Критические заметки по национальному вопросу

             Критические заметки по национальному вопросу.
                Наша отповедь марксизму.

 I. О взглядах В.И. Ленина по вопросам единства государства и права наций на
                самоопределение


   Начиная с весны 2014 г., известного “ленинопада” в республике Украина, в газетах государственников (именующих самих себя патриотами) всех направлений, с невероятной быстротой стал распространяться тезис о том, что украинские националисты должны быть благодарны Владимиру Ильичу за те территории, которые он присоединил к новообразованной коммунистами УССР. Действительно, советское правительство проводило политику “перегиба палки в обратную сторону” в национальном вопросе, защищая “российских инородцев” от, по слову вождя мирового пролетариата, “истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника.” Он считал, что “интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими мыслями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически.” Кстати, леволибералы по обе стороны Атлантики, и по сей день не только придерживаются этой концепции, но и настойчиво внедряют её в жизнь, начиная примерно с 60х годов прошлого века. Итак, поскольку, по мнению большевиков, в Российской империи господствовал “великорусский шовинизм”, и права остальных национальностей повсеместно ущемлялись, то теперь следовало “ущемить” права национальности “великорусской”. По этой логике, к созданным национальным республикам и автономиям прирезались земли, заселённые русскими, и за счёт русских ресурсов развивалась их промышленность, проводилось культурное и политическое строительство. Для большевиков ни украинцы, ни белорусы русскими не являлись, поэтому развитие новообразований (УССР и БССР) шло одинаковым с прочими республиками путём. Обвиняя Ленина, современные адепты культа  Государства “(и явные коммунисты, и прикрывающиеся православно-монархической фразой) пытаются оправдать И.В. Сталина в том, что касается “национального строительства” в СССР. Но последний был, прежде всего, “верным ленинцем”, и от сути взглядов своего вождя на данный вопрос не отступил ни на йоту.
   Сегодня стало модным (на уровне “первых лиц”) обвинять В.И. Ленина в “развале государства”, в “закладке мины замедленного действия” под государственный строй путём создания (на тот момент лишь формальных) федерации (РСФСР) и конфедерации (СССР). Утверждают, что он потакал сепаратистам “всех мастей в своём желании” расчленить Россию”. Спекуляции на данную тему стали возможными, потому что мы стали выбирать те источники информации, которые либо подтверждают наше мнение, либо маркируют себя (“православно-патриотические”, “коммунистические”, “либеральные”) идентично нашему самоопределению. В последнем случае, мы, к несчастью, некритично принимаем то, что преподносят нам “cвои”. Зачастую информация является ложной. В этом нет ни чего удивительного: в моральном отношении качество людей за последний век резко упало. Для многих заявлять себя честным (и самому верить в это) постоянно обманывая, стало не только нормой, но и “достоинством”. В связи с этим надо отметить – для того чтобы удовлетворить желания знать правду, важно перепроверять полученные сведения по первоисточникам.
Это касается и национальной программы социал-демократов . В.И. Ленин никогда не стремился и не желал развала государства, если под последним понимать то государство, которое он строил. Его часто именуют “Советской Россией”, пытаясь создать некую преемственность, но это в корне неверно. Россию, не только как политическое целое с определенным социально-экономическим укладом, но и как отдельную ментальность, “культурный код”, духовное единство, вождь большевиков действительно ненавидел. Но он не расчленял, а ликвидировал её. Однако, государство – по совершенно новым принципам и лекалам – он строил, и построил. Оно, во внешних границах, практически полностью совпадало с национальным русским государством. И данное обстоятельство многих вводит в заблуждение относительно наполнения нового образования. Им видится преемственность со “старой Россiей”, “советский проект”, “эпоха”. В конечном счете, складывается впечатление, что были произведены изменения, но сохранилась суть. Так происходит из-за незнания масштабов перемен – в условиях коммунистического режима информацию об этом было в равной степени трудно получить и от родственников, и из внешних источников. На самом деле, в юридическом, политическом, социальном, экономическом, а главное в духовно-ментальном плане “начинка” была полностью заменена. До основания снесено старое и построено совершенно новое. Но поскольку сами строители, выросшие “при прежних порядках”, строили на развалинах, используя имеющиеся под рукой материалы (и в прямом смысле тоже – к примеру, мрамор могильных плит с закатанных в асфальт кладбищ наших предков – для облицовки первых станций московского метрополитена), то отдельные черты “старого” сохранились, и не были изжиты сразу.
И так, Ленин подробно излагал свои взгляды на национальный вопрос, который “обязан” был придерживаться каждый последовательный демократ и марксист. Так, в резолюции летнего 1913 года совещания Ц.К. Р.С.Д.Р.П.  с партийными работниками содержится отдельная “Резолюция по национальному вопросу”. Пункт четвёртый гласит:
   “Что касается до права угнетенных царской монархией наций на самоопределение, т.-е. на отделение и образование самостоятельного государства, то с.-д. партия безусловно должна отстаивать это право. Этого требуют как основные принципы международной демократии вообще, так и в особенности не слыханное национальное угнетение большинства населения России царской монархией, которая представляет из себя самый рациональный и варварский государственный строй, по сравнению с соседними государствами в Европе и Азии. Этого требует, далее, дело свободы самого великорусского населения, которое неспособно создать демократическое государство, если не будет вытравлен черносотенный великорусский национализм, поддерживаемый, традицией ряда кровавых расправ с национальными движениями и воспитываемый систематически не только царской монархией и всеми реакционными партиями, но и холопствующим перед монархией великорусским буржуазным либерализмом, особенно в эпоху контр-революций”. (Здесь и далее подчёркивание автора.)  С.-д. – эсдэки. При этом в пункте 5-ом уточняется:
   “Вопрос о праве наций на самоопределение (т.-е. обеспечение конституцией государства вполне свободного и демократического способа решения вопроса об отделении) непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации. Этот последний вопрос с.-д. партия должна решать в каждом
отдельном случае совершенно самостоятельно с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм”.
 (В.И. Ленин Сочинения. Том XVII (1913-1914) Изд-е 3е под.ред. В.В. Адорацкого, В.М. Молотова, М.А. Савельева ИМЭЛ при Ц.К.В.К.П.(б.) Партиздат ЦКВКП(б.) 1937. С.12.)
   В проекте платформы к IV съезду социал-демократии Латышского края, Ленин так же указывал:
“Как демократы, мы безусловно враждебны всякому, хотя бы малейшему угнетению какой-либо национальности, всякой привилегии той или иной национальности. Мы требуем, как демократы, свободы самоопределения наций в политическом значении этого слова (см. программу Р.С.-Д.Р.П.), т.-е. свободу отделения. Мы требуем безусловного равноправия всех наций в государстве и безусловного ограждения прав всякого национального меньшинства. Мы требуем широкого самоуправления и автономии областей, которые должны быть разграничены, между прочим, и по национальному признаку.
   Все эти требования обязательны для всякого последовательного демократа, а тем более для социалиста” .
   Из-за подобных утверждений, его уже тогда многие социалисты считали сторонником “разделения” и вступали с ним в дискуссию по выше указанному пункту партийной программы, гарантирующей “право на самоопределение”. “Признание права на самоопределение” играет на руку” “самому отъявленному буржуазному национализму”, уверяет г. Семковский.”  Упомянутый Лениным в статье “О национальной программе Р.С.-Д.Р.П.” Семковский – это литературный псевдоним С.Ю. Бронштейна, “философа, историка, публициста”, и эсдека-меньшевика (перешедшего к большевикам в 1920-м). На самом деле, Владимир Ильич, будучи последовательным и убежденным интернационалистом, враждебно относился к любому национализму и сепаратизму. Он лишь утверждал, что само право на отделение должно быть исповедуемо без всяких “но”. А признание права ведь не то же самое, что признание независимости. Отвечая на критику видным деятелям польского и германского рабочего революционного движения Розой Люксембург практической неприменимости положения #9 партийной программы, В.И. Ленин в статье “О праве наций на самоопределение” пишет:
“Рассмотрим этот довод, который формулируется ещё так, что #9 либо не выражает ровно ни чего, либо обязывает поддерживать все национальные стремления.
Что означает требования “практичности” в национальном вопросе?
Либо поддержку всех национальных стремлений; либо ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации; либо вообще непосредственную “осуществимость” национальных требований.
   <…> Буржуазия, которая естественно выступает в начале всякого национального движения гегемоном (руководителем) его, называет практическим делом поддержку всех национальных стремлений. Но политика пролетариата в национальном вопросе (как и в остальных вопросах) лишь поддерживает буржуазию в определённом направлении, но никогда не совпадает с её политикой. <…> Поэтому как раз против практицизма буржуазии пролетарии выдвигают принципиальную  политику в национальном вопросе, всегда поддерживая буржуазию лишь условно. Всякая буржуазия хочет в национальном деле либо привилегий для своей нации, либо исключительных выгод для неё; это называется “практичным”. Пролетариат против всяких привилегий <…> Требовать от него “практицизма” значит идти на поводу у буржуазии, впадать оппортунизм.
   Дать ответ: “да или нет” на вопрос об отделении каждой нации? Это кажется требованием весьма “практичным”. <…> Буржуазия всегда на первый план ставит свои национальные требования. Ставит их безусловно. Для пролетариата они подчинены интересам классовой борьбы. Теоретически нельзя ручаться наперёд,  отделение ли данной нации или её равноправное положение с иной нацией закончит буржуазно-демократическую революцию; для пролетариата важно в обоих случаях обеспечить развитие своего класса… <…>. Поэтому пролетариат ограничивается отрицательным, так сказать, требованием признания права на самоопределение, не гарантируя ни одной нации, не обязуясь дать ничего на счёт другой нации.
Пусть это не “практично”, но это на деле вернее всего гарантирует наиболее демократическое из возможных решений; пролетариату нужны только эти гарантии, а буржуазии каждой нации нужны гарантии её выгод без отношения к положению (к возможным минусам) иных наций.
Буржуазии интереснее всего “осуществимость” данного требования <…>. Пролетариату же важно укрепление своего класса против буржуазии, воспитание масс в духе последовательной демократии и социализма.
Пусть это не “практично” для оппортунистов, но это единственная гарантия на деле, гарантия максимального национального равноправия и мира вопреки и феодалам, и националистической буржуазии.
Вся задача пролетариев в национальном вопросе “не практична”, с точки зрения националистической буржуазии каждой нации, ибо пролетарии требуют “абстрактного” равноправия, принципиального отсутствия малейших привилегий, будучи враждебны всякому национализму. <…> Буржуазия угнетенных наций во имя “практичности” своих требований будет звать пролетариат к безусловной поддержке её стремлений. Всего практичнее сказать прямое “да” за отделение такой-то нации, а не за право отделения всех и всяких наций!
   Пролетариат против такого практицизма: признавая равноправие и равное право на национальное государство, он выше всего ценит и ставит союз пролетариев всех наций, оценивая под углом классовой борьбы рабочих всякое национальное требование, всякое национальное отделение. Лозунг практицизма есть на деле лишь лозунг не критического перенимания буржуазных стремлений.
Нам говорят: поддерживая право на отделение, вы поддерживаете буржуазный национализм угнетённых наций. Так говорит Роза Люксембург, так повторяет за ней оппортунист Семковский <…>
   Мы отвечаем: нет, именно буржуазии важно здесь “практичное” решение, а рабочим важнее принципиальное выделение двух тенденций. Поскольку буржуазия нации угнетённой борется с угнетающей, постольку мы всегда и во всяком случае и решительнее всех за, ибо мы самые смелые и последовательные враги угнетения. Поскольку буржуазия угнетенной нации стоит за свой буржуазный национализм, мы против. Борьба с привилегиями и насилиями нации угнетающей и никакого попустительства стремлению к привилегиям со стороны угнетенной нации» .
Отметим здесь два момента. Во-первых, пролетариат у Владимира Ильича составляет как бы особую породу людей, лишенных национального чувства, или лучше сказать отдельную нацию со своими интересами. Во-вторых, он упирает именно на “принципиальное”, то есть теоретическое признание права наций на самоопределение. В письме к “старому большевику”, в будущем одному из 26 бакинских комиссаров, расстрелянных англичанами в 1918г., С.Г. Шаумяну, Ленин выражается ещё точнее:
“Мы в принципе против федерации – она ослабляет экономическую связь, она негодный тип для одного государства. Хочешь отделиться? Проваливай к дьяволу, если ты можешь порвать экономическую связь, или вернее если гнет и трения “сожительства” таковы, что они портят и губят дело экономической связи. Не хочешь отделяться? Тогда извини, за меня не решай, не думай, что ты имеешь “право” на федерацию. “Право на автономию”?? Опять не верно, мы за автономию для всех частей, мы за право отделения (а не за отделение всех). Автономия есть наш план устройства демократического государства. Отделение вовсе не наш план. Отделения мы вовсе не проповедуем. В общем, мы против отделения. Но мы за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испоганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получится после свободного отделения!!
   Право на самоопределение есть исключение из нашей общей посылки централизма. Исключение это, безусловно, необходимо перед лицом черносотенного великорусского национализма, а малейший отказ от этого исключения есть оппортунизм (как у Розы Люксембург), есть глупенькая игра на руку великорусскому черносотенному национализму. Но исключение нельзя толковать расширительно. Ничего, абсолютно ничего, кроме права на отделение, здесь нет и быть не должно” .
   Из приведенного выше видно, что В.И. Ленин лишь декларировал право на политическую самостоятельность, ни в коем случае не желая отделения и не способствуя ему. И нельзя забывать, что “борьбу против угнетения” и отстаивание возможности самоопределения “угнетённой нации”, Ленин поддерживал в России. То есть в той стране, где “национальный вопрос решён не был”, хотя бы потому, что “буржуазно-демократическая революция” не была завершена. А в государстве “победившего пролетариата” априори не могло быть никаких национальных проблем. Зачем же вождь мирового пролетариата допускал такое право вообще? Разве не видел “гибельность подобных заигрываний с национальными предрассудками” для будущего государства? Здесь надо учесть, что только мы сегодня можем ставить так вопрос, а для последовательного марксиста 100 лет назад такого вопроса не существовало. Для него, как человека верующего, реальность бытия и развития исторического процесса определялась теорией Маркса. А она утверждает: дальнейшее развитие капитализма приведёт к полной победе крупного капитала, к его абсолютному доминированию… и к стиранию национальных границ. Проще говоря, люди окончательно поделятся на абсолютное меньшинство – крупнейших капиталистов всех наций, повязанных друг с другом торговыми связями и контрактами,  абсолютное большинство – имеющих собственности, и , продающих свой труд, наёмных рабочих. А дальше произойдёт революция – её неизбежность обусловлена нежеланием мировой буржуазии делиться богатством и невыносимым нищенским положением пролетариата. В результате революции, как полагал Маркс, наступит эпоха следующей общественной формации – социализма. Ну, а там и до коммунизма недалеко… Парадокс веры социалистов – будучи убежденными в неизбежности наступления новой эпохи, они считали нужным прилагать усилия для её приближения. Это происходило из-за путаницы науки с религией. Марксисты именно верили, но формой их веры была “наука”, то есть не что-то известное, подчиненное законам (отсюда неизбежность), доказываемое опытным путём. Казалось бы,  очевидно, что если наступление новой эпохи зависит от развития производительных сил, то к чему партийное подполье, нелегальная литература, стачки и террор? А если без последних переход к социализму невозможен, то марксизм уже не наука, а учение (идея). Соответственно, победа такой идеи обусловлена количеством и действиями верующих в неё.
Возвращаясь к заданной теме, отметим, что: позиция В.И. Ленина по национальному вопросу будет не до конца понятной, если не знать его взглядов на развитие капитализма. Если коротко, то он делил последнее на две стадии: на первой, в результате становления капитализма, происходит усиление национального движения; на второй, при дальнейшем развитии, национальные границы рушатся под напором интернационального единства капитала. Это объединение он поддерживает обеими руками, ведь оно автоматически ведёт к созданию единого пролетариата. В упоминавшийся выше статье “О праве наций на самоопределение”, Ленин так описывает исторический процесс:
   “Прежде всего, оно означает необходимость строго разделить две, коренным образом отличные с точки зрения национальных движений, эпохи капитализма. С одной стороны, это – эпоха краха феодализма и абсолютизма, эпоха сложения буржуазно-демократического общества и государства, когда национальные движения впервые становятся массовыми, втягивают так или иначе все классы населения в политику путём печати, участия в представительных учреждениях  и т.д…. С другой стороны, перед нами эпоха вполне сложившихся капиталистических государств, с давно установившимся конституционным строем, с сильно развитым антагонизмом пролетариата и буржуазии, - эпоха, которую можно назвать кануном краха капитализма.
   Для первой эпохи типично пробуждение национальных движений, вовлечение в них крестьянства, как наиболее многочисленного и наиболее “тяжёлого на подъём” слоя населения в связи с борьбой за политическую свободу вообще и за права национальности в частности. Для второй эпохи типично отсутствие массовых буржуазно-демократических движений, когда развитой капитализм, всё более сближая и перемешивая вполне уже втянутые в торговый оборот нации, ставит на первый план антагонизм интернационально слитого капитала с интернациональным рабочим движением” .
   Для вождя социал-демократов развитие капитализма, который стимулирует миграцию и ломает национальные перегородки – безусловно прогрессивное явление. Так, в №22 газеты “За правду” от 29 окт. (11 нояб.) 1913 г. Он пишет:
“Сотни тысяч рабочих перебрасываются таким образом за сотни и тысячи вёрст. Передовой капитализм втягивает их насильно в свой круговорот, вырывает их из захолустья, делает их участниками всемирно-исторического движения, ставит их лицом к лицу с могучим, объединённым, международным классом промышленников.
   Нет сомнения, что только крайняя нищета заставляет людей покидать родину, что капиталисты эксплуатируют самым бессовестным образом рабочих – переселенцев. Но только реакционеры могут закрывать глаза на прогрессивное значение этого современного переселения народов. Избавления от гнёта капитала нет и быть не может вне дальнейшего развития капитализма, вне классовой борьбы на почве его. А к этой борьбе именно и привлекает капитализм трудящиеся массы всего мира, ломая затхлость и заскорузлость местной жизни, разрушая национальные перегородки и предрассудки, соединяя вместе рабочих всех стран на крупнейших фабриках и рудниках Америки, Германии и т.д. ”
   Он приводит и конкретные цифры по Соединенным Штатам Америки. Например, в статье “Критические заметки по национальному вопросу.”
   “О том, в каких размерах идёт вообще процесс ассимиляции наций при современных условиях передового капитализма, можно составить себе приблизительное представление, напр., поданным об эмиграции в Соединенные Штаты Северной Америки. Европа отпустила туда за 10 лет, 1891-1900г.г., - 3.7 мил. человек, а за девять лет, 1901-1909г.г., - 7.2 мил. человек. Перепись 1900 года насчитала в Соед. Штатах свыше 10 мил. чел. иностранцев. Штат Нью-Йорк, в котором было по той же переписи свыше 78 тыс. австрийцев, 136 тыс. англичан, 20 тыс. французов, 480 тыс. немцев, 37 тыс. венгерцев, 425 тыс. ирландцев, 182 тыс. итальянцев, 70 тыс. поляков, 166 тыс. из России (большей частью евреи), 43 тыс. шведов и т.д., - походит на мельницу, перемалывающую национальные различия. И то, что в крупных, интернациональных размерах происходит в Нью-Йорке, происходит так же в каждом большом городе и фабричном поселке.
Кто не погряз в националистических предрассудках, тот не может не видеть в этом процессе ассимиляции наций капитализмом величайшего исторического прогресса, разрушения национальной заскорузлости различных медвежьих углов – особенно в отсталых странах вроде России” .
Вот почему Ленин так легко делает уступку в качестве признания права наций на самоопределение, делает “исключение из нашей общей посылки централизма”. Дело не в справедливости, и не в раздроблении. Просто “исторический прогресс”, по Марксову учению, непременно сметёт национальные различия. Что толку от декларации признания права (и только!), если экономическое развитие должно вот-вот ликвидировать любую возможность реального отделения?! Для большевистского вождя “прогресс” вообще нельзя остановить, разве что замедлить.
“Когда реакционеры составляют большинство при демократическом голосовании, то вообще бывает и может быть одно из двух: либо решение реакционеров проводится в жизнь, и его вредные последствия отталкивают массы более или менее быстро на сторону демократии против реакционеров; либо конфликт демократии с реакционерами решается гражданской или иной войной, которая возможна (даже Семковские слыхали, наверное, об этом) и при демократии” .
Отметим для себя: сегодня левые “демократического насилия” стесняются, возводят в догматы “ненасильственные методы протеста” и “исполнение действующих законов”. Они лишь выражают осторожное сочувствие “радикальным” борцам за демократические свободы, и оправдывают революции (перевороты) после их победы. Как видим, раньше такого не было.
   Итак, по мнению Владимира Ильича те, кто не захочет соединения с мировым дуэтом капитала и пролетариата – сами себя отрежут от развития, а затем, осознав пагубность отставания, возжелают единства. Подчеркнём, что ни Ленин, ни марксистское учение, которое он исповедовал, не одобряют разделения. В упомянутых “Критических заметках…” он утверждает:
   “Марксисты, разумеется, относятся враждебно к федерации и децентрализации – по той простой причине, что капитализм требует для своего развития возможно более крупных и возможно более централизованных государств. При прочих равных условиях, сознательный пролетариат всегда будет отстаивать более крупное государство. <…>
Широкое и быстрое развитие производительных сил капитализма требует больших, государственно-сплоченных и объединенных, территорий, на которых только и может сплотиться, уничтожая все старые, средневековые, сословные, узкоместные, мелконациональные, вероисповедные и прочие перегородки, класс буржуазии, - а вместе с ним и его неизбежный антипод – класс пролетариев. <…>
Централизованное крупное государство есть громадный исторический шаг вперед от средневековой раздробленности к будущему социалистическому единству всего мира, и  иначе как через такое государство (неразрывно связанное с капитализмом) нет и быть не может пути к социализму” .
На основании вышеупомянутого можно смело утверждать, что Ленин желал не разделения, а наоборот, большей централизации. И не только желал, он верил в её предопределённость экономическим развитием капитализма. А пресловутое “право на отделение” необходимо было, по его логике, лишь декларировать, чтобы не оттолкнуть от себя массы, относящиеся к “угнетённым нациям” – ведь они “заражены предрассудками”. В конце концов, они должны сами понять плюсы от совместного проживания и выгоды для своего развития – пусть для этого даже и придётся “пожить отдельно.”
   Надо признать, что с материалистической точки зрения определённая логика в такой позиции есть. Однако, этот узкий подход опровергла сама жизнь. Спустя сто лет, после высказанных Лениным взглядов, мы видим, что в странах, где, считал В. И. Ульянов, “национальный вопрос решён” – национализм набирает новую силу. Он никуда не исчез, хотя лидер эсдеков считал, что национальными проблемами отягощены только “отсталые страны вроде России”. В полемике с Р. Люксембург, он указывал:
“То же самое относится к национальному вопросу. В большинстве западных стран он давным-давно решён. <…> Роза Люксембург упустила здесь из виду как раз самое главное: различие между странами с давно законченными и с незаконченными буржуазно-демократическими преобразованиями.
В этом различии весь гвоздь. <…>
В Западной, континентальной, Европе эпоха буржуазно-демократических революций охватывает довольно определённый промежуток времени, примерно, с 1789 по 1871 год. Как раз эта эпоха была эпохой национальных движений и создания национальных государств. По окончании этой эпохи Западная Европа превратилась в сложившуюся систему буржуазных государств, по общему правилу при этом национально-единых государств.
