Шутка, ставшая большим

Утомительный рабочий день подошел к концу, и, наконец, Северин мог перевести дух и расслабиться перед вечером, ведь он обещал быть особенным. Парень вертелся перед зеркалом, рассматривая себя под разными углами, хорошо ли сидит новая рубашка на уже изрядно распухшей талии. В этот вечер университетский бухгалтер решил начать перемены и смена скучной белой рубашки на пеструю красную с узорчатым рисунком стало лишь первой, однако в этом наряде бока кажутся ещё более широкими и выпуклыми, неделе обычно. За окном кровавое небо стремительно гасло, и город N погружался в сумерки. В темное время настроение обычно меняется на более взвинченное и нервное, быть может это из-за радости, что тяжкий день закончился, а может из-за страха перед утром нового.
 Северин извлек из холодильника банку пива и угомонил свои нервы напитком. В этот вечер он планировал надломить свою жизнь, готовился разогнать душевный жир безрассудным поступком: кармане его брюк покоилась желтая карточка, на одной стороне которой была напечатана греческая буква ;, а на обратней – ручкой написан адрес. Эту карточку Северин получил от своей знакомой девушки Амели, что работала в кондитерской лавке неподалеку от университета, куда он зашел прошлым вечером в легком подпитии и разговорился о бессмысленности и унылости действительности. В целом обычная пьяная болтовня, но нежданно получил в ответ эту карточку с наставлением явиться по адресу так называемого сообщества «гамма», мол там могут помочь встряхнуть жизнь, временно погрузив в разврат и сладострастие.
– Все мы порой отчаиваемся и скучаем – сказала Амели, – и нет ничего лучше легкого безобидного безрассудства.
На самом деле Северин надеялся, что Амели таким обходным путем пригласила его к себе, но даже если с ним в этом месте произойдет какое-нибудь несчастье, то пусть так и будет. Любое событие разомнет однообразную и предсказуемую жизнь.
Проходя по сумеречным улицам лицо Северина ласкал лёгкий теплый ветерок, пропитанный ароматом сирени, словно сами лепестки нежных цветов поглаживали выбритые щеки. Такие прогулки расслабляли, и Северин любил прогуливаться вечерами, однако только если ему необходимо было куда-либо попасть, поэтому за покупками он предпочитал выходить ближе к вечеру и идти подальше от дома.
Вот и нужное здание. Квартира располагалась на седьмом этаже. Северин поднялся – его встретила массивная дверь, обтянутая черной кожей. Коротко позвонил четыре звонка, как указанно в карточке, мгновение спустя дверь приоткрылась, и в проеме показалось худощавое лицо девушки с огненно-рыжими волосами.
– Эм…я по объявлению, – робко прошептал ей Северин и протянул в проем карточку.
Девушка глянула на неё и с мирной улыбкой открыла дверь. Квартира за ней была необычная: прихожая была коридором, в который выходили четыре двери, такие же обтянутые кожей.
– Джозефина о вас говорила, – обратилась к нему рыжая, – вы принесли что-то с собой?
– С собой? В каком смысле?
– Наркота? Иглы? Бритвы? Что-то ещё больное?
¬– О нет, я не наркоман. Я лишь…Ну, я хотел встряхнуться. Меня Амели направила.
– Мне надо просто знать. Разное может случиться. Но свои не дают наводки кому не попадя.
Из-за двери послышался резкий сдавленный визг, но тут же умолк.
– Не переживайте, у них свои радости. Вы не так же голодны и изощрены? ¬– спросила девушка с ехидной улыбкой.
– Нет, не настолько. Я легок, в плане характера.
Девушка снова улыбнулась и открыла Северину дверь в комнату. Окна были закрыты фанерой, стены завешаны черными и синими тканями, рядом с одной стояло сиротливое кресло, а на полу лежал широкий кожаный или накрытый кожей матрас. От двух ламп шел тревожащий синеватый свет, отражающий от темных тканей, он дарил возбуждающе волнующую атмосферу, что смущала и даже пугала Северина, но девушка подтолкнула его.
– Ступайте, присядьте и ничего не бойтесь. Ведь за этим вы и здесь, – томно, но вместе с тем хитро прошептала она на ухо.
Северин смиренно вошел в комнату и глубоко выдохнул. Кругом полумрак, темно-синие ткани, в мечтах всё это выглядело располагающе, но сейчас вызывало тревогу. Но девушка-привратница была права, за этим он и пришёл, ведь так себя и чувствуешь при пробе нового, когда ты не знаешь всю ситуацию и не владеешь ей в полной мере. Северин с усилием расслабился в кресле, прошло всего пару секунд, но время словно остановилось. За стеной снова кто-то вскрикнул, а за дверью послышались голоса и какая-то возня. Северин поднялся, вдруг что-то случилось, но дверь тут же открылась и в комнату решительно вошла блондинка. Она уперлась ладонью в грудь мужчины, заставив вернуться в кресло.
