Картины из детства

КАРТИНЫ ИЗ ДЕТСТВА.

На каком-то этапе моей жизни в моих поэтических работах появилось стихотворение КАРТИНЫ ДЕТСТВА. Оно родилось как поэтический отпечаток памятных детских чувств, которые живут в каждом и остаются на всю жизнь. Вы можете познакомиться с ним на моей поэтической странице https://stihi.ru/2021/02/03/890
Будучи давно не в детстве и имея уже внуков, я при случае, наблюдая процесс их воспитания, не примену вспомнить и озвучить Некрасовские строки: «Отец, слышь, там рубит, а я отвожу». Тому, кто отвозит дровишки, из лесу вестимо, от роду всего пять годков, а он уже мужичок, который ведёт лошадку под уздцы и дорогу к дому прекрасно знает. Это вынужденная ситуация, создаваемая жизнью на то время.
Но как порою мы сами выбиваем почву у своих детей чему-то учиться. Нам быстрее сделать это самому, мы спешим, а дети, не приобретая вовремя навыки, становятся инфантильными потребителями, не способными на самостоятельные действия и принятие решений. Им не хватает драгоценных проб и ошибок, опыта обжечься, порезаться, удариться как следует, загнать занозу и достать её, наступить на гвоздь и остановить кровь, побить как следует колени, заблудиться и отыскать путь, познать, что и как, а также, что хорошо, а что плохо.
В один из дней меня навестил мой сын с моим внуком, которому от роду было уже семь лет. На этапе прощания, мой внук обул кроссовки и царственно уселся в кресло, а его дорогой и любимый папа преклонил свои колена и стал завязывать сыну шнурки. Глядя на такое развитие сюжета, я просто остолбенела и стала формировать остросюжетную миниатюру, освежая свои воспоминания воспитательного процесса своих детей:
«Что происходит, сын? В твои семь лет ты уже жарил себе на газовой плите яйцо, разогревал пищу, утюжил свою школьную форму и рубашки, пользовался вовсю кухронными приборами, спичками, обрезал самостоятельно на двух руках ногти, пришивал себе пуговицы и даже вязал себе шарфик. Шнурки, прости меня, ты умел завязывать ещё в детском саду, а застёгивать сандали так и вообще в ясельной группе!!!!» На моём лице было написано то, что было написано.
Прекрасно зная тот факт, что его мама говорит только один раз и больше не повторяет, поскольку во время его детства на  повторение просто не было времени, мой сын сразу сориентировался в том, в какой точке воспитательного процесса его собственного сына произошло некое торможение и по каким неуловимым причинам случился сбой программы, и через некоторое время я получила сообщение от моей невестки, что достопочтенный внук перешёл в фазу самообслуживания. А теперь уже в свои девять лет, он уже сам замешивает и жарит блинчики, сам себе готовит свою любимую пиццу и прочее, прочее.
В одно из вечерних посещений бассейна мои собственные картины детства всплыли в одной непринуждённой беседе. У нас образовалась дружная тройка, которая в заботах о собственном здоровье посещает бассейн в одно и то же время и всегда затеваются разговоры на интересные темы. В тот день речь зашла о детском периоде наших жизней. Я рассказывала о том состоянии свободы, в котором я находилась в детстве, поскольку моя мама работала в вечерней школе.
Мою устремлённость к исследованию окружающего пространства я могла удовлетворять почти беспрепятственно сообразно своей мысли и намерения, в какую сторону сегодня двинуть и что нового узнать. Несомненно то, что все мои походы не проходили безнаказанно и я получала по полной программе, когда долгое время, а тем более допоздна, я не была обнаружена в ближайшем радиусе от дома.
Особенно запомнился мне случай, когда я уехала загород весной, когда уже распускалась сон-трава, и мне очень захотелось привезти маме букет первых весенних цветов. Этот образ привёл меня в неизведанной место, где была расположена звероферма, и там на огромной поляне росли эти сиренево-синие цветы, о местонахождении которых я слышала краем уха и весьма приблизительно знала, как туда добраться. Это заняло приличное время. В этот день мама видно имела что-то ввиду относительно меня на предмет присмотра за моей младшей сестрой, а я просто бесследно исчезла из поля зрения и надолго.
Меня встретили обезумевшие мамины глаза и при моём появлении, стоя у стиральной машины, она схватила резиновый шланг и перетянула меня им как следует во всей ярости нахлынувших чувств. Цена моего желания сделать маме сюрприз обозначилась для меня чётко. Позже эта стиральная машина досталась мне как переходящее знамя, и всякий раз, когда я пользовалась ею, перед моими глазами возникало чудесное поле весенней сон-травы.
