В песок уставясь

 Виктор Матюк

В песок уставясь

Сам себе не нравлюсь, почувствовав чужую зависть, в песок уставлюсь, тут же растаю в дыму,
Холодно в дому, тяжко жить в нём одному, ужас в душе накопился, спор планет не разрешился,
Люди оборачиваются вспять, кости на весь околоток ужасающе трещат, сапоги по грязи скользят,
Проскальзывает даже уличный мат, я же к нему невзначай приобщаюсь, с ним быстро свыкаюсь,
Но не прощаюсь даже перед сном, вот моя деревня, вот мой дом! Я здесь гулял, будучи пацаном!
Едва ль душу растопит даль седьмых небес, у неё к грешникам пропал всякий интерес,
Ей бы снять стресс с очес, желанье есть, но труден весь этот процесс, грех превыше всего,
С ним толстыми путами связано худощавое естество! То-то и оно! Вокруг темно и сыро,
Во тьме живёт полмира, я же бросаю взгляд на статных и красивых баб,
Засматривающихся на молодых ребят из-за высоких белокаменных церковных оград!
Я же топчусь у плетня всю ночь и полдня, ничего не интересует меня, нет прежнего огня,
Чуждая среда грешника предала и его мысли увела на край сельского гумна, ночь темна,
Тихо и скромно светит Луна, её манит вышина, а меня - узкая тропа вблизи степного ручья!
Боль моя никому вблизи не видна, любовь одна и жизнь одна, другой не будет никогда,
Возврата к прошлому нету, мысли эти мчат по белому свету и будоражат всю планету!
Боже, посоветуй лично мне, как выжить наедине в сплошном мраке и темноте?
Эхо тут же исчезает на небе, я же смотрю слепо на мраморный слепок распятья,
И простираю собственные объятья в сторону Христа, идёт молва по окраине села,
Что трудна стезя у мужика, приехавшего сюда издалека, страсть исходит из грешной плоти
И умирает на излёте, что ты? Неужто ты тоже боишься кромешной темноты? Учти, чтобы уйти,
Не попрощавшись с компанией той, что веселится всю ночь за высокой каменной стеной,
Надо само собой учинить разбой над горемычной судьбой! Соседи молчат, догорает закат,
Никто тьме не рад, ноги опять легко по стёжке скользят,
Трудно себя заставить прошлые ошибки мигом исправить!
Можно, но сложно, голова посыпана пеплом и золой,
Быть может, кто-то другой пожертвовал бы собой и встал первым в строй бойцов,
У меня тогда не нашлось веских слов для местных мужиков, дабы эти бородатые жлобы
Дожили до весны, а то они застряли в грязи по колено, потом увязли по пояс, я же в душе роюсь,
Но от себя никуда не скроюсь, бытие тленно, и к тому же ещё и грешно, но всегда кончается оно!
В песок уставясь, чтобы не замечать надвигающую старость, даже не пытаюсь
Раскачивать маятник сна, в окно светит холодная и полная Луна, тусклый свет едва дарит она,
Но совсем не греет, смуту сеет в душе, холодно и зябко в родном шалаше! Боль в каждой строке,
Рот на замке, перо едва скрипит в онемевшей руке, неприятно сидеть, раздевшись на сквозняке,
Я же пишу оду свою богу в угоду, пытаюсь обрести душевную свободу и жульнической рукой
Раздвинуть мир не простой перед собой, но грех рядом со мной и зависает полночной порой
Над седой головой, там от досужих дум разнобой такой, что мир земной встаёт на дыбы,
Как головой не крути, как не верти – неисповедимы Господние пути! По ним я блуждал,
 Словно голодный шакал, ночами не спал и момента истины ждал, но так и не дождался.
Падал, когда спотыкался, но вновь поднимался с колен, но зачем? Везде мишура и тлен,
Толпы людей сидят у красных фонарей вблизи заброшенных пустырей, ночами не спят,
Ждут, когда небеса возопят, что рай и ад, как круги на воде, их совсем не видно в темноте!
Невдалеке кузнечик стрекочет, он что-то прочит року и судьбе, ничего не оставляя мне,
Жизнь полна превратностей, хороших и плохих новостей, вот и вертимся меж неприятностей,
Промокнув под дождём до костей! Судьба гонит взашей подальше от приличных людей,
Вот и красочная радуга над крышей взошла, но она светит из-за угла и не для меня!
Свет, растворяясь впотьмах, осветил кипу, исписанных мелким почерком бумаг,
Ветер хлещет по лицу, мой глас обращён к Творцу, но Ему ни к чему разговоры пустые,
Богу по нраву люди святые, мы же опускаемся всё ниже и ниже, разбегаемся по домам,
Разбросанным по зелёным холмам, чтобы там творить блуд и срам! Кому, как не нам
Жить под холодной мглой? Кому как не нам размахивать во дворе огромной метлой?
Солнечный луч скользнул меж туч, и тут же исчез, оставив после себя отблески небес!
В землю уставясь, ищу незримую связь между проблесками света и кромешной тьмы,
Увы, только дальние холмы мне с равнины видны, бог выше нас, жизнь бросает в грязь
Не только тех, кого бес понукает на грех! Успех не за горами, его трудно увидеть глазами,
Можно ощутить, но трудно забыть любовь, исчезнувшую вдали вновь, не виден край земли,
Но мы идём по топям и лесным болотам, мчимся галопом по пыльным дорогам,
И с мыслью о боге до крови обиваем уставшие ноги! Грехи все подряд, что хотят, то и творят,
От них не сбежать, они изо всех орудий палят тебе вдогонку, наливают самогонку даже в бане,
И смеются над нами даже в божьем храме! Набили мне оскомину терпкие плоды горя и нужды,
Вот если бы после пьяной свадьбы удалось подойти на шаг иль два к бабе
И пристально взглянуть в девичьи глаза, пустота под ними, и много гордыни!
Вокруг одни кретины, грешны все, даже те, кто не ходит босиком по холодной росе,
Я же на босую ногу преодолеваю тернистую и ухабистую дорогу, сам подхожу к столу,
Ломоть хлеба возьму, и глоток воды как божий дар приму! Трудно жить по уму!
От судьбоносного прикосновения волна пробуждения пробегает по плоти, мысль вновь в работе,
Как бы ни оступиться на крутом и узком повороте, мой дух воспрянул вмиг,
Член вновь могуч, крепок и велик, кто-то из подворотни ему во всё воронье горло кричит:
«Одумайся, мужик, прислушайся к говору капель дождевых, и вспомни о днях былых!
Ну что ты притих? Неужто между небом и землёй завис? Ты слышишь свист метели,
Она на самом деле мне напоминает о пастушьей свирели,
Сон кошмарный теребит придорожный кустарник,
Сгибает всемогущий Господь грешную плоть в бараний рог,
Сразу меняет слог! Только слово одно теребит покатое чело, кажись, время пришло
Оставить всё на произвол судьбы, но мы же толковали так и сяк, что свет осилит мрак!»
Уставившись в песок, переминаюсь с пятки на носок, собираюсь сделать марш-бросок,
Взгляд обращаю к небесам, каюсь, грешен сам, но там таких не ждут и на абордаж их не берут,
Пора долги оплачивать, не хер ***м груши околачивать, пришла пора прикалывать красный бант
И выглядеть как франт! Я же в этих вопросах обычный дилетант, пропала молодость, погиб талант,
Мечу карточный банк, был шанс, но фортуна прошла мимо эскимосского чума,
Теперь гуляет вдали, покинув земли свои, не уберегли, не оградили,
Голову седые волосы оцепили со всех сторон, невдалеке спит тихий речной затон!