Нежданность и грубость такого приветствия моментально вывела Северина из душевного равновесия, девушка сразу взяла его под контроль. Незнакомка присела н колени лицом к обескураженному мужчине и, так же ласково улыбаясь, нежно погладила по его черным волосам.
– Я просто люблю сразу брать мужиков за яйца, – с хитростью прошептала она, – ты не против небольших ограничений?
– Ах, смотря каких.
Девушка достала из своего бюстгальтера черную шёлковую ленту и приложила к глазам Северина.
– А, раз так, то я не против. Только не будь жесткой.
– То, что ты меня больше не увидишь – уже достаточно. Ты дрожишь.
Она снова улыбнулась и Северин перестал её видеть. Теперь он обратился в ощущения. На момент девушка исчезла с колен, но тут же вернулась. Жаркие мягкие губы нежно коснулись щеки, двинулись по чуть шершавому подбородку, опустились вниз к пульсирующей жиле. Она ласково втянула кожу шеи в свой рот. Легкая боль рядом с жизненно важной артерией заставила Северина вздрогнуть и тихо простонать, теперь в одежде стало тесно и жарко. Незнакомка явственно чувствовала оседланного, она расстегнула рубашку, ласковые руки окутали голые плечи. Мягкие губы скользнули по плечу и дальше вниз, горячий сильный язык коснулся беззащитной кожи соска, и тут же он был зажат твердыми зубами.
Северин снова вздрогнул, протяжно застонал и, чувствуя, как незнакомка опускается ниже, втянул живот, напрягая мускулатуру. Он протянул руки вперед, желая взяться за грудь незнакомки, но та грубо перехватила запястья, завела ему за голову. Северин ощутил на лице ее дыхание, сейчас ничего приятнее быть не могло, их губы соприкоснулись. Девушка брала вверх, целовала его глубже, агрессивнее, мощный язык таранил рот Северина. Но она резко оторвалась и опустилась ниже, лаская обнаженное тело, расстегнула молнию и освободила мужчину от тесноты брюк.
Теперь Северин ощущал эти жаркие губы на своем ценном органе. Столь непередаваемые острые ощущения до сели были не знакомы, такое блаженство ещё не приходилось испытывать. Язык трепетно ласкал уздечку. От этих точных движений вызывали невыразимый вихрь чувств в груди, животе и ниже. Северин с силой сжал зубы, впился ногтями в подлокотники, он был готов к большему, ему хотелось вырвать свои чувства, хотелось перегореть после мощного всплеска энергии внутри самого сердца.
Не в силах терпеть дальше, Северин сорвал повязку, видеть, он хотел сам видеть своего ангела наслаждений. Незнакомка лежала в метре от него на том самом матрасе, и рука её покоилась между сдвинутыми бедрами, а между своими бедрами ошеломленный Северин обнаружил лицо молодого парня. Этот бесстыдник развратно водил своим языком по стволу и тестикулам. В опустевшей голове раздался взрыв из мыслей, эмоций и желаний. Они смешивались и сталкивались, но ни одна не может стать главной, Северин мог лишь тупо пялиться в горящие птичьи глаза извращенца.
В одно мгновение прошла словно вечность. Но за это время Северин придумал лишь толкнуть от себя парня и вырваться из комнаты, поддерживая брюки. Он бежал в абсолютном беспамятстве и безумии, бежал долго, просто хотел оказаться как можно дальше от своего греха. Но дыхание однажды кончилось.
Северин присел на скамейку, пытаясь отдышаться, мокрые черные волосы налипли на лоб. Он запрокинул голову назад, взгляд его направился глубоко в черное небо с россыпью звёзд. Звезды мерцали и казались зелеными огоньками, как эти птичьи дикие глаза извращенного парня. С восстановленным дыханием прошло и возбуждение, Северина раздавили позор и унижение. Как он мог так глупо попасться в такую мерзкую ловушку, отдался во власть похотливых извращенных шутников. Шея заболела, будто в жилах потекла холодная вода вместо крови, а во рту появился пряный горький вкус.
Со злобой сплюнув, Северин отправился домой совершенно разбитый. Дома же он продолжал корить себя, злиться на развратную квартиру и старался запить своё горе любимым пивом, но даже его вкус был приторным и неприятным. Однако шокирующий момент все вертелся в голове. Однако, нельзя не отметить, насколько этот мерзавец понимает и тонко чувствует мужское желание, как он старательно утолял сладострастие. Но это ведь и неудивительно, кто так хорошо понимает мужское, как не сам мужчина? Разве что девушка, знавшая многих мужчин, но ведь такое поведение делает её плохой и падшей. Тогда каким образом получить необходимое удовлетворение? Такое, какое он ощущал этой ночью.
– Так, хорош! – строго приказал себе Северин, – я получил по заслугам и все, дурканул. Надо спать.
Парень забрался под одеяло, но сон так и не пришел. Стыд не отпускал. Стоило ему начать погружаться в сон, так перед ментальным взором представали всевозможные развратные сцены, и он с дрожью пробуждался. За ночь Северин влил в себя имеющиеся запасы спиртного, и они сделало свое дело, угомонили мысли и подарили, хоть и тревожный, но сон.
