Охота пуще неволи

 
 Лето выдалось так себе: сумеречное и неприветливое,  больше  облаков,  чем солнца. И лес в соответствии с погодным настроем не особо расщедрился на дары.  Грибники ходили далеко и долго, но в кузовках и корзинках похвастаться чаще всего было нечем. Однако азарт не иссякал, надежда не умирала, и я каждую пятницу  бродила  по лесу в поисках  вожделенных трофеев. Мои ожидания подогревала с детства знакомая поговорка «И море из малых капель состоит».

 Едва приедешь на дачу, едва разгрузишь все  сумки и рюкзаки,  и уже чувствуешь, как  охватывает тебя азарт  поиска, азарт добычи и прямо-таки  жажда встречи с любым грибочком.  Когда только начинается грибная пора,  радуешься каждому мухомору: если они появились, значит можно и белых недалеко поискать. Но белые-то – короли, аристократы! Не везде и не всегда их и встретишь.  А вот подосиновики да подберезовики – это наш народец. Но первыми в свет выходят маслята.
 
Корзинку у меня на даче украли, поэтому я прихватила большой полиэтиленовый пакет, ножик, собаку Эру и в очередной раз отправилась в лес. Обошли мы несколько давно знакомых полянок, на которых «прописались»  те или иные грибы и каждое лето их можно было здесь  обнаружить.  Однако в этот раз набралось всего-то с гулькин нос.
– Не грибное лето, нет, на грибное, – пожаловалась я Эре.
 
Обычно мы ходили недалеко, почти не выпуская из виду серый дощатый забор, возведённый вокруг нашего дачного поселка. А тут понесла меня нелегкая подальше в лес в предвкушении встречи с щедрым грибным местом. И действительно, – вот повезло! Наткнулась на семейство желто-оранжевых лисичек. Чуть подальше – еще одно. А вон там тоже чему-то веселятся:  яркие,  кудрявые,  улыбчивые!  Ой, да это не лисички даже, а их братья родные – ежовики! Никогда не видела их в наших лесах, а тут  нежданно-негаданно встретились! Спасибо неведомому лесному жителю, который споры ежовкины на себе притащил  да тут и посеял.

Пока металась от гнезда к гнезду почти не разгибаясь, собирала редкие сокровища да  радовалась,  упустила из виду, что всё это время углублялась в лес и не обращала ни на что внимания. Подняв голову и оглядевшись,  я поняла, что не знаю, где нахожусь и куда надо возвращаться.
 
– Кажется, мы вон оттуда шли,– обращаюсь я к Эре,  но она занята своими делами, что-то выискивает в густой траве и меня не слушает.

 Через несколько десятков метров растительность становится настолько высокой и плотной, что ноги путаются в  зарослях,  я с силой вытаскиваю их из травяных  ловушек,  но конца и края им не видать. Высоченная  трава то и дело неприятно стегает  меня по лицу, её так много, что я устаю отводить её рукой. Чувствую, как на меня накатывает пока ещё тихая паника. Я просто физически ощущаю её в груди, холодноватую и трепещущую, как озябший листок на ветру. Продираясь сквозь  дебри, вполголоса уговариваю себя не дёргаться, успокоиться, подумать... Собака плетется по моим следам,  тычется  носом в  пятки.  Видимо, ей, низкорослой  спаниели, это лесное  препятствие самостоятельно не осилить.
 
– Нет, тут мы не были, – бормочу я, – но назад возвращаться не резон, снова по этим джунглям... Может, впереди они скоро кончатся...
Но какая-то непреодолимая сила поворачивает меня обратно и я, поёживаясь от редких капель  начавшегося холодного дождя, возвращаюсь.  На прогалину вышли  довольно быстро, не так уж далеко ушли, как выяснилось. Просто трудно было идти, вот и показалось, что  прошагали  целую версту. Эра поняла, что я заблудилась,  начала тихонько поскуливать.

Дождь между тем  усиливается  и моя тоненькая беленькая блузочка моментально промокает насквозь, с волос по шее скатывается вода, мокрыми становятся не только ничем не защищённые руки, но и спина, а в кроссовках начинает хлюпать. Собаке тоже не нравится этот душ, она с мольбой смотрит на меня, скулит уже громче, бежит в другую непролазную чащу,  высоко подпрыгивая и оглядываясь: зовёт за собой. Мне бы её послушаться, но  я почему-то не доверилась собачьему чутью.  Хотя однажды ей захотелось пойти домой, а я не торопилась и, рассердившись на её скулёж, прикрикнула: иди отсюда!  Она ушла, а через полчаса привела сына, чтобы он  уговорил меня домой пойти. И почему я в сей момент не вспомнила об этом случае?!

