача, казалось, не сложная. Мы тут же принялись за дело. Быстро обвязали животное со всех сторон, протащив верёвки под туловищем. С учетом толстого снежного покрова это было не трудно.
         В это время подъехали грузовик и автокран.
         Зацепив крюк автокрана за верёвки, мы отошли в сторону и стали наблюдать.
         Когда стрела подняла старую кобылу метра на два – раздался звук, похожий на приглушённый хруст веток дерева. Это был треск ломающихся рёбер. Верёвки вдруг соскочили, обвив только одну ногу и животное повисло вниз головой.
         – Стоп! Опускай! – закричал прапорщик.
         Её снова опустили на снег. Из помутневших от боли глаз лошади текли слёзы, но она не издавала ни звука.
         Я подумал тогда: «Вот, видимо, почему лошадей пристреливают! Разве можно так мучить живое существо?!»
         Эта лошадка трудилась много лет. За ней никто никогда не ухаживал. Даже не подстригал гриву, наверное. В последствии, попав по окончании училища служить на территорию Монголии, я видел большие табуны необъезженных приземистых лошадей, с такими же загибающимися копытами и косматыми гривами, свисающими до земли.
         Давя в себе острое чувство жалости, мы снова обвязали несчастное создание верёвками, учтя предыдущие ошибки.
         На этот раз всё удалось, хотя жуткий хруст ломающихся рёбер послышался снова. Лошадь была уже не в силах держать голову, свесившуюся вниз.
         Автокран медленно поднимал тушу, одновременно разворачиваясь в сторону стоящего рядом грузовика с откинутыми деревянными бортами.
         Понимая, что эта вынужденная экзекуция скоро закончится, все присутствующие, кроме бабы Нюры, отошли подальше.
         Повернув голову вправо, я вдруг заметил неподалёку от себя свободно стоящих, не спутанных лошадей. Это были две взрослые лошади и маленький жеребёнок. Они стояли метрах в тридцати. До этого никто не обратил на них никакого внимания. Они уже были здесь с самого начала этого трагического происшествия. Но как они узнали о нём? Просто случайно увидели, пробегая мимо?
         Мы их часто видели и раньше. Понятно, что они состояли в штате подсобного хозяйства. Эта дружная троица всегда бегала по территории училища совершенно свободно, иногда отставляя большие комки желто-коричневого помёта даже на плацу. Мне всегда казалось это странным. Думаю, что генерал – начальник училища, эту лошадиную свободу поощрял намеренно, иначе такая вольность была бы абсолютно невозможна.
         «А ведь они специально пришли попрощаться со своей старшей подругой. Возможно, она была даже им какой-то родственницей. Может мамкой?»
         Лошади стояли неподвижно, внимательно наблюдая за происходящим. Они пришли проводить в последний путь дорогое им существо. Это было очевидно. Они всё видели и слышали с самого начала: и то, как мы несколько раз опутывали лежащее тело и звуки ломающихся ребер. Думаю, что они знали о её страданиях и может даже их ощущали, используя неведомые людям источники чувств.
         Как-то машинально я подошел ближе к автопогрузчику, отойдя от своей группы товарищей метров на десять. Несчастную уже опускали в кузов грузовика.
         Вдруг справа мелькнуло что-то тёмное и я почувствовал мощный удар непреодолимой силы в правое плечо. Впечатление было таким, как будто на меня на полном ходу налетел грузовик. При этом, в момент «наезда», меня зажало с двух сторон – со стороны груди и спины. Сделав полный оборот в воздухе, я уже лежал на снегу, так и не поняв, что произошло. Отлетевшая от удара шапка-ушанка валялась метрах в трёх от меня.
         Ко мне тут же подбежали, стоявшие сзади товарищи и помогли подняться. Они осторожно похлопывали меня по спине, плечам и с тревогой в голосе спрашивали: «Ты цел?» Кто-то их них поднял и одел мне на голову шапку.
         Всё было в норме, ничего не болело и не беспокоило. Обошлось.
         – А что это было? – я озирался по сторонам. Лошади с жеребёнком были уже вдалеке, а автокран и грузовик отъезжали с места события.
         – Лошади налетели прямо на тебя! Мы увидели только твои сапоги над их спинами вверх тормашками и голову под брюхами!
         Назад мы шли молча, размышляя о происшествии с несчастной кобылой и со мной. Могли ли лошади нанести мне какие-то увечья? Возможно. Однако, не думаю, что они хотели меня убить.
         Это нападение, конечно, не могло быть случайным. Получается, что лошади решили наказать человека за мучения своей старушки таким неожиданным образом. В качестве жертвы они выбрали меня, поскольку я оказался для этой цели самой подходящей фигурой, так как стоял отдельно от всех. Явно действовали сообща, чётко распределив свои роли. Ведь они синхронно подбежали ко мне, зажав туловище с двух сторон и, сбив с ног, отпустили, продолжив путь в заданном направлении.
         Раньше мне доводилось слышать о разумности лошадей. Однако, до этого странного события, я никогда не думал, что они способны детально «договариваться» между собой, так слаженно действовать и, самое главное, осознанно мстить за страдания своих собратьев…