***
Следующий день был выходным, и Северин занимался обычными делами одинокого холостяка, единственное что сейчас беспокоило, так это отсутствие пива. Но спасал интернет и пустое обжорство. В целом день прошел в состоянии болезненной амнезии, как после операционного наркоза. И к вечеру болезненные ощущения в душе лишь усилились. Северин сидел перед открытым окном, вечерний теплый ветер трепал его лицо, гулял по комнате, принося голоса и ароматы города. Все пространство погрузилось в густую темноту, она словно обволакивала, скука и грусть пытались пробраться под кожу. Северин снова ощущал грызущее одиночество, и снова в его памяти всплыл образ дикого распутника и шутливой незнакомки в возбуждающем свете тревожной комнаты. Обида и позор продолжали терзать его, но также пришло понимание того, что в эти моменты он не ощущал этого гнетущего давящего одиночества, не казалось, что его все покинули, и ни одна живая душа не зайдет в это темное отрубленное пространство квартиры Северина. Возможно, сегодня в этот самый момент продолжают лежать нагие на кожаном матрасе, посмеиваются над его неосмотрительностью, болтают, пьют вино под веселые разговоры. Что же это за гнусность? Неужели он начинает скучать по этим плутам? Неужели совсем нет собственного достоинства и ради ласки и кампании готов пойти на подобное унижение? О нет, Северин был выше этого. Он снова сплюнул, но в окно, и укутался в одеяло, утром работа заполнит голову своим мусором.
***
После болезненного сна утро действительно стало некоторым спасением. Северин собрался на работу в университет, заткнул уши наушниками, и музыка заглушила гнетущие мысли в сонной голове. Чудная погода положительно располагала, солнце мягко согревало своих земных детей, потому бухгалтер решил выйти пораньше и отказаться от автобуса. Университет, как и положено, располагался в шумном и густом районе, однако путь к ним пролегал через более тихие кварталы, и путь вряд ли вызовет много раздражения из-за толп, спешащих на работу.
Северин быстрым шагом, в такт бойкому ритму песни, шел по залитым утренним солнцем тротуару. Вот прошел свою автобусную остановку, сегодня ни к чему, далее квартал простых жилых домов, ещё один похожий квартал, ещё один, вот кондитерская, где работала Амели, пославшая его на это приключение. Северин проходил по мосту через реку, университет уже близко, его высокие белые крыши поблескивали на солнце, но больше внимания привлекают текучие сияющие воды, он перевел взгляд по течению на противоположную сторону пешеходного моста, и взгляд был зацеплен им. На противоположной стороне немного впереди шел тот самый парень. Северин присмотрелся. Да, это определенно был он, шел также в направлении к университету, неужели они коллеги. Предчувствие позорного разоблачения охладило все внутренности. Северин сбавил шаг, дабы этот находился впереди и не заметил его самого. Но этот незнакомец шел совсем не быстро и лениво, будто ему и не надо спешить на работу или учебу, или его это интересовало во вторую очередь. Северин держался позади, хоть парень вряд ли обратил на него внимание через дорогу. В это время можно было его рассмотреть.
Это был юный блондин невысок, очень худощав, что казался плоским, плечи держал опушенными, устало; одет был неряшливо, не заботясь о своем внешнем виде, его будто и ничего вокруг не интересовало и не заботило. В зубах держал сигарету. В момент разглядывания Северин ощутил себя насыщенным и полным сил, как глотнул ледяной воды, в сравнении с этим жалким парнем. При этом даже обида онемела и сгладилась. Незнакомец выплюнул окурок и огляделся кругом. Взгляд скользнул по Северину, но не задержался, видимо не узнал или не желал обращать внимание, лишь достал новую сигарету и продолжил путь.
«Ну вот, он заметил меня, чего дальше пальцы гнуть» – подумал Северин и прибавил шагу. Взглянул на часы – уже вот-вот начнется рабочий день. Как же он задержался, и ради чего? Детские какие-то страхи и юношеские смущения отвлекли его.
В университете он почти вбежал, но никто не обратил внимания на его опоздание. Работа проходило обычно размеренно, с краткими вкраплениями бардака, приносимых из других отделов. Час шел за часом, вот перерыв. Нервные деньки негативно сказываются на аппетите. Северин вышел из корпуса и направился обедать. Заведение Амели он отбросил сразу из-за оставшейся обиды, так что выбор пал на ближайший мелкий ресторанчик, больше напоминающий кабак. Северин вышел на аллею в сени тенистых деревьев. Проходя мимо жилого здания, Северин обратил внимание на вывеску на первом этаже «Фотоателье». В современную эпоху было неясно кто пользуется услугами ателье. Но в полной мере вниманием завладел он. Это снова был тот парень, он вышел из ателье и закурил, осматриваясь кругом. Его дикий птичий взгляд бесстрастно прошелся по Северину, но опять же даже не задержался. Бухгалтер испугался, разозлился и даже изумился, но прошел мимо стараясь никак не реагировать. И всё же отойдя шагов на пятнадцать, он обернулся, незнакомец сидел на скамейке в тени деревьев, куря, устремив взгляд в землю, с абсолютным безразличием. И как он может так? От его поведения, искренней холодности Северин начал вскипать. Ведь ему нанесено такое оскорбление, но виновник не дает явного повода для мести, а броситься на хрупкого человека с кулаками было негуманно и подло, в чем тогда превосходство и оправданность? Но неужели ему совсем наплевать? Неужели для этого парня нанесение подобного оскорбления ¬¬является пустяком, о котором так легко забыть и раствориться в обыденности? Или же он просто его не узнал? Сейчас Северин одет иначе, и светлая улица передает другое впечатление о нем. Пусть и так, пусть он не обратил внимания, случайности бывают, незначительная встреча, больше и не повториться.
