Рождение уральской гвардии. курская битва. 4

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

                ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ


     «Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременно вскрыть его намерения. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника…»
                Из приказа Ставки Верховного Главнокомандования


                ПЕРВАЯ ГЛАВА
                СНЯТЬ АТАКУЮЩИЙ ЗУД

     В конце мая 1943 года маршал Жуков инспектировал штабы и различные участки Центрального фронта севернее Курска. На основе собранных разведданных и своих наблюдений, Георгий Константинович неоднократно составлял донесения в Ставку Верховного Главнокомандования.

    Однажды вечером во фронтовой штаб, где в отдельной комнате работал над картой Жуков, неожиданно приехал начальник Генштаба Алексей Михайлович Василевский. Давние единомышленники тепло поздоровались. Василевский был хмур и попросил вкратце рассказать о положении дел на Центральном фронте. Жуков спокойно придвинул карту, лежащую на столе, и стал говорить:

- Немцы копят силы для решающего удара. По данным всех видов разведок, непосредственно перед Центральным фронтом размещена тридцать одна дивизия гитлеровцев. Южнее Орла стоит одна моторизованная и танковая дивизии. У Брянска расположены ещё три дивизии, из них две танковые.

    Василевский быстро записывал себе в планшет и подвёл неутешительный результат:

- Итого у фельдмаршала фон Клюге имеется тридцать шесть дивизий, в том числе шесть танковых. Надо не забывать, что их танковая дивизия почти равняется нашему танковому корпусу[1]. Неплохо готовится Гитлер к лету. Я думаю это не окончательный силы, которые немцы соберут на Орловском выступе для наступления. А ведь есть ещё ударная группировка Манштейна у Белгорода и Харькова. Всё это - чревато для нас…

    Жуков сел и внимательно посмотрел на собеседника:

- Ты уж Алексей Михайлович договаривай. Что там в Ставке?

- Видишь ли, Георгий Константинович, - начал начальник Генштаба, собираясь с мыслями, - Сталин опасается, что мы, как в сорок первом и сорок втором, не выдержим танковых ударов немцев. С другой стороны, Верховный не уверен в успехе, если наши войска нанесут упреждающий удар.

     Маршал Жуков наливался злостью, но сдерживаясь, корректно сказал:

- Раз мы не уверенны, тогда надо сидеть в обороне. Сейчас, правда, другие времена, не начало войны.
 
    Василевский, опасливо повернул голову к двери, расстегнул ворот гимнастёрки и предложил:

- Давай выйдем на свежий воздух, а то у тебя здесь жарко. Да и поговорить с тобой откровенно хочу…

    Они вышли на улицу, когда уже темнело и последние лучи солнца, лизали далёкий горизонт. Два маршала повернули к небольшому саду у штаба. Они стали неспешно гулять между цветущими и ароматно пахнущими яблоневыми деревьями. Жуков окинул взглядом чистый закат и вздохнул:

- Хорошее время для деревни и … для войны.

- Да, Георгий! – согласился Василевский и стал тихо говорить о главном: - Есть вероятность, что Сталин склонится к тому, чтобы нанести упреждающий удар по группе армий «Юг» у Белгорода. Его к этому упорно подталкивают командующий Воронежским фронтом Николай Фёдорович Ватутин и член Военного Совета фронта Никита Сергеевич Хрущёв.

    Жуков вдруг с силой пнул, подвернувшуюся кочку и вскипел:

- Опять! Опять военные дилетанты решают судьбы сотен тысяч наших бойцов! Чем это кончалось в сорок первом и сорок втором?! Этот Хрущёв ни бельмеса, не понимающий в военном деле, раньше смущал Тимошенко, теперь Ватутина. Ему лишь бы по быстрее освободить Харьков, чтобы оттуда командовать Украиной.

- Он очень хорошо разбирается в людях, – встрял в эмоциональную речь Василевский.