Рядом маленький дом, тепло в нём, а здесь идёт жизненный процесс, похожий на сон,
Грешную плоть бросает фортуна в холодный пот, глаза одни, они едва различают огни в темноте,
Ветер гуляет на речной волне, выше себя не прыгнешь, но честь превыше всего! То-то и оно!
Кто-то в полночь стучится в окно! Кто? Ответа нет, включаю яркий свет, открываю настежь окно,
Нет никого! Только терпкие плоды, оставшиеся от беды, повсюду безобразно разбросаны,
Словно сны в голове, халат на мне, на улице зябко, ноги обуты в тапки, но без носок,
Чтоб не дай бог кто-то грешника не уволок в тёмный уголок! Потёмки и прохлада вертятся рядом,
Ищу потоки света взглядом, только тень замужней бабы напоминает злобные её тирады,
Прислонившись к фасаду, притаились воры и конокрады, я же их не ищу,
Шарю взглядом по каждому кусту, скольжу через картофельную ботву,
Вот так и живу не во сне, а наяву! В дымке синей мелькнул бело-серый иней,
Там множество прерывистых линий, но нет ни роз, ни лилий, небо сблизилось с землёй,
Расставшись с суетой мирской, но покой нам только снится, есть возможность в этом убедиться!
Где же то раздолье, где можно жить в тепле, но вырвавшись на волю, как пень торчу в поле!
Ни судьбы, ни доли не дано, холодом веет через открытое настежь окно, укрывшись пледом,
Бегу за мыслями следом, их не догнать, ****а мать, некого на помощь призвать?
Приходится самому бельишко стирать, плохи дела с готовкой, нет бабьей сноровки,
Эти плутовки умеют ломтиками резать морковку для мясного салата, живут не богато,
Носят старые ботинки, но не сворачивают с протоптанной намедни тропинки!
Плоть застыла в ожидании поединка, вдруг с дуба падают листья ясеня, ни хрена себе!
Ни хрена себе! Действительно, к жизни применительно всё в ней отвратительно,
Но есть одно но, когда баба не лежит, как бревно, и на передок слаба она,
Тогда полноводная река покидает свои берега, тают столетние снега, и бежит ручьями талая вода!
Чем бы я ни занимался, разум не унимался, кряхтя, падал у степного ручья и тут же поднимался,
Как я здесь оказался? Ушлый народ давно уже разбежался по домам, кое-кто пошёл в храм,
Но и там не соблюдается закон, может быть, дождусь и я лучших времён? Иду тихо,
Ни шума, ни крика, рассвело, облако над крышей дома моего медленно проплыло,
Кое-кто уже подумал, что образ мнимый давно уже умер, но он ожил, суть бытия не исказил,
Лишь встал на колени не от избытка усталости или лени, нет, он давно уже бабами не увлекался,
Хотя никогда их не чурался, любовью по утрам лишь занимался, когда полон сил просыпался!
Нынче ломит башка, она просит кирпича, рядом нет опытного палача,
Ему что-то кричат мужчины с грузовика, но болит душа у худощавого на вид мужика!
С него как с гуся вода! Нет в душе прежнего тепла, вот это да!
Про него сказал бы я, судьба ему не дала практически ни ***, одна и та же головная боль
С вечера и до утра, он ведь не король, практически – абсолютный ноль! Не сыпь ему соль на рану,
Он уже собрал в дорогу чемоданы, отбывает утром ранним на старом двукрылом аэроплане,
Он присел у собственных стен, подумал, а зачем ему вставать с колен, когда один хрен
С него нечего взять? Рок жестокий обнажает все его пороки, он обивает пороги небес,
У них есть к нему свой интерес, опускается тяжёлый занавес, начинается спектакль,
Дождь начал капать сильнее и всё за шею, всё, что имею, продам, или задарма людям отдам
И уеду на старом и ржавом велосипеде подальше от этих злополучных мест,
Но на своём прошлом не поставлю жирный крест! Честь всего превыше,
Она голос небес сегодня не слышит, мужик в люди не вышел, но выжил в борьбе титанов,
Кто у нас не без изъянов? Нет горя тяжелее, чем Анна, висящая на шее у старого брадобрея,
Но не еврея, а обычного ротозея, он не был судьбой балуем, играючи общался с ***м,
Но однажды попал впросак, когда толпа местных поджарых баб, похожих на болотных жаб,
Выжала все соки из него, бытие сикось-накось сразу пошло, но ничего страшного не произошло,
Он выжил всем бедам назло! Вспотело высокое и лысоватое чело, ему бы не жить грешно,
Однако он был секс влюблён! Он искал термин  звучный в библиотеке научной,
Чтобы было сподручней ему брать за уши свою судьбу, но не нашёл, хотя Рубикон перешёл,
Не чахнет, хотя денег нет даже на приличный миньет, он до сих пор живёт по старинке,
Ходит в стоптанных ботинках, язвы исчезли на окровавленных ногах,
Хотя в его мозгах путаница такая, что жизнь людская к добру не приведёт!
Большой живот и маленький фаллос, вот и всё что от мужика осталось!
Всему виною нежданная старость! Член висит, в песок уставясь, ему жизнь – не в радость,
Прилично не торчит, душа болит и сердце плачет, толпа судачит, что он действительно
Грешил охуительно! Ветер его грудь освежал, холодный пот по лицу струился и бежал
Прямо на асфальт, канул в Лету фарт, только колода игральных карт лежала в пиджаке,
Он все козыря спрятал в левом рукаве, чтобы на жизненной стезе никто не обворовал его,
И не утащил драгоценный товар, этот божий дар ему преподнёс известный миру Декарт!
Помешал фальстарт раздать приличным людям колоду игральных карт, они в руках шелестят,
И радуют бесноватый и беспардонный взгляд! Всё дело в том, если бы не душевный надлом,
Всё бы шло по накатанной колее, а так в душе творится странная хрень, что ни день,
Новая поебень снимает с твоих штанов самый модный ремень,
Ты перестаёшь знакомых женщин узнавать, память стала пустовать, надо как-то её заселять,
Ручьи не шумят, не время горевать и в чужие распри встревать! Надо со временем в ногу шагать,
Но ты не в силах добраться до расщелины желанной и милой, там трава давно уже примята,
Там пахнет чередой и мятой, повсюду разбросаны черно-серые пятна, их оставила чуждая среда,
Вот так всегда злодейка-судьба бежит вдоль зелёного холма, за ним – острог или тюрьма,
Слова богу Калыма вдалеке, крест в руке, а ты одет налегке, держишь один предмет в руке,
И гордишься этим, если судить по народным приметам, то тьма, бегущая следом за светом,
Заставляет толпу жить во мраке, лишая её храбрости и отваги, только на пожелтевшей бумаге
Лично мы оставляет от своих мыслей жалкие следы, они среди кромешной тьмы даже не видны!
Увы! Исчезли высокие зелёные холмы, я икру мечу, хочу любить одну, но не могу, искушаю рок,
Извожу судьбу, и не только потому, что в душе я – игрок, наружу выходит давнишний порок,
И он сбивает с ног мужика того, чьё естество и вправду наивно и грешно! Проходит всё,
Но прежним остаётся нутро! Посредине - глубоко, по краям мелко, баба оказалась девкою,
По лицу - девка, по ****е – ****ь, приличных и статных баб по всей округе давно не видать!
После стакана водки, баба забыла снять с себя колготки, вот такая нелепица вокруг вертится,
Шалопаем я родился и не изменился в лучшую сторону, чёрные вороны уселись на бороны
И молча по сторонам, глядят, иногда их намерения выдаёт порочный и бесстыдный взгляд,
Брошенный в сторону рыжих баб! Нет прежнего стресса, вся Одесса имеет удовольствие,
Сама себе не отказывает ни в вине, ни в еде, слухи поползли даже по матушке-Москве,
Что ветер у местных баб гуляет в голове, но они привыкли жить в тепле, им плевать на радиацию,
Главное, о своём любовнике собрать всю доступную информацию, рок дёргает их за один рукав,
Слегка на цыпочки привстав, он – лукав как егоза, правду боится сказать, глядя пристально в глаза!
