Клинкер Часть вторая. Глава 4, 5

Глава 4      Снежный ком растет в движении

       Говорят, «аппетит» приходит во время еды. Это впрямую относится к моему главному инженеру; – работы, как он выразил, первого этапа, были мною успешно выполнены – «узкими местами» оставались только герметизация разъемов ШР, которая требовала конструкторской разработки, и механизация удаления облоя с пластмассового литья. Но, увидев, как я довольно успешно и скоро управился на «сборке» плоских разъемов, на штамповке в механическом цехе, а так же на автоматике лужения контактов, Быков завалил меня проблемами, которых он не поднимал прежде. Он стал посягать даже на «святая святых» - предлагая мне пересмотреть отдельные действующие техпроцессы с целью внесения изменений в отдельных операциях процесса производства с последующим микрофильмированием их для утверждения вверху.
       Владимир Петрович не вменял это мне в обязанность, а лишь предлагал, догадываясь, что меня эта работа заинтересует. И вот я оказался перед «снежным комом», как он мне и прочил. Тем более что, вскоре покинула нас очаровательная женщина и добросовестный специалист Политова Светлана; и теперь гальваника тоже легла на мои плечи. Но, к счастью, к этому времени она натаскала молодую девушку Соню оформлению технологических процессов гальванического покрытия, которые успела разработать Светлана. Хотя Соня самостоятельно разрабатывать техпроцесс не могла, но механическую работу, то есть, разработанный техпроцесс облечь в требуемую форму, в таблицы, она освоила, и сдавала в норма-контроль, хотя и не с первого раза, разумеется. Но, это все же, для меня было подспорьем. К тому же, через год, вскоре после ухода Политовой, у меня в отделе появился свой металлург. Иван Михайлович старый металлург литейщик. Он пришел к нам с Холодмаша. Как я от него узнал, он специализировался на «черном» литье, а у нас цветное, - алюминиевое. Но я успокоил его, что сам я вовсе цементник, а вот уже второй  год кручусь- верчусь в чем придется, и пока успешно. Он согласился перейти к нам, но с условием, что техпроцессы оформлять не будет. Бумажной работой, как он сказал, не занимался, и не знает как ее вести. Я пообещал ему в помощь парнишку, которого мне «подбросили» для заполнения штатов. А парнишка этот, как и Соня с аула Псауче Дахе, нулевой, чистый лист для проихводства, хотя и со средне - специальным образованием автомеханика. Пытался я этого парня внедрить в работу по части автоматизации, механизации производственных процессов - основное назначение нашего ОКБ, но техникум, где он учился, кроме диплома ему не дал ничего. Парень не глупый, но мыслить его не научили, и он делал то, что ему говорили. Тем не менее дела у меня шли успешно, план выполнялся исправно, или во время корректировался мною у главного.
       Не раз я вспоминал мою работу на КЧЦЗ, и не вольно сравнивал ее с работой в ОКБ при заводе Каскад. Здесь я нашел себя, как нашел себя когда то в Спасскцемремонте и в Оргпроектцементе. Платонов Виктор Степанович опытный, грамотный специалист,  которого, не взирая на то, что ушел с завода именно из за него, я уважал всегда. Но, повторюсь - с ним работать бы я не смог еще и потому, что он хочет видеть в человеке то, что он хочет видеть, а не то, что в человеке есть. А я заглядывать в рот руководству не могу. Противно. Деловых же качеств у Платонова, было предостаточно, но, от пресыщения ими, ему хотелось причуды и делячества, которое, порой, были в ущерб нормам руководства. Унижение им не угодного ему человека доставляло ему удовольствие. А, впрочем, об этом я уже говорил.
       Здесь же, в ОКБ, присмотрелись ко мне, посмотрели, что во мне есть, и извлекли из меня то, что им надо. А успеху же в моей работе сопутствовали полная самостоятельность и уверенность в принятии тех или иных решений поставленных задач. Не скрою, что уверенность иногда пахла авантюризмом, то есть «была не была», чтобы не выказывать не уверенности и, конечно же, в пределах разумного подхода. Я хорошо усвоил правило – там, где нет уверенности, там стопор мышления и нет успеха.
       Сама аббревиатура ОКБ звучит внушительно – ОКБ Илюшина, ОКБ Яковлева, ОКБ Калашникова. Здесь же именитостей нет, и разработки не той стратегии, как в именитых ОКБ, но принято на всех режимных предприятиях иметь при себе ОКБ, хотя и действуют на заводе свои КБ и технологические отделы в составе завода. Здесь, в ОКБ, у меня открылось второе дыхание и я, работая не покладая рук, не уставал, потому что был движим одержимостью, и какими то резервами сил. Работа меня захватывала.