- Вот и пусть с ними разбирается! – рубанул рукой Жуков. – Нам эти харьковские операции слишком дорого стоили! Сталин в начале сорок второго года, после победы под Москвой, думал, что он теперь легко погонит немца на запад. Но ведь не зря Германия играючи прошлась катком по Европе!

- Да, год назад под Харьковом, они дров наломали, – признался начальник Генштаба.

    Георгий Константинович продолжал возмущаться:

- Я тогда всем говорил! Я говорил вам и Сталину, чтобы немедленно отводили наши наступающие войска от Харькова! Меня не послушали, а эти хреновы полководцы, залезли в глубокий германский мешок. Немцы мастера танковых ударов на окружение, и они это прошлой весной блестяще показали. А нынешней весной удар Манштейна. Снова Харьков! Снова Хрущёв с новым командующим фронта! Сейчас опять атакующий зуд у Харькова!

- Я и весь Генштаб против преждевременного наступления, – заявил Василевский.

- Ну, сколько можно наступать на одни и те же грабли! – уже успокаивался Жуков.
 
     Собеседники замолчали, но Алексей Михайлович, всё-таки посетовал:

-Ты слишком критично оцениваешь Ватутина. Он талантливый военачальник.

- Верно! – было согласился Георгий Константинович, но тут, же жёстко добавил: - Жаль только он не практик! Он слишком долго работал в Генштабе. Он пока штабист, а не настоящий командующий армией и тем более фронта! Я ценю его за мужество, за грамотность по многим вопросам, но он молод и мало принимал самостоятельных решений. А перед ним стоит великий противник – маститый полководец фон Манштейн!

- Да, это так. – вздохнул Алексей Михайлович, – Ватутина всегда излишне заботит впечатление, которое сложится о нём у Сталина и в Генштабе. А Верховный Главнокомандующий ему благоволит…

- Вот это меня и беспокоит! – искренне возмущался Жуков. – Я часто говорю на самом верху жёсткую правду о войне. Возможно, я и не объективен о связке Ватутин – Хрущёв, но за ними нужен глаз, да глаз. Они могут натворить такое, что будет новый Харьков! Ты уж присмотри за ними.

    Василевский, кивая головой, предложил:

- А ты, Георгий Константинович чаще пиши Сталину. Прошу тебя аргументировать всю вредность нашего упреждающего удара. Опытный враг только этого и ждёт, чтобы обескровить нас, а потом танковыми контрударами, окружить наступающие войска.
 
      Они пожали друг другу руки, и Жуков заверил:

- Вместе мы не допустим военных дилетантов и здесь и в Москве, до принятия судьбоносных решений. Невозможно всюду и всегда наступать. Нельзя повторять страшные ошибки этой войны…



                ВТОРАЯ ГЛАВА
                В ПОДМОСКОВЬЕ

     В начале июня к Москве с Уральских гор, медленно стекались разными маршрутами по железной дороге, эшелоны бригад добровольцев танкового корпуса. Позже всех выехали пермяки – от них до столицы было ближе всего. Днём тяжелогружёные составы уральцев, отстаивались на глухих полустанках, а вечерами набирая ход, ехали до самого утра всё ближе к прифронтовой зоне.

     По решению Ставки Верховного Главнокомандования 30-й танковый корпус решили разместить в Подмосковье.  К 10 июня уральские бригады и полки прибыли в Костеровский  танковый лагерь в районе Кубинки[2].
 
     К середине июня Свердловская танковая бригада обжилась на новом месте, и полковник Яков Иванович Троценко созвал на совещание командный состав бригады. На лесную поляну собрались комбаты, командиры рот и штаб части. Троценко оглядев пытливые лица, начал разговор с себя:

- Товарищи командиры я участник Сталинградской битвы и сполна понюхал пороха. Я искренне рад, что поведу вашу танковую бригаду в бой. Танки в современной войне решают многое, а они у нас отличные! Но в нашей бригаде одни добровольцы и многие не участвовали в боевых действиях. Ведь так?

     Ему ответили с мест в разнобой:

- Есть участники войны с Японией и Финляндией.
- Да, многие без опыта.
- Но большинство командиров участвовали в боях.