Мелкая душа по воле высшей власти разрывается на крохотные части, небось, к несчастью!
Брось, жить на авось, и ересь себе под нос всякий час без перерыва бубнить,
Пришло время открыто о наболевшем говорить, его нельзя забыть!
Голова не зря кружится, пришло время: в кровать ложиться, но не спится и не читается,
Мысль затеняется и тут же из глаз скрывается за кирпичной стеной, впав в очередной запой!
Неужто её по голове стукнули завистники кирпичом, я же был примерным мужем и отцом,
Обматывал яйца свинцом, а потом заходил в отчий дом, открывал массивную дверь плечом,
Половая щель со скрипом поддавалась, когда алая заря на горизонте медленно  загоралась,
Спасибо любимой женщине за помощь и ласку, она до утра умело рассказывала грешнику сказки,
И дарила оргазм только на Пасху, но для острастки кусала и пинала торчащий член, но зачем?
Ему один хрен, кого и куда, он получил сто рентген и под чужую дудку пляшет, яйцами машет,
Теперь его можно принимать в бабью артель, у него немало дел среди обнаженных тел!
Там бордель, но цель у всех одна: поставить член на попа, эта мысль на помине легка,
Над головой шуршат облака: привет, пока! У них дорога далека,
Долгий путь преграждает сотканная из страстей привольная река, облака напоминают кружева,
Стезя становится тяжелее, идти по ней труднее, баба уселась мужику на бычью шею
И млеет от счастья, но не в её власти утихомирить все беды и напасти!
Надеюсь, что со временем немного развеюсь и со временем смирюсь,
То есть войду во вкус с неразберихой, начну жить скромно и тихо, дабы не будить лихо!
Чёрно-серый небосвод в тот миг мелькнул между стройных и длинных женских чулок,
Я же сдержаться не смог, и бросился меж мутных вод, чтоб мой конец страстью оросился
И мир к лучшему изменился! Баба та была бела, но чуть ниже лобка к себе влекла чернота,
От самой шеи и до конского хвоста, я же вход в её пенаты открываю и совсем не обращаю
На оторопь от собачьего лая, ибо заведомо знаю, куда войдёт моя игла, ей - не помеха мгла!
Страсть впереди, маленькие соски торчат на огромной женской груди, взгляд на них остановив,
Прикинул на взгляд красочный презерватив, сделал мысленно негатив, но я же – не дурачок,
Чтобы мимолётное счастье сходу искать между незнакомых и стройных ног,
Всему – своё время, всему – свой срок! Её рот закрыт на замок,
Не дай бог, она выпьет горькую чашу оргазма до дна, и сама мигом сойдёт с ума!
Я же ни с кем не живу, сам сею, пашу и жну, грешны мы все и вот бытие сикось-накось пошло,
И среди высоких хлебов медленно и неспешно поплыло! Не повезло и что? Спасибо небу за всё,
Что ещё не произошло! Крутится мельница, вода вблизи пенится, ничто так, как жизнь не ценится,
Как судьба ни старается, жизнь на куски во все стороны разлетается, одно - вспоминается,
Другое тут же забывается, с языка стон периодически срывается! Прихожу в свою тесную коморку,
Стаскиваю с плеч застиранную гимнастёрку, неужто всему конец? Об этом знает только Творец,
Ему сказать бы мне правдиво и искренне, что лежит на открытом настежь окне?
Ан, нет, правда оставляет едва заметный след, червь архивный несёт отпечаток жизни негативной,
Он трудился всю жизнь продуктивно, и даже в эпоху гласности, когда Отечество было в опасности,
Никто не обращал внимания на мелкие частности! Внутри у нас черным черно,
На уме только терпкое вино, хотелось властвовать над бабой безраздельно, но жить отдельно,
Грешим давно, молодо-зелено, в голове - пустота, трудно жизнь начинать с чистого листа, но пора
Приниматься за великие дела! Горела бы в святом углу лампада, мне больше ничего не надо,
С её помощью преодолею все препоны и преграды, они – не предмет моего воспевания,
У них чудное название, однако, надо как-то уходить от тьмы и мрака! Вот где зарыта собака!
Мне же туда не надо, я привык ходить налево, там растёт то злополучное и высокое древо,
Под которым грешила первородная дева по имени Ева! Она в одиночку с греха срывала цветочки,
Собирала берёзовые почки под красными фонарями, и вот божье наказание - не за горами!
Мы выросли в душе бунтарями, ходим пустырями, а за нами тянется шлейф грешных деяний,
Не сдан последний экзамен на святость, нам - не в радость любая гадость! В песок уставясь,
Пытаюсь предугадать карточный расклад, но всё складывается совсем не так, как бы хотелось,
Колесо фортуны быстро завертелось, нарушилась целостность мышления, чудные представления
Толкают на половое сношение! Туман густой клубится над зелёной травой, не показалось мало бы
Ворованной любви, не иссякло бы играющее тело, пошли бы деньги в дело, но наяву всё не так,
Как было задумано! То-то и оно! Тот, кто когда-то поддавал, уже показал свой звериный оскал,
Я же всегда любил узкий овал между женских ног, без него тосковал и едва ли не рыдал,
Но не вёл образ жизни развратной, бабам во все дыры совал член большой и квадратный,
Неужто непонятно: что и к чему? Вот потому так долго резину тяну, не ем и не пью,
Тихо прохожу свой путь земной, скользкая стезя лежит предо мной, петляет среди чертополоха,
Жить и вправду плохо, мы доедаем жалкие крохи с барского стола, так было всегда,
Что будет с нами завтра? Авось, с утра попрошу у бога прощения, он ждёт моего возвращения
В святые пенаты, когда-то на поле рати кое-кто из местной знати, то есть людей богатых,
Твердил, что он безумно родину свою любил, но жену боготворил! Вокруг однообразная пустыня,
Душу обуяла гордыня, а святыни не отыщешь даже с огнём на берегу крутом,
Жизнь не отложишь на потом, коль не соблюдён непреложный закон,
Даже тихий речной затон мечется между Адом и Раем, они здесь, они рядом, труден этот процесс,
Мы же сами свою стезю выбираем душой и взглядом! Я же время не обгоняю, загодя не знаю:
Куда иду, куда шагаю? За волосы судьбу изредка тереблю, сколько лет проживу – все мои,
Вокруг неучи и дикари, они осваивают заброшенные пустыри и веселятся там от зари и до зари!
Пришло время своим желаниям на глотку наступать,
Страшусь опять выходить на рать с бесовской ратью,
Надеюсь, что помогут мне братья во Христе, пробую грехи не скапливать, много не бунтовать,
Но опять продолжаю вдоволь есть и пить! Душа к греху уже не лежит, но жизнь вокруг бурлит,
А ты, едва дыша, выходишь из своего промокшего насквозь шалаша в кармане без копия,
Нищая душа никому здесь не нужна, вот в этом вся беда тех, кого рок понукает на грех!
Я же в нём обознался, небось, забыл, небось, обманулся, куда шел, но истину до сих пор не нашёл
И назад вернулся, в люди не вышел, слышал отдалённый выстрел, пуля пролетела выше крыши,
И исчезла в мирах далёких, но оставила земные пороки всем людям одиноким! Распри и склоки
Преподносят грешникам уроки земного бытия, среди них петляет моя узкая стезя, паль клубится,
Мир не может сам по себе измениться, горит восток зарёю алой,
А какой мне прок от дрязг и склок? Этот вопрос загнал в тупик вспотевший лоб:
«Влюблён чрезмерно я в тебя, девочка моя, но в моих руках все козыря!