Слушая мою историю детства, в беседу включилась участница нашего треугольника, Лана, и рассказала не менее занятное происшествие из картин своего детства:
«Мне было пять лет, а моей подружке три. В какой-то день нам подумалось, что наши мамы – это не наши мамы. (Небольшое отступление автора рассказа: очевидно такие чувства посещают детей от недостатка внимания и выражения любви). Это было зимой. Мы одели наши шубки, нахлобучили шапки, я запаслась продуктами и деньгами, положив в карман семечки и 15 копеек, взяла мою трёхлетнюю подружку за руку и мы пошли на автобусную остановку, чтобы сесть в автобус и пуститься в путь с целью поиска наших настоящих мам. Подошёл автобус, мы в него зашли и едем. Как уже теперь понятно, то к великому счастью в автобусе оказалась воспитательница из нашего детского садика, которая, увидев нас, удивлённо спросила: «Девочки, а куда это вы едете одни?» На что в ответ мы дружно посвятили её в цель нашей поездки. Естественно, что воспитательница, взяв нас за руки, вернула обоих путешественниц в объятия их мам.
Слушая этот рассказ Ланы, к беседе подключился Остап и рассказал свою историю из детства: «Я был уже в школьном возрасте, лет девять, когда родители допекли меня назиданиями и наказаниями относительно школьных дел. Мой дружок-одноклассник был в той же ситуации. И мы, как два протестанта, решили уйти из-под родительской опеки, освободиться от угроз и нажима и начать жизнь вдругом месте. Посёлок, в котором мы жили, небольшой. Рядом пустыня Кызыл-Кум и где-то вдалеке похоже виднелось какое-то поселение. Договорившись, мы пустились в путь с раннего утра, не взяв с собой ни еды ни воды, но я предусмотрительно прихватил родительские 710 рублей, которые хранились в тумбочке. Как оказалось, до того поселения было километров 30, мы шли часов шесть. А поселением оказалось место добычи урановых руд. Побродив там немного, мы пустились в обратный путь. В посёлке уже все были подняты на ноги в поисках пропавших беженцев. Досталось обоим».
Слушая Остапа, я представляла своего девятилетнего внука, решившегося по ряду своих причин на побег из дома... Трудно, конечно, бабушке это представить в её возрасте, хотя представить себя, принявшей такое решение в девять лет, я вполне могу. Это было бы для меня вполне естественно.
К этим историям в бассейне я решила присоедить рассказ из детства Виктора Кулигина, прекрасного педагога, философа, физика и организатора группы «Анализ», проделавшей грандиозную работу и создавшей замечательный труд «Математические промахи в физических концепциях», В. Кулигин, Воронеж 2021 год. 
Издание представляет собой сборник статей исследовательской группы АНАЛИЗ, опубликованных на Интернет-ресурсах: «Академия тринитаризма» http://www.trinitas.ru/, «Наука и техника» http://n-t.ru/ и других.
Эта книга сыграла большую роль для моей монографии и последующих статей. С Виктором мы были в личной переписке, которую он первый инициировал, познакомившись с моими статьями и прислав электронный вариант своей книги. В личной переписке он меня предупредил, что болен и его возраст уже подходящ для перехода в мир иной. Он давно уже не откликается. Очень восхищался моими поэтическими работами, а во время нашей переписки прислал мне свой рассказ «Побег».

В. КУЛИГИН «ПОБЕГ».

«Детское сознание развивается поэтапно. Сначала ребенок осознает себя как личность, а потом начинается «пора исследований», накопление первого опыта самостоятельной деятельности. Начинаются вопросы: «почему»? а что там «дальше»? а куда солнце прячется за горизонтом? Начинается пора самостоятельных путешествий, когда дети, возрастом от 4 до 7, лет могут заблудиться, попав в соседний квартал.
Сколько раз мне приходилось встречать плачущих детей, ищущих свою «потерявшуюсямаму». Я тоже пару раз терялся. Со мной однажды произошел такой случай. Это было давным-давно, когда шла война. Мы жили в маленьком уютном городе Чита, насчитывавшем тогда менее 150 тыс. жителей. Жили мы в доме на улице Полины Осипенко. Дом был угловой Г-образный. Напротив дома располагался сад Дома Красной Армии. Сам ДКА был севернее, а сад рассекался оврагом, по которому протекал ручеек Кайдаловка. Ручеёк уходил в подземный тоннель. Мы с ребятами лазили в сад сквозь прутья решетки. Искали широкие места: если пролазит голова, то и тело пролезет!
