Сталин и гимназистка седьмого класса

Фон – открытка начала ХХ в. Авт. В. Кадулин: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Слева вверху – молодой Сталин (Коба), далее открытка: на одной стороне репродукция «Поцелуй», на другой – послание Джугашвили гимназистке Пелагеи Онуфриевой (Ануфриева).
                ***
В гимназии подруги называли её просто Поленькой, так она и представлялась – Полина Онуфриева. Согласитесь, это звучало более благозвучно, чем простонародное – Пелагея. Даром, что относилась она в Российской империи пусть к зажиточному, но крестьянскому сословию. Она – привлекательная, быстро взрослеющая девушка – рано увлеклась передовой русской литературой и революционной романтикой, и немудрено – там, где она училась полным полно было ссыльных, людей с самыми «передовыми взглядами».

С одним из таких 15-летняя гимназистка Полина и познакомилась в 1909 году, звали его Петя Чижиков, пролетарием-революционером из крестьянин Орловской губернии. Ссылку он отбывал в Тотьме с 1908 года. Какие отношения их связывали, история умалчивает. После 2-х летнего, отмеренного Чижикову срока, он перебрался в губернский город Вологду и устроился приказчиком в магазине, сохраняя конспиративные связи с РСДРП. Через него партия переправляла деньги нужным революционерам. Вы конечно помните «Катехизис революционера» Нечаева: «§8. … Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле все разрушительной практической революции».

Наш главный герой Сталин (в это время уполномоченный ЦК партии (очень полезный кавказский «агент ЦК») дважды ссылался в Вологодскую область в г Сольвычегодск в 1909-1911 годах. Бежав из первой ссылки в марте 1910 года он был арестован и после шестимесячного заключения в Баку вновь препровождён в Сольвычегодск.

По окончании срока ссылки агент ЦК до 6 сентября 1911 года находился в Вологде, в ожидании инструкций и денег из партийной кассы, которые он должен был получить через легальный почтовый канал по адресу приказчика Чижикова. Вспомним «Катехизис революционера»: «§10. У каждого товарища (первого разряда, как Коба) должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных (как Чижиков). На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение». Летом этого года у Пети Чижикова молодой 32-летний Сталин познакомился с миловидной гимназисткой Онуфриевой, представленной ему как Петина «невеста».

Нет сомнений, что загадочный, конспирирующийся профессиональный революционер по прозвищу Коба произвел на Полину – романтическую молодую особу – неизгладимое впечатление. Темпераментный грузин в её воображении ассоциировался с образом Рахметова из произведения Чернышевского, который как известно характеризовался как человек особенный, необычный, «чудаковатый» (см. III главу романа Чернышевского «Что делать?), о чём гимназистка Полина и говорила Иосифу.

Коба томясь в бездействии в ожидании денег для нелегальной поездки в Петербург стал встречаться с Полей, в то время как её «жених» трудился приказчиков магазине. В эти встречи Полина стремилась выглядеть как можно наряднее, видимо, чтобы понравиться «её Рахметову», Хотя это никак не соответствовало конспиративным представлениям, так как привлекало к себе внешним видом ненужное внимание. Иосиф не мог не оценить умную, миловидную, молоденькую гимназистку. В то время в гимназиях получали хорошее базовое образование. К тому же ей – «чудак Рахметов» – тоже нравился, она кокетничала с ним, можно даже сказать, провоцировала его, называя себя «скверной» (а следовательно, способной на всё) молодой барышней.

Многие могут обвинить меня, что я всё это придумываю. Однако обратимся к фактам. В двадцатых числах августа 1911 года филёры наружного наблюдения зафиксировали встречи «Кавказца» (И.В. Джугашвили) с незнакомой барышней, получившей кличку «Нарядная». Под этой кличкой значилась ученица седьмого класса Тотемской гимназии 16-летняя Пелагея Георгиевна Онуфриева 1894 г.р. якобы невеста приказчика Чижикова. По докладам наружного наблюдения «Нарядная» с «Кавказцем» неоднократно проводили время на квартире «Кузнеца» (Чижикова), когда последний отсутствовал, находясь на работе.

