Перепрыгнуть пропасть Ч. 1

 

Не знаю, как современная молодежь, а когда я был молодым, все зачитывались Сэлинджерома а особенно, повестью «Над пропастью во ржи»!  Но, текст, что я хочу предложить читателю, те страсти, которые пытаюсь описать доступными мне средствами, несопоставимы с теми, что описал Сэлинджер. И это не потому, что он плохой писатель, а просто его герой живет в другой стране, и их страсти, это просто «страстишки». Нашим бы подросткам такие проблемы, какие испытывает Холден Колфилд.
Героиня моего «романа» совсем не похожа на Холдена. У его родителей, наверное, и в мыслях не было сдать сына в «психушку», а Аня (так зовут мою героиню), таки туда не раз попадала.
«Если бы ты знал, милый Андрейка, как плохо у меня на душе, грустно и горько. И это не потому, что послезавтра меня отправляют в «Скворечник» , наоборот, я даже этому рада. Хуже, чем дома, думаю, там не будет!»
Она ошиблась, эта неопытная пятнадцатилетняя девочка, психиатрическая клиника – это совсем не дом отдыха. Но об этом периоде её жизни я расскажу чуть позже.
Холдену хватает денег, чтобы ночевать в гостинице, а где ночует наша Аня?
– Сегодня ночевала на чердаке. Пока не стемнело, было ничего себе  так, тепло и сухо. Но ночью услышала шорохи. Оказывается, это крысы учуяли меня и сбежались. Мне даже показалось, что одна из них меня укусила. В истерике выбежала на лестницу. Досыпала сидя на книжке, прижавшись к батарее. Утром сдала бутылки, купила пирожок и бутылку молока, позавтракала. Конечно же, снова опоздала в колледж, забилась на последнее сиденье в трамвае и заснула. На кольце разбудила кондукторша и сказала, что, если хочу ехать обратно, то нужно покупать новый билет.
– А где мы сейчас?
– Метро Ладожская!
– Ага, – лениво размыслила я, – в метро тоже выгонят на конечной, но там можно бесплатно пересесть в обратном направлении и ехать целый час. Самая длинная ветка – вторая, я уже это знаю. Полтора часа туда, полтора – назад. После девяти можно и домой завалиться, помыться и поспать, пока отчим не вернется с работы. Мамаша придет на обед, будет снова ныть, но от ей претензий можно и отмахнуться, а от этого дебила нет, сразу руки начнет распускать. Нужно будет перед его приходом улизнуть, пойти к девчонкам на Дворцовую. Катька сегодня работает, катает туристов в карете. Наверняка к вечеру сотню другую  «зажопит», угостит какой-нибудь «вкусняшкой».
В «Скворечнике» познакомилась с одной девочкой, старше меня. Жанка зовут. Рассказывала, что жила летом на Богословском кладбище, у могилы Цоя.
Она мне и касету дала с его песнями, мне понравилось, но так, как она я от него не тащусь. Одна из них напомнила немного прежнюю жизнь, когда еще не начались эти мои депрессии:

Пустынной улицей вдвоём с тобой куда-то мы идём,
И я курю, а ты конфетки ешь.
И светят фонари давно, ты говоришь: "Пойдём в кино",
А я тебя зову в кабак, конечно.

М м м м, восьмиклассница.

Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,
А мне на это просто наплевать.
Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк,
Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять.

М м м м, восьмиклассница.
М м м м, восьмиклассница.

Мамина помада, сапоги старшей сестры.
Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.
Ты любишь своих кукол и воздушные шары,
Но в десять ровно, мама ждёт тебя домой.

М м м м, восьмиклассница.
М м м м, восьмиклассница.



– А в дождь вы где прячетесь? – спрашиваю у неё.
– Кладбище-то старое, там, рядом совсем,  склеп есть. Мы в дождь там укрываемся, да и спим там.
– Не страшно, в склепе спать? Я бы не смогла.
– Я же не одна, у нас компания, спим вповалку.
Но, мне кажется, что Жанка слегка привирает. Не знаю, выпишусь, тоже попробую.

1.
Утром вахтер мне сказал, чтобы я зашел в изолятор к Вере Генриховне.
– Александр Петрович, к нам поступила  новая девочка, хорошая, умненькая, но, проблемы у нее в семье. Директор попросил, чтобы вы с ней поговорили. Я-то по своей части все сделала,  медицинские документы все оформила. Она теперь неделю будет в карантине у меня «загорать».
– Давно хочу спросить, откуда у вас это отчество – Генриховна? Вы, случаем не немка?
– Да нет, просто дед сильно любил Ягоду, и отца в его честь назвал.
– Ну, а дед своей смертью умер?
– Нет, расстреляли в тридцать седьмом.
– Оказался немецким шпионом?
– Не только немецким, но и японским, английским, почему-то, турецким!
– А откуда вы это знаете?
– Отец в перестройку добился, чтобы ему дали дело для ознакомления. Подавал на реабилитацию.
– Ну и как? Реабилитировали?
– Нет, просьбу отклонили. Сослались на то, что он был не жертвой репрессий а участником.
– Печальная история! А как девочку-то зовут?
– Какую девочку, – Вера Генриховна словно очнулась от оцепенения. – Ах, да, Аня!
– Ну, прямо как мою первую дочь. Сколько ей, говорите лет?
– Да вы возьмите историю болезни, там у меня всё записано. Возраст, вес, рост, прививки.