     Яков Иванович с сожалением качал головой:

- Дорогие товарищи! При всём моём уважении к добровольцам, они ещё плохо понимают, что им скоро придётся столкнуться с сильнейшим и опытнейшим противником.

- А как же наша Красная Армия?! – удивлённо спросил один молодой лейтенант. - Разве она не сильнейшая в мире?

- А мы где третий год воюем? – вопросом на вопрос отвечал комбриг. – Мы сильны, но в этой войне нам противостоит не только мощная фашистская Германия, но и вся Европа. Сейчас Гитлер стягивает со всех концов континента лучшие дивизии на Восточный фронт. Англия и США всё ещё по большому счёту выжидают. Ведь так?

     Недовольство западными союзниками командиры высказали единогласно:

- Англосаксы хотят, чтобы мы и немцы больше обескровили друг друга!
- Они думают на чужом горбу въехать в рай!
- Запад хочет разделить с нами только общую победу, а не горечь утрат на пути к ней!

     Троценко внимательно оглядел возмущённые молодые лица и строго сказал:

- Мы с вами ещё имеем возможность не раз провести боевую учёбу. Оставшееся до фронта время нужно использовать по максимуму. Прямо завтра и начнём учения. Бригада в тылу обязана отработать все взаимодействия между своими подразделениями и родами войск. Это даст бойцам и вам командиры бесценный опыт до первого боя с фашистами, так мы спасём немало жизней свердловчан…

    С раннего утра в глухих местах Подмосковья, среди лесов и полей гремели орудийные выстрелы, рокотали танковые пулемёты и трещали автоматные очереди. Танковые командиры уральского корпуса повторяли добровольцам суворовский лозунг: «Тяжело в учении, легко в бою». Свердловские танкисты после напряжённых полевых учений днём, возвращались в места дислокации и до заката ласкового июньского солнца, проводили занятия по военной теории.

     В один из ясных летних вечеров комбриг Яков Троценко с начальником штаба Дмитрием Нагирняком обходили свои подразделения. У опушки лиственного леса командиры заметили десяток танкистов, которые сидели на пеньках и на поваленном бревне. Они внимательно слушали молодого лейтенанта Фёдора Ерёменко. Он стоял у липы с прибитым фанерным плакатом, на котором были наклеены несколько увеличенных фотографий немецких танков с пояснениями. При виде командиров бригады воины вскочили с мест и вытянулись во фронт, а их офицер доложил:

- Лейтенант Ерёменко проводит занятие со своим экипажем и другими танкистами взвода.

- Вольно товарищи! – приказал Троценко и улыбнулся. – Продолжайте занятие. Мы тоже с удовольствием послушаем.

     Все снова сели, а Ерёменко с обструганной веткой в руке, стал объяснять:

- Я ещё раз повторяю для вновь прибывших. Немецкий новейший танк Т-шесть относится к классу тяжёлых танков. Он вначале у нас получил название «слон», а у фашистов «тигр» не случайно. Он огромен и почти неуязвим. Смотрите на фото: лобовая броня – сто миллиметров, вес – шестьдесят тонн, калибр пушки – восемьдесят восемь миллиметров.

     Тут поднял руку начштаба Нагирняк:

- Вы конечно всё правильно объясняете, но такие стальные махины можно и нужно побеждать. Вот на плакате фотографии хвалёного «тигра», которого уже одолели наши бойцы, едва он сунулся на Ленинград. Там немецкая атака с «тиграми» полностью провалилась и теперь вы можете лицезреть эти славные трофеи. Мы спокойно сейчас изучаем этого «слона» со всех сторон, чтобы точно добиться решающей победы над гитлеровцами в этом году. Продолжайте товарищ лейтенант.

- Да, есть и у «тигра» уязвимые места, – снова заговорил Ерёменко. – У него при большом весе мотор всего в шестьсот лошадиных сил.

