РАЗДЕЛ 5-й. ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ.
Восьмидесятые годы прошлого века, по совокупности, я бы назвал и для меня и для всей нашей огромной страны -«ПРЕДРАЗВАЛЬНЫМИ». Это , как в неудачном спринте, когда «гонщик», неважно кто –бегун, велосипедист, жокей или –страна, как в нашем случае, неправильно распределив свои силы в сочетаниями с возможностями, резко набирает скорость со старта, резво движется, а не добегая несколько метров до финиша, вдруг падает и встать уже не может….И уже не важно по какой причине это получилось, само по себе или по чьему-то злому умыслу –важно-что получилось.
Так у нас и получилось в те, Восьмидесятые. Начало было обнадеживающим, не только для страны, нашего района, но и для меня лично.
Я уже освоился на новом месте. Трудности и неизвестности, обычные при этом, уже остались позади.Мне доверили возглавлять финансовую службу самого мощного в экономическом плане аграрного района, и не какого-то , а родного!, где родился не только я, а и дед моего прадеда!
Чувствуя под ногами твердую опору на такую мощную экономическую базу, как наш район, который именно в эти годы, достиг наивысшего уровня своего развития в производственном, экономическом, да и культурном плане тоже, и, имея перед собой четкую стратегическую программу действий на будущее, выраженную простой и понятной формулой : « Самому мощному в стране (в экономическом плане) аграрному району- Соответствующий Учетно-экономический Уровень!»-я соответственно и строил свою работу.
Все годы моей работы в райсовете колхозов в Восьмидесятых годах, я старался придерживаться принципов, по указанной выше формуле, тем более, что последние 5 лет, перед началом «развальных реформ» в АПК, я уже возглавлял всю учетно-экономическую службу аграрного сектора района.
Никаких революций в экономической жизни района, я не делал, но постоянно искал, разрабатывал и внедрял в хозяйствах, что-то новое, приемлемое и полезное. Не меняя основных Положений по учету, анализу и контролю, старался находить отдельные элементы, способствующие улучшению состояния экономической работы на селе. Как говорили позже люди –многое у нас получалось и было полезным, в те годы.
Многие годы руководил районным семинаром пропагандистов экономической учебы. Даже был за эту работу, в первый же год нового Десятилетия (1981), награжден туристической путевкой в Ленинград. Разрабатывал и внедрял наиболее удобные формы первичного (добухгалтерского) учета оприходования и движения продукции по многим направлением, и, естественно, постоянно помогал работникам планово-учетных служб в решении многих возникающих текущих проблем, в том числе внутрихозяйственных хозрасчетных отношений.
Пусть все это и не влияло напрямую на уровень производства и экономических показателей, но оно влияло на качественную сторону многих направлений жизни АПК, способствовало повышению уровня контроля, ответственности работников, материальной заинтересованности и стимулирования их стремления к улучшению достигнутых результатов.
Я просто делал то , что должен был делать, только немного лучше, чем требовалось по должностным инструкциям и считал это правильным….
В начале лета 1981 года, пришло письмо из Ащелисая. Председатель колхоза, Каструбин Г.И., просил приехать в отпуск в период уборки урожая и, если удастся –привезти с собой ребят –комбайнеров. Незватает кадров, многие немцы –механизаторы и водители, выехали в другие места с намерением потом переселиться в Германию.
Я выпросил отпуск, нашел трех ребят-комбайнеров , в начале августа, прибыл в колхоз и отработал сезон на комбайне, в пределах 28 отпущенных дней. Вернулся на работу в положенное время, а ребята –комбайнеры, которые выезжали со мной вместе, приехали попозже, когда убока в Ащелисае закончилась.
В начале второго года этого периода (1982), меня назначили начальником всей учетно-экономической службы, заместителем председателя райсовета по экономике.
И тут же –«проверка на прочность»-поступило распоряжение из Кишинева, направить по линии культурных связей, делегацию от нашего района в Болгарию…. Делегация из трех человек. Меня утвердили её руководителем. В состав входили еще двое –начальник управления сельского хозяйства, курирующий совхозы района и передовая доярка из села Ближний Хутор.
Меня «накачали» еще в районе, но потом пригласили в ЦК Компарии МССР, на инструктаж –как мы должны себя вести в братской Болгарии. Пить можно, а петь «Хороша страна Болгария, а Россия –лучше всех!-нельзя “. Это общее правило.
Со стыдом вспоминаю, как мы жили в те годы! Какой бы там я не был в то время, но, все-таки –человек, занимающийся экономикой крупного развитого района. У меня –рабочий автомобиль- Жигули -2101. Единственная служебная машина такой марки, во всем районе. Возраст-11 лет. Её у кого-то, за что-то , конфисковали и передали нам, в совет колхозов.
По «Жигулям», ни в одном «Сельхозснабе»-не было ничего, даже копеечной мелочи. Чтобы заменить какую-то там свечу, шланг или что-то другое, любое, надо было пойти в частный сервис, взять необходимое (условно) на рубль, а выписать счет на оплату в двадцать раз больше….Водитель сбежал в Германию от такой работы.
Я долгое время ездил сам за рулем, никто не хотел на этой машине работать. Шины колесные в то время были супердефицитными. А на этих Жигулях, «лысые» покрышки, были толщиной в газетную бумагу. Любой камешек, не говоря уже о гвоздях, легко их вспарывал. В один день поставил рекорд- перебортировал за световой день колеса 11 раз!.
Понятное дело, что я пробитые камеры не клеил, я зажимал отверстия (пробоины) -копейками….В маленьком багажнике , в салоне машины, у меня были в запасе несколько десятков специально приготовленных монет, достоинством в 3 копейки. Это была тогда самая ходовая монета для зажима проколов автомобильных шин. Делалось это просто- сгибаешь вдвое трехкопеечную монету (Пятикопеечные –не подходили, сильно толстые, двухкопеечные –сильно маленькие, а трехкопеечные –были в самый раз), и с помощью плоскогубцев, зажимаешь монетой камеру в районе прокола. Бывало на одной камере красовались по две и более таких «заплаток». А что делать?! Стоять же не будешь. Правда, держались эти «заплаты» плохо, но иногда хватало, чтобы доехать до какого-нибудь гаража…
А такую камеру тебе никто в дороге не даст. Когда ты возглавляешь экономическую службу района, который производит в год всех видов продукции на 150 миллионов рублей и получает в год, более 50 миллионов рублей прибыли и не можешь иметь на СЛУЖебной машине, нормальные колеса - это не стимулирует тебя на какие-то новые свершения…скорее-наоборот.
Как сейчас представляю себе тот день, когда меня вызвали в ЦК на инструктаж по поводу зарубежной поездки. Я, в белом костюме!, пока доехал до Кишинева, вначале поставил запасное колесо, а потом перебортировал еще три….Опоздал на полчаса. На язвительный вопрос заведующего орготделом ЦК : «Что, опять машина поломалась?», я показал ему в окно место, позади здания ЦК, где стояла моя машина…с 4-мя спущенными колесами….
Получив задание на поездку, начал думать-что повести тем болгарам в подарок. Осенило. На столе у меня в кабинете, стоял белый гипсовый бюст В.И. Ленина. Решил подарить его братьям-болгарам. Помыл бюст шампунем, сделали в мастерской металлическую табличку с надписью: «НПК им. Г.Димитрова от Слободзейского района Молдавской ССР».
НПК-это аббревиатура- Научно Производственный Комплекс. С ним тоже получился казус. Приехали мы в город Пловдив, где тот комплекс располагался, пытаемся выяснить, как туда попасть, по телефону звонили- бесполезно.
Все оказалось довольно просто. По-русски мы говорим ЭН-ПЭ-КА (НПК), а болгары говорят НЕ-ПЕ-КА. И эта «игра» слов, задержала нас на вокзале Пловдива, почти на два часа.
Я, естественно, переживал, как примут болгары мой «презент» в виде бюста. Но, оказалось, что они поняли это даже более возвышенно, чем я себе предполагал.
Генеральный директор НПК, он же –Герой труда Болгарии, и он же - заместитель министра сельского хозяйства Республики, с благоговением (не показным!), принял от меня бюст, поцеловал в белый лоб изображение нашего вождя и торжественно поставил его к себе на рабочий стол, со словами благодарности….
В советские времена с представителями Советского Союза считались и не только в Болгарии!
Мы в тот раз достойно и с пользой для обеих сторон, провели обмен опытом. Десять дней для нас стали познавательной школой. Было тогда, чему в Болгарии научиться, да и нам было что поведать болгарам-аграрникам….
Уже на обратном пути, когда на границе меняли колесные пары, мы услышали от нашего таможенника не очень веселую новость:-пару месяцев назад, в ту самую Болгарию , из одного молдавского НПО, тоже ездила далегация, во главе с одним из местных секретатей райкома партии. Но если мы там скромно представляли только свой район, то те «делегаты», представлялись от имени Молдавии.
В Болгарии, им надарили много подарков, дубленых полушубков, дорогой зимней обуви и т.п.. Пока они тоже стояли на границе, 3-4 часа, козыряя свои «республиканским» статусом, кто-то из наших пограничников, уточнил в Кишиневе, что за делегация республиканского масштаба, была отправлена в Болгарию. Когда выяснилось, что на таком уровне, в настоящее время, никто в Болгарию не направлялся, пограничники, вместе с таможенниками, отобрали у тех самозванцев, все, что им надарили, и секретарь- глава делегации, приехал домой (зимой!) в комнатных тапочках и без верхней одежды….
Это был мой первый и далеко не последний выезд за рубеж, чисто по работе. В этом же Десятилетии, мне, тоже во главе рабочих групп, довелось несколько раз побывать в Румынии.
В том же 1982 году, мы с женой, были в санатории, в Сергеевке. Я вспомнил об этом, чтобы показать, как по разному мы живем и лечимся, в одной и той же стране.
В Сергеевке , зимой, главное -грязелечение. Приходишь на процедуру в грязелечебницу, там тебя уложат, а затем,из толстого, десятисантиметрового шланга, тебя «обвалят» в буквальном смысле, в море жирной, черной горячей лечебной грязи, с ног до головы, потом закутают на положенное время. Ту грязь качают прямо из находящегося рядом лимана, дезинфицирут и прогревают, никто её не меряет и не ограничивает какие-то объемы.
Много лет спустя, мне довелось пробыть пару недель в одном престижном реабилитационном центре, под Москвой, где раньше лечились только лица, приближенные к власти.
Одно время там стоял такой ажиотаж, связанный с грязелечебницей. Составлялись списки очередников и т.п. . Моя страсть ко всему новому привела меня тоже в ту «грязелечебницу», где , как оказалось позже, не было ни грязи, ни лечения.
