Оплевали!

   Ох и тяжко переживала Никифоровна тот случай в магазине! Это ж надо! Кругом одни хамы!
   Никифоровне, глубокой пенсионерке, было под семьдесят. На пенсию она вышла  лет двадцать назад: сердце что-то пошаливать стало - ну, и отправили. И с тех пор о работе даже не вспоминала и не тосковала. Некогда было тосковать: с головой ушла в заботы о семье – муже и сыне. Сын потом обженился. Так, опять же - невестке помочь по хозяйству... Молодая ещё, неопытная. Ничего не знает и не умеет. Из-под мамкиного крыла. Всему научить надо. И Никифоровна с радостью, от всей души, кинулась помогать.
   Да и то сказать! Ну, зачем, спрашивается, готовить такую огромную кастрюлю супа? Ведь не съедите столько! Ах, на несколько дней? Ну нет! Геночка,  сынок мой, то, что стоит несколько дней, пусть даже и в холодильнике, есть не будет. Не приучен! Ну и что, что хорошо сохранилось? Ведь в еде разнообразие должно быть. Ах, на работе сильно устаёшь? Готовить нет сил? Ну, так зачем тебе такая работа? А платят на ней как? И это за такие-то деньги ты столько работаешь, что нет сил ужин приготовить? Бросать надо такую работу! Ах, любишь? Ну, ладно, работай! Только как же с готовкой-то быть? Да и со всем остальным хозяйством? А вот как! Я к вам перееду и буду всё сама делать. Вы только приходите, да кушайте. Отдыхайте. Кому трудно? Мне трудно? Ничего мне не трудно. Я ж, наоборот, счастлива вам помочь!
    Да и то сказать! Квартирка в запустении: пыль на мебели, словно её годами не вытирали. Окна – грязные. Бельё по нескольку дней в машинке лежит, киснет. Ой, а бельё-то кто ж так в машинку кладёт? Белое с красным и чёрным? Как это не красится? Ну, всё равно, вид после такой стирки уже не тот. Нет, надо белое обязательно только со светлым стирать!.. Ничего, я всё исправлю, всё сделаю сама. Как надо. Кому помочь? Мне помочь? Нет, мне ничья помощь не нужна. Тем более невестушкина. Ох, и неумёха! Господи, прости!..
    А мне в радость помогать. В радость другим добро делать. Как к сыну переехала, так сразу дела у них и на лад пошли. Чисто и уютно в доме стало: и еда во время приготовлена, и бельё как надо выстирано, и занавесочки в комнате новые висят. Заботливо мною купленные. Глаз радуют.
    В общем, всё бы хорошо, жить бы молодым на всём готовом да радоваться! А меж ними в последнее время словно кошка пробежала. А началось всё с неё, конечно, - с невестушки. Ходит вечно хмурая какая-то, пасмурная. Спросишь, бывало: «Ты чего не в настроении?», а она в ответ огрызнётся только, бросит, точно плюнет: «В настроении». И опять с недовольной миной. Чудная какая-то! Пробовала Никифоровна сына попытать об этом: что, мол, с женой-то? Поссорились, что ль? А он в ответ: мол, не устала ли ты у нас, мама? Смотри, может, отдохнёшь у себя пока? Жена, мол, сказала: может сама с хозяйством справляться, а то чувствует себя в семье лишним человеком. И всё в таком духе. Никифоровна аж чуть не задохнулась от возмущения. Как это? Её помощь что, уже не нужна? Да откуда у неё, у этой молоденькой дурочки, время и силы найдутся? С её-то графиком работы и нерасторопностью? Нет, нет, решила Никифоровна. Она останется и будет им помогать. И как решила, так и сделала. Осталась и помогала. С еще большим усердием, чтобы детям не думалось, будто ей тяжело.
    До тех пор, пока однажды сын не сообщил ей, что он вместе с женой переезжает жить к тёще. Никифоровне… точно в душу плюнули! Нет, ну ладно эта хамка молодая, от которой не то что благодарности, улыбки – и той не дождёшься, что ни сделай! Но он-то, он… Сынок, кровиночка родная! Её Генуля, который всегда её так понимал, так поддерживал! Он-то как мог?! От родной-то матери ради какой-то замухрышки-полудохлика?! Была б ещё красавица-раскрасавица – понятно бы было, а то – ни рожи, ни кожи. Господи! Да за что ей от сына, от сына-то такая неблагодарность?! Ведь ничего, ничего же, кроме добра…
    - Мам, ты что? Обиделась?
    - Да нет, сынок, что ты! Я же понимаю, тёща лучше родной матери…
    - Мам!..
    - Ладно, ладно…  Поживите у тёщи. Я вот только понять хочу: что же я-то для вас не так делала? За что вы так со мной?