   В Восточной Европе и в Азии эпоха буржуазно-демократических революций только началась в 1905 году. Революции в России, Персии, Турции, Китае, войны на Балканах – вот цепь мировых событий нашей эпохи нашего “востока”. И в этой цепи событий только слепой может не видеть пробуждения целого ряда буржуазно-демократических национальных движений, стремлений к созданию национально-независимых и национально-единых государств. Именно потому  и только потому, что Россия вместе с соседними странами переживает эту эпоху, нам нужен пункт о праве наций на самоопределение в нашей программе.”
Обратим внимание на географию, на даты. Всё это Владимир Ильич писал в феврале 1914-го, за полгода до Великой войны, перекроившей европейскую карту, вскрывшей множество национальных проблем. Но и спустя век не исчезли баскский и каталонский “сепаратизмы” в Испании, остро стоят северо-ирландский (а Ирландия, в Западной-то Европе, стала независимой спустя пол века после слов вождя соц-демократов) и шотландский (валлийский - не столь актуален) вопросы в Великобритании. Значительная часть фламандцев и валлийцев устала от совместного проживания в едином бельгийском королевстве. Бавария в Германии, “Ломбардия” в Италии – проблемы в этих странах актуальны и сегодня в “Западной Европе”. Не говоря о том, что в каждой европейской стране существует мощное национальное движение против мигрантов из стран Азии и Африки. Но можно сказать, что острота национальных проблем в “Западной Европе” не идёт ни в какое сравнение, по степени, с ситуацией “в Восточной Европе и Азии”, где их решали “социалистическим” и “последовательно демократическим” способом. Да стоит ли говорить об отдаленном (из 1914 г.) будущем, если за полгода до войны, и за четыре года до краха, к которому эта война привела империю Габсбургов, Ленин ставит последнюю в один ряд с западно-европейскими странами, в которых национальный вопрос решён?
“Во-1-х, ставим основной вопрос о завершении буржуазно-демократической революции. В Австрии  она началась 48 годом и закончилась 67-ым. С тех пор почти полвека там господствует установившаяся, в общем и целом, буржуазная конституция, на почве которой легально действует легальная рабочая партия.
Поэтому во внутренних условиях развития Австрии (т.-е. с точки зрения развития капитализма в Австрии вообще и в отдельных её нациях в частности) нет факторов, порождающих скачки, одним из спутников каковых  может быть образование национально-самостоятельных государств. Предполагая, своим сравнением, что Россия находится, по этому пункту, в аналогичных условиях, Роза Люксембург не только делает в корне неверное, антиисторическое допущение, но и скатывается невольно к ликвидаторству.
   Во-2-х, особенно большое значение имеет совершенно различное соотношение между национальностями в Австрии и в России по занимающему нас вопросу. Австрия не только была долгое время государством с преобладанием немцев, но австрийские немцы претендовали на гегемонию среди немецкой нации вообще. <…> Господствующая в Австрии нация, немецкая, оказалась за пределами самостоятельного немецкого государства, создавшегося окончательно к 1871 году. С другой стороны, попытка
венгров создать самостоятельное национальное государство потерпела крушение еще в 1849 году, под ударами русского крепостного войска.
Таким образом, создалось чрезвычайно своеобразное положение: со стороны венгров, а затем и чехов, тяготение как раз не к отделению от Австрии, а к сохранению целости Австрии именно в интересах национальной независимости, которая могла бы быть совсем раздавлена более хищническими и сильными соседями! Австрия сложилась, в силу этого своеобразного положения, в двух-центровое (дуалистическое) государство, а теперь превращается в трех центровое (триалистическое: немцы, венгры, славяне).”  (цит. по статье “О праве наций на самоопределение”)
И это пишет человек, которому было небезызвестно, что ещё в марте 1901г. чехо-словацкой с.-д. партией был оформлен разрыв чехо-словацких рабочих со всей партией и рабочим движением Австрии! Что в этой “объединённой интернациональной австрийской социал-демократической партии” польская и русинская (украинская) фракции и ещё на съезде в Брюнне в 1899г высказывали стремления к образованию своими нациями самостоятельных государств! Спустя 4 года ”лоскутная империя” рассыпается на составляющие её нации, и не только никакие выгоды от экономической связи, но и ни какие угрозы с востока (образование Венгерской социалистической республики и экспансия с её территории революции в Словакию в 1919 г., советско-польская война 1920 г.) не заставили их остаться в “австрийском доме” (или сделать попыток к его восстановлению). Не стоит говорить о многих тысячах чехов и словаков из числа пленных, которые сражались за национальное государство в составе русской армии, ведь и венгры, пользовавшиеся строго оформленным равноправием, поспешили образовать своё государство. Монархию Габсбургов часто называли “империей 10 народов” (7 славянских и 3 неславянских). При первой возможности словенцы, хорваты и сербы образовали Королевство СХС, чехи и словаки Чехословацкую республику, поляки и румыны влились в свои национальные образования, недолго просуществовала Западно-Украинская республика… А “дуализм” австрийских немцев и венгров в буквальном смысле испарился. И всё это произошло в государстве, где “буржуазно-демократическая революция” завершилась полвека назад, где, В.И. Ульянов подчёркивал это, “нет факторов, порождающих скачки, одним из спутников каковых может быть образование национально-самостоятельных государств”. Кто же в реальности сделал “антиисторическое допущение”? Людям свойственно ошибаться, но это не просто неверное допущение, это типичный образчик того, куда может завести марксистская догма (если  исключить возможность банальной недобросовестной риторики).
   И это касается не только национальных проблем, решение которых на основе марксова учения равносильно подметанию ломом армейского плаца. Разве можем мы, спустя столетие, говорить о крахе капитализма, “канун” которого возвещал вождь российского пролетариата? Развитие пошло иным путём: осталась национальная буржуазия, государства, границы, ни куда не исчезли мелкотоварное производство и фермерский класс. Хотя глупо отрицать влияние на наше развитие живого воплощения “мирового капитала” – транснациональных корпораций. Это безспорный факт, но влияние это не абсолютно. О его  степени можно рассуждать. Но не о чём дискутировать, когда делается вывод об отсутствии национального вопроса в стране, на том основании, что в ней “легально действует легальная рабочая партия”.
   Но мог ли Владимир Ильич Ленин, убежденный в истинности марксистского подхода, предвидеть к каким последствиям приведет коммунистическое “национальное строительство” спустя 80 лет, когда созданное им государство развалится? Его можно обвинять в заблуждениях, но не в потакании антирусскому сепаратизму. Это не справедливо. Любой националист для него либо представитель буржуазии, защищающий интересы “своего” класса, либо “тугой мещанин”, либо пролетарий, не избавившийся от национальных “предрассудков”. Но В.И. Ульянов безусловно враждебен любому национализму.
 “Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый “справедливый”, “чистенький”, тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма – интернационализм, слияние всех наций в высшем единстве, которое растёт на наших глазах с каждой верстой железной дороги, с каждым международным трестом, с каждым (международным по своей экономической деятельности, а за тем и по своим идеям, по своим стремлениям) рабочим союзом.
Принцип национальности исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, марксист вполне признаёт историческую законность национальных движений. Но, чтобы это признание, не превратилось в апологию национализма, надо, чтобы оно ограничивалось строжайше только тем, что есть прогрессивного в этих движениях, - чтобы это признание не вело к затемнению пролетарского сознания буржуазной идеологией.
Прогрессивно пробуждение масс от феодальной спячки, их борьба против всякого национального гнёта, за суверенность народа, за суверенность нации. Отсюда безусловная обязанность для марксиста отстаивать самый решительный и самый последовательный демократизм во всех частях национального вопроса. Это – задача, главным образом, отрицательная. А дальше её идти в поддержке национализма пролетариат не может, ибо дальше начинается “позитивная” (положительная) деятельность буржуазии, стремящейся к укреплению национализма.
 Скинуть всякий феодальный гнёт, всякое угнетение наций, всякие привилегии одной из наций или одному из языков – безусловная обязанность пролетариата, как демократической силы, безусловный интерес пролетарской классовой борьбы, которая затемняется и задерживается национальной грызнёй. Но соседствовать буржуазному национализму за этим, строго ограниченными, в определённые исторические рамки поставленными пределами – значит изменять пролетариату и становиться на сторону буржуазии. Тут есть грань, которая часто бывает очень тонка и о которой совсем забывают бундовские и украинские национал-социалы.
Борьба против всякого национального гнёта – безусловно да. Борьба за всякое национальное развитие, за “национальную культуру” вообще – безусловно нет. <…> Принцип буржуазного национализма – развитие национальности вообще, отсюда исключительность буржуазного национализма, отсюда безвыходная национальная грызня. Пролетариат же не только не берётся отстоять национальное развитие каждой нации, а, напротив, предостерегает массы от таких иллюзий, отстаивает самую полную свободу капиталистического оборота, приветствует всякую ассимиляцию наций за исключением насильственной или опирающейся на привилегии.
Закрепить национализм в известной, “по справедливости” отграниченной сфере, “конституировать” национализм, разгородить крепко и прочно все нации между собой посредством особого государственного учреждения – вот идейная основа и содержание культурно-национальной автономии. Эта мысль насквозь буржуазная и насквозь ложная. Ни какого закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, - напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций. Поступать иначе – значит встать на сторону реакционного националистического мещанства”.
 Вот каково настоящее отношение Ленина к национализму, которое он излагает в четвёртом разделе “Критических заметок по национальному вопросу” под  названием “ Культурно- национальная автономия” (далее к.-н.а. – автор). К идее к.-н.а. вернемся ниже, а пока что, обращаясь к теме, с которой началась статья, приведём примеры того, как В.И. Ульянов в действительности относился к сторонникам политической независимости Украины – к украинцам (именно таково было первоначальное значение этого слова, ещё не утратившего его значение в начале прошлого столетия).
Громя кадетов  за несодержательную критику взглядов г. Донцова (видного украинца), вождь эсдэков осуждает недемократичность,  отсутствие в к.-д. программе принципиального отстаивания права наций на самоопределение. Но тут же оговаривается:
   “Разумеется, право на самоопределение одно дело, а целесообразность самоопределения, отделения той или иной нации в том или ином случае – другое дело.” и “… что речь идёт вовсе не о согласии или несогласии с г. Донцовым, против которого выступают многие украинские марксисты. Речь шла о том, что  недопустимо разносить “сепаратизм”, как “бред” и авантюризм, что это приём шовинистический что, критикуя тот или иной план сепарации (отделения), обязательно великорусскому демократу агитировать за свободу отделения, за право на отделение”.  (“Кадеты и ”право народов на самоопределение”. – Пролетарская Правда №4,11 (24) декабря 1913г.)
 Это ни в коем случае не означает, что Ленин приемлет или хотя бы уважает взгляды этого человека. Он для него “представляет из себя просто националистического мещанина. К этому малопочтенному разряду людей относятся все бундовцы и (как сейчас увидим) украинские национал-социалы вроде г.г. Л. Юркевича, Донцова и Ко”.
 Ниже Ленин разбирает взгляды украинцев  более подробно:
“В 1906 году, - пишет г. Юркевич, - Соколовский (Басок) и Лукашевич (Тучанский) утверждали, что украинский пролетариат совершенно обрусели и особая организация ему не нужна. Не пытаясь привести ни единого факта по существу вопроса, г. Юркевич обрушивается за это на обоих, истерически вопя – совершенно в духе самого низкопробного, тупого и реакционного национализма – что это – де “национальная пассивность”, “национальное отречение”, что эти люди “раскололи(!!) украинских марксистов” и т.п. У нас теперь, несмотря на “подъём национального украинского сознания среди рабочих меньшинство рабочих “национально сознательно”, а большинство – уверяет г. Юркевич – “находится еще под влиянием российской культуры. ” И наше дело – восклицает националистический мещанин – не идти за массами, а вести их за собой, выяснять им национальные задачи (национальну справу)”. (“Дзвiн” с.89)
   Все это рассуждение г. Юркевича – целиком буржуазно-националистическое. Но даже с точки зрения буржуазных националистов, из которых одни хотят полного равноправия и автономии Украины, а другие – не зависимого украинского государства, это рассуждение не выдерживает критики. Противником освободительных стремлений украинцев является класс помещиков великорусских и польских, затем буржуазия тех же двух наций. Какая общественная сила способна к отпору этим классам? Первое десятилетие ХХ века дало фактический ответ: эта сила исключительно рабочий класс, ведущий за собой демократическое крестьянство. Стремясь разделить и тем ослабить действительно демократическую силу, при победе которой было бы невозможно национальное насилие, г.Юркевич изменяет интересам не только демократии вообще, но и своей родины, Украины. При едином действии пролетариев великорусских и украинских свободная Украина возможна, без такого единства о ней не может быть и речи.
   Но марксисты не ограничиваются буржуазно-национальной точкой зрения. Уже несколько десятилетий вполне определился процесс более быстрого экономического развития юга, г.-е. Украины, привлекающей из Великороссии десятки и сотни тысяч крестьян и рабочих в капиталистические экономии, на рудники, в города. Факт “Ассимиляции” – в этих пределах – великорусского и украинского пролетариата несомненен и этот факт безусловно прогрессивен. Капитализм ставит на место тупого, заскорузлого, оседлого и медвежьи – дикого мужика великоросса или украинца подвижного пролетария, условия жизни которого, ломают специфически национальную узость как великорусскую, так и украинскую. Допустим, что между Великороссией и Украиной станет со временем государственная граница, - и в этом случае историческая прогрессивность “ассимиляции” великорусских и украинских рабочих будет несомненна как прогрессивно перемалывание наций в Америке. Чем свободнее станет Украина и Великороссия, тем шире и быстрее будет развитие капитализма, который тогда ещё сильнее будет привлекать рабочих всех наций из всех областей государства и из всех соседних государств (если бы Россия оказалась соседним государством по отношению к Украине) рабочую массу в города, на рудники, на заводы.
Г. Лев Юркевич поступает, как настоящий буржуа и притом близорукий, узкий, тупой буржуа, т.е. как мещанин, когда он интересы общения, слияния, ассимиляции и пролетариата двух наций отбрасывает прочь ради моментального успеха украинской национальной справы. Национальная справа – сначала, пролетарская – потом, говорят буржуазные националисты и гг. Юркевичи, Донцовы и т.п. горе – марксисты за ними. Пролетарская справа – прежде всего, говорим мы, ибо она обеспечивает не только длительные, коренные интересы труда и интересы человечества, но и интересы демократии, а без демократии немыслима ни автономная, ни независимая Украина.
Наконец, в необыкновенно богатом националистическими перлами рассуждении г Юркевича надо отметить следующее. Меньшинство украинских рабочих – национально сознательно, говорит он, - “большинство находится ещё под влиянием русской культуры” (бiльшiсть перебувае ще пiд впливом росiйськоi культури).
Когда речь идет о пролетариате, это противопоставление украинской культуры в целом великорусской культуре, тоже в целом, означает  самое бесстыдное предательство интересов пролетариата в пользу буржуазного национализма.
Есть две нации в каждой современной нации – скажем мы всем национал-социалам. Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых, и Струве,  - но есть так же великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова.  Есть такие же две культуры в украинстве как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т.д. Если большинство украинских рабочих находится под влиянием великорусской поповской и буржуазной культуры действуют тут и идеи великорусской демократии и социал-демократии. Борясь с первого рода “культурой”, украинский марксизм всегда выделит вторую культуру и скажет своим рабочим: “всякую возможность общения с великорусским сознательным рабочим, с его литературой, с его кругом идей обязательно всеми силами ловить, использовать, закреплять, этого требуют коренные интересы и украинского и великорусского рабочего движения”.
Если украинский марксист даст себя увлечь вполне законной и естественной ненавистью к великороссам – угнетателям до того, что он перенесет хотя бы частичку этой ненависти, хотя бы только отчуждение, на пролетарскую культуру и пролетарское дело великорусских рабочих, то этот, марксист скатился тем самым в болото буржуазного национализма. Точно так же и великорусский марксист скатился в болото национализма, не только буржуазного, но и черносотенного, если он забудет хоть на минуту требование полного равноправия украинцев или их право на образование самостоятельного государства.
 <…> Всякая проповедь отделения рабочих одной нации от другой, всякие нападки на марксистское “ассимиляторство”, всякое противопоставление в вопросах, касающихся пролетариата, одной национальной культуры в целом другой якобы целой национальной культуре и т.п. есть буржуазный национализм, с которым обязательна беспощадная борьба”. (Критические заметки по национальному вопросу: 3 Националистический жупел ассимиляторства) 
В работе “О праве наций на самоопределение” вождь большевиков выражается ещё резче:
   “Вот вам второй» мальчик без штанов”, г. Юркевич из “Дзвiна”. Г. Юркевич, вероятно, имел в руках протоколы II съезда, потому что он цитирует слова Плеханова, воспроизведенные Гольдблатом, и обнаруживает знакомство с тем, что самоопределение может значить лишь право на отделение. Но это не мешает ему распространять среди украинской мелкой буржуазии клевету про русских марксистов, будто они стоят за “государственную целость” (1913, № 7-8, стр. 83 и др.)  России. Конечно, лучшего способа, чем эта клевета, для отчуждения украинской демократии от великорусской гг. Юркевичи придумать не могли. А такое отчуждение лежит по линии всей политики литераторской группы “Дзвiна”, проповедующей выделение украинских  рабочих в особую национальную организацию!
Группе националистических мещан, раскалывающих пролетариат, - именно такова объективная роль “Дзвiна” – вполне пристало, конечно, распространение безбожной путаницы по национальному вопросу”.
   Отношение В.И. Ульянова к таким оппонентам не просто враждебное, а презрительное. Для него “украинский мелкий буржуа Юркевич” и другие “на деле просто плетутся в хвосте национал-либерализма, развращают рабочий класс национал-либеральными идеями”.
   В выше приведённых отрывках обращает на себя внимание то обстоятельство, что получение политической самостоятельности Украиной ставится в зависимость от победы демократии, и даже социал-демократии в Империи (как будто не существует других сил, как внешних, так и внутренних, для которых это было бы возможно). В реальности же, ему нечем крыть устремления “сепаратистов”. У В. И. Ульянова на руках только один козырь – теория Маркса, которая утверждает, что все нации “сотрутся и перемелются”, и откроется единый фронт “мирового пролетариата” против “мировой буржуазии”. Только исходя из этой, сугубо теоретической предпосылки, можно обвинять украинцев Донцова, Юркевича и др. в “предательстве” интересов пролетариата. На самом деле, и тогда, и сегодня, смешение наций лишь отчасти нивелирует национальные различия, но в то же время обостряет национальное чувство и способствует межнациональным конфликтам. Ленин верит в то, что “скоро” будет единое государство, а нации фактически сольются в единое “человечество”. Он открыто приветствует ассимиляцию, порождённую капитализмом, и резко критикует проповедь обособления рабочих (именно “пролетариата” -  вероятно, “буржуазия пуская грызётся”) по национальному признаку. Очевидно, что обвинения в отстаивании “государственной целостности”, которые Владимир Ильич называет клеветой, небезосновательны. И их небезосновательность вполне подтвердили последующие события Гражданской войны, ведь “право на самоопределение одно дело, а целесообразность самоопределения” дело, конечно же, совсем другое.
   Отметим здесь для себя и “изящное” разделение национальной культуры на буржуазную (а ещё и “черносотенную”) и пролетарскую, и, соответственно, противопоставление их. Замечательный образчик того, к чему может привести марксистская догма, ставящая экономические отношения наёмных рабочих и их работодателей в основу всего. Разделение национальной культуры есть фактическое разделение нации и её отрицание, как единого целого. Вместо реальных наций и реального национального чувства, объединяющего людей, марксизм проповедует создание новых псевдо наций: пролетариата и буржуазии.
 К вопросу национальной культуры вернёмся ниже, а здесь укажем на немаловажный факт – все эти господа: Д. Донцов, Л. Юркевич (Рыбалка), Меленевский Марьян Юлий (“Соколовский”,”Басок”), Тучанский П.Л. (“Лукашевич”), О. Скоропис (Иолтуховский), В. Левинский, а так же более известные В. Винниченко и С. Петлюра – марксисты. Тот же журнал Дзвiн (Звон), в котором ближайшее участие принимали все они, кроме Маленковского и Тучанского, являлся органом Украинской Социал-Демократической Рабочей партии (клона Российской с.-д. рабочей партии). Тучанский – участник I-го съезда Р.С.-Д.Р.П. в Минске. Вместе с Меленевским и Василенко, он активно работал в 1905 г. в украинской с.-д. организации “Спилка”, входившей в Р.С.-Д.Р.П. Меленевский потом в 1908г. за границей, вместе с Л. Троцким и др., издавал газету “Правда”. А в “Дзвiне”, помимо Л. Троцкого, участвовали такие известные “российские марксисты” как А. Луначарский, П. Аксельрод и другие. Это в 1914-м Д. Донцова исключат из У.С.-Д.Р.П. за “национализм”, а во время войны, он, при поддержке Австро-Венгрии, организует там, вместе с Меленевским и Скоропис-Иолтуховским, “ультра-националистический” “Союз освобождения Украины”. При гетмане Скоропадском (1918г), Д. Донцов – лидер хлеборобов демократов, а впоследствии за границей станет лидером украинского фашизма. Но на тот момент все эти люди были марксистами.
   О социалистической составляющей национальных движений будет сказано во второй части статьи, а здесь, подводя итог, отметим только, что украинцам не за что благодарить вождя большевиков. Он не желал ни самоопределения наций, ни отделения областей, и не мог предположить, что созданные им “социалистические республики”, в том числе УССР, когда-нибудь обретут реальную независимость. Ленинскую политику формального республиканского строительства (при централизации на деле) продолжил его верный ученик И. Сталин:
   “Никто так не разбирался в национальном вопросе, ни кто так прозорливо не организовывал наши национальные республики, как Сталин. Одно создание среднеазиатских республик – это целиком его, сталинское дело.
  И границы, и само открытие целых народов, которыми никто не интересовался в центре и не знал их по-настоящему, потому что все мы, включая меня, не доходили до этих дел, некогда было, а он очень хорошо в этом разбирался. Ведь острая борьба шла. Казахи, например, их верхушка, дрались за Ташкент, хотели, чтобы он был их столицей. Сталин собрал их, обсудил это дело, посмотрел границы и сказал: “Ташкент – узбекам, Верный (Алма-Ата) – казахам”.
   Зато в 2014-м с головой выдали себя защитники памятников Ленина – так называемые “православные русские патриоты”. В мировоззрении этих людей творится настоящий духовный бардак, потому что православному христианину защищать статуи гонителя веры – всё равно, что защищать сатанинские алтари. Эти якобы – патриоты то искренне, то не очень возмущаются (по случаю) поведением “понаехавших”, скатываясь до откровенной ксенофобии, и при этом решительно отвергают любой, даже самый “облегченный” вариант национализма. “Русский”, для них, исключительно ментальное понятие, ни как не связанное с происхождением и вопросом крови, и на самом деле не содержащее в себе ни чего подлинно русского. Они называют украинцев братским народом, проповедуют триединство русского народа, но только на словах. А на деле, как показал 2014-й год, готовы поддаться самой низкопробной шовинистической пропаганде, и по первому её зову поехать “отстаивать права русских” и “убивать укрофашистов”, тем самым доказывая, что это не братья для них, и не единый народ. Наконец, именно они защищали памятники Ленину и прочие советские символы от сноса. Парадокс! Те самые люди, которые восхваляют сталинскую нацполитику в противовес якобы “разрушительной” ленинской, защищают память вождя мирового пролетариата. Делом показывают, приверженцами какого государства они в реальности являются. Эти люди могут сколько угодно называть себя русскими патриотами! Ни один русский человек не может не радоваться сносу памятников могильщика русского национального государства, не может оправдывать коммунизм. Ни один патриот Руси не может быть сторонником “социалистического эксперимента” и советского “госстроительства”. Патриот происходит от слова “patria” (лат. – отечество). Этим понятием выражается любовь и верность отцам, память и дело которых до основания разрушили большевики. Подменяя смыслы, такие якобы – русские “патриоты” обманывают самих себя и вводят в заблуждение людей, пытающихся обрести потерянную родину и послужить ей. Из-за наносимого вреда их ложь необходимо обличать нещадно.