Когда я познакомися, чем вызван такой ненужный ажиотаж, то спросил у «врача –грязелечителя», женщины, чем она лечит этих всех, спорящих из-за очереди, больных. Она рассказала, что 20! Лет назад им привезли откуда-то с Юга 100 тонн лечебной грязи и с тех пор они её используют, да еще, как дефицит…. Они наносят эту «грязь» (там за 20 лет давно остался только какой-то негодный песок), на указанное доктором место, затем соскребают тот мусор и, возможно, после термической обработки, снова пускают в оборот…!. Когда я ей (доктору) рассказал, как лечат грязью в той же Сергеевке, она слушала, раскрыв рот от изумления. А я испытал еще большее изумление, когда она мне нанесла на колено той мусорной грязи, в объеме, меньшем, чем я наношу на лицо геля при бритье….
В 1983 году, в начале лета,я снова получил письмо от Каструбина Г.И., с просьбой найти несколько человек комбайнеров, в помощь на уборке урожая. С кадрами там стало еще хуже, чем было два года назад.
Нашел пять человек ребят и выпросил для себя отпуск на август месяц. Случилась беда, пока мы добрались да Ащелисая, -ушел из жизни Каструбин Г.И.. Его просто потеряли. Вместо того, чтобы направить его минимум в районную больницу, его оставили дома. Те,кто должен был его лечить, наоборот-только ускорили его уход. Было конечно, горько и обидно, но я отработал тот сезон на комбайне, приехавшие со мной ребята-тоже. Как и в предыдущий приезд, я уехал домой несколько раньше (отпуск), ребята были до последнего уборочного дня.
Тяжело достался мне тот «отпуск», сказалось сильное нервное потрясение, да и попутные неприятности. В нашем райкоме партии, в тот год, явно неразумно оценили мою поездку на помощь в родной колхоз, назвав меня «шабашником». Если бы я поехал в санаторий, куда-нибудь в Сочи, то я был бы «хороший», а раз поменял кресло начальника службы в свой отпуск- на штурвал комбайна – то «шабашник». На таких людей (кто так оценивает) –грех обижаться, да я и не обижаюсь, а просто поступаю так, как надо в каких-то моментах…., то есть-как считаю нужным.
Скорбным оказался тот 1983 год, для меня лично. Подряд ушли из жизни дорогие мне люди –дядя Миша, младший брат моей мамы, за ним –дядя Коля, младший брат отца, а –за ними –и сам отец. Очень большой удар для меня, дорогие люди, начиная с лета (Каструбин Г.И.) и до самого конца года, уходили один за одним.
Был у меня в этом Десятилетии еще памятный неприятный случай. До этого я много лет и в прежнем районе, и в нашем, официально стоял в очереди на приобретение автомобиля. Уже проработал 25 лет, потом-30 и раз в два-три года, обращался к тем, кто занимается очередью, когда, мол, и т.п.. Мне каждый раз говорят, что пока нет, отдали машины передовикам призводства и, чем дольше я стою в очереди-тем дальше меня отодвигают, что мол люди скажут… А те люди» уже по третьей машине меняют и-ничего, никакая совесть их не мучает. Но когда я обнаружил в одном гараже старый кузов от несписанного ГАЗ-69, нашел хорошего мастера –рихтовщика, заплатил ему соответственно, закупил недостающие запчасти и получил разрешение из Кишинева на приобретение отремонтированного автомобиля –какой поднялся вой в районе!. Слава Богу, что все было законно оформлено и я приехал на этой машине на работу, надеясь использовать её ежедневно, так как постоянной служебной машины у меня тогда не было.
А так еще много лет стоял бы в той непредсказуемой автомобильной районной «очереди»….
Потом началась пресловутая «перестройка», разные бестолковые «реформы» в АПК МССР, ликвидировали структуру Совета колхозов, она была не лучшей, но более удачной системой на селе в то время, поэтому её и уничтожили первой. Пришло смутное «предразвальное» время в нашу отрасль, меня пригласили на работу В НПО (научно-производственное объединение) Днестр, в Тирасполе и до конца Восьмидесятых, я работал в объединении, в качестве заместителя генерального директора по экономике и одновременно –заместителем директора НИИ орошаемого земледелия и Овощеводства.
В 1989 году, мне было поручено разбираться с поставками семенного картофеля из Румынии (Смотри материал «Как жить без коммуны») в этом же разделе.
Из важных памятных событий этого Десятилетия, вдобавок:
В течение нескольких лет, в Слободзею переселилось около десятка семей из Казахстана. И близких родственников по линии жены, и друзей, и знакомых тех родственников. Все они прошли через нашу семью и, в первую очередь через меня. Некоторые семьи первое время жили у нас в доме, кто неделю, кто месяц, кто и три. Практически все их проблемы, с жильем, перевозками багажа, устройством на работу и прочая-прочая, пришлось в основном решать тоже мне, а потом и возникающие у них проблемы –тоже….
В 1984 году, я поступил в аспирантуру (на соискателя степени), выбрал тему- «Межхозяйственная кооперация». Подобрал серьезный материал, сдал необходимый кандидатский минимум по всем требуемым предметам, и к концу этого периода, собирался защититься. Но, к девяностому году и Республика, и её агрокомплекс, начали ускоренными темпами «реформироваться, читай-разваливаться. Уже было не до научных изысканий, актуальность темы- улетучилась и появилась просто проблема-выжить (смотри материал «Минимум по-немецкому» - в разделе 7-й). Защитился я по другой, тоже актуальной теме, но уже в 2005 году….
В 1985 году, у нас появилась внучка, Танечка, как второй подарок от нашей старшей дочери-Екатерины.
В 1987 году поступил в Московское Высшее Командное Училище дорожных и инженерных Войск, наш сын, Василий. Это целая эпопея, стоившая нам с женой многих потерянных нервных клеток, благополучно завершившаяся (Смотри материал «Эхо Войны» в этом разделе).
В последнем году этого Десятилетия,1990-ом, прошел парад суверенитетов, объявила себя независимой и Молдова. Сразу пошли ненужные трения по национальному признаку и другим вопросам. Объявило себя и новое образование –Приднестровская Молдавская Республика, существующая до сих пор, как непризнанное государственное образование.
В том же, 1990 году, у нас появился первый Внук,Александр, как подарок от второй дочери-Марины.
Посмотри, уважаемый Читатель приложенные к этому разделу иллюстрационные материалы, которые подтверждают, что и в этом Десятилетии, нам хватало различных проблем, с которыми мы не «боролись», нет, мы просто этим жили и делали свое дело так, как могли, а главное- без дела не оставались, просто –шли вперед, искали, находили и решали….
ДОМИК В ДЕРЕВНЕ
Хорошо иметь «Домик в деревне!» - умильно так уговаривает меня с экрана рекламная бабушка…У меня молочко свое, сметана, творожок…Подою коровку – в город повезу!...Идилия…
Понятно, что это просто реклама молочного бренда. Понятно, что то, рекламное «деревенское» молоко и производные из него, в большинстве своем, приготовлены на основе белорусского или прибалтийского сухого молока и местной воды. Понятно, что та (рекламная) бабушка, скорее всего, не знает, с какой стороны у коровы дойки находятся, не знает, что это такое на самом деле, иметь сегодня корову в деревне…А если бы узнала, то есть пожила бы с коровой в нынешней деревне, хотя бы месяц, то или забежала бы без вести, в лучшем случае, или, в худшем – бросилась бы под электричку…
Как же надо ненавидеть свое село (читай – свою землю, своих людей), чтобы довести его до нынешнего состояния!? Эту вечную основу государства российского…Потому «домик в деревне» ассоциируется сегодня с домиком отдыха (дачей, виллой и т.п.), но только не местом для проживания, тем более производства…Десятки тысяч деревень исчезли с лица земли, нашей земли, поэтому мы и давимся сегодня чужим молочным порошком и «безмясным», тоже привозным, белковым мясом, которым только впору сапоги мазать…Поэтому и диктуют нам сегодня продовольственные условия все, кто угодно…
И дело не в том, что из уничтоженных деревень, население перекочевало в города, добавив там социальных и других проблем. Ведь «ценность», полезность , села была, не в том, что оно есть, а в том, что люди испокон веков, проживали рядом с местом производства. Главное условие - чтобы было удобно и экономически выгодно вести сельхозпроизводство, по максимуму задействуя людские ресурсы и производственные мощности. Повторяю, села можно было бы не иметь вовсе, а работников доставлять из ближайших населенных пунктов, если это экономически целесообразно. И если бы в период начала развальных реформ, был бы взят такой курс развития нашего АПК, то это можно было бы только приветствовать, и не зацикливаться на физическом разрушении села, как такового… За счет внедрения новых форм организации производства и труда, внедрению новых технологий, сортов, гибридов и пород животных, при одновременном повышении социального уровня жизни и материальной заинтересованности людей, занятых в сельхозпроизводстве, мы бы, уже в новых реалиях, смогли бы не только не допустить катастрофического спада производства в АПК, а даже наращивать его, или хотя бы поддерживать достигнутые уровни.
Сегодняшние «праведные» критики власти за развал отечественного АПК, козыряют разрушенным селом, как главным бедствием, не замечая (умышленно или по наивности) того, что разрушение села явилось следствием умышленного разрушения нашего агропромышленного комплекса. Не село, а именно наш АПК, был главной целью уничтожения. И мы с этим « предательским действием» успешно справились. Особенно постарались представители буквально всех уровней власти и хозяйственные руководители всех рангов, почувствовавшие вкус развальной безнаказанности и возможность иметь от этого реальную выгоду…
Здесь главное было выиграть время (для чужих, и своих продажных) чтобы протянуть период распада АПК лет 10-15, а потом поставить всех перед фактом - все разрушено, все виноваты, ничего своего нет (и вряд ли будет)- надо покупать у других…
Обо всем этом, я многократно говорил и не буду «перетирать» все это дальше –дело сделано, сделано нашими руками, за чужие деньги…Я все-таки вернусь к тому идиллическому «домику в деревне»…Представлю два фото, два конкретных примера. Выводы делайте сами. Это я обращаюсь не к тем рекламодателям и рекламо производителям (они все равно не поймут, да оно им и не надо), а ко всем, кто хоть раз в жизни пил молоко, тем более к тем, кто его пьет сегодня и собирается пить в обозримом будущем…
Советские времена, до самого 1991 года. Говорим только о молоке, натуральном.
Реальное село, у нас, в Приднестровье. Многоотраслевое хозяйство и молоко в нем не главное в системе производства. В колхозе молочный комплекс на 1200 коров. Все места заполнены высокопородистыми и высокоудойными коровами. Следите за цифрами… 25 доярок, включая подменных. 10 скотников. 2 ветеринарных работника. Один техник по искусственному осеменению , (при постоянном контроле за породностью поголовья). 100 электроламп освещения. Один тракторист с косилкой –измельчителем и два тракториста на тракторах с тележками, обеспечивают кормление животных , три раза в день зеленой массой , то есть на обеспечение кормом всего комплекса в летний день уходит всего 30 человеко-часов( запомните).