    Рядом сидящий экипаж лейтенанта, состоящий из уралмашевцев Антона Огарка, Петра Трепачёва и Геннадия Нестерова, вдруг оживился и обрадовался:

- Это погубит «тигра»!
- У него однозначно плохая манёвренность!
- Пока он разворачивается в ходе боя, его можно быстро обойти на тридцатьчетвёрке и всадить снаряд в более слабый борт!

      С места встал довольный Троценко:

- Молодцы танкисты! Запомните все, что «тигр» за целую минуту, делает лишь один поворот башни. Этим тоже обязательно пользуйтесь в бою и побеждайте…


                ТРЕТЬЯ ГЛАВА
                ПОЗДНЕЕ СВИДАНИЕ

     Медпункт Свердловской танковой бригады с боевыми батальонами нёс все тяготы учебной жизни: медсёстры в походных условиях принимали десятки условно пострадавших бойцов и под пристальными взглядами штабных командиров, оказывали «раненым» первую медицинскую помощь. Деятельно проходили для добровольцев июньские дни в Подмосковье.
 
     Тёплым тихим вечером, после очередных учений медсёстры Любовь Глазырина и Антонина Андриевская вернулись в свою маленькую землянку на опушке леса. Они очень устали, но тем не менее оставались весёлыми. Девушки в военной форме без сил опустились на лавку, хотя продолжали подсмеиваться над впечатлениями походного дня. Люба довольно говорила:

- Как бы нас не нагружали штабные офицеры условными ранеными. Они всё-таки поставили нам оценку отлично.

- Особенно был разочарован один майор, – лукаво улыбалась Тоня. – Он так незаметно и трепетно за мной ухаживал!

     Медсёстры прыснули от смеха, а Глазырина замотала головой:

- Мне не к чему эти игры с командирами. Я не хочу стать чьей-то походной женой.

- Ты кстати многим нравишься! – воскликнула Андриевская. – Я часто замечала, как смотрят на тебя мужчины...

- Ну и пусть смотрят! – оборвала подругу Люба. – Я буду ждать настоящей любви.

      В дверь землянки тихо постучали, и медсёстры услышали знакомый голос лейтенанта Антона Дикого:

- Можно к вам?

     Тоня покатилась от смеха:

- Ну, вот ты и накликала настоящую любовь! Ты же этого хотела!

      На разрешение войти, лейтенант тихо открыл дверь и улыбаясь встал на пороге с целой охапкой полевых цветов. Он, ещё извиняясь, спросил:

- Прошу прощения за столь поздний визит. Я может не вовремя?

- Ты бы ещё ночью пришёл! – смеялась Люба.

- Так весь день учения были, – оправдывался Антон. – Только-только всё затихло в нашем батальоне. Да я и командир танка, а вскоре буду командиром танкового взвода. У меня обязанностей больше, чем у рядового танкиста.

      Неожиданно, вмешалась Тоня, саркастически, заявив:

- А вот наша Люба сказала, что командиров никогда не полюбит!

- Ну какой я командир! – живо отреагировал Дикий. – у меня во взводе будет всего три тридцатьчетвёрки и одиннадцать танкистов.

     Глазырина облегчённо вздохнув, лукаво пригласила:

- Не обращай внимание на женские разговоры. Проходи и присаживайся.
 
     Андриевская засуетившись, собралась и выпорхнула из землянки. Молодой лейтенант, держа большой букет в руке, протянул его со словами:

- Прошу принять свежие полевые цветы. Сам нарвал.

      Люба, с благодарностью приняв их, надышалась ими, а потом пошутила:

- Как вы всё успеваете: и учиться, и стрелять, и командовать, и цветы собирать.

- Сегодня мне откровенно повезло! – признался Антон. – После учений попал на полянку с дивными цветами. Да и вот сейчас с вами сижу наедине. Может, нам перейти на «ты»?

      У Глазыриной взметнулись брови и она, немного подумав, ответила:

- Скоро начнутся боевые действия и многие военные и так перейдут на «ты».
 Смертельная опасность сближает людей.