       Я часто ездил в командировки на родственные предприятия Электронной промышленности страны с обменом опыта. У меня был особый допуск Первого отдела Военпреда режимных предприятий к технической  документации на предприятиях нашей отрасли, и я не редко воспользовался этим допуском, как дома, так и в командировках.
       Занимался я в ОКБ разработкой и внедрением автоматизации и механизации технологических процессов производства изделий завода, заимствуя опыт других предприятий, а так же актуальные в те годы роботизация технологических процессов с помощью микропроцессоров и ЧПУ. Надо признать, что последнее зиждется на электронике высшего порядка, а я даже в элементарной электронике не имел достаточных знаний, изучая электротехнику в техникуме, а позже и в институте. Однако, вся ответственность за разработку и внедрение прогрессивной технологии производства лежала на технологическом отделе ОКБ, и эта работа успешно выполнялась отделом. Я, лично, в  работе роботизации производства выполнял только организационную часть, а техническая сторона выполнялась группой электронщиков, состоящая из трех человек.
       Главный инженер, как я уже говорил, ценил мою работу, и всячески поощрял меня, как, впрочем, всех работников ОКБ, премиями. Но, размер премии распределялся соответственно окладу. Через год, когда я убедился, что с работой справляюсь, решил заявить о себе. С утра, дождавшись, когда все разошлись с планерки, я обратился к Быкову, может ли он выделить мне пару минут.
       - Ну, если пару минут, то можно – ответил он. – Что у тебя, выкладывай.
       - Владимир Петрович – ответил я, - прошел год, как я работаю в ОКБ. За это время можно уже определиться, сколько я стою. Ты уж, определись, пожалуйста, - смотреть ли мне через заборы соседних предприятий, где можно заработать  больше, или воздержаться. У меня все. Я уложился в регламент двух минут – усмехнулся я.
Быков молча взглянул на меня. По взгляду я понял, что этот вопрос он не ожидал от меня.
       - Решение твоего вопроса зависит не от меня – удрученно ответил он. - Решить его может только директор завода Хохлачев, он же руководитель ОКБ.
       - Работу каждый день дает мне не Хохлачев, а Быков, с кем я и решаю свой заработок – заявил я.
       - Ничего не буду тебе обещать, но с этим вопросом я обращусь к директору – ответил он. – Я как раз сейчас иду к нему на совещание, и сегодня же обращусь к нему.
       И Быков, похоже, сумел убедить Хохлачева, как я слышал, не сговорчивого, о чем я вскоре  узнал от своей нормировщицы, которая окликнула меня на улице, когда я, сойдя со ступеней крыльца, удалялся от заводоуправления. Она удивила меня странным вопросом:
       - Николай Иванович, Вы не возражаете против повышения Вам зарплаты?
Я оторопел, приняв за шутку такой вопрос, и в свою очередь спросил:
       - А что, бывают и такие случаи, когда отказываются от денег?
       - Но Вы же, Вы не против повышения зарплаты? – переспросила она. - Тогда распишитесь вот здесь – и подала мне какой то реестр должностных окладов, в котором я расписался..
       Сам же Быков мне ничего не сказал. Правда, зарплата после этого стала расти, не по годам, а по месяцам, с ростом должностей и премий. Кроме плановых премий, были, как правило, разовые выплаты неизвестно за что, или за мероприятия, в которых я вовсе не участвовал.   
       Прошло два с лишним года моей работы в ОКБ. Помню такой курьезный случай - Главный инженер заявляет мне:
         – Николай Иванович, зайди в отдел кадров для составления всех твоих данных на представление тебя к званию « Ветеран труда». Я включил тебя в список к награждению.
Я смутился – это так неожиданно было для меня, и я от смущения залепетал:
       - Владимир Петрович, это, похоже, недоразумение. Ведь я здесь всего третий год работаю, какой же я ветеран? – спросил я. – Другие, вон, по двадцать лет работают, их награждать надо, а не меня. Мне же неловко перед ними.
       - Успокойся, Николай Иванович, я знаю, что я делаю – ответил он. – Другие еще двадцать лет проработают здесь, но не сделают того, что ты сделал за три года. Так что, не дури, а делай, что тебе говорят – зайди в ОК обязательно, а то они мне уже дважды звонили – предупредил он меня.
Да, на цемзаводе я вряд ли заслужил бы этого почета - подумал я, направляясь в отдел кадров. Позже я не раз благодарно вспоминал Быкова – ведь, кроме почета, это звание дало многие льготы на услуги государства.

Глава 5      Красиво жить не запретишь? Ой, ли!