                II. О сочетаемости левых взглядов с национализмом

   Существует представление, что национализм исторически является “левым”, то есть неразрывно связан с социалистическим взглядом на общественно-экономический уклад и государственное строительство. Такое представление стало популярным из-за того, что XIX-й – “век национализма” – было одновременно и веком, когда социалистическое, а затем и марксистское учение, получило самое
широкое распространение в странах европейской культуры. Естественно, что интеллигенция наций, не имевших политической самостоятельности, сочетала и идеологию национализма, как борьбу за равноправие, за право на отделение или отделение, и социалистическое политическое учение. Как мы могли видеть, на примере взглядов Ленина, такое сочетание имело под собой определённую логическую основу. Человек, борющийся за свободу своей нации, очевидно должен понимать и поддерживать право на самостоятельность и отстаивание этого права националистами других народов. С другой стороны, недостатки капитализма, причём капитализма “господствующей нации”, толкают в сторону социалистического пути, который на тот момент ещё нигде не был пройден (и поэтому выглядел крайне привлекательнным). Отсюда последовательный демократизм, принципиальное равноправие наций и тому подобные требования “левых националистов” того периода. На самом деле национализм и тогда не был исключительно левым:
“Cознательный рабочий России не забудет, что кроме национал- реакционеров есть у нас и национал-либералы, появляются начатки инационал-демократизма,  - пишет Ленин в статье “Кадеты и” право народов на  самоопределение”,
и сегодня вполне сочетается с различными политическими учениями. Дело не только в том, что социализм и национализм имеют разные истоки, но и в том, что они вообще про разное. Национализм – идеология, а социализм – политучение. Социализм – это протип отношений внутри общества, про перераспределение национального дохода и богатства. Сюда входят и прогрессивная шкала налогообложения, и социальные гарантии, и минимальный размер оплаты труда, и многое другое, уравнивающее людей в их средствах и возможностях внутри конкретного общества. Социализму часто противопоставляется капитализм, но это не совсем корректно. Социализм в чистом виде (коммуны) достигался разве что ессеями и первыми христианами (общины и затем монастыри), а так же утопистами XVII-XVIII вв… А капитализм, как тип экономических отношений, возник в Новое время, и продолжает существовать до сих пор. Противоположностью социализму нужно назвать “диктат свободы” – либертарианство. То есть полное невмешательство государства в экономику, абсолютная свобода для экономического развития индивидуума. Но эта эпоха “дикого капитализма” канула в лету уже в конце XIX века, когда первые “социалистические” нормы стали узакониваться в капиталистических обществах. Вот между этими двумя полюсами, в плане экономики, и расположена вся палитра видов общественных взаимоотношений.
Национализм же – про любовь к нации, про защиту своих ближних, а, главное, про их выделение из общей массы человечества, про признание наличия такой общности (по признакам крови, языка, культуры) наряду с другими типами (классовыми, сословными, проффесиональными, субкультурными) общностей.
Националист в любом случае отстаивает интересы своего народа, стремится принести благо не абстрактному “человечеству”, и даже не “гражданам своей страны”, а именно единоплеменным братьям и сёстрам (здесь и далее речь об этническом, а не гражданском типе национализма).
Вся разница между националистами в таком случае – в определении того, что является благом. Один считает, что благом является развитие, как пишет Ленин, “на счёт остальных”, и  сразу же превращается в империалиста. Другой убеждён в обратном – в том, что такая эксплуатация лишь принесёт вред и развратит его нацию. Поэтому, к примеру, “национал-демократ” выступает за равное и автономное развитие всех народов в их собственных государственных образованиях.
 То же самое касается и внутренней политики. Есть социалистическое понятие справедливости с которым мы, люди постсоветской эпохи, все хорошо знакомы. Но существует и, скажем так, либертарианское. Почему предприниматель, организовавший производство, должен отдавать заработанную прибыль на социальные пособия тем, кого он считает лентяями? Предпринимателей в любом обществе – меньшинство. Этим обстоятельством определяется их ценность и их (справедливая) претензия на получение более высокого дохода… Поэтому в том, что касается внутренних социально-экономического роста. И то, и другое, в зависимости от внешних вызовов и внутренних запросов, необходимо на разных этапах исторического пути.
То же самое касается и формы правления. Монархия, и, в значительно меньшей степени, диктатура, в лице правителя, придают совершенно особый смысл существованию и самоощущению нации. Монархия являет собой живое воплощение единства, структурированности нации, и её связи с Небом. А республика на практике демонстрирует “общее дело” строительства и управления народной жизнью.
 Монарх, в глазах подданных, является сакральной фигурой. Вне зависимости от личных качеств человека, его фигура внушает особое чувство. Это явление описано многими европейскими авторами, и почтение к монаршему сану овладевает сердцами не только простонародья, но и людей образованных. Вероятно, это происходит потому, что как было указано выше, фигура царя, символизирующая единство нации, через посвящение, связывает последнюю с Вышним.
   “В этот момент каждый испытывал какое-то особое, полное восторга и умиления чувство. Царь… Всероссийский император. Повелитель почти двухсот миллионов людей и одной шестой части земного шара проходил мимо нас. Это чувство благоговения было не перед личностью, нет, обожали и чтили идею монарха, идеал справедливости и добра и любви к своему народу”. 
   “Когда царская семья снова вошла на пароход “Межень”, энтузиазм толпы достиг своего апогея. Народ повалил в реку и, идя в воде, провожал пароход длинной процессией. Люди неистово приветствовали своего царя, и колокольный звон всех церквей города смешивался с их голосами. Герцог Макленбург-Шверинский – брат великой княгини Марии Павловны человек пожилой и совсем не сентиментальный, который присутствовал инкогнито при этой сцене, не мог удержаться от слёз и сказал своему офицеру-ординарцу: “Какое счастье быть монархом такого народа”. 
Диктатор лишён этого священного ореола. Источником его власти являются только его современники и сама она обусловлена его личными качествами. Диктатор всегда – сильная личность. И всегда возникает вопрос наследования: кто после? В окружении диктатора просто не оказывается равных ему, тем более лучших, чем он. И дело не в злой воле диктатора. Любой человек проживает свою жизнь в определённом обществе, в кругу знакомых. И если этот человек формирует команду, становясь в ней лидером, то это значит, что лучше его не нашлось. Поэтому достойный преемства в народе, конечно, “в наличии имеется”, и, наверняка, не один. Но в окружении диктатора такого не оказывается. Конечно, выход может быть найден в основании диктатором собственной династии, но тут встаёт проблема национального выбора. Выбор личности диктатора – это не то же самое, что выбор монархии. В первом случае выбирается конкретная личность, во втором – сама идея. При этом диктатор создаёт, а народ принимает, иллюзию выбора продолжения личности диктатора, его воплощения в новом правителе. В этом случае разочарование неизбежно.
Критика сторонниками диктатуры монархического принципа за его инертность, формализм и прочее, вполне справедлива. Но эта форма обеспечивает развитие на века, а после скачка во времена талантливого “дуче”, страна ввергается в хаос из-за борьбы за власть. При республике (rex publica – лат. «власть народа») управление собственной жизнью осуществляется нацией через выборных представителей. У неё достаточно минусов, самым “наболевшим” из которых нужно признать невозможность установления знака равенства между правильностью пути и мнением большинства. А именно волеизъявлением последнего и определяются решения власти в республике.
   Выбор коллективного правления или единоначалия – это вопрос не столько личных пристрастий, сколько целесообразности конкретного исторического момента. Недопустимо эти вещи, как и тип социально-экономического устройства, превращать в догмы. Тем более немыслимо противопоставлять их. В начале XX века в нашем государстве монарх осуществлял Верховную власть над тремя её ветвями, и являлся живым олицетворением Идеи. Исполнительную власть возглавлял премьер-министр П.А. Столыпин – сильная личность, способная в тех сложных условиях проводить реформы и удерживать государственный корабль от опрокидывания влево. Наличествовала отличившаяся профессионализмом, судебная власть, возглавляемая Сенатом. И существовала, наконец, законодательная выборная власть в лице Государственных Совета и Думы, которая выносила общие проблемы на повестку дня и решала их. Наш пример – не исключение из правил – подобное положение существовало и в других странах Европы. Да, можно и нужно критиковать реальную работу людей во власти, но здесь необходимо обратить внимание на то, что формы и принципы управления государством могут, и поэтому должны сочетаться – ведь каждый из них имеет свои плюсы.
   Теперь вернёмся к социалистическим “оттенкам” национализма в XIX – нач. ХХ вв… Это у националистов, боровшихся за независимость своих народов, были популярны республиканская форма правления и социалистические учения, в частности марксизм. Скорее всего, так произошло из-за противопоставления всей жизни господствующей нации. Проще говоря: ирландцы в Великобритании, венгры и чехи в Австрийской империи, поляки и прибалты у нас, боролись за национальную свободу под республиканскими и социалистическими знамёнами, потому что их противниками были соответственно: английский, австрийский и русский монархи. Вероятно, по той же самой причине каталонские самостийники по сей день поголовно левые. “Гнёт” господствующей нации отождествлялся с её сакральным символом – монархом. И это порождало отвращение к самому принципу.
   Впрочем, так бывает, только если отношения наций обострены до предела. Ленин цитирует Р. Люксембург в её оценке отделения Норвегии от Швеции и ниже приведенный отрывок вполне доказывает отсутствие железной связи между национальными чувствами и социализмом:
   “Последнее событие в истории федеративных отношений, отделение Норвегии от Швеции, - в свое время торопливо подхваченное социал-патриотичной польской печатью (см. краковский “Напшуд”) как отрадное проявление силы и прогрессивности стремлений к государственному отделению, - немедленно превратилось в разительное доказательство того, что федерализм и вытекающее из него государственное отделение отнюдь не являются выражением прогрессивности или демократизма. После так называемой норвежской “революции”, которая состояла в смещении и удалении из Норвегии шведского короля, норвежцы преспокойно выбрали себе другого короля, формально отвергнув народным голосованием проект учреждения республики. То, что поверхностные поклонники всяких национальных движений и всяческих подобий независимости провозгласили “революцией”, было простым проявлением крестьянского и мелко буржуазного партикуляризма, желания за свои деньги иметь “собственного” короля вместо навязанного шведской аристократией, а следовательно было движением, не имеющим решительно ничего общего с революционностью”.
Но националисты господствовавшей нации не обязательно должны были быть левыми. Весь правый фланг нашей Государственной Думы (далее - ГД) в Империи был националистическим: крайне правые партии (“черносотенцы”), правые октябристы и правые националисты. Так, к примеру, Всероссийский национальный союз создавался в 1908-1920 гг. как объединение ряда партий, организаций и фракций ГД: Русской партии и народного центра, Партии правого порядка, Партии умеренно-правых, Тульского союза “За царя и порядок”, Бессарабской партии центра, Киевского клуба русских националистов, Каменец-Подольского клуба русских националистов и других.
В октябре 1909г. думская национальная фракция (21 депутат) и фракция умеренно-правых (76 депутатов) объединились в русскую национальную фракцию, лидирующее положение в которой принадлежало активистам ВНС (Всероссийский национальный союз). Да, идеологом ВНС считался редактор “Нового времени” М.О.Меньшиков, которого можно, с натяжкой, упрекнуть в левизне. Но председательствовал С.В. Рухлов, а в конце 1909г. – начале 1910г. думскую фракцию и ВНС возглавил П.Н. Балашов. Оба – правые.
 Триадой националистов был лозунг: “Самодержавие, Православие, Единодержавие”.
Съезд ВНС проводившийся 19-21 февраля 1912г. в числе целей указывал “единство и нераздельность Российской Империи, ограждение во всех её частях господства русской народности, укрепление сознания русского народного единства и упрочнение русской государственности на началах самодержавной власти Царя в единении с законодательным  народным представительством.” Как видим, нет ничего общего со взглядами современных “левых националистов”.
Октябристам – “партии крупного капитала” начала ХХ века было предпочтительнее работать с национальной фракцией, чем, с находившимися левее, конституционными демократами. Поэтому блок октябристов и националистов обеспечивал устойчивую работу Государственной Думы III созыва. Значительно позже меньшинство националистов откочевало левее и соединилось с кадетами и прочими поборниками “ответственной, перед народным представительством, власти” в печально известном Прогрессивном блоке. Но это было обусловлено скорее политической конъюнктурой и борьбой за расширение полномочий, чем идейной эволюцией. Ведь сама фракция националистов изначально была образована через отделение от крайне правых в конце января 1908 года. И  после Февраля националистам не нашлось места в политической жизни страны, где так вольготно чувствовали себя либералы и демократы.
 А Ленин обвинял в шовинизме и кадетов, называя их национал-либералами за отказ от отстаивания права наций на самоопределение. Вот, что он пишет об этом в своей статье “О праве на самоопределение”:
“Газета “Речь”  поместила тогда (№340) неподписанное, т.-е. официально-редакционное, заявление, дающее ответ на этот вопрос. Ответ этот сводится к трём пунктам:
 1) В #11 программы К.-д. партии прямо, точно и ясно говорится о “праве свободного культурного самоопределения” наций.
 2) “Пролетарская правда”, по уверению “Речи”, безнадёжно смешивает” самоопределение с сепаратизмом, отделением той или иной нации.
 3) “Действительно, к.-д. никогда и не брались защищать право “отделения наций” от русского государства” (См. статью: “Национал-либерализм и право наций на самоопределение” в  “Пролетарской правде” №12, от 20 декабря 1913г.).
 Но пойдём дальше. “Пролетарская правда” заставила “Речь” признать, что слова о “культурном” самоопределении имеют в программе к.-д. смысл именно  отрицания политического самоопределения.
   “Действительно, к.-д. никогда и не брались защищать право ”отделения наций” от русского государства” - эти слова “Речи” “Пролетарская правда” не даром рекомендовала “Новому времени” и “Земщине” , как образец “лояльности” наших кадетов. Газета “Новое время” в №13563, не упуская, конечно, случая вспомнить “жида” и сказать всяческую колкость кадетам, заявила однако:
“Что для эсдеков составляет аксиому политической мудрости” (т.-е. признание права наций на самоопределение, на отделение), ”то по нынешним временам даже в кадетской среде начинает возбуждать разногласия”.
Кадеты встали принципиально на вполне одинаковую позицию с “Новым временем”, заявив, что они “никогда и не брались защищать право отделения наций от русского государства”. В этом и состоит одна из основ национал-либерализма кадетов, их близости к Пуришкевичам, их идейно-политической и практически-политической зависимости от этих последних. <…> Прекрасно зная феодальный источник и характер всевластия Пуришкевичей, кадеты, тем не менее, становятся целиком на почву именно этим классом созданных отношений и границ. <…> “Это означает на деле – писала “Пролетарская правда” – приспособление к интересам крепостников и к худшим националистическим предрассудкам господствующей нации вместо систематической борьбы с этими предрасудками”.
“Взглянем на буржуазию российскую, “призванную” к участию – очень скромному, правда, но все же участию во власти, в системе законодательства и управления “3-го июня”.  Что октябристы идут на деле за правыми в данном вопросе, об этом тратить много слов не приходиться. К сожалению, некоторые марксисты, гораздо менее внимания обращают на позицию либеральной великорусской буржуазии, прогрессистов и кадетов”.
Все они выступали за сохранение господства русской нации, представления ей различных привилегий, расширения её влияния. Вот типичный пример, касающийся введения полного земства в Западном крае:
 “В 116 городах Царства Польского поляки составляли около 50% населения, евреи – около 40 (в 74 городах – большинство, до 70%), русские – 4%. Вводились три национальные  курии: евреи (все, родившиеся в иудаизме) имели право избрать от 10 до 20% гласных, русские (если их было не менее 5 человек) получали одного гласного. <…> Комиссия поддержала. <…> Она так же сохраняла 3 курии, однако исключался принцип причисления к еврейской курии всех избирателей, рожденных в иудаизме и перешедших в иные исповедания. <…> ”Новое время” отмечало, что законопроект помогал русскому меньшинству “встать на ноги”, и “большего от закона требовать нельзя”.
Далее следовал очень показательный вывод:
“При известной сплоченности всех инородческих групп и при российском равнодушии к общественным интересам постановления закона, направленные к обеспечению за господствующей национальностью подобающего ей преобладания в городском самоуправлении, легко могут быть сведены к нулю. Русское население Польши должно, наконец, понять, что без собственной самодеятельности его не спасут никакие меры правительства”(от 18 января 1912 года)”. 
 А вот ещё один пример отношения правых фракций нашего парламента к еврейскому вопросу:
 “Протопопов  дождался моего приезда в Англию, главным образом для того, чтобы меня осведомить о тех разговорах, которые он имел в союзных странах и особенно в Лондоне касающихся нашей политики по отношению к евреям. <…> Заинтересованные этим вопросом в союзных странах упрекали меня в недостаточно энергичных действиях для разрешения еврейского вопроса в России. Во всех странах, несомненно, высшие финансовые круги находятся в значительной степени под влиянием еврейских элементов. Продолжение военных действий требовало все более и более увеличивающихся финансовых ресурсов, и для министра финансов становилось все труднее и труднее получать необходимые кредиты, что бы продолжать войну, если еврейский вопрос не получал разрешения, благоприятного для евреев. <…> Я спросил Протопопова, <…> что <…> такой законопроект явится своевременным и может рассчитывать на одобрение нижней палаты <…> можно ли будет надеяться на благоприятное отношение верхней палаты <…> можно ли будет надеяться на благоприятное отношение верхней палаты к такому законопроекту?
 На эти два вопроса Протопопов затруднился дать мне положительный ответ. Он мне сказал, что среди своей партии (октябристов), а равно и среди других более левых элементов он, несомненно, найдет много единомышленников, которые будут стоять за равноправие евреев. <…> законопроект встретит решительные возражения со стороны правых партий в Думе и сильную критику в Государственном совете.
Протопопов сказал мне, что он виделся с представителями дома Ротшильдов в Париже и в Лондоне и со своей стороны обещал им по возвращении в Россию вести пропаганду в думских кругах о даровании евреем равноправия”.
Эти крайне правые националисты видели благо для России в сохранении государства русской нации. Даже кадеты стояли на похожих позициях:
“Именно здесь одна из основ вашего шовинизма и вашего идейно-политического блока с Пуришкевичами (или вашей идейно-политической зависимости от них). Темную массу Пуришкевичи и их класс воспитывают в «твердом» сознании «права»  «держать и не пущать». Господа кадеты учились истории и знают прекрасно, к каким.. выражаясь мягко… “погромообразным" действиям приводило нередко применением на практике этого “исконного права”  (из статьи Ленина “Национал-либерализм и право наций на самоопределение”). “Несмотря на эту черносотенную шпильку либералам  (словечко “даже”), “Новое время” вынуждено привести заявление “Речи”, что “кадеты никогда и не брались защищать право отделения наций от русского государства”. <…>
 Но само “Новое время” прекрасно поняло разницу между нелепым “культурным” и действительным, т.-е. политическим, самоопределением, ибо дальше читаем:
 “А гг. кадеты действительно никогда не брались защищать права отделения наций от русского государства… иначе, как несравненно более культурным путём субсидирования инородцами и евреями своих печатных органов”.
Старый, избитый, смешной приём черносотенцев попрекать либералов помощью от евреев! А существенного всё-таки, из-за этих глупеньких приёмов, забывать нельзя: существенно то, что “Новое время” вполне поняло разницу между социал-демократами и кадетами, признав, что право отделения кадеты не брались защищать”.  (Из статьи: “Новое Время” и “Речь” о праве самоопределения наций”.)