О характере их отношений свидетельствует то, что Онуфриева подарила Сталину свой нательный крестик (что указывает на их близкие отношения) и просила его фотокарточку, но он отказался, и взамен преподнёс ей книгу «Очерки западноевропейской литературы» с собственноручной надписью: «Умной, скверной Поле от чудака Иосифа».   

6 сентября Сталин с паспортом «революционера третьего разряда» Чижикова нелегально выехал в Петербург. По возвращению в Вологду в ссылку он, посетив знакомого приказчика, 23 декабря отправил открытку в Тотьму Онуфриевой с изображением Афродиты (вероятно этот образ напоминал ему гимназистку). Открытки для Полины он выбрал сам (ещё в Петербурге, вспоминая её), и написал: «Ну-с, «скверная» Поля, я в Вологде и целуюсь с «дорогим», «хорошим» «Петенькой». Сидим за столом и пьем за здоровье «умной» Поли. Выпейте же и вы за здоровье известного Вам «чудака» Иосифа». Вероятно, все взятые Сталиным в кавычки слова принадлежали когда-то самой Полине, и он, революционер первого разряда, хорошо их запомнил. Кроме того, тема выпивки, упомянутая Иосифом, полагаю была очень близка ему и гимназистке, так как нечто, кроме поцелуев, им напоминала их прошлых встреч.

15 февраля перед тем, как покинуть Вологду молодой Сталин направил в Тотьму новую открытку с весьма красноречивым и эротичным изображением (см. вверху вторая) с текстом: «… Если понадобится мой адрес, можете получить у Петьки. За мной числится Ваш поцелуй, переданный мне через Петьку. Целую Вас ответно, да не просто целую, а горячо, просто целовать не стоит. Иосиф». Замете, агенту ЦК просто целоваться с гимназисткой вовсе не хочется, ему желательно было бы, чтобы от поцелуев им обоим стало горячо. Вероятно, прежние воспоминания не давали покоя.

29 февраля 1912 года филёры донесли: «около 2 часов ночи, без надлежащего разрешения И.В. Джугашвили выбыл из гор. Вологда неизвестно куда».

Для понимания отношений Иосифа и Полины снова обратимся к «Катехизису революционера»: §21. … женщин должно разделить «на три главных разряда. Одни – пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категорию мужчин (т.е. использовать их в интересах революционеров не считаясь с ними). Другие – горячие, преданные, способные, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего безфразного и фактического революционного понимания Их должно употреблять, как мужчин пятой категории (тех, кто остаются «в праздно-глаголющих кружках и на бумаге», их ждёт бесследное забвение и гибель, вероятно, горячая Полина Онуфриева подходила под второй разряд). Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвященные и принявшие всецело нашу программу Они нам товарищи.  Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно». Полина до последнего разряда так и не доросла и в революции, как покажет её жизнь, не состоялась.

Как сложилась судьба у сталинской гимназистки? Да как и обычно в те времена. Вот какой материал нашли о П.Г. Онуфриевой в своё время директор тотемского музея Н.А. Черницын, и его помощник, научный сотрудник В.Е. Величутин: «Мужа Пелагеи Георгиевны – Фомина репрессировали и отправили в тюрьму. Сама она в то время чуть не плакала, говоря: «Живём мы очень плохо. Вот нас пять человек семья: дочь, и у дочери двое маленьких детей, и сын, приехавший на каникулы из Ленинграда, живём в одной комнате на совместном жительстве, двое хозяев и нас пять человек. А с прежней квартиры нас после ареста выселили». Вот во что обернулись для Онуфриевой революционные увлечения молодости. Умерла она в полной нищете в Вологде».

И в заключении. В 1948 году чекисты изучая донесения департамента полиции нашли «Нарядную» и изъяли у неё книгу со сталинской надписью и открытки с игривыми посланиями Вождя. По воспоминаниям дочери Пелагеи Георгиевны: «Когда Сталин умер, у нас на работе все женщины плакали. И я вместе с ними. Такая была обстановка. Пришла домой и говорю маме: «Я ревела». А мама мне ответила: «А я не ревела». Не печалилась Пелагея о смерти Сталина, так как давно в нём разочаровалась.

Этими словами гимназистки о «чудаке» Сталине – «умной» и «скверной» Полины – и закончим.