Должна ты знать, с кем будешь спать перед тем,
Как преданной женой предстать предо мной!
Возможно, ты будешь жить тревожно, предвидеть бытие сложно, но можно!»
Голос грозный и всесильный улетел на небосвод тёмно-синий, горизонт посеребрил белый иней,
Мы же мечемся между Адом и Раем, что-то находим, что-то теряем, и никогда об этом не узнаем!
Мир тьмой окутан, ни при чём здесь Ньютоне, бес мысли путами спутал, и на святость наплевал,
Он по натуре - радикал, но никто кроме бога об этом точно не знал, всё, что было раньше,
Было разрушено на марше, дьявол жаждет у неба реванша, но с каждым днём теряет шансы!
Чем дальше, тем страшней, всё было в жизни порочных и склочных людей, их гнали взашей,
Но они не отказывались от собственных идей, запрягали в телегу молодых каурых лошадей,
И помчались рысью и галопом, им надоело слыть холопами, ты только их сущность пойми,
Приласкай и нежно обними, и тогда даже твои седые года не вспомнят о грехе никогда! О да!
Близки те времена, когда одна вода, которой моя земля полна, прольётся наземь, словно с ведра,
Проливные дожди сменят холода, но так будет не всегда!
Братва идёт по холмам, золотишко ищет по домам, но стороной обходит златоглавый храм,
Ведь там могут сильно дать по рукам, в Лету канула юность, появилась хромота и сутулость,
Что-то с душой стряслось, какой-то прохвост наступил проказнице судьбе на пышный хвост!
Как бы ему не пришлось тащить гружёный воз на себе, он тогда не скроется в шумной толпе,
Что предназначено мне? Дела пошли на самотёк, пускаться наутёк неудобно, было бы не поздно,
Подумать об этом серьёзно, а то постучится свирепый ветер в окно, настежь распахнёт его,
И ты останешься один у природы на виду искушать рок и судьбу! Когда я был мал и точно не знал,
Кто огонь взаимной ненависти между нациями раздувал, считал, что все мы сёстры и  братья,
Постепенно подрастал и всё, что попадало под великорусское колесо, в пепел и дым ушло,
Только деревья и дома, непаханая земля, и несусветная пьянь бултыхалась в мутных водах бытия
И выживала родина сама, опосля я пошёл босиком сквозь терны напролом,
И вот довелось пройти сквозь главенствующую ось,
Нынче ничем я с братским народом не связан, путь в империю зла заказан,
Мне как-то одному не хочется заново лезть в кромешную тьму!
Слава богу, мандраж проходит понемногу, мне всё ни слава богу,
Меня тенет ко сну, я никак не усну, приближаюсь ко дну, едва ноги тяну,
Жизнь совсем не та, не те года, не та судьба, не та красота, что в юности была!
Взгляд застыл уныло, река свои льды растопила, былую информацию для потомков сохранила,
Что было, то было, до сих пор горит церковное кадило в монастырском храме,
Передаю привет отцу и маме, приношу им заранее свои извинения и прошу у них прощения
За всю неразбериху и неурядицу, то есть безалаберщину, что в те давние времена была,
Нынче даже сирень отцвела, теперь нет у меня ни кола, ни двора, одна только голая душа
И больше нет ни хрена! О времена! О нравы! Боже правый, прижми к стенке лукавого,
Пусть он не вламывается в мой дом, что стоит за высоким и одиноким холмом,
Пусть божий свет вынырнет из-за лохматых туч, меня напрасно Ты, боже, не мучь!
Судьба была на диво лиха, ей бы свернуть подальше от несусветного греха,
Но в ответ на призыв – гробовая тишина, она поглотила великие слова,
Еей бы восстать заново из пепла, жизнь прожита несуразно и нелепо!
В словах откровенных нет задач первостепенных, нет речи о грядущих переменах,
О любовной страсти и изменах! Я же ложь на корню не приемлю, хотя женщин люблю,
Как и эту землю, им дифирамбы ранним утром негромко пою, вот и сейчас в поздний час
Присел под старенькой осиной, нашёл причину поговорить с ней о собственной гордыне,
Укрылся дырявой овчиной, чтобы не озябнуть окончательно, всё складывалось так замечательно,
Судьба успела промолвить только вещее слово одно:
«Никто не вправе лишать людей мимолётной славы!»
В нашей державе психология совсем не та, что в древние времена меняла свои цвета,
Вокруг одна пустота, сумрак ночи и темнота, что раздирает очи! Что судьбе мне прочит?
Она нож точит, на кого? Уж лучше спрятаться на самое дно, да, там и холодно, и уныло,
Темень контуры этого мира сохранила, но никому ошибки не простила! Что было, то было,
Во всех в пуху свиное рыло! Обрести бы белоснежные крылья,
Но Всевышний судия как всегда в лихие времена хранит молчание,
Его решение нельзя предвидеть заранее! Был чин, было звание, нынче ничего нет, гаснет свет,
Тьма наступает на пятки, жалкие остатки эротического сна поглотила кладбищенская пустота!
Гори, гори, моя звезда, и не гасни никогда, ты одна, как полночная Луна,
Тебя я вижу из окна, всяк, кто хочет, тот и рвёт тёмный и неприступный с виду небосвод!
Молчит народ, его судьба в оборот без спросу берёт, вместе пройдено немало дорог,
И видит бог, что псиный лай громким эхом заполнил этот прекрасный и дивный край!
Не вспоминай о былых грехах, первым сделай навстречу богу твёрдый шаг,
Он не приемлет шантаж, Он – наш верный защитник и страж! Уважь царя небес,
Сними со своей души стресс, в песок уставясь, не изгоняй из своих пенатов старость!
Болезнь лечится сном, твоя душа встанет на ноги днём, ей понравится тихий речной затон!
Дама в платье белом не станет торговать собственным телом, она между делом грехи сосчитает,
Стезю слегка подровняет, никто не безгрешен, вывод был бы поспешен, если бы все мы
Свой путь неспешно и праведно прошли, и ни разу не сбились с пути! Куда идти?
Как себя от напастей спасти? Неисповедимы Господние пути, как не суди и как не ряди,
Жизнь бьёт по голове, словно по ржавой чугунной трубе, это тебе, а это – мне,
Одно и то же и в Киеве и в Москве, хоть с места срывайся, хоть бейся лбом, хоть кусайся,
Сидя за праздничным столом, господам не писан закон, люди богатые даже на Арбате
Берут баб щербатых, рыжих и конопатых за одно место, где и пусто и грешно, но всё равно
Без него бытие малосодержательно! Оно проходит серпом по яйцам, кланяется китайцам,
А вот нам заказана даже дорога в православный храм! Солнце закрыто тяжёлой тучей,
Я же стремлюсь к жизни немного лучшей, меня же гонят взашей, нет покоя в душе моей!
Шелестит за окном листва, к земле пригнулась высокая зелёная трава,
Мимо неё на небеса летят слова господней молитвы, они острее бритвы,
В преддверии битвы двух миров, чтобы избавить люд от пут и оков, дождь по округе пляшет,
Кто-то сеет, пашет и жнёт, а дождь идёт, тучи затмевают закат и восход, пыль бы поднял плуг,
Тьма бы наступила вокруг, но пылища наземь оседает, грязища под самые голенища,
Куда податься голым и нищим? По законам библейским выходцам еврейским
Не хрен делать в этих холодных краях, они не привыкли спину гнуть в полях и прятаться в лесах,
Они торгуют, и воруют из общей казны, и тут же требуют тишины от многоязычной толпы!