                III. Империя vs национальное государство?

  Сегодня, когда прошло более века после уничтожения Государства, зачастую высказывается мнение, что Империя (“и советская империя тоже”) создавалась за счёт русских, за счёт эксплуатации нашего народа, “вытягивания из него всех жизненных соков”. Но с учётом выше изложенного подобные высказывания вызывают, как минимум, недоумение. Хочется в ответ на такие рассуждения вновь и вновь цитировать гробовщика нашего Государства и нашей нации:
“Позиция “бюрократии” (извиняемся за неточное слово) и феодальных помещиков типа объединённого дворянства общеизвестна. Безусловно отрицание и равноправия национальностей и права на самоопределение. Старый, взятый из времен крепостного права лозунг: самодержавие, православие, народность, причём под последней имеется в виду только великорусская”. 
   “Своеобразные условия России, в отношении национального вопроса, как раз противоположны тому, что мы видели в Австрии. Россия – государство с единым национальным центром, великорусским. Великоруссы занимают гигантскую сплошную территорию, достигая по численности приблизительно 70 миллионов человек. Особенность этого национального государства <…> во -2-х, та, что угнетения этих инородцев гораздо сильнее, чем в соседних государствах (и даже не только в европейских)…
 “Я хочу остановиться на политике нашего правительства по национальному вопросу. В области тех вопросов, которые “подведомственны” у нас министерству внутренних дел, это – один из весьма важных <…>
Дело Бейлиса еще раз и еще раз обратило внимание всего цивилизованного мира на Россию, раскрыв позорные порядки, которые царят у нас. Ничего похожего на законность в России нет и следа. Все позволено для администрации и полиции для бесшабашной и бесстыдной травли евреев – всё позволено вплоть до прикрытия и сокрытия преступления. Именно таков был итог дела Бейлиса…”   
Первый вывод, приходит на ум таков, что авторы и сторонники взглядов об “империи, построенной на костях русских людей” находятся в плену собственных иллюзий и совершенно не знают (хорошо, если только не знают), а то и не хотят знать реальных фактов. Более того, они грезят несбыточным будущим, в котором путём отсоединения национальных окраин будет (“наконец- таки!”) создано русское национальное государство. В этом “государстве-мечте” можно будет “пожить для себя”, как все “нормальные европейские нации” и т.п.
   Помилуйте! Так ведь Империя и создавалась в качестве русского национального государства! Расширение границ по результатам войн с враждебным окружением не только было действием необходимым. Ведь, дипломатия стала основным способом решения проблем не так давно, после изобретения ядерной бомбы. И не только полезным из-за предоставления в наши – да, именно в наши руки (в руки нашего Царя, наших бояр, наших дворян, купцов и крестьян) природных ресурсов, которых не обреталось в историческом ареале обитания русского племени, богатом лишь реками, лесами да болотами. Это действие расширяло жизненное пространство не татарской, не грузинской, не польской, а русской народности.
   Именно русские крестьяне и казаки составляли абсолютное большинство тех, кто заселял не только просторы Сибири и Дальнего Востока, но Поволжья, Ставрополья, Тавриды. Нравственные установки христианства вкупе с присоединением территорий обеспечили высочайший уровень рождаемости. Не секрет, что мы и в начале ХХ столетия, с 10-12 детьми на семью, значительно опережали остальных европейцев. При сохранении тех тенденций нам пророчили численность в полмиллиарда к середине века. В 1913 г. редактор журнала “Экономист Европы”, французский учёный Эдмонд Тери, по поручению своего правительства исследовал русскую экономику и выпустил книгу “Экономическое преобразование России” (1914г.) В ней он дал картину развития Российской Империи на рубеже XIX-XX столетий, прежде всего за 1908-1912 гг.. И сделал вывод о больших успехах страны, констатируя, что если наметившиеся тенденции сохранятся до 1950г., то Россия будет доминировать в Европе, как с политической, так и с экономической, и с финансовой точки зрения. Причём он считал, что масштабы развития во многом связаны с тремя факторами: а) ростом коренного населения; б) увеличением промышленного и сельскохозяйственного производства; в) увеличением бюджетных расходов на народное просвещение. К таким же выводам пришёл и Д.И. Менделеев в своей книге “К познанию России”. Нравится нам это или нет, именно императорское правительство обеспечило такие условия для развития русского народа.
   Во все времена расширения собственного ареала обитания считалось признаком силы нации, потому что при внутренне-ослабленном состоянии побеждать в войнах ещё можно (ведь воюет в значительной степени всё-таки степени), но осваивать новые земли нереально. А вот после уничтожения национального государства и десятилетий антирусского режима, стёршего всякую живую память о нём; после того, как было разрушено национальное единство и наш народ превратился в безвольную толпу “индивидуумов”, каждый из которых не доверяет другому, видит в ближнем либо врага, либо жертву; после всего этого, сегодня появились вдруг те, кто посчитал проявление силы уязвимостью и тяжким бременем. Да, сейчас для нас ещё может показаться непосильной ношей наличие национальных окраин. Хотя само по себе избавление от них, без внутреннего духовного переворота и исправления внешнего порядка вещей, это ничего не даст. Но переносить наши представления на столь отдаленное (не по времени, а по разнице в ментальности) прошлое является непростительным невежеством.
   Отказ от территорий является предательством не только памяти и подвигов предков, но и живых русских людей. Взгляните на соотношение “представителей” “титульных наций” и русских в национальных республиках РФ. За этими процентами стоят миллионы русских людей, в том числе наших детей.

НАЦИИ                ТИТУЛЬНАЯ                РУССКАЯ
РЕСПУБЛИКА                1979г    1989г    2002г          1979г     1989г     2002г
АДЫГЕЯ                21,3      22,1      24,1                70,8       68,0        64,4
АЛТАЙ                29,1      31,0      33,4                63,3       60,4        57,4
БАШКОРТОСТАН           24,3      21,9      29,7                40,3       39,2        36,3
БУРЯТИЯ                23,0       24,0      27,8                72,1       69,9        67,8
ДАГЕСТАН                86,0           -           -                11,0         9,2          4,6
ИНГУШЕТИЯ                11,7        12,9      77,2               31,7        23,1         1,1
КАБАРД.-БАЛКАРИЯ     45,6         52,2      55,3               35,1       31,9        25,1
КАЛМЫКИЯ                41,4        45,3      53,3               42,7       37,6       33,5
КАРАЧ.-ЧЕРКЕССИЯ    29,7         31,2      38,5               45,0       42,4       33,6
КАРЕЛИЯ                11,1          10,0        9,2               71,3       79,6       76,6
КОМИ                25,3          23,3      25,1              56,7       57,7        59,5
МАРИЙ ЭЛ                43,6          43,3      42,8              47,6       47,4        47,4   
МОРДОВИЯ                34,2          32,5      31,9              59,7       60,8        60,8
САХА                36,9          33,4      45,5              50,5       50,3        41,1 
СЕВЕРНАЯ ОСЕТИЯ     50,5          52,9      62,7              34,0       29,9        23,1
ТАТАРСТАН                47,7          48,4      52,9              44,0       43,2        39,4            
ТЫВА                60,4          64,3      77,0              36,1       32,0        20,1    
УДМУРТИЯ                32,2         30,9       29,3              58,3       58,9        60,1   
ХАКАСИЯ                11,4         11,1       11,9              79,5       79,4        80,2
ЧЕЧНЯ                52,9         57,8        93,4             31,7       23,1          3,6   
ЧУВАШИЯ                68,4         67,7         67,6             25,0      26,6         26,5

   Сторонники “русского отделения” указывают на пример европейских наций, но разве они развивались иначе? Пусть те, кто так считают, посмотрят на политическую карту XVIII-XIX вв. Все “великие нации” расширяли территории своих государств. Никому и в голову не могло прийти назвать это политикой “в ущерб” английской, французской, испанской или голландской нациям. И заморские колонии в этом плане ни чем принципиально не отличались от присоединяемых нами, смежных территорий, кроме удобства сообщений и специфики развития последних.
Политика государства образованного германской нацией так же не отличалась от остальных. Немцы не успели занять своё “место под солнцем”, потому что объединение княжеств в единую державу произошло только в 1870г. Но сразу же после начала бурного развития национально-политического организма, их империя обрастает колониями в Африке (Намибия, Камерун), в Азии (Циндао), а немецкий капитал “колонизирует” все сопредельные страны. И Великая (1-я мировая) война стала, главным образом, схваткой Великобритании и Германии за передел сфер влияния.
Ничего не изменилось и после поражения II-го рейха. Разве политика Адольфа Гитлера и немецкий национал-социализм предусматривали запирание в “исторических границах” и построение там жизни такой же, как у “нормальной европейской нации”? Наоборот, Адольф Гитлер поставил своей целью не только объединение всего германского мира (воссоединение с Австрией, присоединение всех спорных территорий: Северного Шлезвига у Дании, Данцига и Нижней Силезии: у Польши, Судетских гор у Чехословакии, Эльзаса и Лотарингии у Франции), но и расширение Рейха за счёт огромных пространств на Востоке, одним выстрелом убивая двух зайцев: 1) ликвидируя “постоянную угрозу с Востока” и 2) обеспечивая III-ю Империю гигантскими ресурсами для планируемого тысячелетнего развития. Именно об империи, и империи континентальной (систему заморских колоний он нещадно критиковал) говорил фюрер, фактическая преданность которого достижению блага германского народа, в том смысле, в котором он это благо понимал, послужила причиной популярности его и национал-социализма не только среди немцев, но и среди европейских националистов, в том числе русских.
Из уст тех, кто именует себя этническими националистами против Империи нередко можно услышать и ещё один довод – национальное и расовое смешение. Справедливость его, казалось бы, очевидна: если в одной ёмкости будут находиться разные составляющие (в нашем случае, в одном государстве разные народы), то в результате диффузии, рано или поздно, они перемешаются.
Давайте разберём теперь, способствовала ли Империя расовому и национальному смешению? Выше уже были приведены исторические свидетельства и доводы в пользу того, что Россия воспринималась как государство русских. Но, может быть, нам возразят, что под “русской” имелась в виду лишь особая ментальность, независящая от происхождения? Надо сказать, что убежденность именно в таком определении стало некой аксиомой среди постсоветской интеллигенции любого идейного направления. “Православные патриоты” говорят об этом с умилением, подчёркивая коренное отличие “нашего” отношения к национальному вопросу от “западноевропейского”. Либералы соглашаются, ехидничая на тему “отсутствия русских в России”. Впрочем, они верят в то, что смешение способствует появлению талантов и культурному развитию. И все они клянут тех, кто позволяет себе даже очень робкие высказывания по вопросу крови. В качестве контраргументов, они ставят в пример Пушкина (эфиопские корни), Лермонтова (шотландские), Карамзина (татарские), Достоевского (польские), Багратиона (грузин), наших царей XIX-XX вв. (в жилах которых большей частью текла германская кровь) и др… В ответ на это можно, конечно, привести в пример не менее талантливых коренных русаков: Ломоносова, Суворова, Кутузова, Толстого.
С другой стороны, можно заметить, что люди, которых либералы и государственники ставят в пример, несли в себе, как правило, очень не большую часть инородной крови. И эта часть принадлежала их предкам, которые Россию избрали своим домом. А сами они действительно были “русские духом”…Что же это может означать, как не то, что люди, имевшие среди своих предков людей разных национальностей и рас, всем своим нутром приняли русскую ментальность, образ мыслей, и душой стали совершенно русскими? А если так, то очевидно, что полюбили и прилепились они к культуре, которая уже существовала. Которую мы называем русской, потому что она была создана нашей народностью. Ни кто не отменяет их вклада в интеллектуальное развитие… но это было развитие нашей культуры, а не интернациональный симбиоз. Почувствуйте разницу. А для проверки зададимся вопросом: что же такого эфиопского в нашу культуру внёс (мог внести), Александр Сергеевич, воспитанный на русских этнических  (т.е. народных) сказки его няни, Арины Родионовны?
Как указывалось выше, не их инородные предки, а они сами, полностью обрусевшие  (в том числе благодаря крови их русских предков), внесли значительный вклад в духовное строительство русского Дома. Ведь, надо же, наконец, осознать весь абсурд мысли якобы интернациональной сущности (только!) нашей культуры, посеянный в советское, и усердно удобряемый в постсоветское, время.
О мешанине в качестве основы можно говорить, когда разные народы создают культуру на равных. К примеру Мексика (испано-индейская), Гонконг (китайско-английская), Либерия (негритяно-американская) имеют в своей основе сплав культур. Но когда говорят, что Русь изначально была интернациональной, то это является либо прямой ложью идейных противников русского Имени, либо заблуждением тех, кто был одурманен их “доводами”, повторяемым из года в год. Русь – это не финно-угорское, не татарское, не германское духовное и политическое образование. Русь создала именно русское государство!
   Так же как финно-угры создали Эстонию, Финляндию, Венгрию, татары - Казанское, Астраханское, Крымское, Сибирское ханства, германцы – множество королевств и княжеств, а так же Тевтонский и Левонский ордена, онемечев балтских славян и часть балтов. Но мы создали здесь своё государство, и участие инородцев отвечало нашим национальным целям. Они помогали нам, они становились русскими, а не наоборот…
Если же говорить об инокровных вливаниях, то германцы не могли серьёзно изменить наш “генетический код”, поскольку мы – ближайшие с ними родственники (ближе нам только балты)
   Что касается “азиатского” (то есть монголоидной и “переходной” уральской рас) влияния, то, чтобы не быть голословным, приведём данные исследований середины прошлого века:
1)В монографии Н. Н. Чебоксарова “Монголоидные элементы в населении центральной Европы” были опубликованы результаты исследований 8500 человек. И только у 12 были обнаружены еле заметные начатки эпикантуса (т.н. “Третье веко”, за счёт которого глаза кажутся более узкими). К примеру, в Германии неразвитый эпикантус заметен у 8% населения. Вообще, у немцев монголоидных признаков в доле населения на 2% больше чем у нас.
2) Из одонтологического исследования А.А. Зубова, опубликованного в 1970 году следует, что ни у одного человека из изученных групп русского этноса нет ложкообразных монголоидных зубов. Генетики считают русский этнос на 90% однородным, гибридов в нём от силы 8-9%, а монголоидов практически нет.
3) Антропологическая экспедиция В. Бунака 1955-1959 гг. исследовала 100 групп великорусов. Исследователь выявил максимальные и минимальные пределы отклонений – у русских они минимальны, и антропологический разброс изменений в два раза меньше чем у других народов западной Европы. Из этого он сделал вывод об однородности русского этноса.
 4) К такому же выводу пришёл советский антрополог В.П. Алексеев в статье “Краниология народов восточной Европы и Кавказа в связи с проблемами их происхождения”. Он так же определил, что современные белорусы произошли от радимичей и дреговичей, правобережные украинцы - от древлян, черниговцы - от северян, смоляне и псковичи – от кривичей, новгородцы и поморы – от словен. Но различия между этими современными этническими группами едва заметны.
5) В.Е. Дерябин в статье “Методика статистического межгруппового анализа антропологических данных” (журнал “Вопросы антропологии” за 1995 год), применив математический анализ, сделал вывод об антропологическом единстве русского этноса. А кроме того выяснилось, что у нас на 25-30% больше блондинов чем в Германии, Дании и Швеции.
6) К похожим выводам приходили и русские учёные начала ХХ века. В частности А.Л. Башмаков в статье о русской антропологии приходит к выводу об однородности этноса. А в статье Краснова в “Русском антропологическом журнале” №3 за 1902 год, приводятся данные исследований на призывных пунктах в десяти губерниях Империи. Русские призывники в массе своей – белокурые сероглазые европеоиды. При этом, на юге их доля – от 20% и выше, а на севере – от 50 до 70%.
Может быть для кого-то такие результаты станут откровением, но объясняется это достаточно легко. До урбанизации люди жили родовыми общинами – это было нормой. Даже при колонизации Поволжья, создавались русские поселения при наличии в регионе башкирских, чувашских, татарских, удмуртских деревень. Раздельное проживание, естественный апартеид – были нормой, потому что человек, как личность, не мыслил себя отдельно от рода, нации.
Возьмём миф о “трёхсотлетнем монголо-татарском иге” – излюбленный “довод” сторонников отсутствия этнической чистоты. На самом деле Куликовская битва произошла спустя 120 лет после Батыева нашествия. Стояние на Угре – спустя 220 лет. Эти события фактически и формально положили конец ордынскому правлению. Но дело не в этом. Захватчики не жили на нашей земле. Даже сборщиков дани, баскаков, спустя несколько десятков лет отозвали из русских городов – их регулярно резали во время восстаний. Дань собирали и отвозили в Орду наши князья. И полон угонялся (в том числе и после развала Золотой Орды) отсюда – в степи. Поэтому, смешение, если оно и происходило, то там, в государстве захватчиков, и далее, по всему миру. Не мы, а чужаки размывали свою кровь.
   После освобождения от ордынского ига мы осуществляли экспансию в соседние регионы. Наше этническое ядро выбрасывало волны переселенцев для занятия земель. Однако, инородцев в массовом порядке не переселяли вглубь Руси. Русские переселенцы частично, конечно, смешивались. Процесс этот был естественным при близком сожительстве и отсутствии вообще какого-либо запретительного законодательства на эту тему. Но этот процесс тормозился не только раздельным проживанием, но и, главным образом, религиозными различиями. Вера определяла мiровоззрение общины, а браки с иноверцами, строго воспрещались. Не забудем учесть и следующие обстоятельства: значительно больший по сравнению с подвластными народами, уровень рождаемости у русского этноса, и, соответственно, значительно большую долю людей молодого возраста в его составе. В итоге получаем ясную картину миграционной экспансии и замедленной, не только культурной, но и этнической, русификации окраин, а не разбавления господствующего этноса инородными вливаниями. Национальное ядро оставалось нетронутым, а в таком случае ситуацию с этническим балансом в Империи необходимо признать неопасной для нашего племени.
   Здесь же остановимся и ещё на одном  немаловажном обстоятельстве. Критики Империи утверждают, что она “строилась за счёт русских”. Но любое национальное государство строится за счёт той нации, которая его строит. За счёт англичан строилась Великая Британия, над владениями которой “никогда не заходило солнце”, за счёт французов – Французская империя и т.д. Если вы строите дом – вы вкладываете в его строительство силы, ресурсы, навыки, даже если строите его на земле, предварительно очищенной от других домов. Лишенные собственности, бывшие хозяева, не обязаны обустраивать ваше жилище. Да и хотелось бы вам жить в таком доме?... Так вот, инородцы не несли тех повинностей, которые несло русское племя, именно потому, что эта Империя не была их государством. Но они и не имели равных прав. И это касается, в том числе, вопроса “культурной ассимиляции”. В качестве массового явления она отсутствовала, а те инородцы, чей уровень культурного развития  не был таким высоким, как, к примеру, у немцев и поляков, что называется, варились в собственном соку. Их образ жизни не менялся, никто не пытался навязать им чужую культуру и нивелировать национальные различия. При этом, никто насильно не загонял их в резервации, не создавал подобие бантустанов. Государство не вмешивалось в межнациональные отношения, лишь вяло способствуя христианизации инородцев. Впрочем, одно исключение существовало – черта осёдлости ограждала центр страны, Север, Сибирь, Поволжье и казачьи земли от расселения европейской религиозно-национальной общины.
   Именно по той причине, что государство было создано русскими людьми, инородцы и не были обязаны служить в армии и защищать его. К началу Великой (Первой мировой) войны “национальные меньшинства” в Российской империи составляли более половины от 165,7 млн населения (55,4%) , на 46 народов, несмотря на требования Государственной Думы и ряда общественных деятелей не несли рекрутской повинности и могли сражаться за страну лишь в качестве добровольцев в период войн.
Было бы неправильным утверждать, что Российская империя являлась идеальной системой для обеспечения национальной и расовой чистоты по той простой причине, что идеальных государств не существовало и не существует. Но надо понимать, что в отличие от современного мира (в котором белая раса составляет абсолютное меньшинство – 8,5%), тогда вопрос сохранения не ставился ни одним из европейских государств. Его разработка в известных общественных кругах только шла и попытка реализации полноценной защиты нации была предпринята лишь в 1933-1945гг. в Германии. Страна, в плане национального законодательства более “прогрессивной”, чем наша Империя: во втором Рейхе евреи занимали видные посты и имели огромное влияние. Однако, тогда это не вызывало большего беспокойства у германской нации. Оно стало нарастать во времена Веймарской республики. Сравнивать нашу Империю с Германией 30х некорректно. Русского национального государства к тому моменту уже не существовало. А будь оно – велика вероятность того, что политику  направляли бы крайне правые. Ведь возросшее влияние этой политической силы – общее явление для европейских государств 20-30-х годов.
Сегодня модно противопоставлять нашей Империи якобы жёсткую расистскую англо-саксонскую систему. Для “православных коммунистов-монархистов” эта система является пугалом, для многих националистов - образцом. Но, правда, в том, что англо-саксонское отношение к инородцам ничем не отличалось от русского. Англичане практически полностью уничтожили северо-американских индейцев в основном, путем завезенных болезней и алкоголем, а  не потому, что не считали их за людей. Причиной уничтожения было то обстоятельство, что индейцы не желали ни подчиняться, ни ассимилироваться, ни уступать свои земли бесконечному потоку белых переселенцев, размножающихся в геометрической прогрессии. Но те же самые WASP  легкомысленно завезли в Штаты миллионы негров, для которых, на Севере, равенство наступило ещё задолго до Гражданской войны 1861-1865 годов. Эта, мягко говоря, недальновидная расовая политика привела к печальным последствиям. В конце ХХ века доля негров в США составляла 11%, и к которым необходимо добавить ещё примерно такое же количество мулатов,  ментально всегда составлявших лишь часть чёрной, хотя и “американской” культуры.
Английскую политику сравним с нашей политикой: при покорении Западного Кавказа (от левого берега Кубани до грузинских земель) от почти миллионного черкесского населения, по некоторым оценкам, осталось порядка 70 тысяч человек. Большая часть была уничтожена, а 300 тысяч переселилось на “земли шариата” в Османскую империю. Ни какой особой “евразийской толерантности” в нашей практике устройства национального государства и близко не было. При этом этнический баланс европейских наций стал нарушаться ещё в позапрошлом веке. Благодаря тесным экономическим связям с Блистательной Портой в Германии, не имевшей обширных заморских владений, росла турецкая община. Англия и Франция использовали крупные соединения из африканцев и азиатов на европейском театре военных действий в 1914-1918гг.. В 60-е годы ХХ века начался бум переселения из колоний в европейские метрополии, а дорогу этой мирной колонизации западные европейцы задолго до этого проложили сами. Обратим внимание на время, когда это произошло – именно тогда, когда азиатско-африканские колонии получили независимость. Пусть отметит для себя этот факт сторонник отсоединения “лишних территорий”. Поможет ли оно, само по себе, сохранению этнической чистоты? В то же время каждый может вспомнить примеры “внутренних границ” (не обязательно территориальных), которые устанавливались нациями с помощью собственных государственных механизмов для защиты идентичности. Нет, безусловно, лозунг “Хватит кормить Кавказ!” не теряет своей… справедливости. Но где логическая связь между “хватит кормить!” и необходимостью отсоединения – совершенно непонятно.
   Вернёмся к нашему национальному вопросу. Как было упомянуто выше, тип национальной политики, предусматривающий развитие национальных республик за счёт русских был принят большевиками вполне сознательно, так как имел в своём идеологическом основании марксизм-ленинизм. Но данная проблема для нашего народа была создана не имперским  государственным устройством, а советским проектом. Именно большевики стали целенаправленно пестовать национальную интеллигенцию даже у тех народов, у которых и не наблюдалось зачатков оной. Они ввели обязательное образование, и оно распространялось  на инородцев. Причём, в соответствии с ленинскими установками, ни какой настоящей русификации инородцев не проводилось. Обучение русскому языку инородцев - не в счёт: само по себе оно может и не способствовать культурной ассимиляции. Образование содержало “национальный компонент”, и воспитывало в человеке осознанное чувство принадлежности к иной, не русской нации. Основой для строительства государства теперь являлась не идея Святой Руси, а социализм в его марксистском понимании. Отсюда и создание новой идентичности – “советского человека”, которая должна была объединять людей поверх национальных различий. Эта задача была решена, но её решение основывалось исключительно на известном политико-идеологическом фундаменте, скрепленным  безальтернативной пропагандой и террором. И коснулось это только русского народа. Ленин ошибался, считая, что экономическое развитие нивелирует национальные различия. “Советская” и  “национальная” идентичности продолжали сосуществовать в инородцах параллельно. И когда в 91-м рухнул диктаторский социалистический режим, от первой ничего не осталось.
   Однако, в этом вопросе нужно учитывать и объективную составляющую. Большевики не только сознательно развивали инонациональные республики за счёт русских, но и в ущерб им (как говорится, почувствуйте разницу с имперским национальным подходом). И не только сознательно давили, а, в конце концов, уничтожили наше национальное самосознание. Ими был ускорен процесс массовой урбанизации, начавшийся ещё в конце XIX века. Города объективно способствуют смешению, потому что их наполнение происходит за счёт людей, вырванных из среды, в которой они занимали определённое место. В городе они “отрываются от корней” и вынуждены искать новую нишу. При этом условия существования и жизнь в городе меняются быстрее, поэтому мобильность во всех отношениях всегда присуща горожанам в большей степени, чем сельским жителям. Но главное – переселяясь в город, человек вырывается из рамок родовой иерархии, теряет общину, в которой жил, становится большим индивидуалистом. Этот индивидуализм сужает систему координат “свой-чужой” до круга самых близких родственников, проживающих непосредственно рядом, и, соответственно, способствует потере национального чувства. Но в то время, при неразвитости инородцев и отсутствии, с нашей стороны, стремления к их “окультуриванию”, процесс урбанизации практически не затрагивал нееврейские народы. Соответственно, и смешение было минимальным. Взгляните для примера на национальный состав учащихся столицы.
   “Вот данные о распределении учащихся в начальных школах министерства народного просвещения по родному языку учащихся. Данные относятся ко всему С.- Петербургскому учебному округу, а в скобках мы приводим цифры относительно С.-Петербурга. Под именем “русского языка” чиновники постоянно смешивают великорусский, белорусский и украинский (“малороссийский” по казенному наименованию).
 Всего учащихся – 265.660 (48.076)
Русский – 232.618 (44.223); польский – 1.737 (880); чешский – 3 (2); литовский – 84 (35); латышский – 1.371 (113); жмудский – 1 (0); французский – 14 (13); итальянский – 4 (4); румынский – 2(2); немецкий – 2.408 (845); шведский – 228 (219); норвежский – 31 (0); датский – 1 (1); голландский – 1 (0); английский – 8 (7); армянский – 3 (3); цыганский – 4 (0); еврейский – 1.196 (396); грузинский – 2 (1); осетинский – 1 (0); финский – 10.750 (874); карельский – 3.998 (2); чудский – 247 (0); эстонский – 4.723 (536); лопарский – 9 (0); зырянский – 6.008 (0); самоедский – 5 (0); татарский – 63 (13); персидский – 1 (1); китайский – 1 (1); неизвестно какой – 138 (7)”.
   Итак, на 44223 русака приходилось 396 евреев. Количество остальных представителей не европейских народов не стоит и упоминания – оно на уровне статистической погрешности. Большое количество учащихся – инородцев (карелов, финнов, зырян, эстов и др.) в округе объясняется тем, что он охватывал огромную территорию, на которой проживали коренные народы финно-угорской группы.
Обратим внимание на два обстоятельства: 1) данные по начальным школам свидетельствуют о будущем национальном составе города; 2) С.-Петербург являлся столичным  мегаполисом того времени. Сравнение с современностью явно не в нашу пользу. И это результат, в первую очередь, большевистской деятельности. Развивая инородческие государственность, культуру и самосознание, коммунисты одновременно мобилизовали их человеческие ресурсы для нужд “социалистического строительства” и создали в СССР настоящий “плавильный котёл”. С одной стороны, они, “по Марксу”, верили в то, что полное смешение национальностей – есть вопрос времени и объективный процесс. С другой стороны, “товарищи” были заинтересованы в его ускорении – это способствовало бы “решению” национального вопроса путём стирания национальных рамок, и формированию “нового” безродного советского человека. Интернациональный подход большевиков справедливо критиковал один из лидеров Бунда  Герш П.Л. (псевдоним – Либман).
   «Вопрос об ассимиляторстве, т.-е. об утрате национальных особенностей, о переходе в другую нацию, позволяет наглядно представить последствия националистических шатаний бундовцев и их единомышленников.
Г. Либман, верно передавая и повторяя обычные доводы, вернее, приемы бундовцев, назвал требование единства и слияния рабочих всех национальностей данного государства в единых рабочих организациях (см. выше конец статьи из “Северной Правды”) – “старой ассимиляторской россказней”.
Следовательно, - говорит г. Ф. Либман в заключении статьи, - на вопрос, к какой национальности вы принадлежите? Рабочий должен отвечать: я социал-демократ”». 
   Марксисты не учли того факта, что национальное чувство в человеке ни как не связано с “экономической формацией”, потому что относится к области духа. И в процессе развития “производительных сил” само по себе не разрушается и не отмирает. Поэтому, вложив громадные ресурсы в развитие национального самосознания инородцев и, в процессе борьбы с “великорусским шовинизмом”, полностью ликвидировав наше самосознание, коммунистам удалось превратить в советских только русских людей. Не инородцы оказались устойчивее к советской “денационализации” – она и не проводилась у них. А если бы была проведена, то они ментально от нас ничем не отличалась бы. Однако, к “пережиткам (их) прошлого” советская власть всегда относилась со снисхождением в то время, как у русских “предрассудки” выжигались ”калёным железом”.