Во время обеда Северин для спокойствия души опрокинул стакан пива, что нехарактерно для него и неправильно, и заел большим количеством еды. Полнота удовлетворения телесного хорошо коррелирует с душевным спокойствием. На обратном пути, Северин опасался, вдруг он ещё там, ведь снова придется быть безразличным, давить свои чувства. И как же ему не повезло. Незнакомец по-прежнему сидел с сигаретой в зубах и пялился в землю. Теперь Северину он показался просто жалким и измученным, даже табачным дым он не втягивал в легкие, сигарета просто тлела, теряя пепел. Наблюдая такое печальное зрелище сердце Северина смягчилось, ему захотелось присесть рядом и просто помолчать. Остаток рабочего дня прошли с солидарной печалью на душе и недоумением. Ещё утром он готов был броситься в драку, а сейчас? Сейчас он спокоен. Но отчего? Северину показалось, что этому юноше нужна какая-то поддержка, возможно они оказались в той комнате по схожим причинам.
Вечером, после окончания рабочего дня, Северин стоял на крыльце университета и раздумывал: пойти ли домой и просто поужинать, сидя перед компьютером или же обогнуть здание и вновь пойти по аллее, уже надеясь встретить этого незнакомца. «Стоит – не стоит. Кто он мне в конце концов? Ни друг, ни брат, чего вообще раздумывать. И что этот так запал в голову?» С такими мыслями он и отправился домой. Этот день ощущался более полным, по сравнению с остальной давящей пустой неделею.
Солнце сонно клонилось к горизонту, сумрак, предвестник ночи, наполнил пустующие улицы, Северин снова сидел перед окном, а сбоку мерцал экран компьютера, но на случайно запускающийся видео он не обращал уже никакого внимания. Вечерний ветерок ласкал его черные волосы, гонял пылинки по комнате, и снова скука, отстранённость и одиночество. В глубине души в унисон гаснущему солнцу росла гнетущая сосущая тоска, готовая утянуть его в нескончаемое отчаяние. Северин все вспоминал о том юноше, его скучающем виде, о вечно тлеющей сигарете. Возможно, он и сейчас так же сидит, после увиденного было сложно представить его в виде яростного сладострастного соблазнителя. В иссиня-черном ночном небе проклевывались первые звезды. Возможно у далеких звезд и людей есть некоторая общность, все одинаково одиноки и ограждены непроницаемым черным пространством, скрывающим нас настоящих, никакой из людей не в состоянии полностью рассмотреть и разделить те радости и трагедии, что творятся у каждого под кожей, в голове, как и ярчайшие звезды не могут своим сиянием разогнать мрак холодного космоса.
Северин тряхнул головой, час уже поздний, ни к чему рассуждать о глупостях. Он прилег, укутался в одеяло, а в голове проскользнула простая и очевидная мысль, которая принесла покой.
– Я хочу снова увидеть его.
Простые слова легонько кольнули сухое сердце, но после этого оно угомонилось, и пришел блаженный сон.
***
Новый день проходил в подвешенном состоянии, Северин со странным душным ощущением ждал перерыва, дабы вернуться в аллею, ему хотелось увидеть его, поговорить, но вместе с тем надеялся, что он там не появиться, и больше они никогда не увидятся, так можно было бы вернуться в свое спокойное, но тошное существование.
И снова пришлось Северину напоминать самому себе, что в это чувство страха и бесконтролья и должно сопровождать духовное движение, активность мысли и тела не бывает в спокойствии и размеренности. Кто-то без лишней мысли идет на подобные перемены, но трусоватым личностям сложнее смириться с этими движениями, куда проще оставаться внутри своей бытовой ракушки, продолжая погружаться в уныние и разложение, ведь где нет движения вперед и вверх, неизбежно покатишься вниз. Так раз идея разговора с незнакомцем провальна – так тому и быть. И в обеденный перерыв он отправился в тот же самый кабак по тенистой аллее. Да, блондин снова стоял у ателье и снова дымил. Создавалось впечатление, что больше он ничего не умел делать и старался всего себя отдать курению, единственному приятному делу. Северин собрал всю свою смелость и дерзость, что нашел в себе, но незнакомец отбросил сигарету и на чей-то зов вошел в ателье.
