Мирсаид Сапаров Максимы Тарковского

Мирсаид Сапаров: Максимы Тарковского
С трудом верится, что исполнилось уже 90 лет со дня рождения гения отечественного кино Андрея Тарковского. Возможно потому, что созданное им не обратилось в застывший музейный экспонат. Напротив, его фильмы живут здесь и сейчас, и актуальны как никогда, они продолжают волновать и тревожить. Хороший повод поразмышлять о природе их живучести. Но мы пока не об этом. Хотелось бы добавить к обширному своду воспоминаний и размышлений о творчестве знаменитого режиссера голос человека, который по-своему глубоко прочувствовал идеологическое наполнение и образную выразительность фильмов Тарковского.

Мирсаид Сапаров, теоретик искусства и киновед, необычайно ценил интеллектуальную и духовную насыщенность творчества Тарковского как большую редкость в современном ему советском кино. Это ценное качество могло в трактовке Сапарова перевешивать и видимые недостатки. Он полагал, например, что «Тарковский часто ошибался в своих предвидениях. В частности, тема Китая в «Зеркале». Но, тем не менее, это духовное напряжение и сила духа настолько подлинные и находят настолько адекватное выражение, что не могут не вызвать сопереживания». И  добавлял: "Художник значителен не тем, что у него нет недостатков, а общим смыслом, значимостью того, что он сделал".

Тарковский, по воспоминаниям Сапарова – а он не однажды «пересекался» с ним – даже в своем внешнем облике и манере поведения нес черты мессианства. Вызывала уважение и даже удивление твердая убежденность режиссера в своем предназначении. Тарковский всегда знал, что должен поведать с экрана некие всечеловеческие истины. Ведь записал же он в своих «Маргиналиях»: «Сейчас, как никогда, следует отстаивать все то, что имеет к духовному хоть какое-то отношение! Как быстро человек отказывается от бессмертия…»

Многие отмечали отсутствие юмора в художественном мире Тарковского, он словно бы не позволял себе «опускаться» до юмора и иронии. «Думается, причина в том, - полагал Сапаров, - что Тарковский всегда работал как бы под взглядом вечности. Блок однажды сказал об Ахматовой: «Она всегда пишет так, будто на нее смотрит мужчина. А надо так, будто смотрит бог». Андрей Тарковский снимает так, будто на него смотрит бог».

Именно так, «под взглядом вечности» он предлагал рассматривать и последний фильм Тарковского «Жертвоприношение». Фильм очень личный, допускающий зрителя в святая святых его автора. Но интимность картины не в биографических параллелях, хотя они там есть. (Знавшие Тарковского нередко отмечали, что одна из героинь напоминает Ларису Тарковскую-Кизилову).
Художником вынесено на экран самое для него сокровенное – «право пророчествовать ценой собственной жизни». Выступая перед зрителями, Сапаров ясно сформулировал главную идею фильма: «Говорят, что это – мистика. Мистики здесь нет. Это определенная философия: каждый отдельный человек ответственен за все, что происходит в мире. Оказывается, что мироздание и сознание отдельного человека – вещи соизмеримые. Если ты согрешил по большому счету, то на что ты надеешься-то?».

И вместе с тем, интерпретируя фильм, он находил его истоки в конкретной исторической реальности XX века. Обращаясь к молодежной аудитории киноклуба «SAPAROV» его бессменный ведущий говорил так: «Одну вещь вы, молодые люди, не знаете. И никто об этом не говорит. Конечно, в этом фильме отражен мировой конфликт 1962 года – Карибский кризис. Тогда впервые стало ясно, что гибель человечества от ядерной войны – вещь вполне реальная. Художники это сразу почувствовали, например, Ингмар Бергман отразил в фильме «Причастие». В «Жертвоприношении» переживание возможной мировой катастрофы выражено необычайно интимно и самоотверженно».

Надо обладать глубоким историко-культурным видением, чтобы так смело и безоговорочно, как это сделал Сапаров, ввести наследие Тарковского в русло национальной художественной традиции: «Вообще, две последние ленты режиссера, снятые за рубежами России, поразительно искренние и достойные, с очевидностью обнаруживают его родовую связь с исконным миссионерством Русского Искусства.
Великим русским художникам идея «искусства для искусства» всегда казалась бессмысленной. Искусство обязано было, как минимум, спасти мир, возродить и преобразить его. Здесь можно вспомнить многих: от гениального Александра Иванова с его утопической и прекрасной идеей сверхкартины, до Павла Филонова, убежденного, что художник создает новую действительность.
Святые подвижники, готовые на любые жертвы и лишения…
Андрей Тарковский – из их числа».

Тарковский верил в свое призвание, поэтому мог поднимать людей, склонять их сниматься у него почти задаром, поскольку денег всегда не хватало из-за того, что режиссер никогда не укладывался в сроки. (Так он уговорил Параджанова изобразить умершего и замороженного персонажа фильма «Солярис» - Гибаряна, когда исполнитель Сос Саркисян покинул съемочную площадку из-за неотложных проблем).
Сам же Тарковский постоянно подпитывал свой интеллектуальный багаж. Теперь мы хорошо представляем необычайно широкий круг его интересов, круг его чтения. Можно вспомнить, как он был увлечен романом Германа Гессе «Игра в бисер». Но замечательно, что и люди вокруг Тарковского этим заражались. Например, как вспоминал М.Сапаров, любимый актер режиссера А.Солоницын собирал очень редкую «черную» серию восточной литературы в издании «Литературных памятников». «Я помню, как он купил «Записки от скуки» средневекового японского писателя-монаха Ёсида Кенко для Тарковского и позвонил ему. В ответ: «Толя, ты опоздал, у меня уже есть». В итоге книга оказалась в собрании М.Сапарова.

Этот эпизод  - свидетельство определенной духовной близости этих двух людей. Сапаров отмечал "черты родства Тарковского и Солоницына: ранимость и непоколебимая твердость в тех вопросах, которые касались веры, искусства, предназначения человека".

Хотелось бы привести фрагмент воспоминаний Мирсаида Сапарова о встречах с мастером кино: «Последний приезд Тарковского в наш город перед отъездом за границу был довольно грустным. Мне говорили, что А.Тарковский нуждается в деньгах, поэтому, если найдете залы для встреч, то он не откажется. Залы нашлись достаточно закрытые. Например, ГИПХ (Государственный институт прикладной химии на ул. Добролюбова - до 2011) и другие учреждения. Я помню, что выступая в Ленинградском дворце молодежи, Тарковский сетовал на то, что кино – это поверхность, нет той глубины, которой достигает, например, поэзия. А поверхность явления легко имитировать». Это как бы мимолетное впечатление, скупо изложенная информация. Но она доносит устремленность художника, как он сам ее определял – «…найти меру вечного в протекающих перед нами мгновениях». Что Тарковский и пытался изложить в своей книге с характерным названием «Запечатленное время».
                Надежда Биличенко

Теория искусства в статьях М.Сапарова  http://proza.ru/avtor/mitrofan1