               IV. Внутри социалистическая дискуссия  по национальному вопросу в начале ХХ столетия и  противоречивость марксистского подхода

   Сегодня мы пребываем в глубокой “национальной коме”. Для того, чтобы понять, что привело нас к этой катастрофе и необходимо изучение спектра взглядов на национальный вопрос начала ХХ века – в то время, когда он был предметом открытой дискуссии.
Безотносительно позиции крайне правых, националистов, октябристов и даже кадетов, в той или иной степени ратовавших за сохранение русского порядка, бурная дискуссия по вопросу национального устройства протекала и в среде тех, кто именовал себя социалистами. Когда оппоненты последовательного интернационалиста В.И. Ленина высказывали взгляды, не согласные с позицией Р.С.-Д.Р.П. (б) по национальному вопросу, он клеймил их “мелкобуржуазными националистами” и “тоже-марксистами”. В частности, вождь большевиков яростно критиковал теорию культурно-национальной автономии. Её обосновывал в своей работе “Die Nationalitatenfrage und die Sozialdemokratie” (“Национальный вопрос и социал-демократия” – русский перевод 1918г.) один из вождей австрийской социал-демократии Отто Бауэр. Идея обсуждалась на съезде австрийской с.-д. в Брюнне в 1899г. в то время Австро-Венгерскую империю называли “государство 10 народов” (7 из которых были славянскими), которые компактно проживали на определённых территориях. В рядах объединенной интернациональной австрийской социал-демократической партии (основанной в 1899г. в Гайнфельде) обострилась дискуссия по национальному вопросу.
“В Австрии национальная программа социал-демократии обсуждалась и принята на съезде в Брюнне в 1899 году. Чрезвычайно распространено ошибочное мнение, будто на этом съезде принята т. наз. “культурно-национальная автономия”. Наоборот. Она единогласна была отклонена на этом съезде.
Южно-славянские социал-демократы предложили Брюннскому съезду (смотри стр. XV официальных протоколов на немецком языке) программу культурно-национальной автономии, выраженную следующим образом:
(параграф 2) “Каждый живущий в Австрии народ; без отношения к занимаемой его членами территории, составляет автономную группу, которая совершенно самостоятельно ведает всеми своими национальными (языковыми и культурными) делами”.
Выделенные нами слова выражают суть “культурно-национальной автономии” (иначе называемой экстерриториальной) особенно ясно: государство должно закрепить разграничение наций в школьном и т.п. деле, при свободной записи каждого в любую нацию”.
 Итак,  идея была отвергнута съездом и австрийские социал-демократы приняли “территориальную” программу:
“В принятой Брюннским съездом программе относящийся сюда параграф 3 гласит:
 “Самоуправляющиеся области одной и той же нации образуют вместе национально-единый союз, который решает свои национальные дела вполне автономно”.
 Это – программа территориалистическая, которая прямо исключает по этому направлению еврейскую культурно-национальную автономию. Главный теоретик “культурно-национальной автономии” Отто Бауэр посвятил специальную главу своей книги (1907г.) доказательству невозможности требовать “культурно-национальной автономии для евреев”.
Но:
“В России как раз все буржуазные партии еврейства (а так же Бунд, фактически являющийся их подголоском) приняли отвергнутую всеми теоретиками Австрии и съездом австрийских с.-д. программу “экстерриториальной (культурно-национальной) автономии”!!”
Её приняли и кавказские меньшевики, которых решительно осудил “меньшевик” Плеханов.
“”Кавказские товарищи – писал Плеханов – заговорившие о культурной автономии, вместо автономии политической, только засвидетельствовали о факте своего неразумного подчинения  гегемонии Бунда”.
“Культурно-национальная автономия”, кроме буржуазных партий еврейства, Бунда и ликвидаторов,  принята только конференцией мелкобуржуазных национальных партий лево-народнического направления. Но здесь приняли эту программу 4 партии (“Серп”  – социалистическая еврейская рабочая партия; белорусская громада, дашнакцутюн и грузинские социалисты-федералисты), а две самые крупные - воздержались: воздержались и русские лево-народники и польские “фраки”  (П.П.С.)!”
“Конференция мелкобуржуазных лево-народнических партий разных наций, или, иначе, конференция национально-социалистических партий России, состоялась 16-20 апреля 1907 г. в Финляндии. Она была организована согласно постановлению 2-го экстренного съезда партии социалистов-революционеров (февраль 1907г.) по инициативе представителя Еврейской социалистической рабочей партии (“Серп”), присутствовавшего на съезде в качестве гостя.
 На конференции собрались представители партии социалистов-революционеров, Польской социалистической партии (P.P.S.), Революционная Фракция П.П.С. (“Фраки”), Белорусской Громады, Еврейской социалистической рабочей партии (“Серп”), Армянской партии Дашнакцутюн, Грузинской партии социалистов федералистов. В момент закрытия съезда прибыл представитель Латышского Социал-Демократического Союза, выразивший солидарность с решениями съезда.
 Вводный теоретический доклад о сущности и постановке национальной проблемы в рамках социалистического мировоззрения был сделан представителем “Серпа” Н. Гайдаровым. Прения по этому докладу обнаружили разноголосицу в области принципиальных воззрений по национальному вопросу среди присутствовавших. Доклад “Об ограждении интересов национальных меньшинств” при выборах в парламент был сделан Лозовым, по аграрному вопросу на Кавказе-Андреевым. Представителем “Серпа” М. Борисовым был сделан доклад о выработке национально-социалистической программы, в которой каждая нация была бы признана особым экстерриториальным союзом публично-правового характера, было выставлено требование экстерриториальной автономии и создания национального самоуправления в форме национальных общин и сеймов. По докладу в программе были выставлены две резолюции. В первой резолюции говорилось о том, что “решение вопроса о национальных правах составляющих меньшинство народностей, не имеющих своей территории, не может быть достигнуто исключительно путём территориальных автономий и местного самоуправления, и что поэтому создание экстерриториальных органов национального самоуправления публично-правового характера в пределах Российского государства является необходимой предпосылкой для решения национального вопроса и освобождения трудящегося класса от необходимости вступать в союз с буржуазией для защиты национальных прав”. Во второй резолюции вопрос о создании экстерриториальных национальных союзов публично-правового характера был признан дискуссионным и подлежащим дальнейшей разработке в партийной литературе.
 За первую резолюцию голосовали представители Е.С.Р.П., Дашнацкутюн, Белорусской Грамады и грузинских социалистов-федералистов. Совершенно воздержались от голосования представители ПСР и П.П.С. “Фраки”.
В результате конференции был принят ряд решений – о периодическом ежегодном созыве съезда национально-социалистических партий, об организации специального секретариата для выполнения решений совещания, о взаимоотношениях между национальными социалистическими партиями и издании периодического органа секретариата. “Протоколы конференции российских национально-социалистических партий 1907 г. 16-20 апреля” вышли в 1908 г. (СПб, Книгоиздательство “Сейм”)”.
 Как мы видим, ещё до первой победы коммунистов в Европе (октябрьский переворот 1917 г. в России) начала складываться национал-социалистическая идеология. Суть четвёртого политического учения, т.е. фашизма заключается в прекращении классовой борьбы и, с помощью взаимных уступок, единении всех слоёв общества для достижения целей нации. Существует мнение, что фашизм стал реакцией на победу интернационального социализма в России и широкого подъёма “красных” по всей Европе. Это не совсем верно, как мы можем видеть. Скорее, победы коммунистов способствовали окончательному оформлению и широкому распространению фашизма.
 Вернёмся к дискуссии о К.-Н.А. (культурно-национальная автономия) внутри социалистического движения. Большевики, во главе с Лениным, были принципиальными противниками такой постановке вопроса. Они отстаивали только право нации на самоопределение, т.е. на политическое отделение. При этом не только не ратовали за разделение государства, но и оставляли за собой право на агитацию против такового:
“Нетрудно понять, что признание марксистами всей России и в первую голову великороссами права наций на отделение, нисколько не исключает агитации против отделения со стороны марксистов той или иной угнетенной нации, как признание права на развод не исключает агитации в том или ином случае против развода”,  - пишет Ленин в одном из примечаний к работе “О праве наций на самоопределение”.
 В сущности, марксисты делали уступку требованиям объективной реальности, которая не вписывалась в их идеологию, и которая, как они надеялись, исчезнет ещё при капитализме. Но пока этого не произошло, ученикам Маркса необходимо было отвечать на вызовы времени для того, что бы эффективно бороться за (хотя и “неизбежное”, но желательно “скорейшее”) наступление “светлого будущего”. Противоречивость марксизма в национальном вопросе хорошо видна на примере отношения к идее К.-Н.А. Марксист вынужден занимать половинчатую позицию. Духовно он безроден, интернационален. Но не все окружающие подобны ему. Поэтому марксист приноравливается к духовным нуждам людей. Как социалист, выступает за “последовательный демократизм”, то есть за “равенство”. В том числе и за равные права для наций. Именно по этому им оправдывается борьба за национальное самоопределение “угнетенных наций”. Но борьба эта прогрессивна для марксиста постольку, поскольку проходит на определённом историческом этапе становления капитализма (“эпохе буржуазных революций”). После чего национальный вопрос кажется решённым – в развитом буржуазном обществе такого не существует. Наступает вторая стадия капитализма, в процессе которой национальные рамки, наоборот, стираются. Здесь “национальный вопрос” марксистом уже “хоронится” окончательно.
 Ловушка, которую сам для себя ставит эсдэк, заключается в том, что признавая право наций на самоопределение, он автоматически признаёт и сами нации, как некие общности, имеющие свои вопросы и выдвигающие требования. А если существуют общности, то возникает вопрос о справедливости навязывания марксистами своего видения разрешения национальных проблем. Решения – исключительно в виде признания права (и только!) на политическое отделение. Но ведь существуют другие варианты – к примеру, культурно-национальная автономия. Здесь вождь российских марксистов, В.И. Ленин, начинает нервничать и объявлять всех, несогласных с его “последовательным демократизмом” – “мелкобуржуазными националистами”. Но это всего лишь уход от ответа, не более того.
  Нация состоит из людей, осознающих своё единство. (Ментальность - прежде всего; даже язык может стоять на втором месте, как, к примеру, у ханьцев (китайцев)). Если человек только по происхождению принадлежит к какой-то нации, но при этом не дорожит этим и не любит этого, то язык и кровь для него лишь формальная объективная данность. При изменении окружающей среды (в результате миграции, либо оккупации страны), такой человек легко и безболезненно подстраивается под обстоятельства. Он способен менять и ментальность, и, тем более, язык, подобно тому, как хамелеон меняет свой окрас. Такого человека нельзя назвать русским, англичанином, немцем – можно говорить лишь о том, что у него были предки той или иной национальности. Что касается внешних различий, то вопроса смешения для такого человека не существует в принципе. Достаточно 1-2 поколений, чтобы его потомство полностью слилось с внешне-отличной этнической средой.
 Итак, если нация является осознанной людьми общностью, которые держат в орбите своего влияния часть безсознательных соплеменников, то у этой общности могут быть свои взгляды на развитие, своё понимание прав, внутренняя дискуссия по данным проблемам. И в этом случае марксист, навязывающий только своё понимание национального вопроса, в т.ч. вопроса сосуществования наций в одном государстве, сам становится их угнетателем. Это происходит вполне естественным и незаметным для него образом – ведь социал-демократ сам признает объективно – существующую, но внеклассовую (!) общность. Марксизм же, всю историю общественных взаимоотношений преподносит в качестве борьбы классов.
 Марксизм – это про классы. Да, это учение, конечно, пытается представить нацию, как совокупность чисто внешних, “декоративных” отличий, которые выступают для человека “довеском” к его индивидуальности, и, которые, поэтому непринципиальны. Эти “национальные признаки” лишь “очередная преграда старого мира”, которую “сметет развитие общественных сил”, создающих “грядущую историческую формацию”. И тут же марксизм говорит о равенстве, о недопустимости угнетения по национальному признаку, тем самым признавая наличие национального чувства, самосознания и единения людей по другому, внеклассовому принципу.
 Пытаясь представить себя защитником национальных прав, не скрывая при этом отрицания ценности нации, как таковой, марксизм показывает своё истинное лицо – лицо врага, по отношению к любому народу. Он декларирует борьбу с “национализмом и националистами”, которая на самом деле является борьбой с национальным самосознанием и с людьми, активно борющимися за национальное целое. А пассивная часть национального “айсберга” всегда скрыта. Эту часть марксист именует “народом”, и зачисляет в свои сторонники, хотя мировоззрение этой пассивной массы совершенно не совпадает с принципиально безродными установками эсдэка.
 В подтверждении противоречивости марксизма в его отношении к национальному вопросу приведём следующие слова вождя большевиком:
“Марксизм не примирим с национализмом, будь он самый “справедливый”, “чистенький”, тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма – интернационализм, слияние всех наций в высшем единстве, которое растет на наших глазах с каждой верстой железной дороги, с каждым международным трестом, с каждым (международным по своей экономической деятельности, а затем и по своим идеям, по своим стремлениям) рабочим союзом.
Принцип национальности исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, марксист вполне признает историческую законность национальных движений. Но, чтобы это признание не превратилось в апологию национализма, надо, чтобы оно ограничивалось строжайше только тем, что есть прогрессивного в этих движениях, - чтобы это признание не вело к затемнению пролетарского сознания буржуазной идеологией.
Прогрессивно пробуждение масс от феодальной спячки, их борьба против всякого национального гнёта, за суверенность народа, за суверенность нации. Отсюда безусловная обязанность для марксиста отстаивать самый решительный и самый последовательный демократизм во всех частях национального вопроса. Это – задача, главным образом, отрицательная. А дальше её идти в поддержке национализма пролетариат не может, ибо дальше начинается “позитивная” (положительная) деятельность буржуазии, стремящейся к укреплению национализма.
 Скинуть всякий феодальный гнет, всякое угнетение наций, всякие привилегии одной из наций или одному из языков – безусловная обязанность пролетариата, как демократической силы, безусловный интерес пролетарской классовой борьбы, которая затемняется и задерживается национальной грызнёй. Но содействовать буржуазному национализму за этими, строго ограниченными, в определенные исторические рамки поставленными пределами значит изменять пролетариату и становиться на сторону буржуазии. Тут есть грань, которая часто бывает тонка и о которой совсем забывают бундовские и украинские национал-социалы.
  Борьба против всякого национального гнёта – безусловно, да. Борьба за всякое национальное развитие, за “национальную культуру” вообще – безусловно, нет. Экономическое развитие капиталистического общества показывает нам во всем мире примеры недоразвитых национальных движений, примеры образования крупных наций из ряда мелких или в ущерб некоторым мелким, примеры ассимиляции наций. Принцип буржуазного национализма – развитие национальности вообще, отсюда исключительность буржуазного национализма, отсюда безвыходная национальная грызня. Пролетариат же не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а, напротив, предостерегает массы от таких иллюзий, отстаивает самую полную свободу капиталистического оборота, приветствует всякую ассимиляцию наций за исключением насильственной или опирающейся на привилегии.
Закрепить национализм в известной, “по справедливости” ограниченной сфере, “конституировать ” национализм, разгородить крепко и прочно все нации между собой посредством особого государственного учреждения – вот идейная основа и содержание культурно-национальной автономии. Эта мысль насквозь буржуазная и насквозь ложная. Никакого закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, - напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, всё делающее связь между национальностями теснее и теснее, все ведущее к слиянию наций. Поступать иначе значит встать на сторону реакционного националистического мещанства.
Когда проект культурно-национальной автономии обсуждался австрийскими с.-д. на их съезде в Брюнне (в 1899 г.), то на теоретическую оценку этого проекта почти не было обращено внимания. Но поучительно отметить, что указывалось два таких довода против этой программы: 1) она повела бы к усилению клерикализма; 2) “её результатом  было бы увековечение шовинизма,  внесение его в каждую маленькую общину, в каждую маленькую группу” (стр.92 официальных  «Протоколов брюннского съезда» на немецком языке. Есть русский перевод в издании еврейской националистической партии “Серп”.)”.
   Как видим, Владимир Ильич здесь достаточно окровенен. Обратим внимание на его критику национализма, и идеи К.-Н.А. в частности – ниже мы рассмотрим вопрос о возможности реализации данной идеи. Что же касается национализма, то в общем и целом главным аргументом против него является то, что он препятствует “прогрессу” (на “второй стадии развития капитализма”). А “прогресс” ведет к следующей, после капитализма, исторической формации. Тому “светлому будущему”, которое вроде как неизбежно должно наступить, но ради наступления которого, необходимо вести борьбу. С национализмом то же самое – он “отомрёт сам собой”, потому что экономическое развитие сближает и перемешивает людей разных национальностей. Однако с ним надо бороться, потому что национализм “тормозит” этот (“исторически неизбежный”!) процесс. Данное противоречие выдаёт либо одну из ключевых ошибок марксистов, которых уже тогда, обвиняли, и не только социалисты, в узком догматизме, либо их лукавстве. Тем не менее, вопрос целесообразности траты сил на борьбу с тем, что “уже” отмирает и в ближайшем будущем (после “кануна краха капитализма”) исчезнет, возникает сам собой.
“Проповедь полного равноправия наций и языков выделяет в каждой нации одни только последовательно-демократические элементы (т.-е. только пролетариев), объединяя их не по национальности, а по стремлению к глубоким и серьезным улучшениям общего строя государства. Наоборот проповедь “культурно-национальной автономии”, несмотря на благие пожелания отдельных лиц и групп, разделяет нации и сближает на деле рабочих одной нации с её буржуазией (принятие этой “культурно-национальной автономии” всеми буржуазными партиями еврейства).”
Если это попытка В.И. Ульянова ответить на вопрос чем так противен прогрессу национализм, то она должна быть признана неудачной. Может ли реализация национальных проектов (к примеру, К.-Н.А.) стать преградой на пути неизбежного (!) развития мирового капитализма. И если ответ положительный, то может быть существует альтернатива марксистскому представлению о мировом прогрессе? Вождь российских с.-д. противоречит сам себе, когда перед вышеприведёнными словами, пишет о незыблемости приоритета классового начала над национальным:
   “В акционерных обществах сидят вместе, вполне сливаясь друг с другом, капиталисты разных наций. На фабрике работают вместе рабочие разных наций. При всяком действительно серьёзном и глубоком политическом вопросе группировка идёт по классам, а не по нациям”.
   Если в результате развития капитализма, буржуазии разных стран на деле  всё более сливаются в мировую буржуазию, в равной степени и пролетариат то, как одна лишь пропаганда  национализма (т.е.“слова!”) может сблизить пролетариат отдельной страны с её национальной (!) буржуазией? Марксизм утверждает, что смешение наций (и, следовательно, смерть национализма) в результате развития производства – это объективный процесс. Тогда стоит ли так активно бороться с идеей экстерриториальной национальной автономии, которая, в представлении марксистов – предрассудок, способный лишь временно притормозить прогресс? Не проще ли включить в “программу”, наравне с правом  наций на самоопределение(но только правом, не более), и право на К.-Н.А., если смерть национализма так близка?
   Обратим внимание на актуальность проблемы – за 100 лет национализм никуда не исчез. Но и сегодня сторонники глобализма призывают к борьбе с ним, используя избитый марксистский “аргумент”: “национализм мешает прогрессу”. По их логике, если разрушить барьеры, разделяющие национальные экономики, то развитие ускорится, и… человечество непременно окажется в “светлом будущем”. Там будут трудиться роботы, а людям будет обеспечен гарантированный доход, позволяющий удовлетворять их “базовые потребности”, достигать “приемлемого уровня жизни”. Именно поэтому “надо бороться” с расовыми, национальными и религиозными “предрассудками”… Всё, как и раньше. И точно так же как марксисты, глобалисты пытаются “с научной точки зрения” обосновать не только положительность, но и неизбежность, на самом деле, ненаблюдаемых явлений – образования всемирных: экономики, государства, “человечество вообще”. Хотя очевидно, что всё экономическое развитие – продукт работы конкретных личностей и конкретных сообществ (в т.ч. наций). Но тут гуманисты начинают буквально “вопиять” о губительности “национальной вражды”, о неизбежности “взаимопроникновению культур”, о “прогрессивности смешения”. А если отстраниться от марксистских догм о “линейном развитии исторического процесса” и “наступлении светлого будущего”, то станет очевидно, что технологическое развитие не обязательно приводит к стиранию национальных рамок, а уж тем более счастью. Последнее сегодня уже совершенно ясно. В остатке – голая убежденность марксистов в ценности прогресса как такового. Национально мыслящий человек на это ответит, что не всякий прогресс полезен. Ведь не принято радоваться, к примеру, прогрессу раковой опухоли в человеческом теле и распространению метастаз по всему организму. Но как раз, объективно существующий национальный организм марксисты-глобалисты стремятся разрушить, прикрывая свои действия “неизбежностью” и “пользой” прогресса. На самом деле безродному человеку противно всякое национальное единство. Он чувствует своё одиночество и, как следствие, беспомощность. Но вместо того, чтобы задуматься и поменять в себе хоть что-нибудь, такой “нациофоб” начинает “взывать” к Системе. Он требует обратить национально сплочённое сообщество в интернациональный пепел, частицы которого разлетались бы в разные стороны при малейшем воздействии извне.