– Ну пусть… – прошептал Северин.
Его уход дал заряд облегчения. Решительный шаг отложился, и не по вине самого Северина, что было важно, ведь он не струсил, обстоятельства были сильнее. Бухгалтер отобедал, снова позволил себе кружку пива в рабочее время, теперь есть повод и оправдание для импульсивного или глупого поступка. Возвращался на рабочее место он уже в приподнятом настроении. И теперь ему повезло: выслеживаемый им парень был снаружи, стоял и смотрел в никуда, в этот раз не было поводов смалодушничать.
– Прошу прошения, – обратился к нему Северин.
Парень повернул к нему голову. Всё тот же безразличный взгляд окатил его, некогда горящие зеленый, как у дикой птицы, глаза теперь потухли и охладели.
– Чего? – ответил он немного гнусавым голосом.
– Ты меня не узнаешь?
Парень теперь заинтересованно оглядел Северина.
– Теперь узнаю, ты был у Гели в комнате, – он криво улыбнулся, – извини, если обидел, Гели сказала мне, что ты в курсе, но просто стесняешься. Не переживай, я никому ни о чем не говорил, просто пошутили.
– Уж шутка вышла не смешная.
– Ну-у-у, – протянул парень, – тебе не смешно, но мне было крайне забавно растрогать недотрогу, но помни, ты кайфовал, ну, пока не дошло.
Северин запустил ладонь в волосы, чтобы не покраснеть.
– Возможно ты прав, кайф определенно был.
– Так все говорят. И ничего зазорного нету, покайфовал и хорош. Не думай и живи. Или ты на большее рассчитывал?
– Большее?
– Мне тоже по кайфу за щеку брать. Считай извращением.
Северин огляделся, но рядом было безлюдно. Парень затянулся.
– Как тебя зовут?
– Я Леопольд.
– А я Северин. Если честно, то я просто нежданно тебя встретил и хотел поговорить. Не знаю даже, что именно хотел получить и на что рассчитывал.
– Ходишь вокруг да около, да болтаешь ни о чем. Если не против увидеться, то и я не против. У меня нет дел вечером.
Нет дел вечером. Как это знакомо.
– Я тоже вечером свободен. Тогда не против посидеть?
– Конечно против, поэтому позвал тебя, Северин. Не тупи. Я не против, но только если ты не планируешь переломать мне ребра при встрече.
– Что? – недоумевал Северин.
Леопольд широко улыбнулся и оживился, лицо его смягчилось.
– Ничего, дуркую. Не обращай внимания. Тогда я подожду тебя.
– Хорошо, я не задержусь.
И они встретились, вечер провели вместе дома у Северина. Они расположились перед ноутбуком. Леопольд хлебал из бутылки некий зеленый коктейль, Северин же снова наслаждался пивом. В воздухе висело некоторое напряжение. С одной стороны Северин ощущал некоторое напряжение и даже страх перед загадочным незнакомцем, но с другой Леопольд оказался тихим парнем, холодным, но не отстраненным, видимо он тоже относился к Северину с подозрением. Но никто не проявлял злобы или пренебрежения, и со временем они смогли привыкнуть. Северин же наслаждался хоть какой-то кампанией и чувство близости грело душу.
Леопольд оказался хоть и холодным парнем с апатичным характером, но отнюдь не поверхностным и глупым. Его размышления действительно вводили в уныние, и складывалось впечатление, будто его мало заботило собственное благосостояние и жизнь в целом, куда больше он был озабочен положением человека в мире и обществе, а также обращение этих гипотез, теорий и размышлений на самого себя. Однако Северину казалось, что эти пустые рассуждения и мечты о неважном служили оберегающей ширмой для робкого брошенного юноши, боящегося окружающего мира, решений и ответственности.
Их встречи стали регулярными. Северин всегда встречал Леопольда у его ателье, и они отправлялись в квартиру Северина, частенько по пути они могли даже не говорить ни о чем, но во время совместного времяпрепровождения, особенно если угощались спиртным, их беседы становились насыщеннее и теплее. Расшевелившись, Леопольд любил рассказывать нелепые истории и грубо шутить. Особенно Северина смущали истории и шутки, которые Леопольд рассказывал, приплетая своих родных. В один из вечеров Северин спросил, как он осознал свою страсть к мужчинам, на что получил ответ:
– Много поводов было. Девушки меня привлекали скорее, как что-то недостижимое, и неживое. Ну, то есть, как вещи, на вещи дрочат фетишисты, богачи и священники. Я не из таких. Больше обращал внимание на парней, на их мускулы, задницы и кадыки, не знаю почему. Сначала думал – просто завидую их фигуре, а потом со временем осознал и принял. Не один год ушел. А ещё меня на мысль навел член отца за щекой.
После он глупо засмеялся. Так и не было ясно шутил ли он, и можно ли вообще шутить так. В любом случае, после таких слов, Северин испытывал горькое чувство стыда, но вместе с тем появлялось желание обнять и приласкать этого непутевого парня.