- Поскорей бы нас послали на фронт! – возмечтал Дикий. – Так хочется сразиться с фашистами и перейти с вами на «ты».

      Люба улыбнувшись, снизошла до желания Антона и предложила:

- Давай мечтатель выпей кружку чая и, если уж так хочешь, перейдём на «ты».

      Она налила молодому человеку чай в железную кружку и подала на стол. В этот момент Антон поцеловал её протянутую руки. Люба возмущённо сказала:

- Так нельзя! Я тебе разрешаю одно, а ты уже делаешь следующий шаг.

- Но, я же не в губы, – пытался успокоить девушку лейтенант.

- Ещё бы ты посмел! – пожурила его Люба.

- Как скажешь моя королевна, – умиротворяющее улыбался Дикий. – Я готов к любым ограничениям, лишь бы видеть тебя и быть рядом.

     Глазырина покачала красивой головой:

- Ты думаешь, мы часто будем встречаться? Скоро в бригадный медпункт пойдут настоящие раненые, и время на свидания почти не останется…


                ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА
                ЗАРЫВАТЬСЯ В ЗЕМЛЮ

     Фюрер Германии Адольф Гитлер, отложив в мае наступление на Курской дуге на середину июня, позволил Верховному Главнокомандованию Красной Армии усилить оборону на предполагаемых местах немецких ударов. Сотни тысяч местных жителей и советских воинов занимались обустройством фортификационных сооружений различного профиля в прифронтовой зоне в глубину до 300 километров.

    Маршал Жуков, прекрасно понимая, что основные военные события лета 1943 года пройдут на участках Центрального и Воронежского фронтов, непрестанно их курировал, как представитель Ставки. Он помогал своими советами, всемерно укреплять оборону, чтобы наверняка измотать ударные танковые группировки противника.
 Для этой же цели в тылу двух важнейших фронтов и для последующего перехода советских войск в мощное контрнаступление, был создан Степной военный округ под командованием Ивана Степановича Конева.

К нему в штаб, находящийся у села Горяиново и заехал Жуков. С маршалом тепло поздоровался высокий и стройный сорокапятилетний генерал-полковник. Георгий Константинович ему сказал:

- Я проездом от Ватутина.

- Воронежский фронт совсем в землю зарылся? – с лёгкой улыбкой спросил Конев. – Даже здесь, за триста вёрст от линии фронта, мне приказали от Ливн до Старого Оскола рыть траншеи.

- Надо Иван Степанович! – настаивал маршал. – Когда немцы всей силой навалятся, всё может пригодиться. Они серьёзные учителя, а мы два предыдущих года начальные экзамены им с треском проваливали.

     Командующий недоверчиво качал головой:

-Моя главная задача, как командующего резервного округа, взаимодействовать с командующим Воронежского фронта Ватутиным. Он любит наступать и отсиживаться в обороне не будет.

- Ещё как будет! – не согласился Жуков. – Воронежский фронт уже отрыл и сейчас оборудует три оборонительные полосы. Они глубиной местами до пятидесяти километров! Такие же дела у Рокоссовского на Центральном фронте. Теперь оба фронта оборудуют промежуточные позиции и рубежи в глубину от передовой до двухсот километров. Войскам Ватутина с местным населением поручено отрыть четыре тысячи километров окопов и противотанковых рвов. Все фронты зарываются в землю, чтобы точно устоять против лютого врага.

- Я всё понимаю, - говорил Конев и пожимал плечами: - Я убеждён, что в этот раз мы немца далеко не пустим. Приказ есть приказ и мои солдаты с сельскими жителями, далеко восточнее Курска возводят первый стратегический рубеж у реки Кшень, а ещё ведь будет другой по левому берегу Дона!

     Командующий округом всё это показывал на большой карте, висевшей на стене. Жуков поразмыслив, сказал:

- Возможно, многое из наших приготовлений и не пригодится на деле, зато Ставка со Сталиным, будут спать спокойно, да и мы все. Все оборонительные сооружения вдохнут в нас уверенность, что мы выдержим натиск гитлеровцев.

