Семейное-Памятное-4 Двор моего детства

6. ДВОР МОЕГО ДЕТСТВА
      
      Я родился в Текстильщиках. Это и есть моя малая родина. Моя малая родина – это территория сегодняшнего района Текстильщики, это земля, на которой когда-то было сельцо Садки, усадьба Садки-Чесменское, рабочий посёлок текстильщиков. Об усадьбе теперь напоминает только старинный пруд Садки, а о рабочем посёлке текстильщиков – названия улиц – 1-я, 7-я, 8-я и 11-я улицы Текстильщиков, названия станции метро и железнодорожной платформы.
      Ну а центр моей малой родины это, конечно же, мой двор; двор, в котором я вырос.
      
      Мой двор – это земля и пространство между тремя пятиэтажными домами – №1 и №3 по 8 улице Текстильщиков и №2 по 11-ой улице Текстильщиков. Раньше на части земли нашего двора стоял большой барак, в котором я жил до 6 лет, а дома №2 тогда ещё не было. Как его построили, мы переехали в него, а барак сломали.
      Ребята с моего двора – это ребята, жившие в этих трёх домах. Сразу же за нашим домом стоял дом №4 по той же улице, а следом за ним – школа, в которой я учился. В доме №4 жили несколько человек из моего класса – мальчики и девочки, но это уже был не наш двор. У них был свой двор.
      
      Потом, позже, напротив дома №1 построили кирпичную девятиэтажку (д. №3а по 8-ой ул. Текстильщиков). В этом доме жил Пьянчик (Сашка Пьянов) с которым мы какое-то время очень дружили. И даже как-то в совхозе утащили несколько огурцов. В то время совхоз был в 10-15 минутах от наших домов. Совхоз находился в направлении – от центра нашего двора, через дом №4. А нарвали мы огурцов не потому, что были голодные, а просто гуляли в той стороне и увидели поле с огурцами. Мы и нарвали. Сейчас вспомнил, - есть такой рассказ «Ворованные огурцы»… или «Краденные огурцы»? – Точно не помню. И  кто автор – не помню. Нет, «краденное» – это солнце, а огурцы, скорее всего, - «ворованные». В общем, есть такой рассказ для детей «Ворованные огурцы». Но я тогда этого рассказа ещё не читал.
      И еще из этого дома (№3а), с самого верхнего этажа, какой-то мужчина выпрыгнул спьяну. Насмерть расшибся, конечно. А мы, детишки, потом ходили смотреть на две глубокие ямки в земле возле дома от его ног…
      
      Когда мы ещё жили в бараке, от центра нашего двора, сразу же за домом №1, метрах в 30 от него и параллельно ему, стоял длинный ряд клеток на ножках с кроликами – люди держали кроликов для своих нужд. У моего отца тоже были кролики. Мать как-то говорила, что отец особенно любил большого, голубой шерсти, кролика, он был совсем ручным, ему даже позволялось лежать с отцом на кровати. Но это было когда отец ещё был холостой.
      Мне вспоминается, что как-то крысы повадились резать кроликов в этих клетках. Глаза им выцарапывали. И хозяева кроликов были очень злы на них и ставили хитроумные ловушки. А поймав, убивали и сжигали.
      Когда мы уже жили во вновь построенном доме №2 – эти клетки убрали и в этой стороне, к пруду, было только большое ровное опилковое поле – прекрасное место для игры в футбол. Там и были вкопаны футбольные ворота. Но играли на этом поле редко. Только мы иногда. Чужих я на нём не видел. Потом на это поле стали хранить собранную макулатуру. Огородили два или три места высоким, метра 3-и, забором, и в эти хранилища под небом, свозили макулатуру.
      Потом здесь стали рыть котлованы под жилые дома. Мы стали называть это место «пески» и летом здесь играли в индейцев, а зимой – в метростроевцев – в глубоком снегу рыли туннели и за высокие достижения в труде награждали друг друга орденами, вырезанными из газеты. Потом здесь встали жилые дома.
      