       И так, все было прекрасно – интересная работа, интересная зарплата, интересный коллектив, который вначале воспринял меня скептически, но вскоре же этот коллектив относился ко мне вполне радушно. За прошедшие почти три года я не знал неудач, огорчений и, тем более, лишений. В то время, находясь в зените успеха в своей работе, я испытывал уважение к себе не только в своем коллективе, но и у окружающего меня  руководства завода, а так же у производственников. Такое отношение к себе из моего окружения позволяло мне чувствовать себя нужным и уважаемым. Я чувствовал себя счастливым и успешным, как когда то в Спасске Дальнем. Меня ни сколько не волновало мое безмятежное состояние, потому что я ощущал его возродившимся, привычной для меня в прошлом, нормой.
       Но вдруг, как снег на голову, на меня свалилась злая напасть, как шквалистый ветер и ливень в грозу. Причина такой моментальной метаморфозы отношения к моей личности волновала и интересовала многих из моих коллег, которые строили самые разные догадки по поводу внезапной не милости ко мне директора завода Хохлачева Николая Николаевича.
       А было это так: Однажды, находясь в механическом цехе, где я наблюдал за качеством штамповки опытной партии штырей для  их покрытия золотом по ленточной технологии, я услышал по громкоговорителю селекторной связи свою фамилию, но из-за шума оборудования не расслышал содержания объявления. Войдя в контору цеха, с целью уточнения объявления, я не успел и подойти к телефону, как меня упредила начальник цеха Фаина Георгиевна, сообщив мне, что директор ждет меня у себя в кабинете. Чтобы уточнить время визита и причину, о чем Фаина Георгиевна не знает, я позвонил в приемную:
       - Майя Георгиевна, мне передали, что мне надлежит явиться к Хохлачеву, но я не знаю, когда и по какому вопросу – спросил я.
       - Николай Иванович, директор сейчас у себя и ждет Вас – ответила мне секретарь, а по какому вопросу – он не сказал.
       - Странно – подумал я вслух. – И чтобы ему надо от меня. Ведь, меня он вряд ли знает вообще - продолжал я размышлять, собираясь выходить из кабинета. А Фаина Георгиевна, слыша мои размышления вслух, с удивлением заметила мне:
       - С чего это Вы взяли, что директор вряд ли знает Вас? Он рабочих может не знать, а ИТР, тем более Вас, он, наверняка, знает.
       - Я с ним никогда и ни в чем не сталкивался - ответил я, - и уверен был, что если он и знал о моем существовании на заводе, то лишь по фамилии. Я всячески избегал с ним встречи, которые были, даже, необходимы – удивил я  женщину, взирающую на меня с недоуменным взглядом.
               - Да, да, Фаина Георгиевна – продолжил я. - В случаях, когда надо было решать иной вопрос с директором, а это, благодаря Быкову, было не раз, я хитрил – ждал его отсутствия на заводе, чтобы решать свой вопрос можно было с главным инженером завода Чернышевым Сергеем Ивановичем, исполняющим обязанности директора в его отсутствие.
       Фаина Григорьевна удивилась моей манере общения с главным руководством завода. Я признался ей, что для меня достаточно было общение с директором  в прошлом. Но не стал я признаваться ей, что директор директору – разница. И уже по дороге в заводоуправление, проходя по тротуару, обрамленному вдоль газонами, я представил себе, что мне предстоит встретиться с человеком, не далеким в общении с собеседником, о чем я успел не только услышать от коллег, но и самому воочию довелось в этом убедиться.
               Однажды, выходя из здания заводоуправления, уже перед стеклянной дверью я увидел через стекло подходящего мне навстречу Хохлачева. Я остановился,  с целью пропустить руководителя в помещение, а он, входя, потянул за собой дверь, которая сопротивлялась ему. Уже войдя, он не торопился освободить проход на улицу. Задрав голову вверх, разглядывая механизм плавного закрывания двери. Повернувшись в мою сторону, и не отвечая на мое приветствие, грубо обратился ко мне:
       - Почему так медленно открывается и закрывается дверь? - спросил он.
       - Наверно потому, что сдерживается этим механизмом – ответил я, кивнув на механизм, который он только что разглядывал.
       - Скажи Ульянову, пусть отремонтирует – скомандовал он.
Ульянова, главного механика завода, я встретил подходившего к заводоуправлению, и передал ему указание Хохлачева.
       - Достал он меня с этой дверью – в сердцах ответил Ульянов. – Не раз объяснял ему, что дверь так и должна открываться и закрываться. Сниму я этот механизм, пусть закрывает, как ему хочется.
       Второй раз встреча моя с Хохлачевым была на гальваническом участке, где я по части ТНП проводил опытное гальваническое покрытие элементов люстры под «золочение». Привело его на участок чувство страсти. Прослышал он от Быкова об удачном опытном покрытии люстры под «золото», он загорелся посмотреть, и пришел на участок гальваники убедиться в этом.