По комплексу в целом , за день надаивают около 11 тонн молока. Один человек (подчеркиваю), водитель машины-молоковоза от молокозавода, три раза в день забирает очищенное и охлажденное молоко с комплекса и отвозит его в течении 30-40 минут на Молочный завод, в город Тирасполь, затрачивая на перевозку 11 тонн молока – 10 часов. Все - это основные виды работ на молочном комплексе.
То же село. За несколько постсоветских лет, все коровы из комплекса, правдами, а больше Неправдами, перекочевали в личные подсобные хозяйства. Не все, а где-то, около тысячи голов. И вот что получилось: Теперь доярок и скотников стало минимум 1000. Молока производится , примерно то же количество, около 10 тонн в день. Проверено, что для того, чтоб накормить корову, надо потратить минимум три часа в день ( где-то попасти, где-то купить, где-то накосить, или украсть корма), и это, в лучшем случае. Значит, только на обеспечение кормов для 1000 коров, селу в целом, надо затратить 3000 ч/ часов (в 100 раз больше, чем раньше на комплексе с большим количеством коров)… Если на комплексе, ветеринарный работник за пару часов мог обследовать все поголовье по любому поводу, то сегодня коров никто не обходит, тоже по любому поводу, надо очень хорошо «попросить» частного ветработника, зайти посмотреть корову. А село большое. Около 10 тысяч человек…А коров тысяча и в разных концах села… О какой племенной целе- направленной работе может идти речь! Те коровы скоро трансформируются в коз, яков, да в кого угодно! А доят молоко каждый себе, в разных санитарных условиях… Так как в селе его не покупают – надо везти в город. 20 километров. Машины у немногих, а на автобусе везти молоко –проблемно. И товар скоропортящийся –обратно домой везти –опять проблемы и т.д. И целый день на рынке провести надо, вместе с доставкой. А кому-то в это время еще пасти корову надо, да корм на зиму заготавливать, пока мать на рынке стоит. Никто не говорит об этом, ни наши продвинутые власти, ни их поддерживающие «ученые» - а ведь настоящая себестоимость литра молока в домашнем хозяйстве во многие разы! выше, чем на бывшем молочно-товарном комплексе. Но этого же никто не видит, так как ни в какой учет и ни в какую статистику, затраты на содержание коровы во дворе – не входят! Эти несчастные хозяева коров, круглосуточно, без выходных, отпусков и всяких бонусов, выносят эти затраты, простите, на своем горбу…
Понятно, что рынку все равно, каким трудом то молоко достается, и всем наплевать, что сельские дети, в лучшем случае, после школы , вместо того, чтобы заниматься уроками, пасут коров, где придется, учатся с детства воровать корма и т.д.. Их гоняют, а иногда и бьют охранники, объезчики , и новые «хозяева» земельных угодий…И всем до этого нет дела…
Бум по переводу общественного молочного стада в частное, пришелся на период, когда у нас, в разрушаемых коллективных хозяйствах, по инерции сеяли кормовые культуры, была еще «жива» техника и можно было корма купить, обменять на спиртное или просто украсть…А сегодня - ни техники, ни кормов и скот пасти негде - все площади расхватали «свои» люди. И, как следствие , - пошло резкое сокращение скота в домашних хозяйствах. Опять пошли разговоры о промышленных технологиях и о необходимости повернуться лицом к нашему животноводству и т.п.…Развалили успешно, посмотрим, как восстанавливаться будем…И будем ли вообще…Разрешат ли нам быть хозяевами в своем доме…
А пока, простите, за мнение - такую рекламную чушь , как «подою корову, повезу в город» - лучше убрать подальше, как отталкивающую антирекламу или показывать такие ролики на различных совещаниях всех уровней власти, под рубрикой -Кривое зеркало…Ничего положительного такая реклама не вызывает, да и вызвать не может…Поверьте тому, кто держал корову в своем дворе…И не один год…
P.S. А по молоку, в целом – просто мнение старого аграрника: - Россия, по наличию кормов и других возможностей, способна довести уровень производства СОБСТВЕННОГО молока до таких высот, что когда у нас закончится нефть, можно будет промыть трубопроводы и качать по ним молоко, не только на всю Европу, а и транзитом - в другие молоко пьющие страны, а не завозить, как сегодня, молочный порошок, может даже и качественный, и разбавлять его водой…Так я думаю.
БУНТ
В те «нехорошие, застойные» времена наш район производил в год только овощей по килограмму на всех жителей Советского Союза, включая грудных детей, от Калининграда до Чукотки. Вдумайтесь, один район — и на весь Союз. А если добавить еще и фрукты, то почти по 2 кг выйдет. Естественно, такое количество продукции надо было не только вырастить, но и убрать с полей и привести в порядок, т.е. реализовать, на месте переработать или отправить куда-то в свежем виде.
Овощи и фрукты — это не детали или строительные материалы, даже не зерно, которое можно долго хранить, передерживать какое-то время и т.д. Эту продукцию так и называют - «скоропортящаяся». Все надо делать быстро, два, максимум, три месяца, и плодоовощная продукция должна с полей и садов уйти. Это вызывало массу проблем с упаковочной тарой, транспортом и особенно людьми. Студенты и школьники, свободные жители сел и городов и «мобилизованные» жители тех же городов, через их предприятия и организации ,— вся эта масса ежедневно выходила на уборочные работы. Десятки тысяч человек в районе занимались этим делом, сюда было приковано внимание всех партийных, советских и хозяйственных властей, руководителей хозяйств и их подразделений.
Если на массовую уборку овощей брали всех подряд, то на уборку фруктов брали серьезных, годами проверенных работников, привлеченных в основном из других регионов. Больше всего, сегодня их бы назвали «гастарбайтерами», уборщиков, в основном фруктов, было из западных, прикарпатских областей Украины. Они не только убирали фрукты с деревьев подряд, как при обычной сплошной уборке, они укладывали плоды и упаковывали бумагой, древесной стружкой для отправки в другие регионы в свежем виде, а также для закладки на хранение, чтобы фрукты несколько месяцев передержать, а в конце зимы продать их по гораздо более высоким ценам.
Работа по упаковке требовала тщательного отбора плодов и не менее старательной упаковки, одно пораженное яблоко могло испортить всю упаковку. Поэтому на упаковку ставили самых надежных работников. Надо признать, что западные украинцы добросовестно работали на таких работах, естественно за прямой интерес.
Система оплаты труда наемных бригад в садоводстве была проста и доступна. Заработную плату на уборке практически не платили в деньгах, а в зависимости от конкретной видовой урожайности по году, им выдавали в счет оплаты от 5 до 10 процентов собранных или упакованных фруктов, в основном, яблок, при разных возможных внутриколхоз-ных вариантах системы оплаты. Мы в районе как бы ставили верхний предел, а внутри него, хозяйства, ставили условия самостоятельно, ибо даже в рядом расположенных колхозах урожайность и качество фруктов могли колебаться в разы.
Короче говоря, система была отработана, и сбоев особых не было. Питались приезжие работники за свой счет, машины на вывоз заработанного тоже часто нанимали они сами. Короче, кто, как договаривался, но затрат по этим бригадам колхозы не несли, только отпускали фрукты, по договору, как положено, с соответствующими сопроводительными документами. Казалось, все просто и понятно.
Но так же нельзя, также скучно и неинтересно. Обязательно кому-то в голову какие-то отработанные частицы ударят, и он или они, то ли с больной головы, то ли по злому умыслу, обязательно что-то придумают и опять же обязательно в худшую сторону. За более чем пол-века уже осмысленной сельской жизни я выстроил, возможно, субъективную спрессованную группировку причин всех совокупных бед в нашем сельском хозяйстве, с момента начала коллективизации до нынешних времен.
Так вот, по моему мнению, далеко не абстрактному и голословному, 75% бед на селе — от действий властей всей уровней, 20% - от погодных условий и 5% от местных организаци- онных неурядиц. Поверьте, это так, возможны региональные колебания и вариации, но в пределах 5-10%.
Вот одна из иллюстраций из альбома жизни. Поздняя осень восемьдесят четвертого года. В стране какое-то общее непонятное затишье и в то же время явно чувствуется что-то нехорошее, закулисное, подковерное, особенно на региональном уровне. Вроде бы ничего нового и нет, но что-то чувствуется тревожное и непонятное. Подряд ушли Брежнев и Андропов, под руки водят по Кремлю Черненко, все чего-то ждут, каких-то перемен или конца. Ну, это там, под небесами, а ведь внизу тоже головы какие-то есть и тоже о себе думают в первую очередь.
Уборка завершена, и вдруг поступает команда- директива - наемным бригадам зарплату в порядке натуроплаты не выдавать, а или начислить им оплату труда, как обычным колхозникам, или сдать их заработанные яблоки в «Молдплодовощ» и по закупочным ценам им оплатить. Как всегда, никаких официальных бумаг не поступало. Кто-то позвонил «оттуда», потом запрет на яблоки растиражировали на местах.
Такое бывало не раз в нашей жизни - кому-то надо добавить в декабре то фруктов, то молока, то мяса и т.п.; или кому-то на орден, или на звание, или на должность, или пообещал кто-то на совещании или за столом — неважно, а делай, и все. Причем, в случае чего, никто ничего не знает, указаний никто не давал, а те, кто давал, сами еще и проверку организуют, они-то знают,что к чему. И ты вечно на крючке у кого-то висишь, сделаешь — виноват (если захотят), не сделаешь — еще больше виноват.
Так вот, это «телефонное право» было использовано и в ту осень. Причем, безо всяких на то надобностей. Может, в очередной раз хотели насолить нашему району, может, еще какие-то были наказания у кого-то в Кишиневе, не знаю, но такой финт в виде запрета выдачи натуры кто-то сделал. Волна возмущения прошла среди тысяч привлеченных рабочих, оно и понятно, они ради натуры сезон и работали.
Мы, все местные и районные власти, и руководители хозяйств, тем более колхозники, которых этот удар не коснулся, проявили полную апатию и беспринципность. Раз, мол, запретили, значит, запретили, мы здесь ни причем. И это при наличии договоров и их официальной регистрации. Нам так даже лучше и выгоднее (план будет перевыполнен), а остальное нас не касается.
В пятницу мне позвонил председатель из села Кицканы, кричит — у нас настоящий бунт, шестьсот человек собрались на площади, окружили контору колхоза, сельсовет, все разъяренные, требуют яблоки, ими заработанные. Говорю ему, обращайся в милицию, в сельсовет, прокуратуру, райком. Какая там милиция, председатель кричит в телефон, никто не хочет иметь с ними дело. Где-то после обеда секретарь вбегает в кабинет и со слезами говорит — там к вам какие-то люди, много их, страшные такие, злые, хотели к председателю, его нет, хотят попасть к вам Впустил я тех людей. Их было семь человек, причем пятеро явные работяги, а двое лысоватых низкорослых мужиков, явно откуда-то прибыли, может из мест проживания работников. Скорее всего ,это были уже проросшие семена будущих «фронтов» и цветных революций, а пока что выступающих в роли «адвокатов» наемных рабочих. (Напомню, через каких-то полгода пошла так называемая «перестройка»). «Адвокаты» говорили больше и громче всех, уже пахло политикой, национальными притеснениями и т.п., уже и за яблоки почти забыли. Я им дал специально выговориться, чтобы они выпустили «злой дух» и немного успокоились, внешне внимательно слушал, в разговор не вступал, а сам сидел и думал: а ведь они абсолютно правы, надо что-то выбирать - или взять и самому сбежать, как все, или что-то решать. Проценко В.А., нашего первого секретаря райкома, уже перевели в Кишинев, выбив определенным образом почву из-под его ног, оторвав от такой опорной стены, как наш район. Он бы мог что-то решить, но те, кто остались за него, не могли делать ничего, кроме как исчезнуть из виду. Старший из группы рабочих сказал, что они были уже везде в районе, во всех главных организациях, первых лиц нет нигде, а другие ничего не решают.
