Коняшка

      
    Лёшка Барсуков почти каждого ответственного квартиросъёмщика в большой коммунальной квартире  №2 считал чудиком.  Его юный ум не понимал зачем солидный бухгалтер Павел Иванович  спускал кучу денег в бильярдной на Пушкарской, зачем  инженер Петров каждый вечер уныло пиликал на скрипке, зачем еврей Зак хранил в своей комнате десять двухсотграммовых толовых шашек. Самым загадочным чудиком была для Лёшки скромная Зоя Конюшкова, которую все обитатели квартиры №2 называли просто Коняшкой.

    Коняшка выглядела примерно на 45 лет. Это была жилистая, подвижная тётка. Одета она была всегда одинаково: кофта и юбка. В отличии от всех женщин, на кухне она никогда ничего не готовила. У неё не было ни примуса, ни керосинки, ни столика, ни места в кладовке. По утрам из её комнаты тянулись запахи кофе. Весь день она была на работе. Приходила домой поздно. В выходные Коняшка днём посещала соседнюю сосисочную, где заказывала куриный бульон и две сосиски. Где она работала никто не знал. На заинтересованные вопросы женщин она уклончиво отвечала: «Да так, в одной конторе». Когда же наседали с этим вопросом слишком активно, она бросала: «В Ремпромстрое. Отстаньте.» А кем она числилась в этом явно выдуманном ею Ремпромстрое было не ясно, но женщины предполагали, что она очевидно там секретарила.

    Этот вопрос Лёшку страшно заинтересовал. Упиваясь подвигами Шерлока Холмса, он решил распознать, где же трудится тётя Зоя.  Однажды утром он вышел из дома раньше Зои. Он пересёк Кировский (ныне Каменноостровский) и засел на первом этаже почты.  Вскоре из парадной вышла Зоя и направилась в сторону Промки, на трамвайную остановку. Лёшка вышел из почты и последовал за ней.  Зоя села на «двойку» в первый вагон. Лёшка сел во второй.

    Трамвай ехал по Кировскому. А Лёшка был патриотом этого проспекта. Он хотел чтобы проспект был более значимым и интересным. Поэтому он ехал и мечтал. Почему бы, например. не установить на выходе из Малого на Кировский скульптуру Ксении Блаженной в окружении ребятни. Или на площади Льва Толстого соорудить фонтан с тремя грациями. Наташа Ростова, Катюша Маслова, Анна Каренина на фоне здания с башнями смотрелись бы очень здорово. А на Австрийской площади следовало бы установить бюст Моцарта. Площади Революции (ныне Троицкая) Барсуков отводил особую роль. По его мнению в центре площади должен стоять монумент в честь блокадников. Идея памятника блокадникам пришла к нему во сне. Это был чёрный ангел с воздетыми в верх обгорелыми крыльями. Его рот был разорван криком ужаса. Руки горестно сжимали голову. В дальнейшем эту идею Барсуков активно пропагандировал в статьях, рассказах, очерках. Пропагандировал видать плохо. В нулевых годах появилась на окраине города, на краю площади Мужества серая булыга с невнятными прорисями, которую назвали памятником блокадникам. Нет слов. Кроме неприличных. А на Троицкой площади пробивные либералы установили «Соловецкий камень» и намерены воздвигнуть памятник жертвам политических репрессий.

    На Марсовом поле Зоя вышла из трамвая и направилась на набережную Невы. За ней направился и Лёшка.    Набережная была пустынной, но Лёшка не тихарился поскольку тётя Зоя шла совершенно беспечно, не оглядываясь. Дойдя до Литейного, она свернула на улицу Воинова (ныне Шпалерная) , подошла к огромному зданию, открыла незаметную дверь и скрылась в недрах Большого дома.

    Большой дом был хорошо известен в городе не столько своей необычной архитектурой, сколько своим содержанием. Это было опасное для контриков гнездо ОГПУ (ныне ФСБ) про которое в городском фольклоре было сказано очень многое. Например:

-- Какое в Ленинграде самое высокое здание?

-- Большой дом. С него виден Магадан.

Или ещё:

Выходит пассажир с Финляндского вокзала и спрашивает прохожего:

-- Где здесь Госстрах?

--  Где Госстрах я не знаю, а Госужас  напротив, через Неву.

    «Ни фига себе! — ошеломлённо подумал Лёшка, — тетенька-то энкэвэдэшница. А мы- то при ней и анекдоты травим и над вождями иронизируем. Рискуем, однако. Раскрыв Зоину туйну, Лёшка захотел узнать кем Зоя числилась в Большом доме. С этой целью он как-то подъехал к ней с вопросом:

— Тётя Зоя, почему вы точно не говорите, где вы работаете?

-- А какое это имеет значение?

-- Ну интересно.

-- Да ничего интересного.

    Лёшка решил усилить наступление.

-- Тётя Зоя, а что вы делаете в Большом доме?+

    Коняшка аж вздрогнула. Она была очень удивлена и даже немного испугана от того того, что Лёшке известно её место работы:

-- Лёша,  от чего ты решил , что я имею отношение  к Большому дому?

— А я видел как вы входили в Большой дом.

    Коняшка нахмурилась, насупила брови:

-- Ну и что с того, что я входила?  Там же многие специальности востребованы.

— Ну и чем же вы занимаетесь?

— Ты знаешь анекдот о папе, работающем в Кремле полотёром?

-- Знаю.

-- Вот и я работаю в Большом доме не как чекист. Я в столовой Дома   сервирую столы.  Сотрудники Дома работают до поздна и часто обедают аж в шесть часов. Приходится быть всё время в полной готовности.

    После разоблачения деятельности Коняшки, уважение к ней со стороны Лёшки заметно возросло.  Особенно после того как она предупредила его: " Когда я поступала  на работу в Дом, то обещала не разглашать, где я работаю.  Ты подсмотрел за мной и узнал про мою тайну.  Теперь и ты никому не должен говорить о  моей работе.  Имей в виду: за длинный язык тебя по головушке не погладят."
 
    А Коняшка не взлюбила Лёшку и при всяком удобном случае пыталась прищучить его. Но Лёшка не унывал. Тётя Зоя была правильной тёткой, служившей на пользу государства.