      За нашим домом, через 11-ю улицу, вдоль неё, стояли автомобильные гаражи. А за ними, была большая низина, и там был луг, и ручьи, и заводи. Эти ручьи питали наш пруд, находившийся в двухстах метрах от этого луга. На этот луг летом все ходили загорать. Почти весь наш и соседние дома. Там стелили одеяла, дети ходили меж высоких трав и камышей, вдоль прозрачных ручьев, взрослые играли в волейбол, бадминтон и пр.
      Уже позже, помню, в большой заводи этого луга мы топили крыс. В гаражах было много крыс. Мы ловили их и сносили к этой заводи. Бросали их в неё и, пока они плыли к берегу, закидывали камнями. Такая вот была у нас игра. А ещё мы ловили голубей на петлю или под ящик. Ловили и сажали их в ящики. Недостатка в ящиках у нас не было – в доме №1 было кафе «Мелодия», к которому постоянно подвозили продукты, и рядом всегда валялось много ящиков. Голубей из ящиков мы потом выпускали. А что с ними было делать? Впрочем… Как-то я зашёл к своему товарищу в квартиру. Он, в какой-то момент, поинтересовался, что у него сегодня на обед и снял крышку с большой кастрюли, литров на восемь. Там был бульон и две голубиные тушки. Это его отец поймал в ловушку голубей на балконе (они жили на последнем пятом этаже), очистил и сварил их на обед.
      Потом на месте нашего большого луга сделали большую свалку. Свозили какие-то производственные отходы. Некоторые ребята частенько копались в этих кучах мусора, искали в них что-то для себя интересное. Я тоже иногда ковырялся в этих кучах, но ничего полезного для себя не находил. В этих кучах, я помню, было много разных пластмассовых компонентов для ручных аккумуляторных фонариков, но собрать из них действующий фонарь всё равно было невозможно. Один мой одноклассник, из дома №4, как-то копаясь в одной из мусорных куч, лишился глаза – ему в глаз попала какая-то кислота. После этого случая, семья моего одноклассника навсегда уехала из этого дома.
      Потом на этой территории АЗЛК стал строить спортивные объекты. Много позже, вместо каких-то спортивных объектов, здесь было построено несколько жилых домов.
      
      За домом №3 через улицу был противотуберкулезный диспансер (мы, дети, тогда не интересовались, что это за здание. Сегодня это – Московский городской научно-практический центр борьбы с туберкулезом. Перед диспансером, перед его глухим высоким бетонным забором во времена моего детства  был большой пустынный участок, почти весь заросший полынью. Там всегда было много стрекоз с разным цветом брюшка - и с жёлтым, и с коричневым, и красным. И я частенько устраивал охоту на этих стрекоз. Брал своё ружье и стрелял в них пульками – маленькими, согнутыми кусочками алюминиевой проволоки.
      И ещё, я помню, в небольшом овраге этого участка я закопал, припрятал, небольшой чемоданчик, с выигранными мной пивными пробками. Мы тогда часто играли в «пробки», или в «расшибец», кто как называет, и я выигранные пробки собирал в этот чемоданчик. И вот я, как-то, там его закопал. Это был мой клад, моё состояние. Но этот мой чемоданчик так и пропал – толи его кто-то обнаружил и забрал, толи я так хорошо его спрятал, что потом не нашёл.
      
      И ещё мы тогда играли «в ножички» («раздел мира» и «города и сёла»). Правда, ножик нам обычно заменял трёхгранный, напильник. Мы играли в «ГРСМ» (что-то вроде «пряток» и «салок»-«догонялок» одновременно; ГРСМ – генералиссимус), в «вышибалы», в «жопки», в «чижа» (лапту), в «12 палочек», в футбол и др. Катались на велосипедах, ловили рыбу в нашем пруду и т.д.
      Сегодняшним детям надо объяснять, что это за игры. Одну из игр я уточнил, сказал, что она – что-то вроде «салок», но сейчас уже и «салки» надо уточнять. И это будет уже второй уровень уточнений. Думаю, что многие из этих игр они не поймут, не примут. Другое время – другие игры. Сегодня во дворах дети почти не играют, их вообще мало видно. Я имею в виду детей школьного возраста и старше.
      Да, многие из этих игр они уже не поймут и не примут. Не поймут нас, тех, какими мы были в их возрасте. А это было не так уж давно…
      
