В кромешной тьме

Мы вместе. Откровенно пьяный папа и дочь семи лет. Комендантский час давно прошел, всем известно что бывает при нарушении, можно попасть в неприятность. Но как говорят - пьяному море по колено. Мы могли конечно остаться, но как всегда тянет  на приключения. Тем более я в своем родном городе, гостим у бабушки. Полночь, часть плана заключается в том чтобы незаметно сбежать домой из гостей. Именно сбежать, потому как это совсем неблагоразумно, в такое опасное время идти домой. И нас точно никто не пустит. Арина оделась и ждет моего сигнала под одеялом, не спит. И вот когда все уже в самом невозможном состоянии расходятся по комнатам мы бежим. Племянник Даня в полумраке подсвечивает путь экраном телефона по дому, закрывает за нами дверь.

На дворе глухая безмолвная ночь и назойливый, обложной дождь. Одеваю сразу же Арине свою черную ветровку с огромным капюшоном, теперь она точно не промокнет. Отдельно хочется рассказать о том какие ночи сейчас в Конотопе. Они невозможно темные, они даже больше чем черные, абсолютно черные. Ни один фонарь не светится, ни окна в домах, ни частные дворы. Война, светомаскировка мирного города в котором пули не летали. Медленно, в кромешной обволакивающей тьме пробираемся по улице, дороге с огромными лужами воды и грязи. Я знаю что пьяный, но на ногах стою твердо, держа Арину за руку и ни на секунду не отпускаю. И она держится за меня крепко крепко.

Проваливаясь постоянно в глубокие лужи говорю - Арина я набрал, мы провалились. Арина отвечает - да я тоже уже папа набрала в сапоги воды. Вытягиваемся из грязи на асфальтированную дорогу интуитивно понимая куда нужно двигаться потому что ничего не видно совершенно, упираюсь носом в металлический забор. Не могу понять а потом доходит что это ограждение церкви. Выходим на основную дорогу к мосту, проезжая часть совершенно пустая, нет ни одной машины, вообще никого нет. Мирные Конотопчане не шляются в комендантский час по улицам города. Нам обоим страшно и весело. У меня рот не затыкается, комментирую Арине каждый свой шаг, несу чепуху о том что мы превратились в мокрых летучих мышей, невидимок, но Арину заботит только один момент, чтобы я не дай Бог ее руку не отпустил. Жмется ближе и крепко накрепко держится. Под мостом эхо льющейся откуда то сверху воды и наши спешные уверенные шаги. Пахнет близостью железнодорожного вокзала и свежестью дождя, мокрой землей и огромным множеством цветущих плодовых деревьев. Вообще нигде так не пахнет улица как в Конотопе. Это просто невероятно.

Пробравшись через рынок Путепровода, еще несколько раз провалившись в лужи мы вышли таки на проспект. Это самая длинная прямая улица в городе с высаженными еще в моем раннем детстве пирамидальными тополями. Деревья выросли выше пятиэтажного дома и охватить их никак не получится. За АТБ, высоко в кронах гнездятся семейства ворон. Многочисленные гнезда и часто выпавшие из гнезда воронята на дороге валяются прямо под ногами. Дождь не прекращается, темень хоть глаз выколи. И тут первая опасность в нашем десантировании, далеко еще я вижу отчетливый свет приближающейся машины теробороны. Говорю Арине, все прижимаемся к зданию десятой школы и замираем, нас нет, мы превратились в статуи, мы кирпич. Фары дальнего света машины все ближе и ближе. Я уже представляю что будет если они остановятся, собственно ничего, паспорт у меня с собой в кармане, но вся эта не нужная никому возня, нарушение комендантского часа и все такое. Арина еще сильнее жмется ко мне, мы стоим и не шелохнемся, мы же статуи, два черных камня. Тероборона проезжает мимо и не замечает нас, и только лишь когда исчезает свет, отлепляемся от стены здания школы и продолжаем  путь домой.

Снова лужи, ямки, канавки, Арина бережно контролирует левый карман надетой на нее ветровки, там паспорт и телефон, в правом бумажник. Я весь мокрый. И мы дошли таки домой. Добрались, прошли испытание, победили. Правда бабушка недовольна и нас ждет взбучка. Но радостные от преодоления препятствия, и особого чувства единства. А утром только и разговоров про совместно преодоленное испытание и превращения, что даже никто не заметил.


Возможно прочитав это все можно заключить что я совершенно безрассудный человек подвергающий жизнь маленькой девочки опасности. Беспечно легкомысленный и совсем не думающий наперед. Да, это правда но только в отношении любого ребенка кроме моей дочери.

Я прекрасно знаю собственного ребенка. Это же моя плоть и кровь, а еще есть самый сильный фактор - огромная разносторонняя связь. Есть что то особенное, и только наше, обеспечивающие полную безопасность. С самых первых дней жизни учусь у нее а она возможно у меня.

Она спускается со мной в темный ночной подвал с фонариком, пугать летучих мышей или искать короля слизней.
Она с самого раннего возраста адаптирована к любой среде и самостоятельна во многих аспектах.
Она стреляет из пистолета.
Прекрасно катается на коньках, падает и даже когда ей сильно больно никогда, от слова Никогда, не плачет.
Вы знаете, мне действительно сложно назвать то, чего она действительно боится.

Знаем, что ничего страшного не может произойти с нами когда мы вместе, да и вообще потому что мы под защитой.

Это действительно в определенном роде уникальный ребенок. Я не знаю что такое истерика, бессонные ночи первого года жизни, не знаю что такое рев как требование чего то. Не знаю что такое каприз.

Она с раннего детства приучена с легкостью распахивать перед собой любые двери и не бояться в этой жизни ничего.