Пусть читатель не подумает, что я леплю из Гурковского героя в данной ситуации, я никогда героем не был, просто всегда поступал справедливо и честно, чем снискал определенную неприязнь со стороны властной иерархии. Но кому-то же надо было что-то делать!.
Спросил у старшего - вы на чем приехали? Автобусом обычным, отвечают. Я в то время ездил на таком «УАЗе» - микроавтобусе. Для себя все уже решил, но надо проиграть все до конца. Дело к вечеру, оставляю водителя, мало ли что может случиться, сажусь за руль, «уполномоченных» - в машину, и через паром - в Кицканы. Хорошо, что в те времена не было мобильных телефонов и никаких информаций толпа в Кицканах не получала, не готовилась, а просто весь день ждала результата от поездки своей делегации. Приехали в Кицканы, там, в центре села большая площадь, ограниченная с трех сторон зданием и территориями — сельсовета, школы и конторы колхоза. С четвертой стороны прямоугольник был очерчен дорогой. Вся эта площадь запружена людьми. Некоторые явно «навеселе», но с невеселым видом, рядом - кафе, наверное, за день туда не раз заходили. Мы проехали буквально сквозь толпу и остановились в центре площади, там стоял не бюст, а такая огромная голова с шеей В.И. Ленина. Пассажиры мои вышли из машины. Люди кинулись к ним, а потом все вместе обступили меня. Веселого в этих действиях было действительно мало. Я влез на крышу «УАЗа», чтобы всем было видно, и сказал то, что должен был сказать. Громко, на всю площадь, слышали это не только бунтующие рабочие, а и специалисты у конторы колхоза, я сказал, что районные власти (!) приняли решение разрешить им получить и вывезти заработанные яблоки. Стоящим у машины бригадирам я негромко добавил — за предстоящие выходные дни. Сел за руль, люди расступились, и я через Бендеры и Тирасполь поехал домой, не стал ночью ехать через лес и паром.
В понедельник все молчали, вокруг меня образовалось такое непонятное пространство, а после обеда мне позвонили из диспетчерской и сказали, что есть телефонограмма и меня вызывают в прокуратуру республики. Началось. Во вторник я таки поехал в прокуратуру, на радость нашим «доброжелателям», надеявшимся, что оттуда возврата уж нет. Подъехав к прокуратуре, она была недалеко от центральной площади Кишинева, рядом с ЦК комсомола Молдавии, я остановился и сидел в машине, составляя план посещения этого невеселого учреждения.
Размышляя, пришел к нескольким выводам. Первое — а вдруг меня не за яблоки вызывают, тогда за что? Перебрал свои действия за все годы, когда вернулся в Слободзею из Казахстана, да, вроде бы, не тяну я своей жизнью на прокуратуру МССР, да и вообще никакого распоряжения о запрете вывоза яблок я не получал, никакого своего распоряжения на отмену запрета не давал, пусть официально покажут. А еще там, далеко внутри меня шевелился такой маленький сверлящий «червячок», как последний козырь.
Дело в том, что прокурором МССР в то время был Чебан Иван Иванович, наш земляк, Слободзейский. А жена у него, в девичестве Федотова, была двоюродной сестрой моего отца, то есть доводилась мне двоюродной тетей. После войны мама моя работала в райисполкоме, Иван Иванович был прокурором района, наши семьи по-родственному дружили, они хорошо знали меня с детства, но потом мама ушла из жизни, а я 22 года облагораживал целину в Казахстане. Связи наши родственные распались. В отличие от других, таких же родственников-слободзейцев, я, по возвращении в Слободзею узнав, что Чебан И.И. уже прокурор республики и живет в Кишиневе, не стал лезть ему и тете на глаза и напоминать о своем родстве, пользуясь как-то этим. А вот пришло время, может, и «раскрыться» и поговорить с тетей или ее мужем? А то загребут, ведь, и ни за что. Я простоял у прокуратуры часа два, а потом принял самое верное решение — уехал домой. На работе сказал, что вызывали, беседовали, а что и как — никого не касается. Да и никто особо не спрашивал. Все ждали. И я ждал….
Дня через три - снова вызывают в прокуратуру. А я не поехал, так и по сей день больше не вызывают, и слава Богу. Кому-то это покажется обычным делом, тем более в наше смутное время, а тогда это было обычной необычностью, а такие дела возникали часто просто из ничего — из зависти, дурного глаза, просто так, из интереса, головотяпства и тупости, коварства и жестокости ,и т.п. действий заинтересованных людей. Причем, как правило, никчемных и не на что, кроме пакостей, не способных. Сколько хороших людей погубили в нашей стране такими способами.
Но, жизнь продолжается и пусть кто-то скажет, что это не так.
ВЫСОХШАЯ ПАМЯТЬ
Эта очень грустная для меня, да и для многих людей быль имеет давнее начало и продолжается в наше время. Где-то в начале семьдесят первого года в областном центре, городе Актюбинске, проходил обычный для тех времен партийно-хозяйственный актив. Подводились итоги года, было много выступающих — и своих, и из числа гостей. Присутствовало и какое-то аграрно-экономическое светило из Алма-Аты — академик отраслевого НИИ Казахской Академии наук.
Он говорил с пафосом просветителя и буквально ошарашил зал сообщением о недавней поездке группы казахских ученых-аграрников в Молдавию. Помимо общих слов восхищения, он рассказал, что были они в Слободзеевском (так он выразился) районе, а там есть сад. Самый большой садовый массив в мире или Европе, он точно не помнил. Но рассказал, что при том огромном саде есть аэропорт, оттуда самые лучшие фрукты отправляют в Москву, Ленинград, на Север и в Сибирь. Есть железнодорожная станция, откуда такие же фрукты отправляют также по всей стране.
Кроме того, имеется автобаза с пятью сотнями машин-рефрижераторов. Для переработки фруктов похуже качеством, имеются соковый цех и консервный завод.
Работники проживают в благоустроенных квартирах со всеми удобствами, а в городке, где они живут, созданы все условия для жизни, учебы и отраженных его информацией людей, лишь один человек знал истинное положение дел, в обратном смысле, разумеется. Как раз за пару месяцев до того партхозактива я был в Москве на сессии и на несколько дней сделал крюк в Слободзею, чтобы проведать отца и родственников. Тогда и узнал от них, что весной началась закладка большого межколхозного сада в нашем районе. Вдоль трассы Одесса—Кишинев все прилегающие к ней колхозы выделили земли под будущий сад. Есть уже название, «Память Ильичу», так как закладка шла в год 100-летия со дня рождения В.И. Ленина. Пока все только начинает-
ся. Контора сада находится в вагончике на станции Новосавицкая. Туда же начали поступать грузы для него.
Часть молодых деревьев уже была посажена, и посадка продолжится до тех пор, пока не будут освоены все запланированные площади.
Вот что было на самом деле. Поэтому я сидел в зале и с достаточной долей иронии слушал всю эту «лапшу» столичного академика. В перерыве подошел к нему. Наш председатель Каструбин у него когда-то студентом был, ну и представил меня, сказав, что я родом из того самого района, где находится межколхозсад. На мой вопрос, видел ли он все это хозяйство, академик ответил честно: «Нет, нам кино про него показывали». Да, действительно, такой фильм был, как рекламная расшифровка к проекту организации сада. Позже я его тоже видел и в Кишиневе, и в Слободзее.
Не знал я тогда, что всего через пять-шесть лет судьба заставит вплотную заниматься тем Межколхозсадом, помогать решать многие его проблемы, а позже с болью в сердце воспринимать катастрофу этого в принципе замечательного проекта.
Задумка была действительно грандиозная. Не зря авторы проекта и иже с ними, причастные и непричастные лица, были удостоены званий лауреатов Государственной премии.
Проектная площадь сада определилась в 6000 га, валовой сбор фруктов должен был достичь 240000 тонн в год, рентабельность хозяйства в целом намечалась на уровне 200%. Достижению общих производственно-экономических показателей должны были способствовать все те структуры, о которых говорил тот академик, — автобаза, железнодорожная станция, цеха по переработке и даже сельхоз-техникум. Естественно, планировалось обеспечение работников жи-льем и объектами соцкультбыта.
Надо сказать, что в проекте ничего сверхъестественного не было. Он был реален и мог бы быть, в основном, -осуществим. Но. Его осуществление шло в обычном планово-советском варианте. Это было порождение эпохи обещаний. В те времена главное было пообещать, притом публично. У нас посты давали в основном за обещания, а не за дела. Это чисто советская классика.
Действительно, классикой можно назвать регулярные выступления на всех районных форумах председателя одного из наших колхозов, еще по Казахстану не буду называть фамилию.. Перед очередной полевой кампанией, будь то посевная или вспашка зяби, он обязательно выходил на трибуну и говорил: «Ми к посевной (уборке, вспашке и т. п.) полностью готовы. Ест там мелочи. Кател ест — каша нету, сеялка ест — колеса нету, землянка ест — люди нету, но ми проведем эту кампанию на високом уровне». И его, никогда ничего не выполняющего, держали многие годы всего лишь как обещающего — за умение угодить и организовать охоту или рыбалку, благо колхоз его находился в горной зоне.
Нечто подобное получилось и с нашим Межколхозсадом. Напустили пузырей, расхвалились на весь мир, а когда отдельные люди, скачали с него определенные политические дивиденды, — потеряли интерес, переключившись на другие объекты, где можно было заработать новый политический или экономический капитал.
Сад как бы в миниатюре повторил судьбу великих по замыслу и отвратительнейших по исполнению проектов, таких как целина, Байкало-Амурская магистраль и т. п. И дело вовсе не в соленой воде Кучурганского лимана, не в особенности почвы, не в неправильном сочетании привоев-подвоев и сортов, а в определенной организационной пустоте голов и корысти тех, кто выдавал идеи и организовывал их исполнение.
В цивилизованном мире любое строительство начинается с обеспечения, создания условий, как для самого строительства, так и для по-этапного ввода объекта в эксплуатацию. Амбициозность тех лет требовала от данного проекта в первую очередь площадей и масштабов. Иначе козырять было бы нечем.