Этот парень вызывал много противоречивых чувств, в этом водовороте Северин никак не мог разобраться. Тот факт, что Леопольд мог доставить особо острые телесные удовольствия, и рядом с ним ему было приятно и комфортно, не давал ему уверенности и спокойствия, какая-то холодная иголочка у сердца больно жалила. Он никогда и не помышлял об отношениях с мужчиной, но его тянуло к Леопольду. Эти чувства были скорее эгоистические, попытаться благодаря кампании побороть одиночество, нежели проявить лучшие свои стороны. По своему признанию, Северин вообще не был способен на высокие чувства.
Так они проводили очередной вечер за просмотром разнообразного контента. Северин прихлебывал пиво, а Леопольд непонятный зеленый коктейль из бутылки.
– Как ты умудряешься быть таким худым? В этих бутылках же сахару мешок.
– У меня просто особая диета и комплекс упражнений.
Он отхлебнул.
– Из булимии и горловых минетов, – он усмехнулся, – после героина, конечно.
Северин только поморщился.
– Всё шутки.
– Возможно, кто знает.
Леопольду явно нравилось так доминировать в беседе, поскольку Северин не мог ответить более неприличной хохмой.
– Зачем ты пришёл в притон Гели, Северин?
Леопольд подсел ближе.
– Ну…хотелось расслабиться. Давно не мог никого завлечь в постель. Пожаловался подруге и вот, получил ту карточку. Мне вообще не везло с девушками.
– Это бывает. Но не все идут в такие места. И не боялся?
– Было страшно. Но бояться полезно. И психике, и организму порой нужна встряска. А то так и пробудешь в застое до смерти, не испытав всех чувств.
Леопольд немого помолчал, задумавшись.
– Возможно ты и прав. Но если все время боятся и стрематься, то наступит такой же застой.
– В каком смысле?
– Всё время трушу. Но уже забил. Раньше то из дому было выйти сыкотно, – он помолчал, – а теперь то. Я уже успел попробовать все, до чего дотянулся. Осталось только убиться наркотой или быть затраханным до смерти. Было б прикольно так помереть, но пока что не готов. А пока что, меня ничто не держит, я особо ничем не дорожу. Ни имуществом, ни здоровьем. Жизнь пока ещё нужна, и я устал уже ждать, когда и она меня заебет, тогда можно будет с чистой совестью заползти в петлю и удавиться. Но пока есть ещё ради чего жить, вот и приходиться мучаться. Считай тоже пришел к застою.
– Но мне хотелось бы пожить так. Отряхнуться. Ни о чем не париться и трястись над своим. Быть свободным от каждодневных обязательств.
– ****ство, разврат, наркотики, пьянство. Это конечно всё весело. Но не заметишь, как начнешь скучать, если мозги останутся для того, чтобы скучать. А потом, как я сказал два пути: убиться веществами или гонореей, или пересмотреть подход. Ну или петля, петлю никто не отменял. Мне перестало быть весело, но ещё не так грустно, чтобы удавиться. Пока что приходиться жить незнамо зачем.
– Знакомо, разве что угара никакого не было. Я будто уже родился грустным. И как же ты справляешься с ситуацией этой бессмысленности?
– Болтаешь ты странно, – передразнил его Леопольд, – да никак. Смотрю в экран, режу бумагу, рыдаю в углу, пью в одиночестве. Так много кто делает. Кроме особо идейных трудяг, задротов и верунов. Они с этих своих дел кайф ловят. Дрочи, молись и паши ¬ средство от всех бед.
– Всё так просто. Идем в церковь? – со смешком предложил Северин.
– Сидеть и орать гимн? Не. Скукота. Лучше по-другому. В России были прикольные культы, там было весело. Вот, например секта хлыстов, они там групповухи устраивали после своих молитв, а баб не пускали к себе. А после кормщик, типа священник, всех хлестал розгами. Вот это весело. Сначала натрахаться, а потом быть отпизженным до потери сознания.
– И тебе такое бы понравилось? Стегание кнутами.
– Ну-у-у-у, – протянул Леопольд, – скорее нет, но почему бы не попробовать? Проверить выдержку. Интересно.
Леопольд сделал большой глоток и положил голову на колени Северина.
– Уже готов? – спросил Северин.
– Разморило малость, – тихо ответил Леопольд, – но мне у тебя так спокойно. Ничего не хочется. Просто быть тут.
Дальше они молчали, Северин не знал, что ответить на слова Леопольда, но чувствовал, что этого и не требуется. Ему тоже было спокойно и ничего не было нужно. И то было удовлетворяющее спокойствие, теплое и тихое, оно было таким непривычным в сравнении с оглушительной тишиной и давящим одиночеством прошлых вечеров. Северин задумался о той секте и тех, кто там находит смысл. Ведь пастор и паства находятся в идейной зависимости. Каждый ищет себе утешения, объяснения, принятия для себя, и жрец это дает, принимая в свое общество, будто в семью, каждый ведь хочет, придя с работы услышать хотя бы вопрос «Как прошел денек?», чтобы кто-то налил чаю, присел рядом и помолчал, без этого можно и сойти с ума, один день без этого можно обойтись, но если всем всегда на тебя наплевать, ты обязательно рехнёшься; но и сам жрец находит смысл в этих людях, в их ведомости, в их деньгах, в их поклонении и уважении, пусть даже это и надуманное, но иллюзии, если ты веришь, становятся реальными. Выходит, все достаточно просто. Человеку нужен человек. Пусть человек будет и чудной, но каждый достоин каждого. Даже на время, даже не по-настоящему.