V. Враждебность марксизма всякой нации на примере трактовки В.И. Лениным понятия национальной культуры


   Выше уже рассматривалась суть т.н. “отрицательной” (т.е. требующей признания только права на отделение) национальной программы большевиков. В тесной связи с такой трактовкой национального вопроса стоит и ленинское понимание нации и национальной культуры:
“Есть две нации в каждой современной нации – скажем мы всем национал-социалам. Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве, - но есть так же великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского  и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т.д.”
“Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман. Наш лозунг есть интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения”.
“В каждой национальной культуре есть хотя бы не развитые; элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологи демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть так же культура буржуазная (а в большинстве ещё черносотенная и клерикальная) – притом не в виде только “элементов”, а в виде господствующей культуры. Поэтому “национальная культура” вообще есть культура помещиков, попов, буржуазии. Эту основную истину, азбучную для марксиста, бундист оставил в тени, “заговорил” своим набором слов, т.-е. на деле против вскрытия и разъяснения классовой пропасти дал читателю затемнение её. На деле бундист выступил как буржуа, весь интерес которого требует распространения веры в внеклассовую национальную культуру”.
Но если б не было последней, стоило бы бороться против “сближения” разными “мелкобуржуазными националистами” “на деле” рабочих одной нации с её “буржуазией”? Культура “рожденная помещиками и попами” – это, говоря русским языком – культура, рождённая элитой нации. Ведь очевидно, что элитой являются мыслители, учёные, творческие люди из всех слов общества в его национальном государстве. Они и принадлежали к “господствующему классу”. Как раз “их” культура затем неизбежно становится достоянием широких масс и каждого человека в отдельности. Причем приобщению способствует сама элита, и стремятся к ней сами низы. Таким образом, укрепляется национальное единство, против которого, по факту, и борется марксист.
   В частности, В.И. Ленин, проводя в жизнь принцип “гражданской войны”, предлагает разделить культуру “по классовому признаку”:
“Вопрос в том, допустимо ли для марксистов ставить, прямо или косвенно национальной культуры, или обязательно против него проповедовать на всех языках “приноровляясь” ко всем местным и национальным особенностям – лозунг интернационализма рабочих.
   <…> Значение лозунга национальной культуры  определяется объективным соотношением всех классов данной страны и всех стран мира. Национальная культура буржуазии есть факт (причем, повторяю, буржуазия везде проводит сделки с помещиками и попами). Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, – вот основной факт современности.
Кто хочет служить пролетариату, тот должен объединять рабочих всех наций, борясь неуклонно с буржуазным национализмом и “своим” и чужим. Кто защищает лозунг национальной культуры, – тому место среди националистических мещан, а не среди марксистов.
Возьмите конкретный пример. Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской культуры? Нет. Такого человека надо поместить среди националистов, а не марксистов. Наше  дело – бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великоруссов, развивая исключительно в интернациональном духе и в теснейшем союзе с рабочими иных стран те зачатки, которые имеются и в нашей истории демократического рабочего движения. Бороться со своими великорусскими помещиками и буржуа, против его “культуры”, во имя интернационализма, бороться “приноровляясь” к особенностям Пуришкевичей и Струве – вот твоя задача, а не проповедовать, не допускать лозунга национальной культуры”.
Причём, когда мы встречаем словосочетание – “демократическое движение”, нужно помнить, что для Ленина, пролетариат – это исключительно живущие продажей своего труда, наёмные рабочие. Они и есть основа такого движения. Все, не относящиеся к “сельскому пролетариату”, крестьяне, и все, не относящиеся к рабочим заводов, городские жители – буржуазия. Просто существует крупная (латифундисты-помещики, фабриканты) и мелкие (владеющие своими лавками, мастерскими, наделами земли, торговцы, ремесленники, землепашцы) буржуазия.
   Между современным, либеральным пониманием демократии, и большевистским – огромная разница. Ленин называет любых собственников, вне зависимости от размера дохода, буржуями, употребляя по отношению к людям небольшого достатка, и даже бедным, термины “мелкий хозяйчик” и “мещанин”. Но он не закрывает глаза на их “классовую сущность”, пусть даже они составляют большинство населения. Вождь социал-демократов верит в то, что развитие капитализма непременно разорит их, и поставит в ряды люмпен-пролетариата, которому, как известно, кроме “своих цепей” терять нечего.
   Парадокс в том, что веря в неизбежность скорого (!) слияния всех наций в результате дальнейшего развития капитализма (т.е. объективного процесса) В.И. Ульянов активно борется с пробуждением национального чувства у рабочих. Именно об этом споре с “национал-социалами”, хотя он нигде даже не упоминает о том, что “простой рабочий” может сознательно придерживаться “непрогрессивных взглядов”. То ли дело буржуазия в широком, марксистском понимании этого слова.
“Национализм великорусский, как и всякий национализм переживает различные фазы, смотря по главенству тех или иных классов в буржуазной стране. До 1905 года мы знали почти только национал-реакционеров. После революции у нас народились национал-либералы.
На этой позиции стоят у нас фактически  и октябристы и кадеты (Кокошкин), т.-е. вся современная буржуазия.
А дальше неизбежно нарождение великорусских национал-демократов.  Один из основателей “народно-социалистической” партии г.Пешехонов уже выразил эту точку зрения, когда звал (в августовской книжке “Рус.Богатства” за 1906 год) к осторожности по отношению к националистическим предрассудкам, мужицкий демократизм против Пуришкевича и мужицкое стремление примириться с попом и помещиком.
С национализмом великорусских крестьян пролетарская демократия должна считаться (не в смысле уступок, а в смысле борьбы) уже теперь и будет считаться, вероятно, довольно долго.  Пробуждение национализма в угнетенных нациях, столь сильно сказавшееся после 1905 года (напомним хотя бы группу “автономистов-федералистов” в I Думе, рост украинского движения, мусульманского движения и т.д.), - неизбежно вызовет усиление национализма великорусской мелкой буржуазии в городах и в деревнях. Чем медленнее пойдет демократическое преобразование России, тем упорнее, грубее, ожесточеннее будет травля и грызня буржуазии разных наций».
Этими словами подтверждается не только внеклассовость и внесословность национального чувства и враждебность ему марксизма, но и отрицание последним объективной реальности. Ленин сам подтверждает, что национализм может быть свойственен и богатым, и бедным, и монархистам, и демократам, а своими нападками на национал-социалов – что и рабочему человеку не чужда любовь к своему народу. Получается, что, несмотря на “развитие капитализма”, национализм только расширял своё влияние. Но это, конечно же, не приводит убежденного марксиста к отказу от исповедуемых догм и пересмотру своих взглядов. Вот какой вывод делает вождь российских с.-д.:
«Такое положение вещей ставит пролетариату России двоякую, или, вернее, двухстороннюю задачу борьбу со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским; признание не только полного равноправия всех наций вообще, но и равноправия в отношении государственного строительства, т.-е. права наций на самоопределение, на отделение; - а на ряду с этим, и именно в интересах успешной борьбы со всяческим национализмом  всех наций, отстаивание единства пролетарской борьбы и пролетарских организаций, теснейшего слияния их в интернациональную общность, вопреки буржуазным стремлениям к национальной обособленности.
Полное равноправие наций; право самоопределения наций; слияние рабочих всех наций – этой национальной программе учит рабочих марксизм, учит опыт всего мира и опыт России».
   Перефразируя Ленина, можно сформулировать позицию марксистов по национальному вопросу так: «для ускорения процесса смешения наций давайте признаем их право на отделение. Очевидно, что последнее (даже если признание права чисто номинальное) совсем не обязательно приводит к первому. Очевидно так же, что отсутствуют аргументы по вопросу о том, почему для простого рабочего «борьба с национализмом» и «слияние рабочих всех наций» - это хорошо, а «обособленность» - плохо. Марксова теория о неизбежности все смешения в результате технического (капиталистического) прогресса – субъективная вера и предположение. Всё это очевидно для нас… но не для марксистов.
Что касается борьбы с “черносотенной и буржуазной культурой великорусов” и развития в “интернациональном духе” тех “зачатков пролетарской культуры”, «которые имеются и в нашей истории демократического и рабочего движения», то таким образом и создавалась “советская культура” в 20-30х гг. ХХ века. Все наши учебники истории и литературы до сих пор пропитаны ею...
“Советская культура” формирует соответствующий менталитет людей путём разложения предыдущей истории на «прогрессивную» и «реакционную» составляющие. Фигуры С. Разина, Е. Пугачева лишаются своей реальной исторической сути и загоняются в первую категорию, в то время как во вторую, со знаком “-”, попадают не только исторические личности, но и целые эпохи (“опричнина”, ”эпоха контрреформ 1881-1894 гг.”).
Это не культура, как таковая, потому что последняя представляет собой реальное историческое наследие и совокупный нематериальный опыт пережитого народом. Советская “культура”, таким образом, является духовным паразитом, использующим нематериальную (и материальную) историю для обоснования марксистской теории. Тот факт, что обосновать марксизм таким способом невозможно, не отменяет процесса формирования нового (советского) менталитета и новой (советской) общности. Их духовный базис выдуман, но сами они вполне реальны.
Между тем, советская культура, формируемая марксистской идеологией, очень гибка. При необходимости мобилизации сил подчинённого народа, исторические фигуры из “реакционной категории” (А. Невский, А. Суворов, М. Кутузов) легко переносятся в “прогрессивную”. Всё “лишнее” вычеркивается из их судеб, и последние начиняются “необходимым” для “соответствующего исторического момента” содержимым. При этом марксизм не щадит своих – история революционного движения в России до сих пор остаётся чрезмерно мифологизированной и плохо изученной.
И так во всем: ловко вырезая “вредные, с классовой точки зрения” места из биографии и творчества (особенно религиозной составляющей, которая в русской культуре, как и в культуре любой другой европейской страны, являлась стержневой) писателей, художников, композиторов и выделяя всё “прогрессивное” и “демократическое” в них, марксизм создавал в сознании людей исторических фантомов. На них воспитывались целые поколения, сформировавшие советскую (и постсоветскую) общность – носительницу советской культуры.
Что касается собственно национальных культур, то, за исключением русской, их развитие коммунистической партией поощрялось. Но в тех случаях, когда естественной базы было недостаточно (культуры некоторых коренных народов России), либо она была общей с русской (украинская, белорусская культуры), идеологическим аппаратом марксистом искусственно внедрялась априори враждебное ко всему русскому, понимание собственной истории.
В то же время, среди русских и незначительной части “окультуренных” инородцев, большевики распространяли интернационализм. И они добились успеха на деле, превратив нас в безродную массу индифферентную к собственной национальной культуре. Но полностью уничтожить стремление к ней марксизм не смог и не сможет, потому что в области духа ему нечего предложить человеку, тем более нации. Он может лишь паразитировать на духовном теле нации, тем самым разрушая её.
Об этом противостоянии завуалированно пишет и вождь российских с.-д.:
«Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм – вот два непримиримо – враждебные лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два миросозерцания) в национальном вопросе».
Учитывая опыт прошедших лет, необходимо признать фразу «соответствующие двум великим классовым лагерям» ошибочной. Национальные чувства доступны и рабочим.
Именно рабочие Ижевска и Воткинска оказали большевикам в годы гражданской войны упорнейшее сопротивление. Их дивизии стали одним из самых надежных частей армии Верховного Правителя России, адмирала А.В. Колчака.
В Польше, в 1920м, рабочие остановили Красную Армию на Висле вопреки классовой солидарности.
   Вопреки ей же национал-социализм нашёл опору в среде немецких рабочих в 1920е-1930е годы. Несмотря на формальную стройность, марксистская теория разбилась о реальность.
«Социал-демократы всегда стояли и стоят на точке зрения «интернационализма».
<…>Лозунг «национальной культурной автономии» обманывает рабочих призраком культурного единства наций, тогда как на деле в каждой нации преобладает сейчас помещичья, буржуазная или мелко буржуазная «культура».
Мы против национальной культуры – как одного из лозунгов буржуазного национализма. Мы за интернациональную культуру демократического до конца и социалистического пролетариата.
Единство рабочих всех национальностей при полнейшем равноправии национальностей и самом последовательном демократизме государства – вот наш лозунг, как и лозунг всей международной революционной социал-демократии. Этот истинно-пролетарский лозунг не создает фальшивого призрака и иллюзии «национального» единства пролетариата и буржуазии, тогда как лозунг «национально-культурной автономии» безусловно создает такой призрак и сеет среди трудящихся такую иллюзию».
   Однако, единство нации, которое положили в основание своего политического учения фашистские движения, являлось и является реальностью, против которой ожесточенно боролись большевики. Дух (внутреннее), а не классовая принадлежность (внешнее) определяет мировоззрение человека. Можно привести множество примеров того, как полноценные “буржуа” (типа С. Морозова) активно помогали “делу пролетариата”.
И превосходство сознания над окружающим бытием, и возможность “несоответствия” отношения человека к национальному вопросу его классовой принадлежности подтверждает сам “вождь российского пролетариата”:
«Отстаивая лозунг национальной культуры, строя на нем целый план и практическую программу так называемой «культурно-национальной автономии», бундовцы на деле выступают проводниками буржуазного национализма в рабочую среду».
Здесь Ленин сам дискредитирует доктрину неизбежного наступления коммунизма. Ведь если возможно “проведение" национализма в рабочую среду, то возможен и иной исторический путь.
  Кстати, критикуя “буржуазное” понимание национальной культуры, Ленин не делает исключения и для евреев:
«То же самое относится к наиболее угнетённой и затравленной нации, еврейской. Еврейская национальная культура – лозунг раввинов и буржуа, лозунг наших врагов. Но есть другие элементы в еврейской культуре и во всей истории еврейства. Из 10,5 миллионов евреев на всем свете немного более половины живет в Галиции и России, отсталых полудиких странах, держащих евреев насилием в положении касты. Другая половина живет в цивилизованном мире, и там нет кастовой обособленности евреев. Там сказались ясно великие всемирно-прогрессивные черты в еврейской культуре: её интернационализм, её отзывчивость на передовые движения эпохи (процент евреев в демократических и пролетарских движениях везде выше процента евреев в населении вообще)».
   Эти слова для нас представляют большую ценность, поскольку, несмотря на критику противников Империи, свидетельствуют о подлинно национальной политике нашего дореволюционного государства. Она выражалась в вынужденном апартеиде, потому что эмансипация такой массы евреев непременно привела бы к всплеску «отзывчивости на передовые достижения эпохи» в её среде. В таком случае, нашего государство ещё  задолго до 1917 года превратилось бы в крупнейшего проводника интересов еврейства по всему миру так же, как в него превратились Северо-Американские Соединенные Штаты.