И если настоящий хозяин начинает строить дом с подъездной дороги, забора, воды и, простите, туалета, то плохой — строит дом, а потом не может в нем жить.
Вместо того чтобы синхронно расширять площади и необходимое обеспечение, мы ускоренными темпами сажали сад, растягивая, а затем и разрывая единую технологическую цепь.
В итоге — площади перевалили за четыре тысячи гектаров, а обеспечение отставало почти на порядок. Оприходованные площади сада, естественно, начали облагаться планами производства и закупок. И никого уже не интересовало, что нет даже половины необходимого по технологии количества тары, тракторов, погрузчиков, транспорта, людей и многих других составляющих.
Пошли проблемы обрезки и удаления с плантаций веток, доставки людей, обеспечения их жильем и всем необходимым Несоответствие площадей, объемов и уровня обеспечения накатывалось с ростом сада, то есть усугублялось с каждым годом Но никого в верхах это уже не интересовало — появились другие проекты, и надо было там набирать очки.
Пока сад рос, и объемы производства фруктов были небольшими, в сад возили делегации со всего света. На специальную смотровую площадку в очереди иногда стояли то немцы, то японцы, то бесконечные наши. Наверняка подавляющая масса, если не все, делегаций, посещавших Молдавию, обязательно проходила через Межколхозсад. Со всеми вытекающими последствиями. Это была гордость и беда Слободзейского района. Почти тридцать километров непрерывных садовых плантаций при въезде в Молдавскую ССР, конечно, впечатляли, а какие за этими деревьями проблемы, никого не интересовало. Ни чужих, ни своих. Главное — отрапортовали и свое получили, а все остальное — забота самого сада.
Лет десять держали марку на проектных обещаниях, затем появилось предчувствие определенного страха перед будущим. Специалисты сада и районное руководство понимали, что с такими подходами сад может постигнуть катастрофа.
Я тогда уже возглавлял экономическую службу района, и вместе с руководством, мы стали заострять внимание «верхов»на том, что проектная программа по саду не выполняется, это закончится плохо и очень скоро. Но все было напрасно.
Вместо доведения до ума всей системы обеспечения высшее республиканское руководство приняло план строительства грандиозного « въезда» в МССР со стороны Украины, именно в селе Первомайск — в то время базовом селе мезколхозсада. Проектом, стоимостью в 24 миллиона рублей, предполагалось строительство различных въездных арок и атрибутов, кемпинга, гостиницы и т. п. Причем, финансировать его предполагалось довольно оригинальным образом: половину из бюджета, половину из средств колхозов-пайщиков межколхозсада. Районное руководство делало все, чтобы до поры не осуществлять этот проект, а направлять выделяемые средства на совершенствование технологического и социального обеспечения садового комплекса. И, слава Богу, что совместными усилиями -этот проект был не принят, наверное где-то что-то другое наметилось, более привлекательное, из чего можно было что-то «выжать». Межколхозсад уже был не актуален для «обещальщиков». Нам (району, в первую очередь), только этого сегодня бы не хватало –помпезного въезда со всеми вытекающими….
А сад все рос. И на четвертый год выдал первые 3000 тонн фруктов, на шестой — уже 22000 тонн, на девятый — 40000 тонн, а в восьмидесятые годы валовые сборы перевалили за 50000 тонн. Даже страшно подумать, что бы мы делали, если бы достигли проектного уровня производства фруктов в 240000 тонн, если не знали, что де- лать с тем, что уже достигнуто. Сад давал 30% прибыли всего Слободзейского района.
К перестроечным годам межколхозсад имел свою железнодорожную станцию, холодильники на 12600 тонн, соковый цех, мощный автотракторный парк и практически не имел проблем с жильем для работников. Да, повторяю, обеспечение было недостаточным, но оно таки было.
После ухода Л.И. Брежнева, конечно, не в прямой связи с этим фактом, а как бы между прочим, поменяли название сада: «Память Ильичу» — на «Памяти Ильича». Но это не отразилось на положении дел. Внимание к саду с каждым годом становилось все более слабым и потребительским, а при ослаблении внимания ослабевают и контроль, и ответственность и многое другое. Ситуация на несколько лет была брошена на самотек. С началом развала Союза и приходом уже «приднестровских» времен, сад был предоставлен, образно говоря, самому себе. Скорее, даже не себе (саду), а на растерзание другим. У центральной нашей власти в первые годы была масса проблем политического и военного характера; беспрерывно меняющаяся районная власть не знала, какой флаг поднимать на своем здании, и всем им было не до сада, да и не до села в целом. Усугублялась, на мой взгляд, ситуация по АПК еще и из-за того, что с первых дней была определена неверная кадровая политика.
К руководству отраслью привлекались люди, как показало время, далекие от интересов АПК и села. Отсутствие должного внимания породило безнаказанность и безответственность.
Только общее пренебрежение к плодоовощному комплексу могло способствовать тому, что десятки тысяч тонн прекрасных фруктов много лет подряд транзитом провозились мимо пяти наших консервных заводов. Именно мимо, мимо ворот! Они шли на переработку в основном в Оргеев, за 100 километров. Можно было понять руководство межколхозсада тех лет. Фрукты не сдавались на месте, потому что наши заводы делали все, чтобы с ними не рассчитаться, а если и рассчитывались, то яблочным соком по высочайшей стоимости. А Оргеев платил живыми конвертируемыми леями или чем-то другим
Другое дело, во что обходилась доставка, куда, кому и как шли деньги. Машины с яблоками проезжали не только мимо наших заводов, но и мимо наших властных структур, которым до этого не было дела, ибо никто из них в этот процесс не вмешивался с целью так называемого упорядочения.
Сад откровенно начали грабить с начала девяностых. Переданные в аренду площади стали вотчиной арендаторов, которые просто стригли купоны за всех: и за тех, кто выделил землю, внес денежные паи и ждал распределения живой, а не бумажной прибыли, и за тех, кто сажал, поливал, обрезал и обрабатывал. Поставив кордоны вокруг «своих» арендных участков, привлекая на поденщину массу людей, «арендаторы», а точнее договорные грабители, делали с урожаем все, что хотели. Естественно, не без ведома кого-то.
Именно в те годы, когда можно было без проблем вывозить фрукты в Россию, Белоруссию и другие государства, когда у нас несколько лет ходили российско-советские рубли, когда можно было подешевле купить все необходимое для сада — средства защиты, саженцы, технику, все делалось наоборот — шло бесконтрольное разграбление и уничтожение. И не только фруктов, а всего, что можно перемещать. Все, кто мог, тот и тащил. Граница-то рядом….
На этом месте я умышленно обрываю рассказ об этом, в общем-то замечательном по идее эксперименте, который не по своей воле превратился из прекрасного, подающего надежды принца, в кошмарное чудовище, как для нашего района, так и для когда-то счастливых и уверенных в будущем, жителей поселка Первомайский. Будем надеяться, что еще не совсем вечер….
Из парадоксов жизни: Пока управление Межколхозсадом осуществлялось из вагончика- дела шли хорошо, и днем и ночью. Как руководство переместилось в «мраморный» дворец - все очень быстро рухнуло. Ну, возможно так совпало…Не сошлись звезды, по его (саду) гороскопу….
Страшно, когда высыхает сад. Еще страшнее, когда высыхает память…
ГОРОД РОДНОЙ
Есть города большие и прекрасные
С манящими огнями в сизой мгле,
А мы вот третий век живем в Тирасполе.
Для нас он самый лучший город на земле.
(Из стихотворения В.Гурковского.А мы живем в Тирасполе)
Говорить о нашем районе и не вспомнить о расположенном внутри района, «под самым сердцем», городе Тирасполе - было бы просто некорректно и скорее –даже грешно. Из Тирасполя –не выйти и не выехать, кроме, как через Слободзейский район. Должен сказать, что это одновременно и приятно и проблемно. Но прияного все равно-больше. Сотнями невидимых и видимых нитей, связаны город и район, их даже нет необходимости перечислять, целой книги не хватит. Я понимаю так, простите и те и другие, раз город находится внутри района – то он тоже Слободзейский. Думайте, что хотите. А основной поставщик, в первую очередь продовольствия, рабочей силы и другого необходимого текущего для города-всегда был, есть и будет наш район. Мы не соседи и не братья –мы части одного организма, конгломерата, называйте его как хотите. Заглядывая в будущее- верю, что всему этому «конгломерату» -от Слободзеи -до Бендер, уготован совместный организационно- территориальный статус.
В свете этого- предлагаю просто добрую зарисовку из нашей совместной сельско-городской жизни:
Тирасполю уже за двести. Для города, в принципе, подростковый возраст. И все-таки все это время он был и остается именно городом, так как изначально строился как город. Дело в том, что когда города вырастают из сел-деревень, то часто, по большому счету, они и остаются деревнями, хотя и большими.
Тирасполь давно вошел в историю как город боевой и трудовой славы. О нем много написано хвалебных слов, что вполне понятно и объяснимо. Город этот достоин добрых слов со всех точек зрения.
Хочу рассказать землякам не о том, что написали историки, это может прочитать каждый, а том, какие мнения высказывали о нашем городе посторонние люди, которые хоть раз побывали в Тирасполе в разные времена.
Мне это сделать проще, так как, несмотря на то, что довольно продолжительное время живу в Тирасполе, по рождению своему я слободзейский, а для слободзейца, да всей Слободзейщины, во чреве которой родился и развивается этот прекрасный город, он всегда был и будет родным
Для большинства из нас, жителей сел, окружающих Тирасполь, это был первый в жизни увиденный город. Лично я его осмысленно увидел в сорок девятом году. До этого бывал с отцом или матерью, но это мало запоминалось.
А по-настоящему увидел его в составе группы ребят с нашей улицы. В те времена автобусы в город не ходили. Легковых машин практически не было, кроме нескольких трофейных у высшего районного начальства. В выходные дни, если и ехала какая машина или подвода на базар, так нам, пацанам, на ней места не доставалось, так как в кузовах, верхом на корзинах и мешках букетами сидели и стояли люди. Мы ходили пешком, примерно, раз в месяц, из Слободзеи в Тирасполь за школьными принадлежностями. Собирались по несколько человек со своей улицы, пораньше выходили, так как от русской части Слободзеи до центра города было километров восемнадцать, и к вечеру возвращались домой.
В тот первый мой поход, когда прошли пустырь между лечгородком и пединститутом и подошли к величественному зданию театра, одиноко стоявшему на краю, мой сосед Гриша, он был старше и не раз уже ходил в город, похлопал меня по плечу и сказал: «Дывысь, Вася, цэ - город!» Он так как-то возвышенно сказал «город», что я сразу почувствовал, да, передо мной именно город. И пусть здание театра было взорвано, и посреди зала возвышалась огромная куча мусора, пусть за театром до нынешней улицы Чапаева было поле, чувство присутствия города во мне осталось на всю жизнь.