Северин положил ладонь на голову Леопольда и запустил пальцы в его короткие светлые волосы. Парень тихонько простонал.
– Ты как кот.
Леопольд только хмыкнул и ничего не ответил.
***
После того вечернего разговора Северин находился в непривычном душевном спокойствием. Но такое положение вещей не могло не сказаться на его работе. Бухгалтеры, видимо, обязаны иметь натянутые нервы, желчный характер и быть разбитым в конце дня. И таким неутешительные последствия настигли его. В определенный момент Северин отметил, что встречи с Леопольдом остались единственным обстоятельством, удерживающее его от некоего безумства и разрушительных поступков. Он жаждал встреч каждый день, и если она не состоялась, то его настигала невыносимая тревога. Конечно, Северин старался не думать об этом, занимать себя другими делами, всячески гнал от себя признание в том, что привязался к этому парню, и эта привязанность уже переросла в более теплые чувства. Он желал его внимания, желал его признания и желал его тела, Северин хотел вновь испытать те же чувства, что и в притоне Гели, но теперь довести до конца. Это чувство, осознание возжелания запретного возбуждало, но и пугало Северина. Он не знал как в целом все происходит, Леопольд сам откровенно не проявлял к нему телесного интереса, возможно он расценивал эти отношения исключительно в плане дружеских посиделок и болтовни ни о чем. Северина преследовала фантазия о том, как Леопольд гнусно рассмеётся на его чувственное признание, а в ответ на его призывы к близости лишь грубо отшутиться. Но, а если Северин прав, и Леопольд сам так же тихо в душе жаждет этого признания, ждёт нового решительного шага, и как только Северин решиться ¬– броситься ему на шею.
Худший и лучший исход занимали мысли Северина без остатка, он не мог вычленить золотую середину при расчете или фантазии, ничего половинчатого он не приемлит. Любое развитие ситуации, где финал не был абсолютным, казался ему недожатым, и продолжения стоит ещё ожидать, а это продолжение загадочно, и неясно чего стоит ждать. Эти мысли чудовищно утомляют. Но и не собирались отступать.
Северин вернулся домой и принялся за обычные бытовые дела, на фоне работал ноутбук, какая-никакая кампания. Хотелось поговорить с Леопольдом, объясниться о возможности быть вместе, но прежде надо было всё обдумать. Что сказать? Что предложить? В случае удачи как им жить? Вместе или порознь? Как это в целом повлияет на жизнь? Вопросов было много и духовного и материального характера, а Северин в своей нерешительной манере не мог на них ответить, особенно самому себе. Тут зазвонил мобильный – это был Леопольд.
– Привет, Северин. Ты уже дома? Я зайду?
– Да, конечно, заходи.
Он отключился, а через минуту постучал в дверь. Леопольд зашел в комнату и сходу обнял Северина.
– Извини, настрой какой-то особо игривый, жизненный, – весело сказал он и выпустил из объятий.
– С чего вдруг? Ты обычно скромнее.
Леопольд упал спиной на кровать и потянулся. В этот момент сомнения Северина ушли, он хотел только его, такова его цель, и ничто больше не волновало. Гибкое изворотливое тело манило, хотелось прилечь рядом, обнять и осыпать его поцелуями. Больше ничто не смущало, теперь хотелось зайти дальше, увидеть его обнаженного, обласкать самое чувствительное, самое интимное. Больше эта страсть не смущала и не пугала, она манила и принуждала подчиниться первородному зову.
– Северин, знаю, что ты меня звал завтра увидеться. Но не срослось, меня на тусу позвали. Так что, – он вскочил, – потом ещё свидимся. Наверно надо было просто написать, прост недалеко был.
Он хлопнул Северина по плесу и легонько толкнул, тот только пожал плечами, и Леопольд удалился. С его уходом ы квартире сразу стало слишком просторно и пусто. Туса? Он снова отправился употреблять или на оргию неясно с кем? От такой мысли Северину стало горько. Снова мелькнула мысль, оставить всё как есть, он придет позже, может тогда будет более сговорчивый если мозг размякнет от веществ. Но нет. Он снова должен взять себя в руки.
– Чего я молчу? – спросил сам себя, – я ж только хуже делаю.
Северин взял телефон, секунду помедлил и набрал номер Леопольда.
– Да, алло, Северин?
– Да, это я, – чуть дрогнувшим голосом ответил Северин, – извини, Леопольд, не сразу сказал, хотел попросить.
– Че? Случилось чего?
 – Не уезжай. Ты мне нужен. Вернись, прошу.
На линии повисло молчание.