А та толпа ждёт чужого гонца, уповая на волю творца, пот струится с уставшего лица,
Душу рвёт чёрный небосвод, никто не знает наперёд: что его ждёт? Плечи трясутся,
А мысли дальше небес несутся, рвутся в двери Рая, а даль земная от них убегает,
Глазами по сторонам стреляет, снег почти не тает, только ветер листья с деревьев срывает
И наземь их прядями бросает, они под ноги ложатся, никто не может в это процесс вмешаться,
Приходится отказываться от внеземной красоты и хоронить свои давнишние мечты! Увы!
Таковы реалии рока и судьбы, но мы не в праве даже в собственном доме править,
Нам не дано этот мир исправить, только в сырую землю уставясь,
Приходится ждать собственную старость! Она не за горами, немощь в плоти,
Но мне же с ней не по пути! Молчи! Боже, ты мне душе не тереби, досужими мыслями не грузи!
Ветер заметает едва заметные следы, прикрывает раны души пучками пожухлой травы,
Мы жизнь не переиначим, с криком и плачем поговорим, посудачим, силы напрасно растратим,
Свои грехи тяжким трудом оплатим, и маленькими вехами свой путь загодя обозначим!
Заплатим на всё, ну что за житьё? Миром правит ворьё! Никто ему не указ, вот и на этот раз
Старый монах долго рылся в штанах, то ли вши его кусают, то яйца жить праведно ему мешают,
Его бы поняли, но только тюремной колонии, а здесь нет свободных мест для тех,
Кому дорога совесть и честь! Серые очертания яви украшены золотой оправой,
Миром правит лукавый, боже правый, верни движением резким в русло библейское всех,
У кого за душой нераскаянный грех, у них огромные хлеборезки, в карманах ножи и стамески,
Худо, братцы, худо! Эти паскуды мир паскудят, самосуд над отчизной творят,
Привыкшие чужое брать, будут до самой смерти врать, что у них отсохнет язык,
Если наш быт не будет улучшаться! Пора с карьера в галоп срываться!
Как бы ни оказаться у разбитого корыта, авось, всё будет шито и крыто,
Тощий конь узрит праведный огонь в огромной долине, а дождь отмоет православные святыни,
Доверив свой путь путеводной звезде, мы продолжаем свой век доживать в чахлом гнезде,
Ходим в узде крепостной, постоянно чувствуем вину за собой! Утерян покой, везде разбой,
Бог мне не часто встречался, он сюда примчался на пару часов, побродил среди полей и лесов
И умчался восвояси, подальше от житейской грязи! Пребывая в истоме, я спрятался в чужом доме,
Там нет ни никеля, ни хрома, он расположен у тихого водоёма, невдалеке от речного затона,
Там нет ни крика, ни грома, никто там мне не страшен, хотя в том доме нет сторожевых башен,
Особняк внутри немного приукрашен, а снаружи его обдувают холода и вьюги, холодеют руки,
Душа же мается от стужи без гроша в кармане, будущее в тумане,
Как в давнишнем любовном романе авторов зарубежных,
Где духи телесные наслаждаются любовью бессловесной,
И видят страсть повсеместно! Если честно, но все живут грешно, даже баба,
Что лежит всю ночь как бревно и то плюёт на огонь, если рядом с ней строптивый конь
С яйцами огромных размеров, тому есть много примеров не от меня и не от модельеров,
Они исходят из народных уст, сразу исчезают тоска и грусть,
Они на фоне высоких чувств отдыхают, их ноздри ярким пламенем пылают,
Пламень поднимается выше и выше, едва ли не достигает двускатной железной крыши,
Мужик на бабе едва дышит и не может расстаться с мыслью своей о переулках шелудивых,
О бабах неторопливых, там уличные фонари в разноцветных размывах! Была бы ксива из-за бугра,
Жил бы и я, припеваючи, без неё писаю криво, живу неторопливо всем соседям на диво!
Отвергать не стану свои прежние любовные романы,
Они как две гитарные струны издали не видны, они бы в ночи жалобно завыли,
Если бы до сих пор справедливо и свято жили и много раз на день не грешили!
Сплетни летят со всех сторон, ходуном ходит царский трон, бог удивлён,
Но что может сделать он? Ангелы правы, что отвергают любовные забавы,
Грех и слева и справа, он - от лукавого! Опять колокола на старинной колокольне звонят,
За ним ветер примчался, он и падал и спотыкался, но при бубновых интересах остался!
В чужую конюшню прокрался и там зазевался, вдруг с носом остался, теперь гундосит,
Когда женщин об одной интимной услуге робко просит, но те, как всегда на высоте,
Яркий свет предпочитают темноте, сладко спят на заре, особенно в холодном феврале!
В это время финансы поют старинные любовные романсы, люди теряют шансы
Прокатиться быстрее ветра на новеньком дилижансе! В это время грешное нутро
Со всех сторон высоким пламенем охвачено и как назло к нему впритык подошло родимое пятно,
Отказался язык слушать разум, ум зашёл за разум, но не сразу, а постепенно, бытие грешно,
Настежь открыто старое окно, вокруг темно, но в доме стало тепло! Под камень у очага лежащий,
Привезенный из лесной чащи, вода не бежит, печь почти не гудит, о прошлом хочется забыть,
Но как плоть усмирить? Можно матом на всю округу крыть, малость пошалить и тут же забыть,
Ибо всё, что намедни здесь произошло, кануло на самое дно! Ничто не проходит бесследно,
Люди говорят, что в церквях звучит набат для тех, кто небогат и у кого нервы изрядно шалят!
Мои речи сухощавы, как плод человечий, расправить бы плечи, произнести бы сладкие речи,
А потом раздуть огонь в русской печи, чтобы стены стали горячи, стёкла плачут, бабы судачат,
Щенки под забором скулят, небось, опять их оставила родимая мать наедине горевать!
Прикрыла взор дрожащая, как у паркинсоника рука, славянская нация горда, но дика, как никогда,
Нависли грозовые облака над привольной зелёной равниной, долу летят славянские святыни,
Только шмотья от былой гордыни валяются и поныне невдалеке, крест сжат в правой руке,
Душа скулит и плачет, бес невдалеке маячит, раскаты грома звучат неподалеку от дома,
Где нет ни никеля, ни хрома, дать бы свободу своему языку, но мало толку от него,
Коль он весь час требует своё, но рядом только тоска и истома ждут без ответа тёплого лета!
Страдания тоже не спят, громоподобные выстрелы звучат, батареи из всех орудий палят,
Валятся на пол груды авторских книг, неужто нет истины в них?
Во тьме дорог нам помогает ориентироваться всесильный и всевидящий бог,
Неужто Он остановить эту проклятую войну не смог? Путается слог,
Он петляет среди узких и скользких троп, едва слышен тихий бабий трёп невдалеке,
Встретились трое на узкой и тесной стезе, одни на позицию нехотя плетутся,
Вряд ли живыми назад он вернутся, а другие уже возвращаются ни с чем,
Воевали-то они зачем? Хорошо, что не угодили в плен! Враг коварен и хитёр,
Его главарь – позёр, ему позор, а не хвала, порок и тоска, как берега житейской реки,
Они близки и высоки, слава мелькала то слева, то справа, наземь упала славянская держава,
Теперь живёт одиноко среди тьмы и пороков, а когда-то летала высоко,
Распри и склоки прижали Отчизну к отвесной стене, теперь беспокоит колющая,
Как кол боль в спине, на войне, как на войне, ты пулю всадишь мне или я вгоню штык тебе!
Как угодно будет судьбе, так и случится, прошлое уже не повторится никогда,
Оно ушло в песок как талая вода! Мои года – моё богатство, любую скорбь рассвет тотчас
Припасёт для нас и наших баб! На позицию девушка, а с позиции – мать, мы чтим свои традиции,
И ценим каждую ****ь, с их помощью мы привыкли супостата побеждать и свою страсть унимать!
