Призрак дождя. Глава 9

Глава 9
Кто полон милосердия, непременно обладает мужеством. Конфуций               
 
           В одно осеннее утро над Мойкой, в дышащей свежестью вышине, лениво повисли редкие клочки облаков. Спустя какое - то время эти тонкие, как паутина, белые нити медленно зашевелились. Поднялся неожиданно теплый для этого времени года ветерок и погнал их по небу, а когда они скрылись из виду, ветерок налетел на город.
        Первое, что он встретил на пути, была высокая церковь, которая стояла, словно маяк, на месте слияния двух улиц и четко выделялась на опаловом небе, напоминая неподвижную тушу громадного слона. Неугомонный ветер обогнул церковь и быстро пронесся по мощенным серым булыжником дорогам старой части города, а затем медленно проплыл по главной улице, где находились здание Государственного совета и лицей для детей из аристократических семей и семей высших чиновников. Миновав эту чинную улицу, ветер стремительно закружился в гостеприимно открытом пространстве главной площади. Потом как-то нерешительно, словно в раздумье, направился между чопорными зданиями расположенного в ряд аристократического квартала жилых домов, овеяв мимоходом круглые цветники разноцветной герани, украшавшие палисадник перед каждым домом. Затем, беспечно пробежав по широкому красивому проспекту, который вел за город, к Мойке, ветерок внезапно похолодел, налетев на последний дом в конце улицы.
         Дом представлял собой своеобразное сооружение: это было прямоугольное здание в стиле барокко, состоявшее из цокольного хозяйственного и двух верхних «парадных» этажей. Особняк за всю свою историю сменил много владельцев, что неизменно наложило отпечаток на его внешний вид. Корпус был перепланирован, фасад изменен в духе казенного ампира. С левой стороны двора был выстроен г - образный флигель, с правой - прямоугольный, а окна утратили наличники. В парадном дворе одиноко желтели листвой три березки, резко контрастируя с мрачным видом серого дома, на свежевыкрашенной двери которого висела медная табличка:  «Демидовскiй домъ трудящихся».
        Владими;ра Морозова проснулась утром, когда в окно ее спальни брызнул поток солнечных лучей. Она в очередной раз молча порадовалась,  что ее вместе с младшим братом после смерти единственного родственника приютили в этом учебно-воспитательном заведении и поселили именно в этой комнате на третьем этаже, в передней половине дома. Девушка любила, чтобы яркие утренние лучи ударяли в окно и, будя ее, словно просачивались сквозь одеяло в ее тело, наполняя его надеждой на светлое будущее.
        Владими;ра аккуратно зевнула и блаженно потянулась всем своим худеньким телом, некоторое время с удовольствием наблюдая из-под полуопущенных век за золотистым роем пылинок, плясавших в солнечном луче, затем вопросительно сощурилась на каминные часы, стрелки которых показывали без пяти шесть, и рывком села на кровати: если она опоздает к завтраку, то Елисей останется голодным! Убедившись, что ребёнок, неподвижно лежащий в своей кровати с высокими боковыми стенками, уже не спит, девушка с почти материнской нежностью погладила его по непропорционально большой голове, увенчанной свалявшимися от постоянного лежания тускло - рыжими волосами. Ей было невыносимо тяжело ежедневно видеть страдания на юном лице мальчика, однако она, внешне невозмутимая, как могла скрадывала его печальную участь, научившись в силу жизненных обстоятельств радоваться каждому новому дню.
         Наспех умывшись водой из медного кувшина над стоявшим здесь же тазиком, Владими;ра быстро облачилась в темно - синее камлотовое платье с накрахмаленным белым воротничком и, шепнув на ходу: «Елисей, я скоро приду», покинула комнату.
       Столовая находилась на первом (хозяйственном) этаже, поэтому девушка торопливо спустилась в парадное по широкой двухмаршевой лестнице с ажурными металлическими перилами, не забывая при этом заглянуть в овальную по форме комнату с образами святых, украшенную запрестольным крестом из малахита и бронзовым Распятием (подарками благодетеля), чтобы перекреститься.
      Несмотря на солнечное утро, на щекотавший ноздри аппетитный запах овсянки, чувствующийся повсюду, настроение Владими;ры было безнадежно испорчено: из дверей столовой вышел исполняющий обязанности попечителя и дальний родственник их благодетеля Демидова Антон Казимирович Чертков. Это был человек беспринципный, наглый, который в любой молодой женщине видел лишь объект вожделения и подчинения своей воле. Завзятый меломан, большой поклонник искусства, в особенности итальянского, он никогда не упускал случая уличить в невежестве воспитанниц старшего возраста, якобы для приобретения практических навыков по домашнему хозяйству отправляя их по очереди на дежурство в общей кухне заведения. Современник так бы описал его: «Беловолос, как чухонец, бледного лица, глаза оловянные, высокого роста, сухощавый, и длинное его туловище огибал бледно-оранжевого цвета бархатный, блестками покрытый французского покроя кафтан, исподнее - того же цвета и также покрыто блестками».
- Ну, здравствуй, Спящая красавица! Видимо, общие правила распорядка этого дома тебя не касаются, не так ли?! - в бездушном взгляде мужчины сквозила неприкрытая ирония.
- Извините, барин, - девушка, внутренне сжавшись, постаралась внешне не выдать охватившего ее страха.
- Абсолютно распоясалась, чертовка! - Он вплотную подошёл к Владими;ре, взяв тонкими пальцами ее за подбородок. Его глаза плотоядно блестели. - Соблаговоли объясниться...
- Антон Казимирович, голубчик, - за спиной у Черткова, словно тень, появилась стройная невысокая женщина лет сорока в темно- сером платье, на котором ослепительно ярким пятном казался белый передник. - Ну что же вы даже чаю с малиновым вареньем не изволили выпить! - преувеличенно громко произнесла она.
            Момент был упущен, и мужчина, морщась, как от зубной боли, не без усилий перевёл тяжёлый взгляд на стоящую сзади женщину, служившую в доме в качестве экономки, воспитателя и учителя по прикладным предметам.
- Анна Сергеевна, голубушка, умеете вы в нужный момент перебить своего попечителя, - в тон ей, еле сдерживаясь, съязвил Чертков. Владими;ра хотела было осадить этого напыщенного щеголя: попечителем и их благодетелем является вовсе не он, но, перехватив предостерегающий жест экономки, промолчала.
- Извините, Антон Казимирович, - в больших серых глазах женщины читалось презрение, - нам пора.
          Владимира с облегчением прошмыгнула в столовую, не оглядываясь. Она торопилась накормить шестилетнего брата, с рождения страдающего водянкой головного мозга и потому не способного себя обслуживать самостоятельно. О том, что у неё самой было больное сердце и такого рода стрессы, как сегодняшний,  для девушки были смертельно опасны, она в тот момент и думать забыла.