Chapter 3

…ГОРОД ГОЛОС МОЙ ОТНИМЕТ, ГОРОД ГОЛОС МОЙ УТОПИТ, ГОРОД ГОЛОС МОЙ ПОГУБИТ, НО Я УЖЕ ЗНАЮ: ТЫ ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ…

    Стараясь сгладить неловкость, возникшую, пока мы узкой улочкой шли по направлению к дому, в котором располагалась моя квартира, я болтала о всяких пустяках, а мой satellite, назвавшийся Домиником Сандерсом, энергично кивал, соглашаясь с утверждением, что апартаменты в Нанхэттоне страсть какие дорогие, да и цены на продукты всвязи с экономическим кризисом взлетели до небес.
    - Я не преступник, сбежавший из тюрьмы, - вымолвил он, придержав меня за локоть, прежде чем мы вошли в освещенный тусклой лампочкой подъезд. - Думаю, you should know, что охоту на меня объявили из-за способности, которой я наделен. Люди, вообразившие себя богами, отлавливают владеющих сверхъестественной силой people как бродячих псов и держат нас в бункере, надеясь, что если один из президентов Эвропы сойдет с ума и разразится ядерная война, то у гомериканцев будет преимущество.
    - И каким «талантом» ты обладаешь? - поинтересовалась я, вцепившись пальцами в лацканы пальто своего собеседника. Притянув его к себе, я прикрыла глаза, замирая в ожидании поцелуя.
    - Скоро узнаешь, - хмыкнул Сандерс, сминая мои губы в дерзком, полном страсти french kiss. - Но для начала покорми меня. Я не ел несколько суток.
    Пока Доминик принимал душ, я соорудила салат из имеющихся в холодильнике овощей и заварила ромашковый отвар. Гость, вошедший в крохотную кухоньку в моем халате из ниппонского шелка, едва прикрывающего колени, опустился на стул и тотчас же набросился на еду, доказывая, что ранее упомянутый голод - не отмазка, сказанная для того, чтобы отсрочить момент интимной близости, который должен был произойти совсем скоро. Я испытывала обжигающее внутренности желание довериться мужчине, которого видела в первый раз, и, глядя на интенсивно поглощающего мою стряпню юношу, я преиспонилась уважением к себе за то, что не побоялась рискнуть и пригласила его к себе.
    Я не стала выспрашивать у Сандерса подробности его заточения и последующего побега, - во-первых, все это было совершенно не важно, а во-вторых, я не хотела, чтобы он вспоминал о тяжелых мометах своей жизни. I wanna, дабы в моем присутствии молодой человек ощущал себя в безопасности, чтобы my flat превратилась для него в надежное убежище. Наверняка Доминик не доверяет мне полностью, и я, окажись на его месте, тоже вряд ли поверила в чистоту помыслов странной девицы, пришедшей на выручку, однако, уверена, он видит, как я смотрю на него, и искрящее между нами напряжение лучше всяких слов говорит о том, что мы нравимся друг другу. Строить грандиозные планы я опасалась, хотя надеялась, что we can be together, поэтому, когда молодой человек, насытившись, встал из-за стола и подошел ко мне, я лишь распахнула объятия, а через секунду сбросила халат с его плеч, поглаживая пальцами разгоряченную кожу парня, прижимающегося к моей груди.
    Разлепив веки и обнаружив себя абсолютно голой на кровати, я подивилась тому, что не удосужилась, вернувшись с работы, переодеться в пижаму. Неприятный зуд в голове, как будто в недрах моего мозга застряла пропитанная едким нашатырем вата, которую забывчивый нейрохирург оставил в черепушке, не покидало меня все утро. Мне чудилось, что вчера со мной произошло нечто важное, однако продираясь сквозь фиолетово-черничный туман, окутавший my brain, я не могла припомнить ни единой детали и, списав ментальный дискомфорт на хронический недосып, позавтракала размоченной в кефире рисовой кашей и, полежав в прохладной ванне, переоделась в деловой костюм, обратив внимание на бордовое пятно у основания шеи, которое можно было принять за засос, если бы Энн-Мари являлась девицей, шастающей по злачным заведениям и любящей ни к чему не обязывающие знакомства.