Как пить дать! Холод и мгла, заброшены неотложные дела до раннего утра, взлетела старая  пчела
И мы вновь должны трудиться, не покладая рук от темна и дотемна,
Тонкая пелена забвения окутала великие дела прошлого поколения,
Оно догорает, как сгнившее полено, старость перегнула через колено даже тех, кто отрицал грех,
Но каждый шаг отделяет нас от райских врат, не хочу нагло врать и в своих грехах кого-то обвинять
И зря языком трепать, пусть ангел мой приведёт мою досужую мысль в полном здравии домой,
Там она поладит с роком и судьбой! Стонет у тына подлый шакал, он в спальню раньше проникал,
Теперь там только пух от стёганых одеял, мой дух возроптал, он всю жизнь искал начало начал,
Но не повстречал никого, кто бы знал его! Никто такого ответа не ждал от матушки-природы,
Уходят годы, уходят годы, бодаются головами братские народы,
И грустный хор теноров и басов проносятся через златоглавый собор,
Чтобы встретиться вновь среди широких равнин и дремучих лесов!
Пусть проливается братская кровь! Она хлыщет по земле, есть грех и на мне,
Правда, голос мой не стал тому порукой, что бездари и суки надели кандалы и путы
На окровавленные ноги и руки всем странникам земным,
Что делать прикажите им, если духовный мир от суеты мирской неотделим?
В братском семействе трещина, но виновата в этом не женщина, этому объяснению есть причина:
В государственном муже уснул мужчина и она даже базарным торговкам не нужен,
Его голос простужен, сам он был ранен и контужен, работой по уши загружен,
Нет времени на ужин! Мы за ценой не постоим, и последние штаны отдадим,
Только бы замести былых грехов заметные следы, былая дружба чужда,
Нас разделила кровь и вражда, как и в былые времена, развод не прошёл плавно,
Наверх всплыло всё дерьмо, везде плавает оно, некуда ногой ступить,
Чтобы матерными словами не укрыть пихту и ель, и даже белоснежную постель!
Цель оправдывает средства, нам тяжкое досталось наследство! Истина притаилась под небесами,
И с нами не хочет общаться! Братцы, нам ли с небом тягаться?
Мы – засранцы, шулера и подлецы, как наши прадеды и отцы, увы, увы, увы,
Хотя на руках мы носим золотые котлы, но не умны мы, теперь бежим от доли как от чумы
Неизвестно куда? Жизнь сюрпризов полна, как трёхлитровая бутыль креплёного вина!
Воюет народ, скорбь сердца не грызёт, но ветер наотмашь по лицу бездарей бьёт,
Но люди богатые дрыхнут в своих огромных пенатах, спят в объятьях на золотых кроватях,
А мы свой век доживаем в пыли и в грязи, то есть не отходим от матушки-земли,
Счастье мелькнёт вдали и скроется с очей, от любви моей до любви твоей
Пройдено немало путей, жизнь испоганили красотки, от табака щепотки и бутылки водки
Жизнь пошла наперекосяк, всё зло от красивых баб, каждый мужик – их покорный слуга и раб!
Я же дьяволу в отместку опустил на окне тяжёлую занавеску, оградил себя от тьмы и света,
Молча, жду начала лета! Его карета медленно к нашим крутым берегам приближается,
Она тоже греха не чурается, потом молится и кается, постепенно свыкается со злом,
Что же будет потом, когда за закрытым плотно окном сверкнёт молния и грянет гром?
Над лесной чащей проплавает месяц блестящий, не сказочный, а настоящий,
Сияя, он кричит и стенает, со своей души поволоку снимает, он славян во всех грехах обвиняет,
И никак не понимает, как такое могло произойти? Что заставило их сбиться с верного пути?
Я бы с охотой разделил все его заботы, да, вопросов куча, среди них тьма и лес дремучий,
Но миром правит дерзкий случай! Рот, хотя бы ты меня не мучай, закрой пасть врагам моим,
Приобщись к заботам мирским, извини, подвинься, нам необходимо единство!
Вокруг хамство и сплошное свинство, на рытвинах и ухабах бытия нет никому житья,
В первую очередь давят бедных и слабых лютые холода, ветры и торнадо!
Падают долу сокровенные мечты с феерической высоты, не защищает их броня,
Она повреждена с вчерашнего дня, нет дыма без огня! Огонь полыхает вокруг меня!
Дымя и пылая, он о злосчастности жизни мне напоминает, его сила не иссекает,
Потемнел столетний лес от переживаний, плача и стенаний, далеко ему идти до небес,
Туда не ходит ночной экспресс, нависает грех, он – один у всех, горе и смех сливаются с рассветом,
Счастье ходит где-то, кажись, на краю белого света! Бог с ним, мы объяты сном одним,
Хотя плохо спим и по ночам на всю округу храпим, свои тайны не храним, я тоже слово не держу,
Все подробности в деталях расскажу, но не заклятому врагу,
Куда-то бегу, очертя голову свою, срывая лампасы на ходу!
Мне бы набросить на рот узду, авось, тогда людская молва мимо бы прошла,
Мысль сделала крюк, всё уснуло вокруг, в воздухе трепещется каждый звук,
Стоит отвлечься чуть-чуть, как тут как тут перст судьбы, он отдыхал в шаге ходьбы,
Его пасли косолапые с виду козлы! Остановились на городской башне старинные часы,
Прогнулась спинка стула, вокруг всё живое уснуло, скрипит злосчастной судьбы колесо,
И больше никто не смотрит в открытое настежь окно! Напряглись уши, их задача – слышать,
Как рта – кушать, потерян дар речи, приятным выдался вечер, тёплый ветер с моря подул,
Слегка качнулся старенький стул, на нём сгорбленный старик едва ли не уснул, он жил в подвале,
Его соседи обскакали на своих гнедых, но его вороных никто не видел в живых! Проходит жизнь,
Проходит всё, о прошлом напоминает коверкотовое в дырах пальто, на гвозде висит оно,
Скрежещут зубами дворовые псы, они, кажись, объелись белены, пусты хозяйские столы,
На них нет паюсной икры! Увы! Только остатки варёной колбасы валяются в мусорном ведре,
Морось на дворе, словно в феврале, а на душе – стынь, попробуй навскидку прикинь:
Рассвет не скоро, не скрипят на воротах запоры, но везде шныряют злодеи и воры,
Они перелазят через заборы легко, им не помеха никто, даже если закрыто наглухо окно,
Они всё равно пролезут в каждую щель, их цель – золото и бриллианты,
Мы же ищем народные таланты, но где им взяться? Они могут только в носу ковыряться!
Руки трясутся, трусы рвутся, только член, как бешеный конь вырывается из ладоней,
Лон уходит от погони, за ним мчатся дикие кони, огонь страсти полыхает везде,
Жаль, что приличных мыслей нет в голове! В углях прогоревшего с вечера камина
Прячется золотая середина земного бытия, его тайну вряд ли когда-то смогу разгадать я,
А в сенях – темень и мрак, после вчерашнего загула к стене прислонилась спинка стула,
Шорох и стук делают огромный крюк, а уж потом будоражат старческий слух:
Пусть он выбирает одно их двух: или время разрух, или сплетни старух,
Сидящих в двух метрах от окна, вместе с ними уйдёт бог весть куда, покрытая мхом старина!
Закрыты лавки, нет там утренней давки, хотя кошки уже не спят, они ласкают слепых котят,
Другой жизнью они жить не хотят! Нет шума городского,
Серые тени неспешно выползли из-под покрова ночного,
Ничто не ново под Луной, только покой земной можно едва разглядеть за крепостной стеной!
Чёрное небо обещает много воды и горы хлеба, но сдержат ли владыки матушки-земли
Обещания свои? У них спроси, в любом случае сильно не тужи, можно загнуться от тоски!