Стою, как вкопанный столб, посреди поляны и соображаю, куда податься. Верчу головой туда-сюда, вспоминая приметы, которые  раздаёт природа людям, чтобы те не блудили,  а умели найти север-юг. Я-то знаю,  какие  где стороны света на моём участке, а в лес я захожу обычно с запада. Или почти с запада, если не принимать во внимание какие-то незначительные градусы. Значит, сейчас мне надо идти на запад.  «Если встать лицом на север, справа будет восток, слева – запад», – вспоминаю  заученное в школе правило. Ну и где тут север, чтобы к нему лицом встать? Или юг,  хотя бы?  Помнится, в четвертом классе на уроке естествознания нас готовили к общению с природой. Про стороны света рассказывали и про то, как их определять. «Встать лицом на север...» – это оттуда, из четвертого класса. Давно ли я в четвертом классе училась? Да нет, всего-то лет шестьдесят назад ... Надо муравейник найти, все входы в него – с южной стороны, так, помнится, нас учили. Только  вот муравейников  как-то ни разу не встречалось мне в наших лесах.  Вдоль дороги иногда вижу, когда домой еду, но не здесь, так что уповать на помощь трудолюбивых  муравьишек не приходится.
 
Воспоминания усмиряют мою возникшую было панику, она уже почти покинула меня и копошится где-то там в траве, а я закидываю голову в небо, ловя губами дождинки, которые тоже немного утешились моим несчастным видом и теперь не на столько расточительны, чтобы поливать уже политое. Сосны и березы взметнулись так высоко, что не рассмотреть  верхушек, и невообразимо высоко поднялись над землей даже их самые нижние ветви. Переключаюсь на рябинки, ищу по густоте их веток север и юг, однако рябинки в лесной куще настолько тщедушны и корявы, что их ветки по пальцам пересчитать можно: на каждой стороне ствола  примерно по одной - две.  Видно, не лесное это дело стороны света определять.

Вот еще про мох помню: растет на пнях с северной стороны. Медленно бреду по лесу, вглядываясь в каждый  старый пень. Надо же, нашла! Ну, до чего ж красив в густой  темно-зеленой шевелюре этот старый пень, до чего ж колоритен!  Поросль мха как кудрявая шапка обволакивает его со всех сторон. И этот пень не годится для научных ориентиров, не до этого ему, стоит себе, красуется!
 
Всё моё естествознание потерпело крах в полной мере. И осознав это,  я вдруг решила, в какую сторону  я пойду. Вот пойду сюда и всё тут. Куда-нибудь да выйду:  я знаю, что в одной стороне километра через два-три железная дорога, в другой лесовозы колесили когда-то и от них остались лесные колеи, что в третьей стороне есть поселок, хотя идти до него далеко, но можно и попробовать. А где-то в четвертой стороне – наша дача.
 
Дождь моросил уже нехотя, но не переставая. Мокрые и жалкие плелись мы с Эрой, запинаясь от усталости за любые щепки и сучки. Мой мешок с грибами бил меня по ногам то спереди, то сбоку, иногда хотелось бросить его и идти налегке. Но как бросить с таким трудом добытое грибное богатство, которого и так в лесу мало?
– Ничего, Эра, мы придем домой, всё равно придем, – утешала я собаку и себя. – Если даже в лесу заночевать придется, всё равно придём. Ночью увидим Большую Медведицу,  сразу станет понятно, куда идти...
И вдруг понимаю: какая уж тут Медведица, когда небо тучами сплошь затянуто.
 
Дальше  двигаемся  молча и, наконец, набредаем на глубокую, выше щиколотки, колею, оставленную лесовозами и наполовину заполненную дождевой водой. Вот она, радость моя несусветная. Резко поворачиваю направо и иду вдоль колеи. Эра на этот раз бежит впереди, поскуливая, чему-то радуясь и бесконечно оглядываясь на меня: иду ли, не отстала ли... Несмотря на усталость, ускоряю шаг. Идем долго, но уверенно. И натыкаемся на угол темного от дождя, идущего в бесконечность деревянного забора. Вот он, желанный приют. Еще несколько метров вдоль забора и оторванные доски манят нас внутрь. Значит, надо войти. Аккуратный домик, длинная улица-колея, еще несколько домиков... Неужели наш дачный поселок? Уж очень уличные колеи похожи  друг на друга – на нашей улице точно такая  же. Просто я в этом конце нашего большущего поселка ни разу не была.

Стучусь в первый же дом. Выходит мужик. Спрашиваю: это вузовские сады? Да, они самые. По-моему, он думает, что я с поезда иду, приехала к кому-то в гости. Университетские  там живут?  – машу рукой. Там, согласно кивает он и советует дойти до конца улицы, выйти за ворота, свернуть направо, дойти до ворот университета и там снова войти. Это слишком далеко, зачем же лишний километраж наматывать,  я уже знаю, что мы с Эрой сейчас пойдем не вдоль по улице, а поперек всех улиц, мимо вырытого котлована – пожарного водоёма, мимо всех оград и прямо по чужим огородам...

Добираемся до своей улицы. Душа поёт. Дождик кончился. И наши мытарства тоже. Солнышко выглянуло, вроде, тоже обрадовалось. Вот и свой дом. Больше никогда не пойду в лес. Обойдусь без грибов. Куплю, если надо.

...Через неделю  снова еду на дачу. Распаковываю вещи, рассовываю всё по местам. Сажусь передохнуть. Гляжу в окно. Эра выжидающе смотрит на меня.
 
– Ну, что, Эра? – спрашиваю.– В лес пойдем?
Собака радостно взвизгивает и кидается на крыльцо. Я тоже встаю, кладу ножик в полиэтиленовый пакет, надеваю на шею компас и мы отправляемся на охоту.

Фото автора
               
                2 мая 2022