       Я в это время, уже собрав за столом старшего мастера Маркина из только что покрытых элементов люстру, и вынес ее на светлый участок, освещенный лучами солнца, и стал разглядывать люстру во всей ее красе. Вдруг передо мною возник Хохлачев. Меня не мало удивило его появление в мрачном, сыром и не приглядном помещении гальваники. Не поприветствовав меня, он из моих рук бесцеремонно отнял люстру, поднял перед собой, и стал разглядывать ее, поворачивая в своей руке. Я не мог без презрения смотреть на его жадное разглядывание люстры, которую он пожирал своими, широко раскрытыми глазами. Так же бесцеремонно он резко повернулся ко мне и спросил:
       - Это ты сделал?
       - Не я сам, Николай Николаевич, а рабочий под мою «диктовку» – ответил я, ожидая от него нарекание за придирку моего ответа, но он не придал значение этому, и повелительным тоном заявил:
       - Сделай мне такую же – вернул мне люстру, и, развернувшись, удалился.
       Вот так успел я узнать своего руководителя, встретившись с ним всего два раза, а теперь иду встретиться в третий раз.
       Не вольно, я вспомнил своего предыдущего руководителя в недавнем прошлом, который, я бы не сказал, что благонравный, но вполне благоразумный. Хохлачев же отличался от своего ставленника Цахилова Захара Сосланбековича, у которого Хохлачев «служил» секретарем партийной организации химзавода, это знаниями производства и умелого руководства заводом. Здесь же, Хохлачев руководитель предприятия лишь номинальный. Уже не раз я сравнивал этого человека с Платоновым Виктором Степановичем, с которым Хохлачев никак не вписывался в сравнение.
               Поднявшись на второй этаж заводоуправления, я вошел в приемную, и не успел справиться у секретаря, можно ли к директору сейчас, как она тут же предложила мне пройти в кабинет директора:
       - Проходите, Николай Иванович, Николай Николаевич ждет Вас  - сказала она.
       Войдя в кабинет директора, я застал его сидящим  за столом над каким то журналом, который он перелистывал вперед и назад. Я поздоровался с хозяином кабинета, но ответа не последовало. Подняв голову и взглянув на меня, он снова уткнулся в журнал. Постояв у двери с минуту, полторы, я не выдержал, и сказал:
       - Извините, что я вошел в ваш кабинет, но я не без спроса – мне сказали, что Вы пригласили меня.
       - Пригласили? – спросил он, подняв удивительно брови.
       - Если это ошибка, то извините - ответил я, и стал разворачиваться к двери.
       - Стойте – окликнул меня директор.- Вы кто? – спросил он меня.
Я коротко сообщил ему о себе, и в свою очередь спросил, чем я заинтересовал директора.
       - Так Вы, значит, и есть Ивлев Николай Иванович? – уточнил он. – А как Вы попали к нам и через кого. И откуда к нам пришли? – прострочил он меня очередью из вопросов.
       Стоять у двери, и объясняться с руководителем в мои планы не входило. На его наглость не пригласить меня ближе, я дерзнул без приглашения подойти ближе к его столу.
       - Попал я  в ОКБ без протеже – начал я «исповедовать» ему свое пребывание здесь. – Обратившись в  Отдел кадров завода, меня направили в ОКБ – ответил я. А пришел я сюда с цементного завода.
       - А кто Вы по профессии – вновь спросил он.
       - Я инженер химик технолог вяжущих материалов – ответил я.
       - А какое Вы имели право проситься на работу не по специальности – не унимался  директор. – Вы понимаете, что Вы заняли место соответствующего специалиста.
       Я понял, что Хохлачеву надо ко мне придраться хоть за что ни будь, но не знал, с какой целью, для чего? Я объяснил ему, что в кадрах, видимо, посчитали достаточным то, что в дипломе моем значится специальность инженер химик технолог, и предложили вакансию, которую я  занял. Следующий же вопрос Хохлачева ко мне несколько прояснил причину, по которой я оказался в кабинете директора завода Каскад, и что, на конец, от меня хотят.
       - Почему Вы ушли с цемзавода, если Ваше место работы именно там? – спросил меня Хохлачев. Я ответил ему, что не сработался с руководством, на что он ответил мне:
       - А Вы что, считаете, что здесь сработаетесь с руководством - спросил он.
       - До сегодняшнего дня, как будто, срабатывался – ответил я.
       - Вот именно, как будто – проворчал недовольно директор. – А чем Вы у нас занимаетесь? – спросил он меня, и, не дав мне ответить, снова спросил: - Вы можете мне сказать, чем Вы занимались у нас последний месяц, полтора.
       - Да – ответил я, и собрался перечислять ему по порядку, но он остановил меня:
       - Завтра нет, а послезавтра с Вашим письменным отчетом явитесь вместе с Быковым ко мне в кабинет в десять часов – распорядился директор.
      Возвращаясь от директора в свой отдел, я размышлял о том, что не давний визит ко мне  двух моих бывших коллег по цементному заводу, сегодня уже сказался на мне…