    Поглотившая меня рутина позволила переключить свое внимание на работу, и неделю спустя я перестала терзаться сомнениями о том, что из моей memory словно выпал кусочек of my life. К августу я накопила нужную для оплаты двух семестров сумму и, отправив документы и расписанную на десять листов автобиографию в интересующее меня учебное заведение, была зачислена на первый курс факультета иностранных языков и, уволившись из «Амалтеи», устроилась продавщицей в нью-моргкскую кондитерскую.
    Я была самой взрослой на курсе, однако комплексов по данному поводу не испытывала и сумела обзавестись приятелями. Студенческая жизнь, полная забот, не давала мне возможности рефлексировать, и, осознавая, что my drams come true, я излучала радость и счастье, наслаждаясь моментами долгожданного студенчества.
    В начале декабря, когда столица Северной Гомерики покрылась толстым слоем снега, а не не утихающая с конца осени метель окутала улицы Нью-Моргкса белым маревом, в кофейню при нашей «sweet-shop», пустовавшей в этот промежуток времени, заглянул парень и, подойдя к кассе, за которой маячила я, озвучил заказ, протягивая купюру в пятьдесят таллеров.
    - Минутку, - произнесла я, отсчитывая сдачу, наливая в бумажный стакан тыквенный латте и упаковывая в пакет из хрустящего целлофана круассан. - Bon appetit, заглядывайте еще.
    Молодой человек посмотрел на меня так, будто мы с ним были знакомы и вдруг светло улыбнулся. Брызнувшие из уголков глаз лучики-морщинки заставили mon coeur запнуться, словно игрушечный робот, у которого внезапно пришла в негодность батарейка, дернувшись, заелозил по линолеуму, нелепо приседая в тщетной попытке сделать еще один шаг. Я обладала чудесной памятью на лица и могла поклясться: этого красавчика ранее стопудово не встречала, однако клочья приторно-ватного тумана, удерживающие под засовом некую часть моего сознания, дрогнули и пульсирующая в виске тонкая игла помешала мне ответить на fellow’s smile, - все, что я могла сделать, это кивнуть, прошипеть себе под нос что-то вроде «arrividerci» и скрыться в подсобном помещении.
    Игнорировать странные ощущения не получалось, так что по завершении смены я, вместо того, чтобы на автобусе пересечь соединяющий Нанхэттон и Шорт-Айленд мост и засесть за подготовку к семинарам, отправилась бродить по Нью-Моргксу, копаясь в недрах своего смартфона. Зайдя в «Notebook», я пробежалась взглядом по заметкам и хотела было очистить все записи, когда наткнулась на абзац, появление которого не отложилось в недрах моей памяти абсолютно.
    «Сегодня я познакомилась с мальчишкой, который утверждает, что уметт делать нечто, из-за чего его преследуют странные люди. Интересная идея для будущего романа, не так ли?»
    Дата, стоящая на полях возле заметки, гласила, что она возникла прошлой весной, той самой ночью, после которой я проснулась обнаженной и не могла вспомнить, как прошел вечер. Если мыслить логически и отбросить сомнения в том, что Энн-Мари из прошлого, внезапно слетев с катушек, нарушила данное себе обещание и напилась, из-за чего и случилась так называемая «амнезия», то получается, восемь месяцев назад я, работавшая горничной в отеле, столкнулась с юношей, запавшим мне в душу. Что случилось дальше, я не ведаю и вряд ли смогу узнать, учитывая clouds in my head, однако, если предположить, что in this world существуют people, обладающие сверхестественной силой, то, не нужно быть семи пядей во лбу, дабы признать: young man, с которым Энн-Мари довелось свести знакомство в прошлом апреле, способен заставить кого угодно forget некий отрезок of life, следовательно, possibility, что мой сегодняшний посетитель и есть тот самый strange boy, равна восьмидесяти процентам, ведь, даже если осуществить erasing of memory, останутся feelings, на которые мы, женщины, полагаемся сильнее, чем представители сильного пола.