За все последующие более чем семьдесят лет, после первого знакомства с Тирасполем, наши пути с этим городом пересекались часто, и я расскажу об отдельных моментах, без всякой хронологии, и напомню, что говорили в разные времена о нашем городе вроде бы посторонние люди.
Как гласит восточная мудрость: «Возвышая степь — не принизить горы». В противовес этому можно сказать, что как бы там ни было, Приднестровье, да и вся прежняя Молдавия, в принципе — аграрные республики. И знаменит наш край всегда был не металлом, тканью или обувью, такую продукцию можно выпускать где угодно, а именно сельскохозяйственной продукцией, то есть тем, что есть у нас, а у других нет. Поэтому основное внимание у нас было приковано к аграрному сектору. Это сегодня АПК разрушен до основания, и на фоне этого развала вроде бы приоритет перешел к промышленникам. А раньше всем гостям старались показать наши сады, виноградники, овощные плантации, да и просто села, так как наши города не особенно смотрелись на фоне других, более цивилизованных мест.
Подавляющее большинство делегаций пропускали через наш, Слободзейский район. Бывало, по нескольку в неделю, в очередь стояли на смотровую вышку в Первомайском межколхозсаде. Все они, естественно, проезжали через Тирасполь и по-разному оценивали город.
Как-то летом восемьдесят второго года к нам приехал из Москвы начальник «Политиздата» при ЦК КПСС. Сопровождал его помощник первого секретаря ЦК КПМ С.К. Гроссу. Раньше наши партийные руководители часто печатались в «Политиздате», ну и, скорее в познавательном плане, повезли этого уважаемого человека, члена ЦК КПСС, по Молдавии. Естественно, миновать Слободзею не могли.
Принимать гостей поручили мне. После демонстрации отдельных мест в районе, хорошего приема и обеда в Межколхозсаде, неизбежных при таком уровне, официальные грани значительно сгладились. Мы говорили на разные темы и, когда проезжали через Тирасполь в обратном порядке, то есть в сторону Кишинева, этот умный и опытный политработник вдруг произнес: «Знаете, Василий, я вот никогда не был в этом городе, просто проехал через него туда и обратно, но вижу и чувствую, что это город красивых и веселых людей. Мне даже не надо было с ними общаться. У них все написано на лицах и светится в глазах!»
Я запомнил эти слова еще и потому, что тогда же немного снахальничал и сказал: «Видите, на лобовых стеклах многих машин и особенно автобусов, наклеены портреты Сталина. Не Брежнева, который у нас сегодня правит, а Сталина, Раз человек клеит такие портреты, значит, он хочет выразить, возможно, какое-то недовольство, что ли. Люди что-то хотят выразить, и сколько бы ни пытались запретить такие действия, — не получается. Надо какое-то ответное идеологическое действие. Какая-то легализация, что ли. Три года назад, в честь столетия Сталина, можно было бы без лишнего шума выпустить, может быть, пару его книг, какие-то открытки, памятные медали и т. п. И снять все недоговоренное.
У нас же ведь так: если запрещают, буду делать, а если разрешают, — зачем мне это надо?» Начальник «Политиздата» замолчал и, только выехав из Тирасполя, после второй или третьей рюмки в ресторане «Фоишор» при заключительной встрече, негромко сказал: «Да, ты прав, хотели мы кое-что сделать к 100-летию Сталина, да Михаил Андреевич (Суслов) не разрешил. Думали, загонят проблему вовнутрь, да не получается, как видишь».
Кстати, построив дорожный ресторан «Фоишор» между Тирасполем и Парканами, городские и Слободзейские районные власти ,еще в те времена, думали о новом миллионном объединенном городе, о чем-то вроде Нью-Тирасполя. Ресторан поставили там, где по замыслу планировался центр объединенных городов.
Справедливости ради надо сказать, что это была не утопия. И если бы в последние 30—35 лет, Бендеры строились не в сторону Кишинева, а в сторону Тирасполя, а сам Тирасполь — не в сторону Одессы, а в сторону Бендер, то два города уже бы соединила большая красивая улица с троллейбусным движением.
Так что, и в этом плане у нас еще все впереди. Подтверждением прежних прогнозов можно считать и следующий факт. Где-то еще в девяносто шестом году, будучи депутатом Верховного Совета, я направил письма нашему Президенту и председателю Верховного Совета с предложением отдать в аренду или даже продать кому-то территорию, ограниченную Тирасполем, Терновкой, Парканами и железной дорогой. На этих землях никогда ничего путем не росло, а если что-то и вырастало, то разворовывалось.
Возможно, найдется инвестор, писал я, который поймет, насколько удобно это место, где рядом железная дорога, аэродром, автотрасса и река Днестр. Где можно построить стадионы, корты, ипподром и т. п. Задействовать неиспользуемые трудовые ресурсы сел и городов, да и саму землю.
Я думал, что над моими проектами посмеялись, но через несколько лет, именно на этом месте, начались строительные работы и теперь вырос прекрасный спортивный комплекс, который уже принес определенную известность Тирасполю, как спортивному городу, и наверняка еще больше принесет пользы в будущем. Так что мечтать и исполнять хорошие мечты тоже возможно.
Но вернемся к людям и их мнениям о Тирасполе. Вот слова одного человека, просто моего попутчика по вагонному купе, в поезде Одесса—Москва. Узнав, что я из Тирасполя, попутчик очень обрадовался и всю дорогу повторял примерно следующее: «Я почти всю жизнь прожил в Тирасполе, теперь вот дети к себе в Одессу забрали. Это действительно наш город! Первая черешня — моя, первая помидорка — тоже. И зачем, те глупые, в Тель-Авив едут! Что там искать? Они еще вспомнят, где находится Тирасполь — и не раз!»
Уверяю, за все годы моих общений с людьми, как в самом Тирасполе, так и вне его, я всегда слышал только хорошее и о городе, и о его жителях. Всегда, кроме одного раза.
Было это еще в далекие теперь послевоенные годы. К нам в дом из села Чобручи зашел молодой парень, он с моим дядей Мишей вместе учился в Тирасполе на курсах шоферов. Жили мы тогда бедно, наверное, потому дядя и получил водительские права с первого захода. А с чобручским парнем Госавтоинспекция не расставалась почти полгода, и очень своеобразно.
Когда он первый раз сдавал экзамены по материальной части, председатель комиссии, уже по внешнему виду парня поняв, что тот из зажиточной семьи, естественно, поставил ему двойку. Через десять дней ситуация повторилась, еще через десять — тоже. Вызубривший наизусть всю материальную часть автомобиля курсант, не мог понять, почему никак не удается сдать экзамены, пока добрые люди не подсказали. Ему намекнули на то, что если дома есть вино, а может, и мясо, то неплохо было бы поделиться с членами комиссии. Парень намек понял, как раз отец корову зарезал, да и бочка вина в запасе еще оставалась. Когда принес первую передачу и пошел на пересдачу экзамена по матчасти, в комиссии сказали, что уже лучше, но пока слабо, и опять поставили двойку.
После шестого или седьмого приношения, когда уже и мясо дома закончилось, и бочка вина почти опустела, этот курсант, отвечая на дополнительный вопрос председателя комиссии о функции конденсатора, прекрасно зная, что он служит для поглощения блуждающих токов, ответил: «Мэй, я же все знаю, конденсатор служит для поглощения бочки вина и коровы!» Председатель комиссии был понимающим, поэтому сразу заявил: «Выдайте ему права, даже без сдачи правил уличного движения». И на этом инцидент был исчерпан.
Рассказывая об этом у нас в доме, чобручанин возмущался и говорил: «Ох, эти тираспольские, они мясо любят даже больше, чем вино!»
Вот это и все, что я смог вспомнить негативного в адрес нашего города и его людей за всю мою жизнь.
Да простится нам то, что мы любим мясо, да еще что-то к мясу. Да пусть оно и многое другое всегда будет на столах тираспольчан! Да пусть всегда будет мирным, молодым и радостным этот город!
И в следующие двести лет, и на многие лета! Тирасполь заслужил это всей своей историей, и его люди имеют полное право на счастливую жизнь!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
Раньше мы вспомнили героев- председателей колхозов послевоенных лет. Они очень много сделали для района, своего колхоза и базового села. За это им вечная слава и вечная память. Я же хочу напомнить слободзейцам о человеке, Председателе новой прогрессивной формации, когда коллективное хозяйство (колхоз) становится настоящим производственным предприятием, с использованием самых передовых (по тем временам) технологий и самых прогрессивных форм организации, оплаты труда и материального стимулирования. Этот человек, по неизвестным для меня причинам, так и не стал Героем Соцтруда, хотя и имел на то право, как руководитель, но его методы управления и организации, его экономические и хозяйственные разработки= достойны изучения и повсеместного внедрения и сегодня.
Это –об Нафталиеве Натане Якуб-Оглы. Мы работали в районе не один год и мне есть что о нем рассказать слободзейцам, всех возрастов и сельским и – ныне городским.
Сегодня нам ежедневно сообщают, в какого цвета плавках та или иная "звезда" ложилась в постель с другой звездой, какую гадость они пили, и как им было плохо на похмелье и т.п., с кем и сколько раз официально венчались и сколько десятков было у них гражданских мужей и не мужей даже, а просто так. Нас, обычных людей, это, конечно, очень сильно интересует, и мы уже, собственно, привыкли, что нас просто нет, давно нет, уже лет двадцать пять. И нет на Земле вовсе тех, кто сеет и пашет, шьет, печет, варит, стирает, убирает, льет сталь и добывает уголь, возит по земле, морям и воздуху. Только сообщают, сколько там сгорело, утопилось, в шахте задохнулось, да в авариях разбилось. Не было бы происшествий и катаклизмов, вообще о трудящейся массе не вспоминали, как будто и не их трудом вся эта роскошь оплачена.
Листая альбом жизни, я не мог оставить незамеченным целую прослойку бывших великих тружеников-организаторов сельской жизни, жизни — основы нашего великого государства. Запомните, потомки, раньше в России не было экспортного газа, нефти и других рыночных нынешних компонентов. Основой благосостояния и процветания, источником для появления в России огромной массы культурно-исторических и художественных ценностей было село, а в нем сельхозпроизводство. Село же было и есть основным источником кадров для развития городов. Если вникнуть в демографическую структуру любого российского города, то окажется, что минимум половина ныне живущих в нем — недавнее сельчане. Но они уже отмежевались от своего прошлого или прошлого их родителей и выдают себя за истинных горожан, оттесняя на второй план коренных жителей того или иного города, включая столицы.
Плохо, когда забывают свои корни, но еще хуже то, что забывают еще и о том, что корни те способны давать новые побеги и возрождаться. Жизнь неоднократно это доказывала.