VI. Марксистская критика возможности практического применения идеи культурно-национальной автономии и последствия их национальной политики

   Возвращаясь к теме К.-Н.А., Владимир Ильич жёстко критикует саму возможность проведения данной идеи в жизнь на примере передачи школьного дела от государства – национальностям в лице национальных союзов. Изложив данные о национальном составе учащихся по Санкт-Петербургу, он “громит” идейных оппонентов:
«Попробуйте теперь к этим данным живой жизни прикинуть ту мертвую утопию националистических мещан, которая называется «культурно-национальной  автономией» или (в переводе бундовцев) «изъятием из ведения государства» вопросов национальной культуры, т.е. в первую голову школьного дела.
«Из ведения государства изъемлятся» школьное дело и передаётся в руки 23-х (относительно Петербурга) «национальных союзов», развивающий каждый «свою» «национальную культуру»!!
Смешно даже тратить слова для доказательства нелепости и реакционности подобной «национальной программы».
Ясно, как день, что проповедь подобного плана на деле означает проведение или поддержку идей буржуазного национализма,  шовинизма и клерикализма. Интересы демократии вообще, а интересы рабочего класса в особенности, требуют как раз обратного: надо добиваться слияния детей всех национальностей в единых школах данной местности: надо, чтобы рабочие всех национальностей сообща проводили ту пролетарскую политику в школьном деле, которую так хорошо выразил депутат владимирских рабочих Самойлов, от имени российской социал-демократической рабочей фракции Государственной Думы.  Против какого-бы то ни было деления школьного дела по национальностям мы должны выступать самым решительным образом.
Не о том, что бы разгородить нации так или иначе в школьном деле, должны мы заботиться, а наоборот – о том чтобы создать основные демократические условия мирного сожительства наций на основе равноправия. Не «национальную культуру» должны поднимать мы на щит, а разоблачить клерикальный и буржуазный характер этого лозунга во имя интернациональной (международной) культуры всемирного рабочего движения».
Из этих “целеуказаний”, тем не менее, можно извлечь одну очевидную истину: задача марксистов как раз и заключалась в создании из отобранных по всему миру пролетариев своей нации с особой культурой. Реализация этой задачи вылилась в образование советской общности. Причём, кроме чистой идеи, необходимость создания такой “супер нации”, не обосновывается ничем. Так, якобы, должно быть, потому что с “мировой буржуазией”(с ненаблюдаемым(!) явлением) проще бороться единому интернациональному пролетариату. И “не беда”, что само по себе наличие союзов национально-сознательных людей и усиление их влияния противоречит марксистскому “линейному” ходу истории – «мы свой, мы новый мир построим – кто был ничем, тот станет всем».
Что касается критики реализации идеи, то, удивительно, но и здесь Владимир Ульянов, в основном, ограничивается абстрактными ссылками на “недемократичность”:
««Культурно-национальная автономия» означает именно самый утонченный и потому самый вредный национализм, означает развращение рабочих лозунгом национальной культуры, пропаганду глубоко вредного и даже антидемократического разделения школьного дела по национальностям. Одним словом, интернационализму пролетариата эта программа противоречит безусловно, отвечая лишь идеалам националистических мещан».
Вождь российских эсдеков так же утверждает, что вся идея К.-Н.А. заключается в разделении школьного дела, а это, мол, нереально:
«Но возможно ли, спросят нас, обеспечить, на основе равноправия, интересы одного грузинского ребенка среди 48.076 школьников Петербурга? Мы ответим на это: создать особую грузинскую школу в Петербурге, на основах грузинской «национальной культуры» - невозможно, а проповедь такого плана есть несение вредных идей в народную массу».
Так в чём невозможность? Если преподавание на родном языке и прочие права может обеспечить проживающее на определённой территории население, то почему не отдать это дело той национальности, к которой принадлежит ребёнок?
Пример с созданием школы для одного ребенка – вот нелепость. И в то время образование (и весьма качественное) могли получать и получали на дому. А с национальной точки зрения, трудности с обеспечением образовательного процесса инородцев в таких случаях («1 грузинский ребёнок в Санкт-Петербурге») наоборот, тормозят миграцию, переселение этносов и позволяют сохранить нашу идентичность.
На самом деле проблемы не существует и «гвоздь» в том, что для марксиста «проповедывать особые национальные школы для каждой «национальной культуры» - реакционно», такая «проповедь неосуществимой культурно-национальной автономии есть нелепость, которая только раздробляет рабочих идейно уже сейчас». Зато «проповедь слияния рабочих всех национальностей облегчает успех пролетарской классовой солидарности, способной гарантировать равноправие и наиболее мирное сожительство всех национальностей».
Как большевики “гарантировали” равноправие и мирное сожительство мы могли наблюдать воочию. Даже под железной пятой  тоталитарного государства принудительная «дружба народов» постоянно взрывалась вспышками конфликтов. В этом смысле особенно показателен период 80-90х годов прошлого века, как результат коммунистической работы. В то время, когда «идеи классовой солидарности» остались достоянием лишь небольшого числа преданных Марксу людей, национализм, а большей частью шовинизм и ксеномизия  охватили массы. И это в государстве, где национальный вопрос должен был быть давно решён на основе “демократического равноправия”.
   Любопытно, что пытаясь доказать утопичность идеи К.-Н.А. в целом и конкретного её применения в виде разделения школьного дела по национальностям, В.И.Ленин приводит пример такого разделения, существовавший в весьма прогрессивной с экономической точки зрения стране в течение многих десятков лет.
«Один пример и один проект «национализации» школьного дела наглядно поясняет, в чем тут суть. В Соединенных Штатах Северной Америки до сих пор держится во всей жизни деление штатов на северные и южные; первые – с наибольшими традициями свободы и борьбы против рабовладельцев, вторые - с наибольшими традициями рабовладения, с остатками травли негров, с их экономической придавленностью, культурной приниженностью (44% неграмотных среди негров и 6% среди белых) и т.д. Так вот, в северных штатах негры учатся вместе с белыми, в одних школах. На юге есть особые – «национальные» или расовые, как угодно, - школы для негров. Кажется, это единственный пример «национализации» школы на деле».
Нельзя не отступить здесь немного от темы, и не привести следующий за этим абзац в качестве аргумента против тех, кто обвиняет Российскую Империю в “эксплуатации русского народа”, в “недостаточном внимании к национальным интересам и нуждам”, и даже в “политике, проводимой в пользу иных наций”.
«На востоке Европы есть страна, где до сих пор возможны дела вроде дела Бейлиса,  где евреи осуждены гг. Пуришкевичами на положение хуже негров. В этой стране в министерстве недавно возник проект национализации еврейской школы. К счастью, эта реакционная утопия едва ли осуществится…».
Итак, сегрегация в южных штатах (существовавшая, между прочим, до 60-х годов ХХ века) – наглядный пример реализации идеи К.-Н.А... Поэтому проблема не в практическом разрешении данного вопроса, а в том, что проект К.-Н.А. идейно не подходит марксистам. Его реалистичность доказывается в том числе, и тем пристальным вниманием, которое Ульянов уделяет ему в своей работе.
«Вопрос о лозунге «национальной культуры» имеет для марксистов громадное значение не только потому, что он определяет идейное содержание всей нашей пропаганды и агитации по национальному вопросу, в отличие от пропаганды буржуазной, - но и потому еще, что целая программа  пресловутой культурно- национальной автономии построена на этом лозунге».
В представлении марксистов стирание национальных границ и смешение культур не только неизбежное, но и позитивное явление. И в этом смысле еврейский социалист Либман совершенно точно определил марксистский подход к “решению” национальных проблем:
«Следовательно, на вопрос, к какой национальности вы принадлежите? Рабочий должен отвечать: я социал-демократ». 31
Для марксистов, и их духовных преемников хоть в красно-“патриотическом” (вкупе с псевдо-монархистами комсомольской закваски), хоть в либерально-“шестидесятническом” лагерях, просто не существует ни национального чувства, ни ценности его осознания, ни любви к родству. Однако, не понимая этого явления, они все же не могут не признавать его существования. Не желание считаться с ним, лишь искажает их представление о предмете.
Точно так же было и с вопросом частной собственности. “Да, она есть”, - говорит марксист… И ведь сколько себя человечество помнит всегда была (про быт “первых” людей можно фантазировать сколько угодно). “Но мы мир изменим, и человека тоже…”, простите, конечно же, сам мир изменится (ведь коммунизм “неизбежен”, как, эволюция). В этом мире уже не будет эксплуататоров, а будут только вышеупомянутые “рабочие”, не помнящие своего родства.
В связи с этим, автору вспоминается история, рассказанная ему преподавателем (между прочим, левых убеждений) ИППУ. В студенческие годы будущему преподавателю довелось пообщаться
с молодёжью из ГДР. И когда в разговоре промелькнуло слово “немцы”, знакомые из восточной Германии как один замотали головами: “Мы не немцы. Мы коммунисты”. Это вызвало непонимание у советских студентов: “Мы тоже коммунисты. Но есть русские, поляки, венгры… есть немцы. И все коммунисты. Тщетные попытки разбивались о всё тот же ответ”. “Мы не немцы. Мы коммунисты…” Надо полагать молодежь  из Германской Демократической Республики твёрдо усвоила суть марксизма, тогда как в Союзе партия, ослабив хватку, остановилась на полпути в деле “воспитания масс”.
Итак, давайте зададимся вопросом: если при реально существующих признаках нации можно убить самосознание, то от чего при живом сознании, якобы не представляется возможным раздельное сосуществование народов? У марксистов нет на это ответа. Когда речь заходит о практической стороне вопроса, один из крупнейших идеологов марксизма, как видим, предпочитает говорить об “антидемократичности”, “отсталости”, “реакционности” национальной идеи. И так говорят те, кто, получая власть, первым делом уничтожают плюрализм мнений в любом его проявлении! Это аксиома: в национальных государствах ленинцы могут высказывать свои “прогрессивные” идеи и клеймить оппонентов за “пещерный национализм”.  Но в государствах, построенных лениными, могут говорить только они  сами. Это помогает  формировать у человека нужное им мировоззрение. И вот уже в качестве непреложной истины каждым повторяется мантра о невозможности создания национального государства в современном глобализирующемся мире, о невозможности остановить миграцию, смешение (и никто не вспомнит про высокоразвитую Японию с её 98,5% японским населением).. Не существует никаких объективных препятствий к построению К.-Н.А. в национальном государстве, кроме препятствий, лежащих в наших умах. Более того, именно реализация принципа экстерриториальности национальных автономий, позволит соответствующим нациям развиваться и быть максимально независимыми в рамках национального государства.
Большевики ведь не просто так создали территориальные автономии, включив в них обширные районы, населённые русскими. В этом состоял план по смешению наций. Обезличенный “российский пролетариат”, обучившийся в национальных республиках “толерантности по-большевистски”, должен был затем “подтянуть” за собой “тёмную”, но уже пробудившуюся инородческую массу. Такое принуждение принесло народам только горе. Русских людей раздражала навязываемая инонациональная культура, зачастую представлявшая из себя социалистический новодел, и положение “меньших братьев” при, как правило, культурном преимуществе (как минимум, претензий на него) перед титульной нацией в республике. Представителей последней, с “пробужденным” антирусским сознанием, раздражали и система, и порядки, выстроенные не ими, а “русскими” (в отличие от самих коммунистов, для инородцев национальность коммунистов никуда не исчезла), и само русское население, которое теперь (“сами же границы провели”) занимало территорию их национальных автономий. Большевики только подогревали такие настроения “борьбой с великорусским шовинизмом”, стенаниями о “захватнической политике кровавого царизма”, и воспеванием местных героев – “страдальцев за народное счастье”. Героев, пусть и не однозначных, национальное сознание восприняло с одобрением, ведь русская колонизация не всегда проходила мирно. Зато интернациональную начинку “пролетарской культуры” начисто отвергло.
Эсдеки обещали национальный мир, но добились ровно обратного. И дело не в том, что «СССР не предполагалось распускать». Национальные противоречия в открытой, жёсткой форме стали проявляться ещё до распада (Кавказ, Средняя Азия) – как только ослабла карательная машина. Очевидно, что за 70 лет ничего из заявленного в национальной сфере достигнуто не было – на пустом месте такие пожары не возникают.
   “Союз” начинался с разжигания национальных и социальных противоречий. Красные, без зазрения совести, пропагандировали в среде национальных меньшинств ненависть к белым правительствам, как к правительствам “русских угнетателей” инородцев. Это в русской среде большевики натравливали малограмотных на людей образованных, чернь на “буржуев”, рабочих на крестьян, крестьян на казаков, солдат на офицеров, сельских жителей на горожан и т.д., а на национальных окраинах (особенно в казачьих областях) велась пропаганда войны против русской власти и против “великоруссов” в качестве её носителей. В итоге, чем этот “великий эксперимент построения социализма” начинался, тем он и закончился.