- Ну, в этот-то раз у нас есть относительное преимущество в силах! – успокаивал Конев. – В целом мы сильнее немцев.

- А опытней ли? – спросил Жуков и сам ответил: - Нет пока! Поэтому мы измотаем противника в его наступлении, а потом сами перейдём в решительное наступление: к северу от Курска силами Западного, Брянского и Центрального фронтов, а южнее Курска силами Воронежского, Юго-Западного фронтов, ну и вашего Степного округа. Немцы, не имея больших резервов, не смогут нам везде ответить, и мы обязательно прорвём их фронт.

- С танковыми армиями без сомнений! – уверенно говорил генерал-полковник. - Ведь сейчас готовы или формируются несколько танковых армий и отдельных корпусов.

      Георгий Константинович внимательно рассмотрел на карте дислокации воинских частей Степного округа и потом предложил:

- А пока воздвигайте рубежи. Мы начинаем лето в обороне…


                ПЯТАЯ ГЛАВА
                УГАСАЮЩАЯ МОЩЬ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ

     В середине июня 1943 года командующий группы германских армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн объехал свои войска по линии фронта. Он завернул и в город Орёл, к своим соседям, в штаб 9-й армии из группы армий «Центр». Её командующий генерал-полковник Вальтер Модель, должен был по плану возглавить наступление немцев с Орловского выступа, чтобы у Курска соединиться с войсками Манштейна.
 
     Им было о чём поговорить, двум полководцам, которым Гитлер поручил сомкнуть стальные танковые клещи к востоку от Курска. Они были обязаны окружить миллион советских воинов и изменить ход войны в пользу гитлеровской Германии. Оба были последней надеждой Гитлера. Их разговор в штабе Моделя, начался с больной темы: в очередной раз отсрочена решающая операция «Цитадель». Манштейн был этим крайне раздражён:

- Фюрера не удовлетворила дата двенадцатое июня и всё перенесено на начало июля. Это во многом роковое решение: русские постоянно увеличивают свои резервы и строят всё новые и новые оборонительные линии. Вскоре нам будет не пробиться друг к другу сквозь частокол мощных рубежей противника.

      Модель, блестя моноклем, был вполне удовлетворён настоящим:

- Вы себя недооцениваете! Вы всегда пробивали любую оборону противника хоть в Польше, хоть во Франции, да и в России несколько раз. Фюрера можно и нужно понять: наши ударные группировки ещё не насыщены новой грозной техникой. Вы же знаете, какое значение в наступление под Курском придаётся новым танкам «тигр», «пантера» и штурмовым орудиям «фердинанд». А ведь ещё есть другие новинки: самоходки «хуммель» и гаубицы «веспе». Мы скоро очень крупно огорчим русских.

- Как вы все не понимаете! – удивлялся Манштейн. – У меня и у вас уже не будет больше дивизий через несколько недель! А у русских будет! Ситуация против моей ударной группировки под Белгородом только ухудшается. Да, ко мне подходят иногда эшелоны новых танков, но к противнику на фронт приходят куда больше танков. Его промышленность и поставки из США всё более и более значительные, чем у нас. Также обстоят дела и с людскими резервами. Мы проигрываем по времени, и оттяжка лишь усугубляет наше положение. Не надо забывать, что скоро где-то в Италии, попытаются высадиться англичане с американцами, и они оттянут на себя несколько германских дивизий.

- Коллега, я тоже не в восторге от затягивания начала «Цитадели», - пожал плечами Модель и вздохнул. – Разведка у меня на Орловском выступе и у вас доносит об огромных фортификационных работах русских на пути наших намечающихся танковых ударов. Но мы же, снова, как и в начале войны, теперь имеем более качественное превосходство в танковом вооружении. Броня и пушки наших «тигров» лучше, чем у русских тридцатьчетвёрок. У нас теперь есть замечательные противотанковые средства. Мы просто должны правильно воспользоваться этим превосходством.