Страхи велики даже у того, кто родился в нательной рубахе,
Их трудно изложить на клочке пожелтевшей от времени бумаги,
А бандитские ватаги будут гулять до утра, уже за горизонт ушла полночная звезда!
Закусив удила, решил и я углубиться в брошенные на произвол судьбы грандиозные дела,
Неразбериха повсюду, на столе горы грязной и немытой посуды, воды в кране нет,
Пьяные сосед даёт мне через закрытую дверь дельный совет, как на склоне лет
Завоевать у баб авторитет, даже если у тебя в кармане денег нет, гашу яркий свет,
Мне не нужен пьяный бред, улица во сне, но не спится мне, рассвет брезжит в окне,
Серые тени ползают по треснувшей стене! Странный шорох в огромной метле,
Потом тишина во дворе, серость в окне, не скрипят замки, спят в полудрёме мужики,
Скрип в сенях, что-то качается на двух простынях, развешенных бабой впопыхах
На огромных гвоздях! Проходит мимолётный страх, нет слёз в глазах, только мрак вокруг,
И множество безвестных чувств разрывают грудь на мелкие части, замирают тяги в душе,
Безвестность воцаряется в старом шалаше, скрип тумбы, притихли цветочные клумбы,
Да и мы в сопровождении тьмы на краешек дивана робко прилегли, дабы не испачкать бороды
О вчерашние следы буйства плоти и души, оставшиеся после веселья и гульбы!
Тут ни убавить, ни прибавить, но миром кто-то злобный правит, он в покое людей не оставит,
Нам же дано жизнь от смерти отстоять, и не уступить даже пядь родимой земли,
Наших предков здесь погребли и теперь они подают нам знак, что здесь что-то не так,
То есть везде процветает бардак! Не стану лукавить, надо быстро исправить всё то,
Что в головы чужеземцам намедни пришло, в испытаниях нашей доли - пуд горя и соли,
Мы же страдаем от боли сердечной, такой бесконечной, практически вечной,
Уж точно – не скоротечной! У этой темы есть свои повести и поэмы, наше время
Влачит на себе тяжкое бремя, всему виной общественная система, рта мне открыть не дав,
Она лишила гражданина конституционных прав! Не лукавь, даже подчас ужасающей бури
Народ брови не хмурит, он границы караулит, слегка глаза прищурит, в лишениях и в борьбе
Доверяет року и судьбе больше, чем самому себе! Жизнь во сне не может вечно продолжаться,
В любой миг красочный сон может оборваться, страдают простые люди, им продажные судьи
Выносят приговоры, сухими из воды выходят только убийцы и воры, мы же в руках судьбы и доли!
По воле небес мы закончили коммунистический ликбез, остались без нательного белья,
И вот теперь нам говорят, что не та была статья в конституции, орлы революции канули в вечность,
Бытия скоротечность в доподлинной натуре предвещает такие бури,
Что мороз проходит волнами по шкуре! Нам с детских лет бывшие господа
Вложили чужеродные слова в открытые настежь уста, мы же развесив уши,
Продолжаем их отроков слушать, и бьём баклуши, баб не ****, движемся напролом
Через закрытый дверной проём в собственный дом, скоро и его отберут и тогда нам всем – каюк!
Наяву видны черты всеобщей неправоты, найдись такой,
Кто бы, находясь под божественной пятой, не славил бы до гроба того,
Кто угнетал жалкое большинство, он получил всё, что желал, нас до нитки обобрал,
Он жил и правил против всех правил! Нас же сажали в тюрьму скопом и по одному,
Заставляли бежать галопом даже ленинских ходоков,
А потом взялись скопом за всех деревенских мужиков!
Мы же голосуем за этих мудаков, предоставляем им лучшую пищу и кров над головой,
Продолжаем дела их славить, тут ни убавить, ни прибавить, но нельзя всё на самотёк оставить!
У них на лацканах пиджаков приколоты алые комсомольские значки,
Как символы власти и душевной пустоты, от этого толпе никуда не уйти!
Без особой на то нужды умницы и невежды все вместе поклонялись еврею тому и прежде,
Он голой, босой и нищей сделал великую страну! Считай, пришёл ****ец всему!
Как накормить кагалу нищих и разутых, на раздумья нет ни одной минуты?
Фу ты! Устали руки у работников науки прославлять земных богов, на многих руках кровь
Наших прадедов и отцов! Собраны старые чемоданы, они спрятаны в доме саманном,
Он от грязи не ограждён, но избегает громких имён, хотя под его стенами
Тоже бушевало цунами и грозный дух пронёсся над нами! Расплата не за горами,
Колокола сегодня звонят на всю округу в православном храме, будущее в тумане,
Я же улёгся на белые простыни в дешевой пижаме, купил её по случаю благодаря рекламе,
Нет благополучия в душе, она пребывает в тоске! Её приучили поклоняться портретам
И зимой, и летом, правда всегда в этой стране была под запретом, несогласных сажали в тюрьму,
Никто не доверял своему уму, не мы выбирали свою тропу, я же к тому клоню,
Что свершений счёт несметный пополнил лишь список наград посмертных!
Я тоже шел с большевиками в одном ряду, откликался на призывы: быть готовым к бою и труду,
Пытался не вникать в людскую молву, она не приведёт к добру, теперь на завалинке тихо сижу
И мечу икру, надеюсь и жду, что тот, в чьих реках бразды правления,
Что-то оставит из народных богатств для старшего поколения! В борении и труде,
На суше и на воде, то есть везде мы кланялись пятиглавой звезде,
Потом её сменила звезда Давида, антисемиты вышли на площади ради вида,
Я тоже с ними якшался, но в толпе легко затерялся, когда первый выстрел раздался!
Прислушавшись к шороху дождей, попытался понять простых людей, их гнали и гонят взашей
С земли своей те, кто в мирской суете ходят в партийных кепках, в черно-белую клетку,
Они дерзки и грубы, их боги создали для классовой борьбы, а мы для других дел были рождены!
Трудно в трёх соснах разобраться, нам с государственной властью не стоило тягаться,
Нынче сижу у гаснущего костра и грею кости до утра, унылая пора – очей очарованье,
Слова любви, слова признания ушли из грустных уст, их не смог задержать придорожный куст!
Ветер тонкий стучит по доске-филёнке, резкий стук давит на ушные перепонки,
Я же встал в сторонке, не хочу по мелочам распыляться,
Мне бы с собственной совестью как-то сторговаться, но как?
Да никак, здесь бегают цепные псы, они смотрят пристально на электронные весы,
Если что-то не так, им сразу подаётся условный знак, значит, близок крах, иначе – никак!
Здесь воздух порохом пропах, сосед едва от голода на моих глазах не зачах, его очи в слезах,
Он бы вертелся как егоза, но болит слегка правая нога – костяная нога, я крепко жму ему руку,
Моё рукопожатие - опора и порука: все мы сообща избежим острога и тюрьмы! Увы! Увы! Увы!
Прошлого следы видны среди утренней росы, как не крути, как не верти ничего не видно впереди!
Толпа местной братвы улеглась посреди пожухлой травы и отдыхает до утра, ей надоела жара,
А в картофельной ботве птицы две схватились в драке, они во тьме крыльями машут,
Силы напрасно тратят, кричат и пищат, вдруг из соседнего окна раздался приличный мат!