Давайте вместе посмотрим жизненную фотографию одного простого внешне, но далеко не ординарного человека, с которым мне посчастливилось работать вместе, в одном районе и в одной отрасли. Речь пойдет о Нафталиеве Натане Яковлевиче (Якуб-Оглы). Долгие годы он возглавлял колхоз им. Мичурина в селе Ближний Хутор нашего родного Слободзейского района. Здесь давайте поставим сразу такую своеобразную выставочную опору, чтобы вокруг как бы нее и вести все повествование. Видели, как показывают стриптизные танцы?. Есть никелированная такая стойка-опора, вокруг нее и крутятся танцоры. Так и мы сделаем, что мы хуже что ли!
Так вот, очень много лет подряд колхоз им. Мичурина, о других мы уже рассказывали, занимал свое достойное место на Всесоюзной Доске почета, которая была установлена на ВДНХ или Выставке достижений народного хозяйства СССР, ныне ВВЦ .Из 50 тысяч колхозов и совхозов Союза удостаиваться такой чести, да еще из года в год, это говорит о многом.
Колхоз им. Мичурина не числился у нас в районе самым крупным сельхозпредприятием, но по интенсивности и качеству производства в семидесятые-восьмидесятые годы ему не было равных не только в Молдавии. Если взять производство сельхозпродукции за год в среднем, то цифры будут более чем впечатляющие: овощи — 25000 тонн, фрукты — 4000 т, картофель — 2000 т, зерно — 10000 т, семян подсолнечника — 1000 т, молока — 5000 т, мяса — 1000 тонн. Это толь-ко усредненные цифры. Урожайность пшеницы- 60 ц/га, кукурузы на зерно-100-120 ц/га, овощей — 600 ц, надой на фуражную корову- более 5000 литров. С такими показателями не стыдно было выходить на любой уровень любому, даже самому передовому из хозяйств бывшего Союза. А колхоз в Ближнем Хуторе как раз таким и являлся. Это, так сказать, преамбула к разговору о личности председателя Нафталиева Н.Я.
Его никогда не называли по отчеству "Якуб-Оглы". Здесь можно вставить небольшую ремарку: Нафталиев пришел в колхоз еще молодым парнем. Высокий симпатичный кавказец, он привлекал внимание и как специалист, и как мужчина. В колхозе Мичурина есть такой интересный черезполосной участок на южной окраине Тирасполя. Так сложилось много лет назад, что у колхоза, территория которого расположена к северу от города, одна бригада оставалась как бы оторванной к югу от города, и чтобы попасть на работу, членам той бригады ежедневно и в настоящее время тоже —приходилось ездить через весь город.
Так вот, некоторое время бригадиром той отдельной бригады был Нафталиев. Бригада была в основном женская, женщины-украинки всех возрастов, в селе Ближний Хутор большинство жителей — украинцы, переехавшие в разные годы в Приднестровье из соседних районов Одесской области Украины. Их привлекала не только работа и зарплата, но и гораздо более приемлемые социальные условия, да и близость города. Село Ближний Хутор вплотную примыкало к городу.
Именно во времена бригадирства Нафталиева ,женщины бригады, положившие глаз на бригадира, чтобы вызвать и у него взаимный интерес, как-то летом ,написали на отлогом песчаном берегу Днестра, рядом с паромом, такую откровенную надпись, буквами в рост человека и шириной сантиметров в двадцать: "Натан Якуб-Оглы, на яку б из нас вы сьогодни ляглы?!" Это по-украински, но проезжающие мимо пассажиры теплоходов, независимо от национальности, понимали суть без перевода.
Потом Натан стал председателем колхоза, и уже в этот период, мы с ним познакомились и долгое время вместе в районе работали. Именно при нем колхоз им. Мичурина в те годы, которые некоторые нынешние "умники" называют временами "застоя", добился наивысших высот по всем направлениям деятельности, включая развитие социальной структуры села. Попасть на работу в это хозяйство было очень непросто, так как на председателя с таким авторитетом никто "давить" не мог. Он был действительным хозяином села, как руководитель селообразующего колхоза. Главной заслугой Нафталиева была выстроенная им простая, но очень действенная организационная система. Именно организация всего-всего была его главным козырем, а уже из нее вытекала экономика Она, экономика, была в колхозе суперэффективной, но все же была производной именно от организации, в первую очередь труда и производства.
Колхозники села, получавшие самые высокие доплаты и премии не только в районе, но и во всей МССР, вовсе не были альтруистами и кристально чистыми коммунистами, работавшими за идею. Нет, они очень любили деньги. Но и в других селах деньги любили не меньше. Весь вопрос был в том, где, как и кто их (деньги) зарабатывал.
В Ближним Хуторе, система Нафталиева была построена следующим образом: стратегическая задача ставилась, как необходимость подняться, достичь такой-то, четко обозначенной высоты-вершины, только после достижения и «переваливания» через которую начинаются все социальные блага — доплаты, премии, ордена, машины и т.п. Он выработал и убедил колхозников принять эту систему, не такую уж простую, но жестко держался этой всем выгодной, как показала жизнь, линии.
Другие хозяйства и их руководители тоже ставили перед собой вершины, но они с самого начала уже сами не верили в то, что те вершины смогут достичь.Неуверенность передавалась людям, и те уже изначально не стремились к вершине, образно говоря, начинали "поедать" тело той горы, на которую им надо было подняться, из-за чего вся конструкция падала на их же головы.
Изначальное неверие в свои возможности расхолаживало коллективы, опуская их все глубже и глубже на дно сельхозпроизводства.
Здесь была очень высока роль личности, которая выбирала пусть и высокую, пусть трудную, но достижимую высоту. Не абстрактную, а вполне расчетную и такую заветную и приятную. Можно этому не верить, но еще задолго до начала полевых работ Нафталиев мог объявить на заседании правления колхоза, никого не стесняясь, следующее: "Ти, Топор, (фамилию бригадира, я так, наугад — В.Г.) или там, ти Шашолина (заведующая молочной фермой), в етом году машина получишь!" — и все знали, что да, именно этот бригадир или там заведующая, машину получит в этом году точно. И бесплатно, по линии ВДНХ. В этом колхозе за мои годы работы многие руководители бригад получали такие машины. Обычно это были наши "Москвичи".
Ордена-медали, всякие почетные звания для колхозников были обычным делом и в большом количестве. Но. Для этого надо было работать, очень много работать, помните, выше было сказано о "вершине", так вот, ее надо было достигнуть. И если кому-то публично говорили о машине, как о подарке, то это не значит, что из одной бригады перетаскивали продукцию в ту бригаду, руководителю которой пообещали машину. Продукция была у всех, поэтому возможный протекционизм руководства колхоза мог заключаться лишь в улучшенном или ускоренном обеспечении тарой, техникой, дополнительной рабочей силой и все. Все остальное— забота самой ,намеченной в лучшие по этому году - бригады.
Здесь был еще один очень интересный нюанс. Все остальные (кроме названного) бригадира понимали, что за год колхоз получит только одну машину, а не на каждую бригаду. Поэтому раз правление решило, что в этот год машину получит бригадир Топор, то пусть он и получает, а на следующий год другой из нас получит и т.д. Но для этого уже в этом (чужом) году надо так поработать, чтобы стать в очередь на поощрение в будущем году. Вроде бы, все просто? Просто это со стороны, а выдать на-гора 25000 т овощей — это сверх непросто. А люди выдавали, и не за идею, а за деньги, машины и ордена. Ну и честь им и слава Система Нафталиева шла в увязке с организацией и экономикой, но и передовой интенсивной технологией, внедрением всего самого передового, что можно было быстро и недорого внедрить в производство.
Нафталиев четко работал с нами, ведущими районными специалистами по вопросам планирования, внедрения и т.д. Высокие производственные показатели предполагали в принципе невысокие темпы прироста. Нельзя было губить такое хозяйство, требуя через планирование от него таких же темпов, как от других, тем более отстающих хозяйств. Если, к примеру, в колхозе Мичурина урожайность овощей составляла уже более 500 ц/га, а у кого-то 250 ц/га, то нельзя же от них требовать одинаково. Отсталое хозяйство резким ростом по плану не поднимешь и не завалишь, а передовое можно разрушить за 2-3 года именно неразумной плановой политикой. Дело даже не в высоких плановых показателях, хотя от них "пляшут" все остальные ,а в неверии людей. Перестанут люди верить в себя, в то, что смогут достичь той "вершины", и тоже начнут грызть все от фундамента. А Нафталиеву люди верили и шли за ним.
В этом был феномен Нафталиева, как председателя. Но Натан был еще и человеком. Человеком, которому ничего человеческое, да и другое тоже, не чуждо.
Как представитель Кавказа, он был взрывной, вспыльчивый, горделивый, амбициозный и непредсказуемый именно в положительном смысле. Он мог поступить так неожиданно, что ставил часто в тупик окружающих, как коллег, так и представителей власти. Но так как его поступки всегда шли исключительно на пользу руководимого им хозяйства и, естественно, на пользу района, то ему прощалась неординарность мышления и действий, которая не прощалась другим.
Он умел из всего извлекать выгоду для колхоза, и именно в его период было налажено практически безотходное производство. Если фермы других хозяйств утопали в навозе, то территория Ближнего Ху-тора ежегодно очищалась полностью, причем, проводя плановое обо-гащение органикой своих полей путем вывоза и заделывания в почву многих тысяч тонн навоза, Нафталиев отдавал тот же навоз соседним хозяйствам из Украины. Отдавал и ненужные для его колхоза остатки кормов, соломы, сена, сенажа, силоса, кормовых корнеплодов. Соседи-украинцы, как правило, в конце зимовки, не имея кормов, чтобы дотянуть до появления зеленой массы, шли к Нафталиеву. Он не отказывал, но приходящий за кормами соседский транспорт никогда не шел порожняком. Соседи, в обмен на корма и навоз, везли все, что у них было — стройматериалы, горючее, удобрения, ядохимикаты, да все, что угодно могли привезти в обмен на драгоценные для них корма в тяжелые периоды.
Нафталиев не тратил ни копейки — все затраты по обмену несли соседи, а самое главное — они были бесконечно благодарны ему за помощь. Это тоже такой резонансный социальный момент, который никакими деньгами не оценишь. Мало того, что соседи очищали колхоз Мичурина от ненужного и излишнего, которое в итоге может просто пропасть или потерять качество (тот же силос, например), мало того, что они привозили нужные вещи, они были еще и благодарны и создавали Нафталиеву ореол славы в своих кругах. И это было справедливо.
И во всем этом чувствовалась рука истинного хозяина Не того кретина, который, нацепив на себя погоны руководителя, на второй день власти начинает искать, что прибрать поскорее себе в карман, и для которого то дело, что ему доверили, стоит на пятнадцатом месте, а истинно народного хозяина Для него жизнь людей, подчиненных ему, что-то значила большое.
Если раньше, пока он был молодым, он обращал внимание на женщин, в первую очередь, как на женщин, то с возрастом он обращал на них внимание как на женщин-работников. При мне однажды - стоим у края поля, где идет уборка кормовой свеклы. Нафталиев сердито говорит главному агроному: "Ты, Луцков, твою мать, так же всех женщин-овощеводов угробишь, ты пойди сам на уборку такой свеклы. Придумывайте что-нибудь с инженером, как помочь этим несчастным женщинам. Мало того, что они в своих овощеводческих бригадах с апреля по октябрь стоят раком, так вы из них уже в ноябре последние жилы вытягиваете. Пойди, попробуй с ними поработай, тогда узнаешь, что это такое — убирать такую свеклу".3десь стоит прокомментировать эпизод.