VII. Право на самоопределение или русское национальное государство?

Владимир Ильич часто, в обосновании своего взгляда на возможность полного равноправия наций (вплоть до признания права на отделение) в едином государстве приводит в пример Швейцарию. Там, мол, три (немецкий, французский, итальянский) государственных языка, а законопроекты при референдуме вообще печатаются на пяти (по-видимому, два древне-романских диалекта) языках.
«А опыт Швейцарии показывает, что на практике возможно и осуществлено обеспечение наибольшего (сравнительно) национального мира при последовательном (опять-таки сравнительно) демократизме всего государства.
«В Швейцарии – говорят изучавшие этот вопрос люди – нет национального вопроса в восточно-европейском смысле. Даже слово это (национальный вопрос) здесь неизвестно»… «Швейцария оставила борьбу национальностей далеко позади, в 1797-1803 годах».
Это значит, что эпоха великой французской революции, давшая наиболее демократическое решение очередных вопросов перехода от феодализма к капитализму, сумела мимоходом, между прочим, «решить» и национальный вопрос».
Неужели вождь мирового пролетариата показывает нам выход из создавшегося положения? Нет, это только превосходный приём, который якобы демонстрирует решение проблемы там, где в реальности её никогда и не существовало. Швейцария – это конфедерация. Здесь государство (точнее союз государств) сложилось в результате добровольного союза горцев, решивших сообща противостоять окружавшим империям. Не только выгоды от союза всегда превышали плюсы от создания независимых государств (выход из конфедерации мог означать потерю и той доли независимости, что имелась). Не только условия соединения (произошедшего ещё до “века национализма”) и существования (горы препятствовали перемещению масс и, соответственно возникновению конфликтов на национальной почве) были изначально максимально равноправными (после конфедерации только национальные государства). Главное в Швейцарском Союзе – именно добровольность. Реформирование империй по данному образу невозможно, потому что ни одного из вышеуказанных условий на момент их строительства, не существовало.
Нациями, которые эти государства не создавали, подобные преобразования восприниматься как слабость, либо как подачка, “барская затейка” нации – оккупанта. Внедрение такого “равноправия” с признанием права на отделение лишь разжигает политический аппетит национальных интеллигенций. И реальное отделение, порой, не в состоянии умерить их. Сколько в мире примеров бывших колоний, народы которых и по прошествии десятков лет клянут во всех своих современных бедах метрополии! Нельзя отрицать, конечно, того факта, что по прошествии определённого времени, между субъектами могут возникать интеграционные процессы, и не в последнюю очередь благодаря экономическим связям, но таких примеров намного меньше (и, как правило, процессы возникают между бывшей колонией и “чужой” империей).
Сейчас, конечно, трудно сказать лукавил ли Ильич, или действительно не понимал этой принципиальной разницы. И то, и другое допустимо. Но для нас важно определить какой ответ марксизму может дать русская национальная мысль? Мы должны оставить в стороне большевистскую демагогию о праве на отделение без реальной поддержки такового. Присоединённые земли политы кровью предков, сражавшихся ради интересов нашей нации. Эти самые интересы требуют от нас сохранения господства над громадной территорией. Ведь она является потенциальным преимуществом, гарантирующим сохранение суверенитета нации в её противостоянии глобализму и другим государствам. Мы обязаны думать о будущих  поколениях русских людей…
Но в лозунге «Россия – для русских» отсутствует слово “только”. Мы можем, и это было бы справедливо с нашей стороны, не навязывать свою культуру, ментальность, образ жизни другим народам, а позволить им жить и развиваться в рамках тех самых национальных союзов и культурно-национальных автономий.
Существующая федеративная система (не только РФ) не гарантирует этого развития. Она вводит во все сферы жизни обязательный широчайший общекультурный “базис”, и в качестве внешнего национального орнамента допускает “надстройку” в виде преподавания “местных” языков, выступления фольклорных ансамблей, празднования “торжеств”, чествования “героев” и пр… Именно такой она и была задумана марксистами:
««Своя программа» в своей национальной школе!.. У марксистов, любезный национал-социал, есть общая школьная программа, требующая, например, безусловно светской школы. С точки зрения марксистов, в демократическом государстве недопустимо ни где и никогда отступление от этой общей программы (а заполнение ее какими-либо «местными» предметами, языками и проч. определяется решением местного населения). Из принципа же «изъять ведения государства» школьное дело и отдать его нациям вытекает, что мы, рабочие предоставляем «нациям» в нашем, демократическом государстве тратить народные деньги на клерикальную школу!»
Такой была логика марксистов, и такое понимание “демократии” и государственного устройства бытует и по сей день. Мы должны кардинально изменить положение вещей, отдав дело развития народов России самим народам. Это касается не только школьного дела. Почему, спрашивается, аварцы, буряты или чукчи не имеют права создавать для себя судебную систему на основе своих представлений о праве и справедливости, и судиться по ней? Русское право должно вторгаться в их жизнь только тогда, когда возникают межнациональные споры, либо в дела, затрагивающие интересы русского национального государства напрямую. И это не значит, что оно в этих случаях может полностью игнорировать инонациональную специфику. К.-Н.А. касается и администрирования, и законотворчества, и вопросов внутренней торговли, словом всего, что никаким образом не затрагивает интересы русской нации и нашего национального государства. Новый национальный договор, таким образом, должен предусматривать полную свободу внутреннего развития в обмен на лояльность и некоторые неудобства совместного проживания.
Что касается последних, то от общей территории никуда не уйти: необходимо будет решать проблемы и добычи ресурсов, и строительства тех или иных объектов, необходимых нам. Но все эти спорные вопросы должны решаться не как сейчас: по “праву сильного”, исходящему “от Москвы”, при формальном декларировании “уважения национальным меньшинствам”. В действительности должны учитываться не только национальные чувства инородцев – должно быть осознание своей силы, а значит и своей ответственности перед русской нацией. Ни того, ни другого сегодня нет, потому что нет и русского национального государства (русский человек не ощущает себя и не является по факту хозяином в РФ – отсюда и полная его безответственность перед нацией, и даже саботаж в поведении). Но в русском государстве должен быть достигнут максимально возможный уровень национальной свободы других народов.
При такой постановке вопроса было бы несправедливым призывать инородцев на военную службу (что, впрочем, не исключает добровольных формирований в военное время) и взимать с них налоги. Коль скоро мы строим свое государство, мы сами должны в него вкладываться. От инородцев мы вправе требовать только благожелательного нейтралитета. И, конечно же, сами не должны лезть к ним с набившими оскомину инициативами, и прочими “медвежьими услугами”, призванными облагодетельствовать тех, кто сам в состоянии устроить свою внутреннюю жизнь.
Любопытно, что этот принцип свободы декларировал и В.И. Ленин, но исключительно по вопросу об обязательности единого государственного языка. Он был ярым противником узаконивания русского в качестве такого. В 1913-м, в письме С.Г. Шаумяну (в будущем одному из 26-ти, расстрелянных англичанами, “бакинских комиссаров”) он утверждает:
«Вы за государственный язык в России. Он «необходим; он имел и будет иметь крупное прогрессивное значение». Решительно не согласен. Я писал об этом давно в «Правде»  и пока не встречал опровержения. Ваш довод совсем меня не убеждает, - напротив. Прогрессивное значение р у с с к и й язык имел для тьмы жалких и отсталых наций – бесспорно. Но неужели Вы не видите, что он имел бы прогрессивное значение ещё в большем размере, если бы не было принуждения?
Что же, разве «государственный язык» не означает палки, отбивающей от русского языка?? Как вы не хотите понять той психологии, которая особенно важна в национальном вопросе и которая при малейшем принуждении поганит, пакостит, сводит на нет бесспорное прогрессивное значение централизации, больших государств, единого языка?? Но еще важнее экономика, чем психология: в России уже есть капиталистическая экономика, делающая русский язык необходимым. И Вы не верите в силу экономики и хотите костылями полицейской швали подкрепить экономику?? Неужели Вы не видите, что этим Вы уродуете экономику, тормозите её?? Неужели отпадение паршивой полицейщины не удесятерит (утысячерит) вольные союзы охраны и распространения русского языка?? Нет, абсолютно не согласен с Вами и обвиняю Вас в Koniglich preussischer Socialismus!!»
Браво! Этому гимну свободе, этому трезвому пониманию психологии можно только поаплодировать. Печально, однако, что в других областях Ленин “сотоварищи” руководствовались обратным принципом. В отличие от капитализма, социализм сам по себе зиждется на гораздо большем принуждении. Он поэтому и невозможен (из-за не конкурентно способности) «в отдельно взятой стране».
Помимо этого, вся система национальных республик в Союзе выстраивалась по своему усмотрению людьми, для которых национальное чувство было “пережитком феодализма”. Всех, несогласных с ними в понимании вопросов национального равноправия и демократичности, они клеймили
“мелкобуржуазными националистами” и уничтожали.
Впрочем Ленин говорит и о другом: «но ещё важнее экономика, чем психология». Марксисты считали, и их точка зрения до сих пор остаётся общепринятой, что базис, состоящий из экономики и социальных отношений, является краеугольным камнем, а всё остальное – лишь “надстройка”. Они верят в это, верят в то, что их точка зрения объективна. Однако, «не хлебом единым жив человек, но всяким глаголом, исходящим из уст Божиих» (Евангелие от Матфея 4:4, Второзаконие 8:3). Не у всех  и не всегда дух подчинен телу. Тысячи людей положили свои жизни за совершенно нематериальные вещи: отечество, братство, “други своя” (Евангелие от Ионна 15:13), нацию, а марксисты, проигнорировав всё это, решили, что «не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».  Если б так было, то никто не пошёл бы “на баррикады”. А так людьми двигало пусть и ложно понятое, но именно чувство справедливости, чуждое рационалистическому и материалистическому подходу. Но сам по себе “кусок хлеба”, даже “с маслом и колбасой”, чувство национальной справедливости удовлетворить не может. Это параллельные “системы координат”.
Что же касается конкретно этого пункта о ненужности обязательного государственного языка и вредности его навязывания не русскими народам, то здесь с В.И. Ульяновым можно и нужно согласиться. Подчеркнём лишь, что это вовсе не означает, что нам самим можно перестать заботиться о языке, о его упорядоченном развитии. Речь идёт только о взаимоотношениях с иными народами.
В отношении последних, в правой среде начала ХХ века, превалировал иной, по нашему мнению не верный (но неверный с позиции прожитых ста лет) подход, который вождь российского пролетариата и критикует в статье «Нужен ли обязательный государственный язык?»:
«Чем оправдывают необходимость обязательного государственного языка те партии, которые его защищают?
   «Доводы» черносотенцев, конечно, коротки: всех инородцев необходимо держать в ежовых рукавицах и не позволять им «распускаться». Россия должна быть неделима, и все народы должны подчиняться великорусскому началу, так как великороссы будто бы были строителями и собирателями земли русской. Поэтому язык правящего класса должен быть обязательным государственным языком. Господа Пуришкевичи даже не прочь бы и вовсе запретить «собачьи наречия», на которых говорит до 60% невеликорусского населения России.
Позиция либералов – гораздо «культурнее” и «тоньше». Они – за то, чтобы в известных пределах (например, низшая школа) был допущен родной язык. Но вместе с тем они отстаивают обязательность государственного языка. Это, мол, необходимо, в интересах «культуры», в интересах «единой» и «неделимой» России и т.д.
«Государственность есть утверждение культурного единства… В состав государственной культуры непременно входит государственный язык… В основе государственности лежит единство власти, и государственный язык – орудие этого единства. Государственный язык обладает такой же принудительной и общеобязательной силой, как все другие формы государственности…
Если России суждено пребыть единой и неразделимой, то надо твердо отстаивать государственную целесообразность русского литературного языка».
Вот – типическая философия либерала относительно необходимости государственного языка.
Приведенные слова заимствованы нами из статьи г. С. Патрашкина в либеральной газете  «День»  (№7). За такие мысли, по вполне понятным причинам, черносотенное «Новое время»  наградило жирным поцелуем их автора. Г-н  Патрашкин высказывает здесь «вполне здравые мысли», заявила газета Меньшикова  (№13588).  За такие весьма «здравые» мысли черносотенцы постоянно хвалят и национал-либеральную «Русскую мысль».  Да и как не хвалить, раз либералы при помощи «культурных» доводов пропагандируют то, что так нравится нововременцам?»
Да, на тот момент, при необязательном образовании, господствовало убеждение, что преподавание русского, и вообще приобщение к русской культуре, сделает инородцев более лояльными Империи. Кстати, отдельные государственные чиновники понимали ошибочность этого подхода:
«Газеты отмечали неоднократно отчёт кавказского наместника, отличающийся не черносотенством, и робким «либерализмом». Между прочим, наместник высказывается против искусственной руссификации, т.е. обрусения нерусских народностей».
Надо признать, что русификация совсем не обязательно должна приводить к большей лояльности. От приобщения к русской культуре инородцы не перестают ощущать себя нерусскими. Более того, такое приобщение автоматически приводит к сравнению со своим (необязательно более скромным) культурным багажом. А последнее, в свою очередь, порождает и интерес, и желание развивать свою культуру, и поднимать уровень самосознания, и, в конце концов, во всех сферах сравняться или превзойти господствующую нацию.
Итак, мы должны понимать, почему и как именно, такая «культурная палка» ударит по нам самим:
«Мы не хотим загонять в рай дубиной. Ибо, сколько красивых фраз о «культуре» вы ни сказали бы, обязательный государственный язык сопряжен с принуждением, вколачиванием. Мы думаем, что великий и могучий русский язык не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было, должен был изучать его из-под палки. <…> А принудительность (палка) приведет только к одному: она затруднит великому и могучему русскому языку доступ в другие национальные группы, а главное – обострит вражду, создаст миллион новых трений, усилит раздражение, взаимопонимание и т.д.
Кому это нужно? Русскому народу, русской демократии – этого не нужно.»
   Действительно, ни русскому народу, ни русским националистам, как выразителям его чаяний и защитникам его интересов – это не нужно. Кому интересно, тот русский язык изучит сам, так же, как и любой другой. Верно и обратное, ведь принцип культурно-национальных автономий не уменьшает нашей заинтересованности во взаимопонимании с инородцами.


    VIII. Проблемы проведения принципа Культурно-Национальной Автономии (К-Н-А) в
                жизнь

   Такой подход, безусловно, встретит сегодня возражения:
“Это заманчиво, но нереализуемо… Степень смешанности населения и степень его вовлеченности в общую социальную и экономическую жизнь – колоссальна… Сепарация, если бы таковая и была начата, привела бы к непоправимым последствиям для государства, к катастрофе!”
Всё это – помимо извечных историй о “новом апартеиде”, анти демократичности и пр.
Что касается смешанного населения, то это отдельная большая тема. Здесь только следует отметить что, во-первых, нам неизвестен масштаб проблемы: он целенаправленно скрывается от нас, потому что власть не только не заинтересована в исследовании данного вопроса, она целиком и полностью стоит за смешение. После выяснения масштабов явления, и в зависимости от результатов, должны применяться разные стратегии.
Во-вторых, любая из них, при современном уровне развития, может быть реализована вполне гуманно. То есть без какой-либо публичной дискриминации, унизительной для человеческого достоинства, и тем более геноцида. Ведь нас интересует сохранение национального ядра и развитие русской нации, а не “тотальная зачистка территории”.
Война вообще, и террор, в частности – это крайнее средство, к которому прибегают, когда нет иного выхода. В этом смысле, выражение “террор – удел слабых” верно. Те, кто борется против государства – борется против более сильного соперника, и очевидно, слабее его. Но когда власть уже находится в руках победившей политической силы, тогда террор может свидетельствовать о том, что слабость не изжита, что он из технического средства превратился в неотъемлемую часть самой идеологии, вроде человеконенавистничества, маниакальной потребности причинять боль и страдания, в жажду крови.
В-третьих, проблема смешанного населения имеет две стороны.
Первая – внешняя. Очевидно, что для нас не может являться проблемой наличие у человека в роду германских, романских, и вообще западно-европейских корней, не говоря уже об украинских и белорусских. Возможно, в этот перечень необходимо включить все народы белой расы, но это дискуссионный вопрос. Тут более важным представляется не “перечень разрешенных народов”, а пропорции допустимого смешения. С чисто математической точки зрения не составляет никакого труда проанализировать весь массив информации по генам, и разбить людей по “категориям приемлемости” вхождения в русскую нацию. Но помимо цифр, есть человеческий фактор, который невозможно игнорировать.
И это вторая, внутренняя сторона вопроса. У человека может быть “неправильная” родословная, но духом он может быть совершенно русским, и не на словах, а в действительности приносить пользу русскому делу большую, чем русак в 7-м поколении. Справедливо ли будет с национальной точки зрения, “выталкивать” такого человека за пределы нации? Гены, через определённое количество поколений, будут поглощены русским “окружением”. Зато качество национально-правильного воспитания, которое сможет дать своим потомкам такой человек, неоценимо. Верно и обратное: человек русский по происхождению, духом может быть ни как не связан с нашей нацией. И тогда он легко принимает ислам, или вступает в брак с представителями иных рас, или активно пытается разрушить наше единство (ведь те же интернационально-либеральные взгляды обусловлены отнюдь не происхождением их носителей). Ради блага нации, такой индивидуум просто обязан быть признан нами не русским, несмотря на то, что имеет все формальные права принадлежать нашему народу. И этот вопрос нуждается в глубокой проработке русским движением. А она возможна только при открытой и качественной дискуссии.
К внутренней стороне относятся и не такие яркие, но значительные (в плане их распространенности) проблемы. Например, ситуация, когда человек на вопрос «кто ты?», отвечает в том духе, что  «дед по материнской линии» у него еврей, «отец – украинец», «жил в Казахстане» и заканчивает риторическим восклицанием: «вот и кто я, шут его знает?» Очевидное, казалось бы, противоречие на вопрос о нём самом, следует ответ о происхождении (зачастую далёких) предков. На уточняющий вопрос «ну а сам ты кто, всё-таки?» слышится неуверенное: «ну, так-то русский». Можно ли себе представить такой ответ из уст, к примеру, Государя Александра III, автора лозунга «Россия – для русских»? А ведь если смотреть чисто математически в его венах текла лишь 1\64 русской крови… А это современное «так-то русский» - свидетельство “отбитого” национального самосознания и внедренного клише о национальности, как об исключительно внешнем, не представляющем ни какой ценности, придатке. Это в чистом виде россиянство – по названию, а не по сути заменившее советскую идентичность. Данный вирус в полной мере поразил и тех, кто на поставленный вопрос ответит, что он русский, но без всякого осознания ценности такой принадлежности, без осознания смысла, содержащегося в таком ответе. Он «русский», потому что ему так сказали, не более того. Вот это действительная проблема, которую надо будет решать в течение десятков лет, потому что «дубиной в рай» и в данном случае загнать невозможно.
В качестве антипода СССР-РФ в вопросе национальной политики можно привести Японию, в которой сохранение идентичности и этнического ядра является неотъемлемыми составляющими национальной идеи. В “стране восходящего солнца” доля японцев 98,5%, отсутствуют проблемы трудовой миграции, исламизма. Конечно, там не всё безоблачно: ребром стоят проблемы крайне низкой рождаемости и старения населения, но для нас важно то, положительное, что доступно к заимствованию.
Не лишним будет обратить внимание и на еврейское государство. Для гоя стать иудеем проблематично, зато любой, у кого бы один из четырех предков в третьем поколении является евреем, может претендовать на гражданство. В государстве сделано всё, для того, чтобы такой человек мог осознанно сказать: «я-еврей». У нас ровно наоборот. Невозможно представить себе, что бы евреи, устраивая жизнь в своем государстве, допустили небрежность в этом вопросе, или погнались за количеством, ради «экономического эффекта», к примеру. Они наверняка просчитали, что принятие в свою общность даже “квартеронов” не размоет национального ядра и не приведёт к потере идентичности. Делалось это не  бездумно, конечно, и, хотя в их национальной политике есть много нюансов, для нас важен сам пример существования такого подхода и его эффективность.
Что касается культурно-национальных автономий для несмешанного населения, то какие трудности могут возникнуть здесь совершенно непонятно. Там, где инородцы проживают компактно, они полноценно могут использовать занимаемые территории. Всяческие исключения и спорные моменты будут прописаны в договорах русского государства с национальными союзами. Коррекция договоров допустима лишь по взаимному согласию, и лишь крайняя необходимость может стать уважительно причиной для наших действий в одностороннем порядке.
Существуют, в основном городские, территории, где сегодня бок о бок проживают представители разных народов. Но, опять же, чисто технически здесь не может быть проблемы, потому что нет никакой необходимости «делить территории». Культурно-национальная автономия – экстерриториальна. Внутри своих общин инородцы будут решать свои проблемы самостоятельно, а когда вопросы будут касаться нас, то самоуправления смогут решать их через взаимодействие с русским государством. Таким образом, мы закрываем два вопроса одновременно: останавливаем смешение и даём максимальную свободу национальному развитию.
Важно отметить, что принцип экстерриториальности К.-Н.А., проведённый в жизнь, по причине взаимодействия народов с русским государством через национальные союзы, будет способствовать “собиранию единоплеменников и формированию национальных территорий, в противоположность бесконечному распылению людей и размыванию границ”. Это и является подлинным мультикультурализмом в отличие от политики “плавильного котла” и ассимиляции.
Принципиальные отличия нашего понимания мультикультурализма от леволиберального в том, что:
 1) он представляет собой способ сожительства без окультуривания и интеграции;
 2) его реализация оплачивается из кармана заинтересованных субъектов (национальных союзов), а не из бюджета государство-образующей нации;
3) последняя в действительности является хозяином положения и государственный механизм служит ее интересам, а не идеям безродной глобалистской и неомарксистской верхушки.
   Касательно вопроса безопасности русских граждан в инородческой среде – по нашему убеждению – лучше всего таковую может обеспечить принцип коллективной ответственности национальных общин перед русским государством. Ответственность, в свою очередь, будет способствовать укреплению национальных рамок.
Вероятно, будет высказано и следующее опасение: если государственная власть «оставит без присмотра» национальные общины, то в тех из них, которые имеют отношение к мусульманской культуре, непременно возьмут верх салафиты. А если это произойдёт, то относительно тихую и спокойную в межрелигиозном плане РФ ожидает взрыв.
   Ответим на это, что, во-первых, как и во всем прочем, менее важном, выбор религии – дело народа, который этот выбор совершает.
   Во-вторых, в каждом из мусульманских народов есть силы, которые непременно противостанут распространению чистого ислама (это и другие направления в исламе, типа суфиев, и просто светские люди). Сейчас эти силы находятся в состоянии покоя, потому что им ничего не угрожает, но с уходом государства они активизируются. Поэтому, чему именно послужит свобода: распространению салафизма или укреплению традиционного права (адата), власти родовых старейшин – точно сказать невозможно. Но в любом случае никто не сможет обвинить русских в навязывании религиозного или светского образа жизни.
   В-третьих, гипотетически, в случае полной победы в той или иной общности салафизма, существует два варианта: 1) мирное проживание в рамках нашего национального государства на общих основаниях; 2) война, которую нашему государству и нашей нации, соответственно, может эта община объявить.
   Поскольку дело устройства жизни является внутренним делом народов, а взаимодействие с нашим государством централизовано в рамках К.-Н.А., то и нелояльное отношение, и враждебные действия со стороны общин приведут к коллективной ответственности. Помимо того, что ни одна из них в отдельности, и все они вместе, при современном уровне развития, не в состоянии хоть сколько-нибудь долго противостоять государству, здесь более всего обращает на себя внимание предупредительная составляющая вышеуказанного принципа. Коллективная национальная ответственность будет фактором, сдерживающим любые, враждебные по отношению к нам действия отдельных членов общины. Это лучший способ гарантировать мир, не прибегая к диктату спецслужб с их постоянно растущими аппетитами в сфере влияния и контроля.
И здесь, касаясь темы религии, нельзя не остановиться на краеугольном вопросе: мы обязаны сохранить за собой право проповеди истинной веры и содействовать распространению христианства.
   Во-первых, как у познавших Истину, у нас есть обязанность нести это благо другим.
   Во-вторых, народы, принявшие христианство, не теряя идентичности, становятся близкими нам по духу. В совокупности с миром, который несёт истинная вера народам, исповедующим её, принятие христианства обеспечит не только стабильность нашего строя, но и гармоничное развитие наций в русском государстве.
   В-третьих, в проповеди не должно быть элемента принуждения, дабы она не воспринималась инородцами как вторжение в их внутренние дела. Она может быть построена только на добровольной основе. Однако, добровольность не исключает подчёркнуто благожелательного отношения к единоверным народам с нашей стороны. Надо отметить, что во избежание конфликтов, мы не должны препятствовать выделению из народа новой национальной общины, образованной по религиозному или иному признакам.  При невозможности сохранения единства, наше государство должно будет выстраивать отдельные отношения с новообразованной общиной.
Существует множество аспектов проблемы сосуществования, которых объём статьи не позволяет вместить, но которые могут и должны быть предметом обсуждения в национально-мыслящей русской среде.

                Заключение

   Итак, в данной статье мы постарались раскрыть марксистский подход к национальному вопросу, его не состоятельность в вопросе строительства межнациональных отношений, и его враждебность всякому, и тем более русскому, национальному делу. Нами показаны не только проблемы, которые внедрение этого похода создало для духовного и физического развития нашей нации, но и намечены возможные пути выхода из создавшегося положения.
   Одним из таковых является проведение в жизнь принципа экстерриториальной культурно-национальной автономии в процессе строительства русского государства в будущем. Нас могут спросить, как эта идея решает проблему стремления наций к политической самостоятельности? Ответим сразу никак. Эту проблему нисколько не решает ни социалистическая, ни современная федеральная политика. В данном случае есть два способа решения. Тотальное смешение и образование новой нации по типу мексиканской (не испанской и не индейской). Либо получение полноценной (т.е. такой, какую получила Индия освободившись от британского владычества, а не такой, какую имеют сейчас многие западно-африканские страны, до сих пор пребывающие во французской сфере влияния) национальной независимости теми народами, которые к ней стремятся. Для нас же смешение неприемлемо. Но, поскольку мы являемся националистами и нам понятны чувства других народов, мы готовы предоставить максимальную свободу инонациональному развитию, оставив за собой лишь вопросы обороны, внешних сношений верховенства русского влияния и территориальной целостности (почти формальной в местах компактного проживания других народов). Всё, чего останется желать инородцам, так это создания собственной армии и получения полной независимости. А единственным путём к этому является вооружённое восстание. Вряд ли оно может быть удачным, но дело даже не в этом. Для русского националиста территория сама по себе не может являться «священной коровой». В отличие от марксистов, когда приходится выбирать между сохранением нашей нации и удержанием территории, мы, безусловно, выбираем первое. Наше государство строилось в лесах и болотах сравнительно небольшого, малозаселённого и небогатого ресурсами региона между Великим Новгородом и Киевом. В течении последующих столетий мы подчинили 1\6 часть суши. Поэтому мы с увереностью должны сказать: пусть лучше останется одна небольшая область, но это будет территория нашего национального государства. Тогда в будущем, у нас есть шанс взять реванш. Зато, какой бы огромной ни была территория “федерации многонационального народа”, смерть нашей нации в ней – это вопрос времени. Поэтому лучше для нас, положившись отчасти на мудрость национальных лидеров других народов, мириться с риском восстаний, чем поддерживать убийственную марксистскую программу стирания этнических границ и всеобщего смешения.