- Но все это русские компенсируют количеством! – не соглашался генерал-фельдмаршал и пенял: - Мы существенно уступаем противнику и в артиллерии, и в пехоте. Вся надежда на наши технические новинки, более качественный рядовой и командный состав в боевых частях.

      Манштейн остановился в сравнении своих и чужих войск. Он указал собеседнику на подробную карту фронта с Курским выступом, лежащую на столе, и предложил:

- Давайте между собой рассмотрим план наступления, в результате которого мы с вами должны соединимся у Курска через четыре дня.

    Модель с видимым удовольствием придвинул к себе карту, испещрённую знаками и стрелками, и с воодушевлением сказал:

- Наши ударные группировки должны пройти навстречу друг другу, всего лишь по сотне километров! Этого будет достаточно для большого триумфа! Для германских танковых войск это привычно. Мы такие танковые прорывы проводили и здесь на востоке. Четыре дня наступления, и мы с вами соединимся к востоку от Курска. Я в это верю!

     Манштейн внимательно разглядывая карту, качал головой:

- Задача перед нами весьма сложная. Лично я выдам своим солдатам сухпайка на пять дней. Мы прорываем глубокоэшелонированную оборону русских, и кроме того, должны постоянно оберегать свои фланги от их ударных группировок. Наш сильный противник имеет крупные танковые резервы и будет постоянно контратаковать.

- Так каков ваш план прорыва русской обороны? – спросил Модель.

     Генерал-фельдмаршал показывал карандашом на участок фронта у Белгорода, стал рассказывать:

- Я нанесу одновременно два удара. На главном направлении наступает Четвёртая танковая армия генерала Гота. Это три танковых корпуса, в состав которых входит и пять танковых дивизий. Они наступают на Обоянь и далее на Курск. Вспомогательный удар наносит армейская группа «Кемпф[3]», силами двух корпусов, в которых есть три танковые дивизии. Её задача обеспечить правый фланг танковой армии Гота от контратак русских резервов.

      Манштейн оставил карандаш на карте и Модель в свою очередь взялся объяснять коллеге конкретику своего наступления:

- В моей Орловской группировке Девятая и Вторая танковая армии. К июлю в них будет четыреста пятьдесят тысяч человек. Основная ударная сила – это Девятая армия, а в ней Сорок Седьмой корпус, в котором три танковых и одна пехотная дивизии. Он прорывает русский рубеж между железной дорогой и шоссе, а потом устремляется к Курску на смычку с вашими войсками. На флангах главного корпуса: Сорок Шестой и Сорок Первый танковые корпуса. Они прикрывают главные ударные силы от русских контрударов.

    Фельдмаршал, выслушав генерал-полковника, чётко сказал:

- Многое в грядущей операции «Цитадель», будет зависеть от темпа нашего наступления. Если мы с вами быстро не прорвём оборону противника, то русские подтянут к этим местам такие мощные резервы, что нам просто не дадут окружить Курск и выполнить приказ Гитлера.

     Два военачальника сидели друг против друга с серьёзными лицами, пока Модель не улыбнулся и ободряюще сказал:

- Будем оптимистами. В предыдущие года германские войска после подготовки всегда прорывали сильные позиции врага по всей Европе и Советы не были исключением.

- Всё так, – подтвердил Манштейн. – Когда я буду знать абсолютно всё о русской обороне, то обязательно её прорву в самых слабых местах, только бы мне не помешали резервы противника…


                ШЕСТАЯ ГЛАВА
                В СОСТАВ ЧЕТВЁРТОЙ ТАНКОВОЙ АРМИИ

     В конце июня 1943 года в расположение Уральского Добровольческого танкового корпуса стали прибывать из столицы одна за другой правительственные и военные комиссии. Ехать к уральцам было недалеко - Кубинка в Подмосковье. Самая представительная комиссия была из Генштаба Красной Армии. Теперь неожиданные проверки боеготовности стали повседневностью.