– Ты стал мне дорог, Леопольд, не хочу, чтобы ты пропадал. Вернись.
– Северин, ну твою то мать.
Леопольд вздохнул и отключился. У Северина упало сердце. Он отказал, уехал. В горле застрял ком, нос защипало, а глаза увлажнились. Присев на кровать, он чувствовал лишь глубокую внутреннюю опустошенность, мыслей не было никаких, впервые. Но теперь всё стало ясно, ничего половинчатого, как и хотелось, но не надеялся.
В дверь снова постучали, Северин механически отворил. На пороге стоял Леопольд.
– Долго думал то? – улыбнулся он.
Леопольд шагнул вперед и впился в губы Северина, а тот нежно их своими губами.
– Теперь я здесь. Ты готов?
– Да, полностью.
– Не волнуйся и ничего не бойся.
Северин уже ничего и не боялся. Всё в его сознании перестало быть сколько ни будь значимым, ясность переменилась, и все действия были предопределены. Он заключил Леопольда в объятия, ладонями захватил его упругие ягодицы и сжимал их.
Леопольд мягко, но настойчиво толкал Северина в глубь комнаты.
– Не артачься, гнусик, – лукаво подначивал его.
– Я просто не был…ну близок.
– Да я всё понял, – Леопольд прижался и уткнулся лицом в грудь Северина, – не стоит париться. Считай мы оторваны от мира на часок.
«Оторваны от мира на часок». Эта фраза очень расслабила Северина. Комната будто вырвалась из общего потока идей и вещей, в которой находилась всё время, теперь они вдвоем, только они решают, чему радоваться и чем наслаждаться.
Северин резко со страстью и нежностью впился в шею Леопольда, тот томно простонал, и поднял его на себя. Леопольд обнял его за шею, а ногами за объемную талию. Души их трепетали, но тела были раскалены и требовали усмирения. Леопольд с силой повалил малость неуклюжего Северина на кровать и спрыгнул, оказавшись между его бедер.
– Вспомним, как оно было, – игриво промурлыкал он, – но теперь ты никуда не свалишь. Я-то получу своё.
Леопольд расстегнул ремень, и Северин ощутил его мягкие влажные губы, его горячий подвижный язык двигался вверх-вниз, лаская самые чувствительные, самые сокровенные, тревожные точки тела. Северин стянул с себя одежду, стремился полностью соединиться со своим мужчиной. Больше он не чувствовал себя грешным, падшим развратником, а его неизмеримый яростный душевных подъем разрывал его душу и вывод этому чувству мог быть лишь один.
Северин отнял теплый рот Леопольда от себя и свалил его на живот. Сорвав одежду с неподвижно подчинившегося парня, он впился своими губами в сокровенную область Леопольда. Стыд и табу были разбиты, хотелось лишь даровать то же блаженное чувство, разделить с ним весь свой духовный подъём, в этот момент вся стеснительность должна получить хлёсткий удар кнута их удовольствия.
И Леопольд ощущал. Он стонал и извивался под телом, которое внезапно стало гибким и энергичным, и это неимоверно радовало его.
– Не смей остановиться, – шептал он, сжимая одеяло пальцами, – будь таким.
Северин не слышал, его мысли были глубоки и вдалеке.
Так они боролись, усмиряли себя, выматывали, распыляя свою глубоко спрятанную горячесть. И с последним выдохом всё было кончено.
Северин лежал на боку, поглаживая Леопольда по розовому плечу. Этот оргазм был несравненным. Теперь иного он и не желал, лишь повторения и усиления, только удовлетворения с этим человеком.
– Лео?
– А? Чё?
– Прости, если что не так.
Леопольд встал и подошел к окну. Достал пачку сигарет из брошенных на пол джинсов.
– Не против? Я давно не дымил.
– Да, конечно.
Он закурил.
– Нормуль всё было. Не извиняйся. Ты ж никогда не натягивал парня, было по-новому. Дальше будет лучше, мы ж даже не подготовились. Сходу редко бывает по нормальному.
– Буду стараться.
Комната наполнилась ароматом табака. Этот горячечный, чуть затхлый запах казался пьянящим и притягательным. Отличное заверение дня.
– Мне с тобой так хорошо, – сказал Северин, – не уходи сегодня.
– И не собирался, – он протяжно выдохнул струю дыма.
– Вот бы это чувство не пропадало.
– Какое?
– Вроде так описывали счастье.
– Ха, скорее кайф. Или удовлетворение.
– Быть может. Но я бы хотел ощущать это всегда.
– Не выйдет, всё ж меняется. Потом я тебя ещё задолбаю. Счастливым можно остаться, только если сразу умереть. Прям щас.
– Ну тогда дай мне умереть, прежде чем я перестану ощущать это удовольствие от тебя.
Леопольд пристально посмотрел на него.
– Дурак ты, Северин, – он пустил дым ему в лицо, – но я дураков люблю.
С этими словами Леопольд нежно поцеловал Северина, и больше ничего не сказал, а тот ни о чем больше и не спрашивал.