Под бабушкиным присмотром

Но я вернусь все-таки в квартиру на Карла Либкнехта, 61, откуда начала свой рассказ.  В то время декретный отпуск был, если я не ошибаюсь, то ли три, то ли шесть месяцев, потом нужно было выходить на работу. В положенный срок и моя мама пошла работать, а меня оставляла соседке - той самой бабке, матери тети Тони. Нас у этой бабки было несколько таких, в пеленках. Чтоб мы не орали, а крепко спали, она нас поила бражкой. Выяснилось это после того, как мы все вместе оказались в больнице с сильнейшей дизентерией. Я и так росла слабенькой, родилась 2 кг 300 г, а тут еще дизентерия. В общем, чуть не умерла, но выжила. Потом еще часто болела, лежали с мамой в больнице, какие-то уколы мне в голову ставили. Родители были молодые, отец выкрал нас с мамой из больницы и увез к  своим родителям в деревню. Там на козьем молоке на свежем воздухе под бабушкиным присмотром я ожила.

Вообще, конечно, чудо, что с такими родителями я как-то выжила. Будучи в грудном возрасте я заболела, наверно, кашляла. Мама налепила на меня горчичники, запеленала и ходила со мной больше часа, укачивала. А я орала дурниной, потому что сгорала заживо. Сколько бы она еще ходила, неведомо, слава богу, зашла соседка. Меня распеленали, а я там вся багровая от горчичников. Я, конечно, этого не помню, мать рассказывала про себя молодую неумелую. Однажды «в студёную зимнюю пору» в сильную пургу она везла меня на санках. Санки опрокинулись, я вывалилась, а мать продолжала идти, «потери бойца, не заметив». Какая-то женщина догнала ее уже на приличном расстоянии. Подобрали. А однажды меня потеряли. Была дома и пропала. Искали всем домом, подняли на уши всех, нет меня нигде. Обратились в милицию. Но заявление потом забрали – нашли меня в чемодане под кроватью. Я там спала.

Когда мне исполнилось пять лет, родители мои развелись. Отец работал шофером, но в выходные дни напивался и начинал буянить (дедово наследство). Помню, как мы с мамой прятались от него, убегали, как они дрались, а я ревела  от страха. В общем, было по-всякому, но в конце концов мать подала заявление на развод и их развели. Мать детдомовская, была очень скромной, всего боялась, отец удивлялся, как это она нашла суд да сумела написать заявление… Сумела. Отец уехал в Сибирь, а мы остались в нашей комнате.
Мать ожила, времени даром не теряла, были у нее и какие-то мужчины. Отец тоже проводил время весело, так весело, что оказался в тюрьме – подрался с кем-то в пьяном виде, а в кармане у него нашли нож. В общем дали три года сроку, отбывал наказание в Красноярске. Отец вообще-то был умным мужиком. Протрезвев, ужаснулся, до чего докатился. В колонии вел себя прилично, стал там учиться, окончил, по-моему, восьмилетку, и после двух лет отсидки освободился условно-досрочно. (Детство было послевоенное, босяцкое, жили бедно - в лучшем случае одни валенки на всех ребятишек, вот и в школу ходили по очереди, поэтому не закончил в свое время.)
Приехал снова на Урал. Это был тот самый 1968 год, я после первого класса жила с бабушкой в Пинязи. Помню, как он к нам приехал. Лысый. Конечно, я очень обрадовалась: «Папка приехал!» Трезвый он всегда был классным парнем. Много времени проводил со мной, занимался, читал, мы много играли. И вот мы все втроем – отец, бабушка и я – по приезде в Ижевск уговаривали маму воссоединиться. Конечно, она была против. Но нас было больше. В конце концов где-то под Новый год отец и мать уехали в Сибирь, в Междуреченск, начинать новую жизнь. А мы с бабушкой остались в нашей комнате на Карла Либкнехта. Я должна была окончить учебный год спокойно, а родители к тому времени определиться как-то с жильем.

И вот стали мы жить вдвоем с бабушкой. Пенсия у бабушки небольшая, поэтому жили очень скромно. Помню, размачивали сухари в соленой воде, пекли оладушки на кефире. По праздникам бабушка пекла вкусные шанежки или рыбный пирог. Еще она меня научила вязать, я запросто вязала носки под бабушкино одобрение. Занималась спортивной гимнастикой, ездила довольно далеко в ДОСААФ. Потом, правда, забросила это дело, так как мне не нравилось, что тренер била меня по коленям, если что-то не получалось. Видимо, у меня были данные к этому виду спорта. В нашу школу приехала женщина из ДОСААФа, и из четырех первых классов только меня и еще одну девочку отобрали, остальные не понравились. Помню, моим любимым снарядом были брусья. Мне всегда очень нравилась гимнастика. Я любила ходить в наш Ижевский цирк, и больше всего мне там нравились не клоуны, не львы, а воздушные гимнасты. Мне до сих пор иногда снится этот цирк, его коридоры и арена. Но гимнастику я все-таки забросила. Через полгода меня увезли в Сибирь, в Междуреченск, а там это спортивное направление развито не было. Там был другой спорт.

Ну а пока, еще в Ижевске, вместе с бабушкой мы писали письма моим родителям. Пишу: «Здравствуйте, мамка и папка!» Баба (именно так я ее называла) говорит: «Света, ну как некрасиво – мамка, папка, напиши мама и папа». А я ни в какую, я их всегда так называла – мамка и папка. Потом все-таки написала: «Здравствуйте, мама и папка!» Мне почему-то казалось, что мама и папа звучит как-то неестественно, родители у меня такие молодые и красивые, ну какие они мама и папа. Мамка и папка, и точка.

Итак первые два школьных года (1-й и 2-й класс) прошли у меня в Ижевске. Первую учительницу мою звали Нина Николаевна. Или Ивановна? Забыла. Да и одноклассников своих ижевских я не помню. Школьных фотографий тех лет почему-то нет. Запомнила только один момент. Когда 1 сентября я пришла в 1-й класс, нас построили и после линейки увели по своим классам. Там учительница стала с нами знакомиться, называла наши фамилии, а мы должны были встать и поприветствовать всех. Когда она назвала фамилию Глухова, я встала и встала еще одна девочка. «Кто из вас Глухова?» - «Я». Вторая то же самое отвечает. «А Света?» - «Я». И другая девочка оказалась Светой. Более того, мы обе были  Владимировны. Стали разбираться, позвали родителей, которые ждали за дверью. В общем, оказалось, что это я прибилась не в тот класс, меня отвели в 1-й Д.

Фамилия «Глуховы» в Ижевске очень распространенная. Много позже, когда я после школы приехала в Ижевск и устроилась работать на Ижмаш, в нашем цехе трудилась моя полная тезка - Глухова Светлана Владимировна. Мне тогда было 18 лет, а ей 30, я стройная, а она была женщиной в теле, поэтому ее называли Света Глухова-большая, а меня Света Глухова-маленькая. Вот так раз в жизни я была маленькой. Раз в жизни, потому что рост у меня все-таки был 172 см, то есть я достаточно высокая девочка.