Россия Страна Безвозможных Границ

РОССИЯ – СТРАНА БЕЗВОЗМОЖНЫХ ГРАНИЦ

— Куда мы едем? — спросила она.

— Увидишь, — сказал я.

— Я не люблю так… — ответила она.

— Ты можешь просто довериться и следовать за мной?

— Каждый раз, когда мужчины мне так говорили, я сильно ошибалась.

— Но я не твой мужчина.

— А что тогда всё это значит?

— Что именно?

— Зачем ты попросил меня надеть вечернее платье?

— Это для работы.

— Ах, вот оно что…

— Прекрати. Не воображай, что я здесь ради чего-то большего.

— Хорошо. Прости, больше я тебя не побеспокою такой ерундой, мудак.

— Прекрасно. Это всё, что я хотел от тебя услышать.

— Итак, в чём состоит суть работы?

— Это работа не для тебя, а для меня. Ты просто будь рядом и наблюдай.

Во дворе их ждал мерседес-бенц. Она сперва не поверила:

— Это что? Твоя тачка? — удивилась она.

— Я её арендовал.

— Что? Зачем?!

— Туда, куда мы едем, я не могу приехать на фольксвагене.

— Господи, что за место такое, где твой полик уже считается неподходящей тачкой?

— Увидишь.

Мы приехали в квартал миллионеров. Так его называли горожане. Здесь жили сливки общества. Городская элита. Я остановил тачку на корпоративной парковке.

— Что? Мы сюда? — спросила она.

— Да. А что?

— Это же квартал миллионеров.

— Да, я знаю. Чему ты удивляешься?

— В смысле? Ты серьёзно сейчас или дурака включаешь?

— Чего вы все так восхваляете его? Штампованные многоэтажки. В восточном стиле. Ничего особенного. А квартиры минимум в пять раз выше средней рыночной цены по городу.

— Но тут лучшие квартиры в городе. Самые роскошные. Большие и высокие. А двор какой!

— Не спорю. Эталонный двор. В городе невозможно найти более красивое и ухоженное место. Здесь часто гуляют горожане. Но они редко заходят в местные бутики брендованной одежды и элитной парфюмерии или рестораны, где средний чек даже в затрёпанной пиццерии составлял как средняя недельная зарплата в городе.

— Что мы тогда здесь делаем?

— Сегодня в мясном ресторане будет вечеринка.

— Вечеринка?

— Да. Бронь ресторана на весь день. Не пускают никого, кроме приглашённых лиц.

— И мы приглашены?

— Нет, приглашён только я. Но билет плюс один.

— Тебе вот обязательно макать меня лицом в своё высокомерие? Обязательно говорить, что чем-то лучше меня?

Она вышла из автомобиля и стремительно пошла ко входу.

Сергей Довлатов как-то сказал, что писатель испытывает к человеку одновременно три чувства: любовь, сарказм и жалость. Что ж, я был среди тех писателей, которые не знают жалости. Поэтому пришлось её заменить на высокомерие.

Я вышел из тачки и подбежал к ней.

— Думаю, лучше будет, если мы вместе войдём на эту вечеринку.

— Зачем? Зачем мне это? Ты ведёшь себя омерзительно. Ты думаешь, я не смогу без тебя войти на эту вечеринку?

— Прекрати. Я и не собирался тебя оскорблять. Ты сама начинаешь. Я просто отвечаю тебе.

— Хочешь, чтобы я помолчала? А раньше ты не был рад виду моего прикрытого рта.

— Я хочу, чтобы ты просто уяснила, что это просто рабочий выход и всё. Это всё, что я хочу от тебя. Всё! Не больше, не меньше.

На входе нас ждал классический фейс-контроль. Крепкие мужики в деловых костюмах. Вот только списков у них не было. От этих вышибал требовалось по лицу определять узнаваемость той или иной персоны. Поэтому ребят было несколько, так как узнаваемость – вещь неоднородная.

— Куда? — остановил меня рукой один из парней.

— А ну руки убрал, — сказал я ему.

Не успел я вынуть из внутреннего кармана своего пиджака пригласительное письмо, как парень рядом сказал:

— Пропусти его.

— Уверен? — поморщившись, визгнул тот.

— Да, да. Уверен. Пропускай его.

— Видел, — сказал я, тыкая на бейджик на груди с большими буквами «ПРЕССА». — Я надеюсь, в этой стране эти буквы хоть что-то ещё значат.

Как описать эту вечеринку? Видели когда-нибудь светские вечеринки в голливудских фильмах? Фуршетные столы, официанты с подносами, на которых дорогая выпивка, и люди, поделившиеся на группы ради светской беседы за бокалом вина. Представили?