      Люди, проживающие в нашем дворе, заботились о том, как выглядит наш двор, сажали деревья, цветы, разбивали клумбы, подрезали тополя, чтобы они слишком не пушили по весне.
      Люди, проживающие на первых и вторых этажах, заботились о том, что у них под окнами. И у них под окнами были настоящие сады. Мы жили на втором этаже, и земельным участком, примыкающим к дому, занимались люди, проживающие на первом этаже. А мы занимались участком через асфальтовую дорожку от него до края 11-ой улицы. Окапывали и поливали, что раньше посадили на нём. Когда мы жили в доме №2, наш участок опоясывали кусты шиповника и ещё какие-то кусты с колючками, а на самом участке росли шесть вишен и три сирени. Это был наш вишнёвый сад. На этот сад выходили три наших окна и балкон…
      
      Вспомнил про обрезание тополей во дворе, вспомнил и про поездку на пруд в Кузьминки купаться и загорать.
      Как обрезали тополя? – А так, - кто-то из двора, работал на машине, и вот он в выходной день приехал во двор на машине с подъёмной люлькой. Толи он работал на этой машине, толи на выходной заимствовал её на своей автобазе. Кто-то, опять же из двора, встал в люльку с ножовкой в руке. И начал обрезание тополей.
      Как ездили на пруд в Кузьминки купаться и загорать? – А так, - кто-то из двора, работал на грузовике, и вот в выходной день он приехал во двор на своём грузовике. Люди набились в этот грузовик с одеялами, мячами, едой и прочим. И поехали в Кузьминки. Это, видимо, было на какой-то праздник, потому что, помню, мы брали с собой в кастрюле столичный салат…
      
      Детство, детство – счастливая пора. Как быстро летит время! Как давно это было!..
      Мы собирали в маленькие коробочки больших жёстких жуков, переворачивая гнилые скользкие доски и тяжёлые камни. С истошными криками гонялись друг за другом и не очень огорчались, если вдруг разбивали носы и обдирали коленки. Я бил лаптой по новенькому, только что вырезанному «чижу». В воздух взлетали бумажные ромбы и деревянные палочки. Мы штурмовали «неприятельские крепости», плавили свинец на биты, грузила и разные поделки, рыли многочисленные ходы в снежных сугробах, пускались в увлекательнейшие путешествия на самодельных плотиках по водоёмам нашего луга. А мимо нас куда-то спешили взрослые. Нет, мы не торопили время, мы не хотели поскорее вырасти – мы просто не думали об этом. Серёжка громче всех во дворе свистел, Мишка быстрее всех бегал. Никто не мог чеканить ногами футбольный мяч, как Володька. Где они теперь?..
      
      Для кого-то, кто не родился, не вырос в Текстильщиках, при слове «Текстильщики», не знаю, может быть, сразу же представляются ткацкие и прядильные станки, нити, нити со всех сторон, страшный шум и теснота; закопчённые дома, мрачные улицы, угрюмые люди. Ну как же, - тектильщики – промышленный район. Но это будет полная глупость и совсем неправда. Даже не близко к правде.
      Текстильщики совсем не промышленный район. И для меня слово «Текстильщики» – это очень близкая мне комбинация звуков, обозначающих мою родину. И у меня при этом слове возникают совсем другие ассоциации. Например, - мой двор, солнечный луч, тёплый, светлый день, молодая мама; люди во дворе меж высоких тополей, на лавочках за столами; мужчины играют в домино и шахматы, женщины в лото или просто сидят и о чём-то спокойно разговаривают, а рядом с ними, между ними, занятая своими играми, снует счастливая ребятня…
      
Примечание: рассказ “Ворованные огурцы” – речь идёт о рассказе Н. Носова “Огурцы” (позже выяснил).