    В одно раннее солнечное утро подняли по тревоге и Свердловскую танковую бригаду. В её штаб нагрянули несколько высоких штабных генералов. С ними был и командир корпуса Георгий Родин, который поздоровавшись с полусонным Яковом Троценко, приказал:

- Поднять по тревоге бригаду!

     По штабу бегали офицеры с бумагами и стучали морзянку связисты. Разрывались от звонков телефоны и штабисты кричали в трубку:

- Всем подъём и по машинам!

     Родин посовещавшись с московскими генералами, объявил Троценко новый приказ:

- Я со своим штабом корпуса буду сегодня руководить учениями. Штаб бригады по легенде уничтожен после авианалёта вражеских самолётов.

- Есть товарищ генерал-майор! – грустно ответил комбриг.

     Рокот танковых двигателей разорвал тишину безмятежного утра. В считанные минуты собрались в колонны тридцатьчетвёрки и автоматчики на автомашинах. Отдельно готовилась к дороге автоколонна, в которую грузили боеприпасы и продовольствие для учений.

    Московские штабисты одобрительно кивали:

- По времени неплохо для новой части.

- Для начала хорошо! Теперь посмотрим на учения с боевой стрельбой…

   В дороге до полигона бригада и легковые машины с начальством, провели считанные минуты. На месте высший комсостав прошёл в обширную землянку с бойницами, которые были обращены на учебное поле с дальним лесом. На ближней опушке автоматчики к полудню вырыли окопы, артиллеристы и танкисты оборудовали позиции.

   Весь младший и средний комсостав бригады получил из командного пункта конкретные боевые задачи. Они в свою очередь довели приказы руководства до рядовых бойцов. В первую очередь начали проводить тщательную маскировку позиций, потом прорабатывали план взаимодействия с соседними подразделениями и установили учебные мишени в поле.

    Наконец была дана команда: «Приготовиться к бою!» Уральцы замерли, ожидая сигнала к атаке, а вдоль их рубежа, на расстоянии 200 метров, прошла московская комиссия. Генералы шли по полю и внимательно осматривали опушку лиственного леса. Они удивлённо восклицали:

- Не видна линия окопов и никаких огневых позиций!
- Даже танки не просматриваются!
- Молодцы уральцы!

    Военачальники снова скрылись в КП, а командир корпуса Родин отдал свердловчанам новый приказ:

- Назначаю атаку на тринадцать ноль-ноль!

    Тишина повисла над полигоном. В голубом небе не облачка и нещадно палит июньское солнце. Листва берёз и кустарников едва шелестела под лёгким дуновением ветерка. Бывалые бойцы и командиры тихо переговаривались:

- Как на настоящей передовой перед наступлением.

- Только там с первой минуты атаки, кого-то смерть поджидает…

     Глухим выстрелом в небо взвилась красная ракета и тут же раздались первые орудийные залпы. Укрытые танки загудели моторами и сходу вырвались на открытую местность. За ними выскочили из окопов автоматчики с криками «Ура!» и побежали за боевыми машинами. Над полем гремели выстрелы из всех видов оружия. За прицельным огнём свердловчан наблюдали с КП генералы в стереотрубы. Их впечатляли результаты стрельбы:

- Почти сплошные попадания. Молодцы!

- Наступление ведётся слаженно.

- Урал на поле боя не подведёт страну!

    Комкор Родин от похвал москвичей подобрел лицом и пожал руку комбригу Троценко:

- Экзамен твои добровольцы держат…

    После всевозможных проверок уральцев Генштабом была поставлена оценка: «корпус годен к ведению боевых действий». По итогам учений десятки офицеров и сержантов были награждены именными часами и получили благодарность от командования. Такие благодарности получили: комбриг Троценко, его заместитель подполковник Скоп, комбаты Фирсов, Рахматулин и Чазов.

   25 июня 1943 года вышел приказ Ставки Верховного Главнокомандования: «Десятый отдельный Уральский Добровольческий танковый корпус имени товарища Сталина включить в состав Четвёртой танковой армии».