Другая сторона дома располагалась вдоль улицы Анохина, если не ошибаюсь.
Наш дом был особенный. Внизу располагались почта, телеграф (вдоль ул. П. Осипенко) и сберкасса (вдоль ул. Анохина). Потолки были высокие, метра под четыре. С них свисали на шнурах лампочки с плоскими плафонами. За шнур можно было поднимать или опускать лампы. В телеграфном отделении стучали какие-то аппараты, а в двух кабинках для междугородних переговоров кричали и ругались люди. Вход в эти учреждения был с угла дома. Дальше по ул. Анохина был парадный подъезд с лестницей на второй этаж. 
На втором этаже со столь же высокими потолками была организована то ли коммуналка, то ли общежитие, в котором располагались 12 семей военнослужащих. Г-образный коридор заканчивался общей кухней с двумя большими плитами и «черным ходом». Там обычно была поленница с дровами для топки. В середине коридора был один туалет и одна ванна с умывальником, где по утрам выстраивалась очередь. Окна нашей комнаты выходили на сад ДКА, в котором летом размещался заезжий цирк Шапито с его двумя куполами. Я ходил в детский сад. Ходил – это не точно. Нас детишек собирал по городу синий автобус и привозил в детский сад на другом конце города. Утором в 8, когда еще хотелось спать, нас «загружали», а вечером часов в 6 привозили обратно. Распорядок дня был стандартный. В 9 завтрак, с 10 до 13 игры, занятия, прогулки, Далее в 2 обед, затем «тихий час», в 16 часов полдник, а в 17.30 автобус нас развозил по домам.
Где-то в конце лета я «заблудился». Воспитательницы после завтрака, как обычно, повели нас в лес на поляну. Дорога шла мимо военного госпиталя, где лежали тяжело раненные. Во дворе госпитального желтого здания всегда была гора гипсов, лангеток, плечевых и бедренных гипсов. Далее шла короткая дорога в лес через противопожарный ров. За ним открытая поляна, окруженная высокими соснами. Воспитательницы устраивались на земле, а мы бегали, играли и ловили кузнечиков. Крупных кузнечиков мы именовали «саранчей» и отлавливали их. У саранчи были яркие подкрылки: красные, желтые, синие и других цветов. Кузнечики были длинноногими. Они перелетали с места на место на несколько метров, шелестя крыльями. Когда их ловили, они «брыкались», шевелили жевалами, пытаясь укусить, и выделяли изо рта коричневую жидкость.
Однажды мы втроем увлеклись и ушли от поляны. Здесь кузнечики были крупнее. Ребята увидели, что группа собирается, и позвали меня. «Подождите, - сказал я, - сейчас поймаю несколько штук и приду». Я бегал по лесу, пока не уткнулся в противопожарный ров. Вот тут я вспомнил, что пора идти. Нужно было срочно догонять группу. Я быстро побежал вдоль рва, но перед этим настолько забегался, гоняя «саранчу», что потерял ориентацию. Я бежал долго, но наша поляна никак не появлялась. Тогда наконец я понял, что бегу не в том направлении. Время прошло уже достаточно много. Я задумался, и тут меня осенила мысль, что впереди обязательно должна быть какая-нибудь поперечная дорога из города, которая пересекает ров. Зачем возвращаться в детский сад? Приду домой! И я пошел вдоль рва, надеясь быстро встретить дорогу в город.
Солнце палило нещадно. Ни ветерка, ни тучки. В сосновом лесу стояла жара. Хотелось пить. А я все шел и шел. Ров, то поднимался на холмы, то опускался в низины.
Кругом сосны, то высокие, то маленькие. Отец научил меня определять возраст молодых сосен: сколько ярусов, столько и лет. Продираться сквозь молодой сосняк было трудно, приходилось спускаться в ров. Сандалии скользили по старой хвое. А тут еще пить и есть хотелось. Но я шел и шел. Солнце палило. Ни ветерка. Птицы в это время сезона не поют. Даже мухи и оводы не беспокоили меня. Лишь изредка пролетит мимо слепень, басовито гудя, и опять тихо. Тишина. Только в одном месте сорока, сидящая на сухой ветке, трещала до тех пор, пока я не скрылся от неё за деревьями.