А теперь та картинка, которую вы представили, мы пустим через фильтр, как с фотографию в смартфоне. И фильтр этот будет называться «школьный выпускной». А что? Толпа невесть что думающих о себе молодых людей, одевшиеся в лучшее, бродят вдоль стен и рассуждают, что их ждёт в будущем. Очень похоже.

— Итак, — сказал я ей. — Моя работа выполнена. Можно и набухаться.

Я направился к фуршетным столам. Дорогостоящая выпивка разливалась здесь литрами и бесплатно. Я взял бокал белого и проглотил его залпом.

— Я не поняла, — сказала она. — В этом твоя работа? Нажраться на закрытой вечеринке.

— А ты имеешь что-то против?

— Эм. Нет. Делай, что хочешь.

— Ладно, слушай. Я просто хочу затеряться в толпе, постоять в сторонке, понаблюдать, что будет здесь происходить и смыться. Всё.

— А зачем это всё?

— Ладно. Ладно. Если ты так хочешь знать. Сегодня наш город, а точнее та его часть, что власть имеет, празднует назначение генеральным директором одного из областных банков сына главы областной прокуратуры. Вот и всё.

— И всё?

— Да. Ради этого я здесь. Областная газета отправила меня сделать об этом репортаж. И хотя я мог написать об этом, не появляясь здесь. Всем известно, что из себя представляют эти вечеринки. Но я обязан отрабатывать зарплату своим визитом. Ловить нечего. Так что я планирую напиться, завтра утром умирать, а к вечеру сдать колонку.

— А я зачем?

— Я разве похож на человека, который если получает билет «плюс один», не воспользуется этим?

— Почему именно я тогда?

— А кого мне ещё звать? Приду на вечеринку с парнем – поползут слухи. А прийти с любой другой девушкой, которая представления не имеет, что это за люди, какой смысл?

— Чёрт с тобой. Пойду тоже нажрусь.

— Аккуратней.

— С чего бы это?

— Посмотри вон на тот стол. В том конце зала, самый крайний, в углу.

— И что там?

— Присмотрись. Там губернатор сидит.

— Да ладно? Не вижу.

— Ещё бы. Во власти нынче такие маленькие люди, что гуляй они по улицам городов без охраны, на них можно было бы случайно наступить, как на оставленную без присмотра карликовую собачонку.

— Ага. Коротышки как из Незнайки, да?

— Вот только если наступить на собаку, это жестокое обращение с животными, за что дают три года, а если наступить на представителя власти – пять лет. А учитывая, что во власти те ещё животные порой, спорный вопрос по какой статье привлекут.

— Или за две сразу.

— И будет мне небо полосатым как тигр восемь лет.

— Слушай, у меня только один вопрос, — сказала она.

— Слушаю.

— Это же по идее коррупция. Так ведь? Кумовство.

— Конечно. На этом вся Россия стоит. Как мир на одной большой черепахе. И иди попробуй переубедить тех, кто в это верит.

— Почему тогда это празднует с таким шиком? Разве это не будет дразнить народ? Я думала, что это всё делается потише как-то.

— Ты думала, это всё происходит кулуарно, за кулисами политического театра? Нет, тут всё несколько сложнее. Имея весьма неоднородную элиту, как новые высшие сословия в феодальной стране, они вынуждены между друг другом как-то договариваться. Понимаешь?

— Новые дворяне? А что? Звучит. Хорошее название для статьи будет.

— Любое назначение всё равно осталось предметом торга. Человека всё равно просто так не назначают. И теперь это для них как заключение серьёзной крупной сделки. Когда денег так много, что они уже ничего не значат, на первый план выходят договорённости. Любая крупная сделка празднуется на широкую руку. Это русская традиция. А вот я здесь с одной единственной целью – пиар-компания. Областная газета должна не менее изысканным образом оправдать всё то, что здесь происходит. Да так, чтобы население ещё и радовалось этому назначению. Омерзительное дело, я тебе скажу. Российская журналистика докатилась до своего самого жалкого состояния. Боюсь даже представить, что будет дальше.

— Всё. Напился. Тебя уже несёт.

— Ты подожди ещё. Я планирую, чтобы меня отсюда тащили. Именно поэтому я позвал тебя.

— Ах ты ж гад.

— Ты почему злишься на меня?

— А ты как думаешь?

— Разве нам не было хорошо друг с другом? И вместе с тем сколько всего плохого ты мне сделала? Так что всё это ни к чему, правда? Вспоминай обо мне хорошее и не обижайся на плохое.

— О, господи, заткнись уже.