    Теперь, когда кусочки паззла встали на свои места, я, переполнившись уверенностью в том, что тот человек еще объявится на горизонте, взглянула на часы и отправилась в сторону подземки, когда, проходя мимо ночного клуба «Лунная радуга», внезапно ощутила острую необходимость зайти внутрь. Беря во внимание отца-алкоголика, к спиртному я не притрагивалась и заведения подобного типа не посещала, but противиться зову интуиции было трудно, посему, миновав отплясывающую на танцполе молодежь, я проскользнула к барной стойке и ничуть не удивилась, распознав в бармене низкорослого темного блондина, который посеял смуту в моей башке несколько часов назад. Бейдж, прикрепленный к нагрудному кармашку молодого человека, оповещал о том, что его зовут Доминик Сандерс.
    Постучав ладонью по столешнице, я привлекла к себе внимание интересующего меня субьекта, не без удовлетворения отметила вспыхнувший на щеках парня румянец и, подмигнув, попросила воды с лимоном. Доминик, явно не ожидавший меня лицезреть, качнув головой, словно сомневаясь в реальности происходящего, а затем метнулся к своему напарнику и, прокричав ему что-то на ухо, скрылся за неприметной створкой, намереваясь покинуть «Moon Rainbow» через запасной выход. Не теряя ни секунды, я прошмыгнула к выходу и, оскальзываясь на обледеневшем асфальте, завернула за угол и столкнулась лицом к лицу с мистером Сандерсом.
    - Guten Abend, - прожурчала я, хватая его за воротник пуховика, и внезапно полыхнувший в расширившихся зрачках Доминика yellow flash рассеял mist, опутавший содержимое моей черепушки, и я в подробностях вспомнила обстоятельства, при которых мы сблизились в «Амалтее». Перед глазами пронеслись кристально-четкие кадры, на которых наша попытка making love закончилась неудачей. Я понимала, что молодой человек, за которым гоняются men in black, слишком взвинчен, поэтому мне и в голову не пришло упрекнуть Сандерса в слабости, однако юноша, видимо, смущенный сверх меры отсутствием эрекции, предпочел пустить в ход свои чары и покинуть меня.
    Наверное, частично вина в том, что он решил так поступить, лежит и на мне. Если  бы я донесла до мальчишки мысль, что он мне дорог, то, возможно, Доминик остался бы со мной и мы сумели бы перешагнуть через эту неловкость, однако я, сбитая с толку внезапным отказом, промямлила, «all right» и безмятежно заснула, уткнувшись лбом в его наряженное плечо, посчитав, что утром мы успеем расставить все по местам.
    Страшно предположить, что, не внеси я в свой «Блокнот» идею о том, что неплохо было бы написать роман о сверхчеловеке, шанса начать все заново нам бы не предоставилось: Сандерс, слишком застенчивый, наблюдал бы за мной издалека, а я просто видела бы в нем славного парня-сладкоежку, любящего круассаны и турноверы, но раз уж теперь I remembered расстроенного Доминика, лежащего на животе в моей кровати с подушкой в обнимку, я не могу позволить ему испариться, because только рядом с робким, кареглазым, похожим на беззащитного little boy Сандерсом Энн-Мари чувствует happiness. Дело за малым: убедить его, что ни существенная разница в росте, ни скомнканная апрельская ночь, ни его загадочный дар не встанут преградой between us.
    - Мне так жаль, - захныкал Доминик. Утопающий в своем огромном пуховике, с небрежно обмотанным вокруг шеи зеленым шарфом, он выглядел до безумия потерянным и одиноким. - Я уже тысячу раз пожалел, что стер твою память…
    - Неужели ты думал, что сможешь отделаться от меня так просто? - рявкнула я, натягивая на его голову капюшон и целуя кончик покрасневшего от мороза носа. - Лично я верю, что есть то, над чем нет власти даже у всемогущих богов.
    - И что же это? - Сандерс, осторожно сжав мою руку, сунул ее в свой карман, согревая.
    - Ты и сам прекрасно знаешь ответ, - засмеялась я, и мы прогулочным шагом двинулись вниз по Восточной улице, освещаемой тусклыми фонарями, а танцующие на ветру снежинки, опускаясь на наши плечи, таяли, неизбежно обращаясь в бриллиантовые капли tears of snow.