Канава то опускалась вниз, то поднималась вверх. Наконец, она пошла по длинному склону холма в гору. Я взобрался и увидел слева небольшую зеленую долину, за которой начинались новые холмы, а далее сопки. Теперь я был твердо уверен, что город справа. Но справа стеной стоял сосновый лес и я пошел дальше вдоль канавы. Дороги все не было. Ночевать в лесу мне не хотелось, возвращаться было поздно, т.к. я уже шел не менее двух часов. Я прогонял легкое чувство беспокойства, которое подавило усталость и голод. Почти бегом я шел дальше.
Солнце уже начало касаться верхушек сосен, когда я вышел к большой поляне, расположенной справа от меня. Поляну слева окружал молодой сосняк, справа вдали стояли высокие сосны, а противоположная сторона поляны ограничивалась длинным бугром. Поляна и бугор были покрыты клочками травы и молодыми сосенками-двухлетками. Когда я приблизился к молодому сосняку, то обрадовался. Наискось овраг пересекала тропинка, глубоко выбитая в земле. Видимо, тут постоянно ходили.
Я успокоился и сел отдохнуть. Солнце уже касалось вершин далёких сосен. Стал дуть легкий вечерний ветерок, который, то наваливался жаркой упругой волной, то охлаждал приятным дуновением и прохладой. Неожиданно из-за сосенок вынырнули две фигуры. Впереди шел рослый мужик с тремя связанными пустыми корзинами за спиной, а сзади шла девушка с двумя пустыми корзинами в руках. «С базара идут» - догадался я. Когда они поравнялись, я спросил у мужчины: «Где город?» . Мужчина произнес: «М-м-м, э - э» и махнул рукой перпендикулярно рву. «Глухонемой» - подумал я.
Они ушли, а я неожиданно решил идти перпендикулярно рву. Встал, быстро пересек большую поляну и полез на гребень вверх. Лезть было трудно. Песок забивался в сандалии, ноги скользили, но я на четвереньках все же добрался до вершины. Внизу под ногами я увидел четыре щита на ножках, врытых в землю. Дальше стояли четыре одноногих квадратных столика. За ними военные в фуражках чистили револьверы «Наган». Другая группа дальше о чем-то беседовала. Военные курили и смеялись.
Я обрадовался и спустился буквально на «пятой точке» по крутому склону. Встал, отряхивая песок, и вдруг увидел офицера, который быстро шел ко мне. Он подошел, присел на корточки, взял меня за руки и спросил удивленно: «Ты как сюда попал?». Я рассказал свою историю. Он внимательно и долго рассматривал меня, затем спросил: «Ты кушать, наверно, хочешь?» Я проглотил слюну и кивнул головой. Он чуть приподнялся и достал из кармана коробочку из-под вазелина. Открыл. В ней лежало три маленьких кусочка рафинада. Он протянул один кусочек: «Положи под язык. Соси, а не жуй!».
В то время сахар был слаще. Он выпускался большими головками. Его кололи, а затем специальными щипчиками раскалывали на мелкие куски. Чаепитие было ритуалом. Сейчас сахар-песок или прессованный сахар имеют не тот вкус! Я давно не пробовал такого сладкого.
По знакам различия увидел, что передо мной капитан. Капитан встал, спросил мой адрес, взял меня за руку, и мы подошли к группе военных. Это были младшие лейтенанты.
Капитан что-то приказал. Офицеры, построившись в две шеренги, пошли по тропинке. Я с капитаном за руку пошел за ними.
Удивительно, что я оказался в нужное время в нужном месте! Я не пришел позже, когда военные ушли со стрельбища, и не появился раньше, когда они стреляли по мишеням. Звуков выстрелов я не слышал. Причина в том, что в жару звук поднимается вверх, хвоя гасит звуки, а я был занят своими мыслями и особенно не прислушивался.
Тропинка виляла. Скоро отряд скрылся за соснами, а мы шли и шли. Наконец, мы вышли к пыльной грунтовой дороге. Дорога имела затяжной подъем. Наконец мы поднялись на перевал, и перед нами открылся простор, не загороженный соснами. Справа красное солнце уже коснулось вершин сосен. Слева стояли сосны, освещенные лучами. Их кора при вершинах, желто-оранжевая днем, теперь казалась красной, а хвоя темной. На темно-синем горизонте уже «прокалывались» первые звездочки.
Перед нами была прямая дорога, которая с небольшим уклоном уходила вдаль. Там она обрывалась. Я понял, что под обрывом проходит железная дорога, а рядом внизу под обрывом бежит река Читинка, которые не были видны. Дальше простиралась широкая пойма. Над ней уже собралась серо-сиреневая дымка. Далеко-далеко едва просматривались холмы правого берега. Там текла река Ингода.