Надо бы поберечь собственный зад: лес рубят – щепки летят, мой сосед – большой любитель баб,
У него уши на макушке торчат! Живёт он в избушке на курьих ножках, крыша протекает немножко,
В углу мурлычет серая кошка, по стенам ползают мандавошки, а на сердце скребут кошки,
Блошки прыгают по выбритому лобку, что ещё надо старику? Ему легко дышится одному,
Песня слышится, книга пишется, мысль о битвах и труде застряла в бузине, словно во сне,
Ни мне, ни себе, вспомнились годы бытия на Калыме, жизнь проведена во тьме,
В пороках и в грехе! Она отдана богу и сатане, миражи ползают по стене, рассвет не скоро,
В эту тёмную пору промышляют грабители и воры, мы все зависим от судьбы и доли,
Не слышно пенья птиц, грех не знает чётких границ, он вдаль летит, член торчит на заре,
Ты же сам по себе и ничто кроме блуда не любо тебе! Тихо тикают часы, высохли старые трусы,
На весы собственной души возложены заповеди господние, отданы в храм последние гроши,
Как подарки новогодние, мы же люди свободные по конституции, по такому случаю
Девки верят задом, но СПИД гуляет рядом! Желание согрешить огромно, но оно неподъёмно,
И не потому, что стозевно, оно возникает ежедневно, это чудище простёрло к плоти руки,
И мается полчаса от скуки, ему плевать на высокие науки, на соседней улице проснулись мужики,
Они прислушиваются, чьи стучат по булыжникам каблуки? Не во сне, а наяву я истину к себе зову,
Пыл до семи часов не иссякал, я же долго член в широких штанах искал,
Но то, что немного погодя нашёл, не опишет ни один приличный с виду глагол,
Стыдно его в руки брать, нечем баб удивлять, они видели намного больше и толще,
Когда отдыхали в Польше! Он уснул сладким сном, мы поговорим с ним потом,
Когда полдень будет за окном, его бы искромсать кнутом, но не хочу быть палачом тому,
Кто ночью и днём помогал мне втягиваться в русский быт, изредка он так торчит,
Что стыд уходит мгновенно, всё тленно, грех первородный не страшится дыб, ему чужд недосып!
Из-за соседней стены раздался бабий всхлип, душа болит, а сердце плачет, мужик не рыбачит,
А на бешеной кобыле галопом скачет, никто его быт уже не переиначит, он любого озадачит!
Вдруг свист соловьиный раздался из уст неудавшейся балерины, она преодолела все трамплины,
Прошла через горы и долины, остановилась посреди безлюдной пустыни и кричит наедине,
Словно во сне! Не ведая про зло, шаг в сторону сделало добро, отсюда всё и пошло,
Всем бедам назло мы едем на машине и на велосипеде, нам бы в дороге не устать,
Хотя бы полночи поспать, а утром бабу отодрать, как полагается,
Жизнь по своим законам развивается, и никто ей перчить не пытается!
Никуда не деться нам, как руки протянуть по швам, мы по-свински жить должны,
Лучше нас живут слоны! Увы! Увы! Увы! Сначала матом кроем, и руки перед обедом не моем,
А потом грязным ртом обращаемся к богу перед дальней и трудной дорогой! Мир убогий
С трудом разделяет матерные слова на слоги, замахали нас кредиты, опять мы не бриты,
Рожи до крови разбиты, и всё из-за полулитра вина, теперь болит дурья башка,
Голь на выдумку мудра! За городом такая красота, не жизнь, а мечта,
Вот только бабе не хватает мужика! Дождь льёт как из ведра, но душа голая и разутая
Ищет покоя и приюта, но где им взяться? Они, бог весть куда запропастятся,
Авось, вернутся  только на святцы! Земля почернела, а мне какое дело?
Подумаю разок: куда поставить свой изъеденный плешью старенький сапог?
Я к бабам уже не ходок, всему – своё время, всему – свой срок, так что, браток,
Помоги снять с больной ноги дырявый сапог, чтоб не дай бог,
Никто его на пьяную голову не уволок! Мой долг: не вводить баб в шок,
Пусть видит бог, что для народа братство, равенство и свобода, как для меня хорошая погода!
Кто станет перечить чахлому старику, с улыбкой внимая знатоку, он входит в реку знания,
Преодолев муки и терзания, предвидев заранее,
Что грядущие дни никого не оставят из его ближайшей родни,
Почти все уже ушли, кто задержался в пути,  а те, кто ещё в живых остались, часто не встречались!
Разошлись пути-дороги, только всесильные боги продолжают с людьми распри и споры!
Вот умора, с плеч свалились горы беды, но от судьбы – не уйдёшь, в полях колосится спелая рожь,
Что посеешь, то пожнёшь, в ударе только ложь!
Перед тем как спать залечь при свете затухающих свеч
Захотелось и мне внимание небес к своей персоне привлечь,
Над головой свистит картечь, взрываются снаряды, война где-то рядом:
И спереди, и сзади гибнут дети и бабы! Если пристально на жизнь посмотреть,
Хуже не будет впредь, хотя кончается жалкая снедь на скоблёном столе, пусто стало  голове,
Значит, опять душе не повезло, былое ремесло бог весть куда ушло! Лоб насупят местные люди
И тут же пристают к актёрской труппе, созданной на скорую руку, авось, хоть что-то поимеешь,
Хотя не сеешь и не жнёшь, пару капель слёз прольёшь на землю родную, поплачешь втихую
И уйдёшь не солоно хлебавши, а что же дальше?
Поговоришь с прохожими вволю о судьбе и доле,
Похохочешь до слёз под писк красавиц-стрекоз, сто метров в сторону отойдёшь
И ты сам на себя вновь не похож! Только вблизи дома родного, не сказав ни слова,
Хандра тобой легко овладеет, жуть посеет, и боль в душе станет сильнее, чем была,
Не вольна душа сама решать великие дела! Уходит из под ног родное,
На его место приходит чужое, сколько соседей сменялось, сколько мыслей промчалось,
Так сталось, что тоска и усталость стали напоминать о себе чаще, а ты вновь живёшь наедине,
То есть сам по себе, и никто уже не нужен тебе! Старый граненый стакан пуст, тоска и грусть
Срываются с едва открытых уст, лишая чувств больную плоть, ей пытаюсь хотя бы как-то помочь,
Но холодная и промозглая ночь настояла на том, чтобы вновь тот стакан был наполнен вином!
Неужто я пьян? Закрыт на бочке кран, но гранёный старый стакан опустошён до самого дна,
Я же пьянею от любви, но не от глотка вина! Болит душа, её не спрячешь под китель и плащ,
Каждый из них красив и блестящ, надоел мне быт наш, час тяжёл,
Постаревший хохол до высокого чина так и не дошёл, сам виноват,
Часто употреблял уличный мат, как отставной и хромой солдат! Виват! Виват!
Мне ни к чему сбивать с пути разноголосую толпу, я от судьбы любую кару безропотно приму,
Только перед этим пять капель вина на грудь приму и досконально пойму истоки своего греха!
Молчу я! Молчит толпа, что пишет правая рука, давно закончилось приятное на вкус вино,
Уж точно не зерно оно, хотя тоску легко перемололо на первосортную муку,
Что ещё надо старику? Спать охота, мысли перепутала дремота,
Кружится седая  голова, перед глазами вертятся несуразные слова,
Не от великого добра собираться в дальний путь пришла пора! Что за белиберда?
О да! Отогнать её нет мочи, всё длиннее становятся ночи, надо ложиться спать,
В углу стоит ржавая железная родительская кровать,
Мне их пути не миновать: то свадьба, то рать, хватит горевать и на одном боку лежать!
До чего ж я был в молодости статен и хорош, но тот воз уехал не попрощавшись,
Легко с тобой расставшись, а жизнь по накатанной колее пошла, не затронув ни сердца, ни чела!
Точно так же было вчера, долгие и морозные вечера сделали своё дело,
Нагло и смело смотрю сквозь тьму, не верю никому и ни во что! Проходит всё,
И даже то, что было свято, в голове спутались числа и даты, предстоят новые растраты,
Совесть плоть стыдит, у неё рот раскрыт, у всех один конец, о нём знает только Творец!

г. Мариуполь
20 апреля 2017 г.
5:00