— Так вот, на счёт столика губернатора. Ты его нашла.

— Нет, говорю же.

Я схватил её за нижнюю челюсть и повернул голову в нужную сторону. Она даже не сопротивлялась. Напротив, взглянула на меня с интересом.

— Смотри, — сказал я.

Несколько секунд замешательства и, наконец, озарение.

— Вижу.

— А теперь присмотрись. Кто сидит рядом?

— Твою мать.

— Ага. Он самый. Твой ненаглядный хахаль.

— Он не мой хахаль. Больше нет. Благодаря тебе, между прочим. Что он вообще тут забыл?

— Да вся хвалённая элита города здесь. Смотри дальше, кто третий сидит? Ректор университета, в котором ты училась. Верно? Узнала?

— Да я эту наглую рожу слишком часто видела, к сожалению.

— Да, да. Я так понял не только по учёбе.

— Заткнись, — сказала она и пнула меня в ногу.

— Так вот, помимо того, что он ректор одного из главных областных университетов, он ещё и ставленник губернатора, который в свою очередь был назначен самим президентом. Твой ректор и наш губернатор – близкие друзья. Возможно, твой… эм, бывший? – тоже хочет записаться в эту дружбу.

— У него достаточно тупая рожа, чтобы быть им ровней.

— Они настолько близкие друзья, что ректор избирался от партии власти в мэры нашего города. Считай столицы, пускай и области. На фасаде его университета в полный рост баннер с георгиевской лентой в виде буквы, которой чуть меньше сотни лет назад клеймили нацистские военные силы. Он его повесили в первые дни войны, когда другие ВУЗы ещё сомневались, стоит ли это делать. И самое интересное во всём этом знаешь что?

— Думаешь мне не плевать?

— Он отмазал своего сына от службы в армии. Точно также, как это сделал наш прокурор со своим сыночком, назначение которого на должность генерального директора одного из региональных банков мы сейчас празднуем. Думаешь эта жирная рожа служила в армии?

— Сомневаюсь, что в радиусе пятидесяти метров есть хоть кто-нибудь, кто служил в армии. Включая тебя.

— А теперь оглянись вокруг. Хотя бы один намёк на какой-нибудь патриотический символ? Эти ублюдки, носящие маленький значок российского флага у себя воротнике дорогущего костюма, сняли его после того, как вошли сюда. Потому что это не публичное мероприятие. Меня не пустили бы сегодня, будь у меня с собой камера или фотоаппарат.

— Слушай, меня политика не касается.

— Серьёзно? Ты всегда спала с власть имущими ублюдками, чтобы быть поближе к политике. Но именно к той её части, которая даёт прибыль. Все говорят, что им неинтересна политика. Ровно до тех пор, пока ты думаешь, что за неё ты получишь насилие или срок. А как только перед тобой стелятся красные банкноты, все тут же сбегаются.

— Ну да. Три вечных спутника – политик, проститутка и журналист. Прямо как и сейчас, да? Ведь я по-твоему как проститутка, только совершенно иного сорта.

— Умоляю, не делай вид, что это не так. Ты знала, что война приносит нашей элите самые большие бабки. И в этой войне умирают не их дети. Не сынки олигархов и видных чиновников. Нет. Даже не русские. Там умирают представители наших братских народов, проживающие на отдалённых регионах. Чем ближе ты к Москве, тем вероятнее, что ты не окажешься в пекле событий.

— Это не война, а спецоперация.

— Тебе это ректор подсказал? Знаешь, война в Афганистане называется войной, а погибло там за десять лет меньше людей, чем за последние два месяца. Знаешь, я и сам уже склонен называть это спецоперацией. Война не кажется уже такой страшной, как то, что творится там.

— А ты мне то зачем это высказываешь? Особенно на пьяную рожу. Ты если такой правильный, какого чёрта на казённые бабки работаешь. Губернатора с говном смешиваешь, а сам в областной газете работаешь. А это губернаторское СМИ. На его бабки живёшь. Деньги налогоплательщиков получаешь, чтобы хвалить его. Как у тебя твой великолепный ум вообще уживается с твоей прогнившей продажной совестью?

— Я просто практичный человек. Думаешь, я на областную газету работаю? В первую очередь я работаю сам на себя. А нанимают меня те, кто платят. И да, что-то я делаю ради денег, а что-то и ради совести. Завтра я сяду за комп и напишу две статьи о том, что было сегодня. Одну в областную газету. А другую… тому, кто больше заплатит.

— Ты же понимаешь, что ты крыса?

— Выбирай выражения. Мы с тобой представители древнейших профессий. Просто ты продаёшь ублюдкам тело, а я продаю им свои мозги.