    - Оля устала…
    - Уста-а-ала? Вон оно что! Это от чего же? Ведь от всего освобождена! Всё на мне, всё!
   Но никакие слёзы и скандалы на сына не подействовали, и пришлось Никифоровне вернуться к себе. Оставить невестку с сыном в покое. Только с тех пор обида на невестку так и не покидала сердца Никифоровны. Нет благодарности в близких людях! Она, Никифоровна, ведь от чистого сердца помочь хотела! Доброту и заботу проявить. У кого ещё такая свекровь? Для иной матери женатый сын – отрезанный ломоть.
    - Ладно, чего ты? – уговаривала расстроенную Никифоровну соседка. Дружили они с Никифоровной. – Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Так и знай! Пусть себе живут.
   А тут на носу – Пасха. Праздник Светлого Христова Воскресения. Геночка с женой накануне пригласили Никифоровну с тёщей отмечать праздник вместе.
Вокруг царила предпраздничная суета. В магазинах на полках красовались с выдумкой разрисованные пасхальные яйца, пышные румяные куличи в яркой глазури. Вкусные ароматы разносились от магазинчика к магазинчику, и невозможно было равнодушно пройти мимо, хладнокровно сглотнув слюну. И Никифоровна воспряла духом. Надо бы, решила она, овощей прикупить и зелени. Для салата.
   Вот тогда-то с ней и произошёл тот случай. Зашла в один из таких магазинчиков, с ароматами, и встала в очередь в овощном отделе. Продавщица взвесила всё, что попросила Никифоровна, и та достала карточку расплатиться. Но едва карточка коснулась платёжного терминала, как тот возмущённо запикал и высветил на своём экранчике неумолимый приговор: «Недостаточно средств!». Возмущаться в ответ, ясное дело, было бессмысленно, поэтому Никифоровна, недовольно поджав губы, полезла в сумочку за кошельком. Из одного отдела достала купюру, из другого – выскребла на ладонь всю мелочь. Всмотрелась в монетки близорукими глазами и поняла, что ей, увы, опять не хватает! За зеленью придётся сходить дважды. Или лучше товар, всё-таки, взять, а деньги потом занести?
    - Вы знаете, - вступила Никифоровна в дипломатические переговоры с напряжённо ожидающей продавщицей, - мне немного на зелень не хватило. Так я тут живу недалеко! Можно я…
    - Чё, мамаш, не хватает? – услышала Никифоровна сзади. Обернулась, смотрит - мужик какой-то, лет сорока, наверное, одет вроде модно. Рожа - крупная, красная, глаза - нагловатые, смеются как будто...
    - Я вам не «мамаш», а вы мне не сынок! – отрезала. – Всё хватает! Ну, так как? – обратилась она снова к продавщице. – Я возьму сейчас, а деньги потом занесу?..
    - Извините, женщина! Не хотел вас обидеть, - снова услышала Никифоровна сзади всё тот же противный голос. – Давайте я вам добавлю! Сколько у вас не хватает? Мелочь же…
    - Не надо! – вскипела Никифоровна. -  Я – не нищая! У меня есть деньги…
    -  Да при чём тут!.. Ну, что вы, женщина! Чессслово!.. Ну, как ребёнок!.. Я же просто помочь вам хотел… Без задней мысли…
    - От чистого сердца, - участливо добавила женщина, стоящая в очереди сразу за благодетелем Никифоровны.
    - Не надо мне помогать! – в сердцах вскричала Никифоровна. На глазах выступили слёзы. – Я что, по-вашему, нищая?!
  Женщина в ответ только удивлённо хмыкнула.
    - Да что вы, в самом деле!.. – возобновил свои увещевания благодетель. – Вы не комплексуйте, правда! Скоро праздник… Считайте, что это наш вам подарок!
   И с этими словами он, таки, бросил недостающую мелочь на пластмассовую подставку, прибитую гвоздями. Звон упавших монет больно резанул сердце Никифоровны. Точно не монетку он бросил эдак небрежно, а смачно плюнул в её сторону. Забрав свой товар под одобрительно-насмешливые взгляды очереди, Никифоровна бросилась к выходу, судорожно глотая слёзы.
    - В общем, вышла я оттуда как оплёванная, - рассказывала она несколько дней спустя за праздничным столом. Время умерило её эмоции, но не стёрло из памяти обиду за перенесённое публично унижение.
    - А что тут такого, мам? – искренне удивился Геночка. – Ну, захотел человек помочь – ну и что? Люди ведь не столько для тебя это делают, сколько для себя.
    - А-а-а… Ну да! Нагрешили, наверное, изрядно… Теперь искупить пытаются!..
  Тёща недоумённо качала головой, как бы говоря: «Действительно, что уж вы как маленькая!».
  Одна Оля молча смотрела на свекровь странным, загадочным взглядом – не то понимающим, не то сочувствующим.