Зарайщица, часть 17

Костя очень волновался. Он никак не мог придумать,  как начать разговор. Он стоял у двери свободного номера и ждал администратора, который пошел за ключом.

- Вот, возьмите ключ. Здесь  есть все и чистое белье и полотенца и все туалетные принадлежности - говорила администратор, открывая двери в номер, а затем в ванную комнату.


- Спасибо. Разберемся. А чайку? - спросил Костя.


-Там все есть в буфете , потом заплатите при расчете - ответила администратор, открывая створку шкафчика.


- Спасибо - ответил Костя.


Как только вышла администратор, Костя достал из дежурного дипломата лептоп и диктофон. Проверил все и вышел встретить  Лилиану Яновну.


Когда он вышел, и спустился на свой этаж, то увидел ее спокойно  сидящую на прежнем месте.


- Что случилось? Вы передумали? - спросил удивленно он ее.


- Ни в коем случае. Я просто не знаю куда идти, в какой номер. Я подумала, что вы за мной спуститесь  сюда.


- Как вы правы. У меня все готово  для интервью. Идемте я вас провожу - сказал Костя предлагая свою руку.


- Ну, вот.  сюда проходите. Присаживайтесь сюда в кресло у стола. Я поставлю чайник и достану чашки, печенье и сахар и начнем - предложил Костя.


- Спасибо. Я не ожидала, что все так будет хорошо здесь. Когда Марфа позвонила и рассказала, о том, что эта тварь сдохла, я дала волю эмоциям. Я ревела белугой,  рвала на себе волосы.Я два дня не могла выйти из дома. Все воспоминания вернулись и всплыли, как дерьмо в проруби,  в моей памяти, но когда она еще раз позвонила и сказала, что ничего не закончилось и будет продолжение... Я думала, что я умру прямо в тот момент, не отходя от телефона. Сердце отказалось работать. Но, нужно знать Марфу, она никогда не успокаивается и всегда ищет выход. Когда она позвонила и сказала, что есть небольшой шанс, что необходимо встретится и начать говорить об этом, и я поняла, что наконец появится возможность очистить душу, чтобы жить дальше. Всю дорогу  сюда я ехала и вспоминала и думала, как я скажу детям, а их у меня за те годы, которые я провела там было семеро. Представляете - семеро. Из семерых в живых осталось только  двое - с нажимом и болью в голосе почти прокричала Лилиана Яновна.


- Да, вы успокойтесь. Я все запишу, а у вас появится возможность все мне рассказать. Для начала, давайте выпьем чаю, жалко водку пить нельзя, но это тоже хорошо. Давайте успокоимся и вспомним все с самого начала. Кто ваши родители и где вы родились, и что привело вас в эту колонию строгого режима - наливая чай в чашки, спокойно говорил Костя  - а еще я бы хотел знать, как вас я могу называть и как ваша кличка была в колонии.

-  Меня, в колонии,  все звали Лялькой. Все это случилось, где - то в 1968 году. Весной или вначале лета. Я уже закончила 8  классов. Я жила у деда на хуторе, недалеко от Мукачево. Мать моя мадьярка, ушла и с концами, когда мне было лет 5.  А мой отец - латыш Янис  Гертребер, редко приезжал. Они с отрядом НКВД в наших краях ловили остатки лесных братьев, которые разоряли организованные колхозы, воровали лес и грабили села в Карпатах. К нам они не приходили. Они знали, что если что отец их найдет. Я собиралась осенью ехать в Мукачево учиться в ФЗО на швею, а на лето я устроилась на лесосплав, учетчицей. Я была красивая и высокая. Красивая в мать. Волосы вились до пяток черными кудрями. Я была стройная, как тростиночка и выглядела много старше своих сверстниц. Однажды к нам в сплавконтору приехал мой отец и его начальник. В конторе никого не было, только я и еще один сторож, дед, лет так 80 ему было. Я тогда ничего не боялась. Была смелой и бойкой на слова. Отец оставил мне для нас  с дедом гостинцы и уехал вместе с начальником, но я поняла тогда, что его начальнику я понравилась и очень. А дед - сторож мне сказал тогда :


- Ой, девка, уезжай ты отсель. Шалый взгляд у энтого начальника. Беда будет. Беги домой, скажу, что заболела. Беги.


-  А я старого деда не послушала. Мне казалось, что я сильная, умная, а дяденька НКВДешник все таки папин начальник, за правду стоит и детей не обижает. Какие же мы молодые глупые. Хоть и выросла больше 180см дылдой, и коса до полу, а умишка то не было. Вот ведь, Костя, жизнь человеческая, что ее беречь нужно, это я сейчас понимаю, а тогда... Я даже и не предполагала, что за этого начальника мне двадцать пять  лет впаяют.  Я  была уверенна, что они с отцом вместе, что дед ошибается, но не тут то было. Сначала на моего отца кто-то настрочил донос, что якобы он помогает бандитам. А мой отец еще пацаном ушел в Красную армию и награды имел. Я родилась в 1953, в самое сложное время. Матери было 17, а ему уже почти 50. Расписываться они не стали, но меня он на свою фамилию записал. Я так гордилась отцом. А ту вдруг из Мукачева приехал следователь и начал нас допрашивать. Дед мой очень расстроился и говорит мне:


- Все, внучка, теперь тебе в город нельзя ехать. Живи тут. Отец твой в большой беде.Следователь нам сказал, что он сейчас сидит в КПЗ и, что идет следствие.


Дед поехал туда. Дали свидание.Передал отцу передачку, а отец ему и говорит:


- Я не знаю, что со мной будет, но ты знай, что я не виноват, а еще береги мою дочь, я написал письмо на родину, за ней скоро приедут. Береги, слышишь, дед.