Мы прошли еще немного, и грунтовая дорога превратилась в булыжную мостовую. По обеим сторонам появились первые деревянные домики, кварталы. Вдали я увидел освещённый светом угол нашего дома. Здание было окрашено в светло-желтый цвет, и угол «светился» на фоне других домов. «Это улица Полины Осипенко?» - догадался я. Капитан кивнул. «Вон наш белый дом выделяется на углу. Теперь я сам смогу дойти. Не заблужусь, не маленький»- сказал я. Капитан улыбнулся: «Давай закончим это путешествие вместе!»
Мы пошли. Прошли металлическую изгородь Сада Дома Красной Армии и повернули по улице Анохина к парадному подъезду. На втором этаже в коридоре был полумрак. Высоко вверху грязная 25 ваттная лампочка тускло освещала коридор. Мы прошли до конца, повернули и скоро оказались у дверей нашей квартиры. Я дёрнул ручку. Заперто. Капитан постучал. Ответа не было. «Мама скоро придет» - сказал я.
 Мимо нас быстрыми шагами на кухню прошмыгнула соседка и так же быстро пошла назад. «Сударыня, - обратился к ней капитан, - Этот мальчик из этой квартиры?» . Соседка кивнула и скрылась за углом коридора. Капитан постоял и сказал: «Мне нужно идти. Ты маму дождёшься? Не уйдёшь?». «Нет!» – твердо ответил я. Капитан взял мою ладонь в свою крепкую руку, пожал её и сказал: «Больше так не путешествуй!»
Капитан ушел, а я остался ждать мать. Минут через двадцать пришла мама с моей сестрёнкой, которая была моложе меня. Мама открыла дверь и спросила: «Почему ты сегодня так рано?». Я рассказал всё по порядку. Тогда я не понимал, какие страшные мысли мгновенно пронеслись в ее сознании, и сколько новых седых волос появилось у мамы на голове! Я прижался к её ноге. Она положила мне на голову руку. «Хорошо только то, что хорошо кончается» - произнесла мама тихо.
Затем она разожгла примус и отправила нас мыть руки. Когда мы вернулись на столе уже стояли две тарелки с бульоном и по черному сухарю. Я моментально сгрыз сухарь, наклонив тарелку намного на бок, выпил содержимое. Сестра опускала сухарь в бульон, мочила, сосала сухарь, откусывала кусочки и пережевывала. Я сел на свое любимое место у окна под чёрную тарелку репродуктора и поставил ноги на низкий мраморный подоконник. Здесь было удобно смотреть в окно, слушать сводки Информбюро и военные песни. Сводки обычно читал Левитан твердым и немного напряжённым голосом.
Неожиданно дверь отворилась и в комнату ворвалась воспитательница. Она обратилась к маме. «Вы знаете! Ваш сын пропал!» - прокурорским тоном заявила она. «Как пропал?». «Мы гуляли по лесу, он отлучился и не вернулся. Мы час искали, кричали. Всё без толку!». «А когда вы обнаружили, что он пропал?» - спокойно спросила мама. «В полдник!» - сказала воспитательница и осеклась. Значит, прошло не менее трех часов с момента моей «пропажи». За это время я мог пройти километров около десяти.
«Не волнуйтесь. Он дома» - сказала мама. «Слава богу!» - выдохнула воспитательница и грохнулась на стул. Потом вскочила, заявила, что «ей нужно развозить детей», и, не прощаясь, исчезла за дверью.
Напротив, в цирке Шапито музыканты начали настраивать музыкальные инструменты, готовясь к началу представления. А вдали над горизонтом малиновым цветом рдел тоненький кусочек вечернего солнца. Он уже с трудом освещал стену комнаты. Там где-то далеко, далеко на Западе шли ожесточенные бои на Курской дуге.
 «Ты поблагодарил капитана?» - прервала мама мои размышления. «Нет. Мы пожали руки и попрощались» - ответил я. «За помощь и доброе дело нужно обязательно сказать слова благодарности!».
Прошло более семидесяти лет, но я все помню, как будто это было вчера. Мне тогда не было и шести лет. Но даже сейчас я никак не могу понять детскую логику, эту внутреннюю убеждённость, что найду дорогу домой обязательно! Дважды она заставила меня принять авантюрное решение. Но та же самая убежденность подавила во мне внутренний страх и панические настроения».

2 мая 2022 года

"Антония, здравствуй! Я прочел довольно вдумчиво твои творения и мне все очень понравилось. Великолепие, масштаб мышления...благодарю! Хочу послать своему земляку. Для воспитания детей. Он это любит..." Георгий, Молодечно, Беларусь.