 
Дед приехал и все мне рассказал.Отец больше ничего не смог сказать, а через неделю прислали письмо и справку, что отец повесился в камере. Я не одной минуточки не поверила в это.


Через месяц к нам приехал начальник отца и говорит, что отец велел якобы меня забрать и отвезти к нему на родину, а он якобы едет  по делам, и по пути захватит меня, но дед не отпустил, сказал, что получил письмо, с сообщением, что дядя и его сестра уже выехали за мной. Начальник попросил письмо  показать, а дед поискал,  поискал и, сказал, что  не нашел, зато нашел фотокарточку с дядей и его женой, вот мол карточку сохранил, а письмо нет. Начальник с тем и уехал. Дед успокоился, но на работу меня одну отпускать не стал. Так я и работала. Два деда сидели на бревнах спины грели, а я скакала по плотам да скруткам, мерила и метила бревна, которые готовили для молевого  сплава.

Но однажды, это случилось осенью, когда я обмеряла свежие бревна на самой верхушке штабеля. Штабель еще не был связан тросами. Он просто  лежал в штабеле, а я должна была измерить комли по срезу  и написать краской диаметр, для дальнейшей сортировки и пересчета в кубометры. Я почти закончила, как вдруг увидела, как на делянку выехала полуторка. Из кабины полуторки вышел начальник отца и два конвоира спрыгнули из кузова машины,  и пошли в мою сторону. Я сразу сообразила, что они приехали за мной. Мне стало страшно.  Деда рядом не было, я была одна в лесу. Они начали мне кричать, что мол слезай, все равно тебе бежать некуда, кругом лес. Дед мол дома, помер. Стар был, сердце не выдержало. А тебя все равно арестуют, и посадят за приписки и растрату. Что следствие будет и что меня посадят так же, как и моего отца.


-  Да, страшная история - вздохнул Костя,переводя взгляд на Лилиану Яновну.


- Костя, дорогой, мне же было 15 лет. Но и тогда я уже понимала, что от меня хочет это начальник. Тем более он сказал, что дед умер, а как я понимаю, они его убили, а сейчас хотят взять меня. Глупая молодая девочка. Одна в лесу, пыталась выжить в этой жизни. Правду говорят, не родись красивой, а родись счастливой. Я сидела на верхнем бревне штабеля, а они уже почти поднялись ко мне. А я в один вмиг, не думая, катнула с силой верхнее бревно по скату в их сторону... Это бревно повлекло за собой остальные, не закрепленные тросами бревна. Штабель рассыпался. Бревна покатились на начальника отца и двух его помощников.  Как там что было я не видела, я не думала тогда, что все они трое погибнут. Я просто спрыгнула в другую сторону и побежала домой. Дома  дедушка лежал на полу мертвый. Он был сильно избит.  Я бегала, кричала. Звала на помощь, но никто так и не пришел. Я обмыла деда и зарыла его в огороде, в надежде, что потом похороню, и стала собираться бежать, но не успела. Меня арестовали в этот же день. Сильно били. Отрезали косы. До исполнения 16 лет я просидела в КПЗ, а потом меня осудили за намеренное убийство 5х человек, пятым был дед- охранник на лесном складе. Его убили, просто, как лишнего свидетеля. В КПЗ воровки и проститутки ко мне отнеслись с уважением только за то, что я способствовала в смерти этого начальника.


-  Это был страшный человек, страшный. Его все боялись, а ты его того... Вот и живи тут в тепле и радуйся, что в его шаловливые ручки не попала, а то бы пропала, как Катька с Дашкой - сказала мне смотрящая камеры, старая воровка.


- Только тогда я поняла, какой беды избежала, но не надолго. А когда мне исполнилось шестнадцать лет,  меня осудили за преднамеренное  убийство  пяти  человек на  двадцать пять лет строгого режима  и отправили в Мариупольскую колонию. Так я оказалась там, в этом аду. Я до сих пор не знаю, кто их убил и куда делся весь лес, который был там на складе. Думаю, что кто-то, просто, подтасовал  факты, думали девчонке много не дадут, а им все сойдет с рук... А получилось, как получилось... Страшно вспомнить...


- Да, страшные времена были, но и сейчас всякое случается.


- Давай Костя прервемся, а то что- то давление подскочило, голова болит. Как ни будь потом продолжим, а может и там на месте сподручнее будет.


- Да, конечно. Я думаю пока достаточно. Я все записи еще раз прослушаю внимательно и подготовлю вопросы. А вы, Лилиана Яновна, идите и постарайтесь отдохнуть. У нас впереди много будет время поговорить  об этом и не только. Это прошлое, а ведь у вас у всех еще есть и настоящее, вот за него и нужно бороться.


- Как вы правы, Костя.  Как вы все верно подметили. У меня голова болит, а на душе легче  стало, и все это уже смотрится совсем иначе по сравнению с теми временами. Как правильно вы сказали, что у нас в реале есть наше новое прекрасное и за это нужно постоять  и воевать...


- Вот именно. Когда езжу на интервью в колонии, то там порой все, так безысходно и бесперспективно, а здесь все это уже пройдено и успешно, и пережиты все издержки. Так что стоит эти страницы закрыть и шагать дальше, хотя не так это просто сделать, но, думаю, можно.


Лилиана Яновна попрощалась с Костей и пошла в свой номер, а Костя надел наушники и включил запись и лептоп. Он слушал и одновременно писал. Писал и повторно слушал, и чем больше он вслушивался в голос и рассказ Лилианы Яновны, тем отчетливее представлял ту ситуацию, которая случилась в лесу.

Продолжение следует...