Дело в том, что в колхозе Мичурина урожайность кормовой свеклы была запредельная, иногда превышая уровень в 2500 центнеров с гектара. Довелось мне бывать во всех основных сельхоззонах Союза, знакомиться с различной статистической информацией, но никогда я не видел и не слышал, чтобы кто-то получал даже половину такой урожайности кормовой свеклы, продукции, за которую, в общем-то, орденов и премий не давали. А колхоз Мичурина получал! Естественно, в этом прекрасном была и обратная сторона, простая, но очень проблемная — корнеплоды при этом достигали веса в диапазоне 10-20 кг. И если выкопать их было легко — трактор шел с таким спе-циальным рыхлителем, выворачивая свекловины с видом четырехме-сячного кабанчика, то как было их собрать и погрузить?! И вот идет по вскрытому полю трактор с прицепом, а с обеих сторон идут те несчастные женщины, берут руками каждую свекловину, а для этого надо поклониться ей до земли, потом поднять над головой, а борта у прицепа высокие, и как штангист на тренировке, толкнуть пудовый корнеплод в прицеп. И так тысячи поклонов-рывков-толчков в день. И если погода хорошая, то пару недель подряд. А ноябрь у нас не самый лучший месяц — холод, грязь, пасмурно, иногда мелкий дождик за шиворот. И не надо никаких диет для похудения и фитнес-центров. Нагнешься в одежде тысячу или более раз, погрузишь несколько тонн свеклы в день и ничего больше не захочешь — ни денег, ни мужа, ни орденов. А надо-такая сельская жизнь, вот за это и переживал Нафталиев.
Внешне Нафталиев был суров и непреклонен, а главное - никогда не уходил от выстроенной им системы. Был справедлив, но и жесток ко всяким проходимцам, особенно ворам. Водились эти "мелкопитающиеся" раньше и в Ближнем Хуторе. Едем с ним на машине вдоль оросительного канала, какой-то мужик выезжает с поля на велосипеде, к багажнику приторочен мешок с чем-то. Увидев "Волгу" председателя, плюхается вместе с велосипедом и мешком в канал. Ныряет, а там глубина-то по пояс. Встает, мешок развязался, в нем был разноцветный сладкий перец. Перец легкий, всплыл во всю ширину канала, течение обволакивает перцем того "несуна". Нафталиев знает же каждого
жителя села, тем более колхозника, называет того по имени и кричит в окно автомобиля: "Ти, сволочь, хватай велосипед, быстро езжай к переезду, лови, как хочешь, перец и занесешь его в столовую на ферме, ти уже в «черном списке». "Черный список" велся его водителем в специальном, тоже черном, блокноте. Попавшие туда по разным причинам люди ,переходили в разряд "прикасаемых", их в конце года лишали доплат, премий, других социальных льгот полностью или частично, в зависимости от серьезности проступка и возможной реабилитации. Попасть в такой список при Нафталиеве в то время, было для колхозников равноценно игре в русскую рулетку, где не один патрон, а все патроны и заряженные. И этого "списка" боялись все, не только воры и бездельники, но и руководители подразделений. Нафталиев и так все знал и помнил, но блокнот был как бы авторитетный "вещдок".
Я часто ездил с Нафталиевым по колхозным полям. Едем как-то, обгоняем опять же мужика, везет на велосипеде тюк соломы. Останавливаем: "Ти, сволочь, сейчас же езжай в контору, выпиши 5 тонн соломы", - Нафталиев. "Та вы шо, Натан Яковлевич!" — взмолился велосипедист. "А не хочешь! — и к водителю, громко, - запиши его в блокнот!" "Та вы шо, нэ нада в блокнот, та я 10 тонн соломы выпышу", - бежит рядом с машиной соломовор. Да чепуха была та солома, ее в колхозе было полно, и стоила она полтора рубля за тонну. Но никто не имел права брать то, что принадлежит всем его коллегам-колхозникам .
Нафталиев никогда не отказывал в помощи колхозникам ни в строительстве жилья, ни в учебе детей, ни в сотне других вопросов. Даром никому ничего не давал и не покупал за колхозный счет себе авторитет ни у колхозников, ни у коллег- руководителей, ни у представителей власти. Он свой авторитет зарабатывал всеми своими качествами руководителя, ярким природным умом и довольно веселым нравом.
Звонит однажды: "Приезжай, дэло есть!" Приехал, посидели, решили, что надо. Он вызывает главного бухгалтера и главного экономиста, хорошие были, толковые ребята, так он делал всегда, когда я приезжал в колхоз, и начинает, обращаясь ко мне: "Нет, ти посмотри на этих сволочей, моих помощников! Етот, - он показывает на главного бухгалтера, - бугай, никак не женится, уже полсела осеменил, и тот такой же, - кивает в сторону главного экономиста. — Ну никакого от них толку!" Потом помолчал и добавил: "Совести у вас нет. Приехал ваш районный начальник, сегодня суббота, обед уже прошел, а мы вчера двадцатую тысячу тонн овощей, наконец, добили, есть хороший повод. Неужели вы даже пару шампуров шашлыка сделать не можете, мяса полно в кладовой?". "Так уже готово, Натан Яковлевич", - сумел вставить экономист. "Что готово, мясо, шампуры?" — спрашивает Нафталиев. "Да нет, шашлык уже готов, в лесополосе у родника, за овцефермой", - добавляет главбух. "А запить что-нибудь взяли?" "Да взяли те пол-ящика, в селитре стоят". "Так какого вы
здесь сидите? Вызывайте машину, сейчас поедем!" — бросает Натан. Ребята тут же выскакивают из кабинета. Нафталиев рассказывает мне полукриминальную историю о том, что вчера вечером привезли из Тернополя машину водки, "Посольскую" в квадратной бутылке. Вечером завезли, один ящик раскупорили, бутылку выпили, по одной взяли домой. А ночью кладовую обокрали, кто-то навел, наверное. Взяли только водку. Всю. Остался начатый ящик, он в стороне стоял. Кладовщица сдуру вызвала милицию. Сделали инвентаризацию, все на месте, водка на приходе-то не была. Нашли пол-ящика, те, что остались. Стали спрашивать — откуда. У кладовщицы хватило ума сказать, что это, мол, Натан Яковлевич свою поставил, куда-то спешил на поле и, чтобы не разбились, снял бутылки из машины в кладовую. Милиция поверила, и вопрос сняли.
«Жалко, конечно, водку, мы ее на машину помидор обменяли в Тернополе. С этим городом мы дружим, студентов у них берем на уборку, очень добросовестные ребята. А водку я взял, хотел после уборки праздник бригадам устроить. Год-то хороший, надо людей поблагодарить, слишком много сил они отдали в это лето. Ну что, поедем, попробуем на вкус водку, что послы пьют?" — предложил Натан, и мы двинули к роднику.
Последний раз с Нафталиевым я встречался у него дома в Тирасполе. У меня как раз был день рождения, суббота, а нас вызвали в Кишинев на какое-то очередное совещание. Ну а потом он пригласил к себе домой. В Кишинев ездили втроем, он, я и Василий Николаевич Вакарчук, в то время председатель районного совета колхозов. Сидели, обедали, Нафталиев угощает нас своим любимым блюдом —тушеной зеленой фасолью и, смеясь, рассказывает, как встретил недавно своего "коллегу" по несчастью, бывшего директора крупного предприятия. У того директора в сердце искусственный клапан советского производства за 15 тыс. рублей, у Нафталиева тоже клапан в сердце, японский, за полторы тысячи долларов. Тот на пенсии по болезни, Нафталиев работает председателем колхоза. Пенсионер спрашивает: "Ну как, Натан, ты живешь?" "Так и живу, работаю, - отвечает Нафталиев, - но больше поллитры водки не пью!" "Да ты что, с ума сошел?" — Удивляется бывший директор. "Да вроде бы нет", - смеется Нафталиев.
Когда он нам это, смеясь, рассказывал за столом у себя дома, шла вторая половина августа восемьдесят пятого года, а через месяц его не стало. Не только село Ближний Хутор, весь район с ним прощался. Вот что такое Человек, какой бы он национальности ни был, кем бы ни работал, он всегда остается Человеком. После него и колхоз, и село постепенно захирели, отсутствие четкой организационной системы, начавшаяся идиотская антисельская, а значит и антинародная перестройка, довершили развал хозяйства. "Легче" стало женщинам, уже не растут на полях пудовые корнеплоды и уже так не краснеют, и не золотятся поля от сплошных плантаций помидоров и злаковых культур, и не получает больше никто премиальные машины, и нет работы
основной массе людей. Возвращаться им опять в родные места, в Украину тоже нельзя, там еще хуже, вот и пытаются люди как-то выжить в Ближнем Хуторе. А памятью Нафталиева пропитана хуторская земля, и будет она витать до тех пор, пока будет жить это село, его люди и их потомки. Вот вам и «Якуб-Оглы».Председатель!!!
ГЛАВНОЕ- КТО ГЛАВНЫЙ
А ведь не зря я так назвал эту главу. Хотим мы того или не хотим, но роль личности в жизни, в том числе - и в профессиональной деятельности- всегда была есть и будет. Особенно – в руководстве и организации. Причем -независимо от уровня и масштабности, будь то участок, бригада, цех, предприятие, село, район или государство. Потому и итоговые показатели, даже при одинаковых исходных условиях, -бывают разными, даже очень разными. Тут уж поневоле подумаешь или скажешь- «Главное-кто там –главный». Грамотный, толковый руководитель любого ранга – должен быть, обязательно патриотом, не только того участка, которым руководит, но и всей отраслевой цепочки, которой он служит- до самого верха. Если его «патриотизм», заканчивается за порогом его кабинета, на границе его предприятия или района, то это уже называется по - другому.
Патриот по-латыни — земляк значит, а уже потом человек, любящий свое Отечество, преданный своему народу, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей Родины.
Патриотом можно быть, не только закрывая грудью вражеский пулемет, или бросаясь под танк с гранатой, или погибая под пытками врагов и не выдавая военную или государственную тайну. Патриотом можно и нужно быть всегда, в обычной повседневной жизни, занимаясь любым полезным делом, работая на любой работе, но ощущая себя частицей своей малой и великой Родины, направляя все свои силы, знания и способности, на ее благо и благо своих земляков- таких же патриотов. Не может считать себя патриотом (особенно среди Главных!),словоблуд любого ранга, считающий себя самым патриотичным из всех патриотов, а на самом деле патриотичность для него - лишь возможность улучшить жизнь себе и своим близким за счет остальных .
Я уже говорил, что основной руководящий состав хозяйств, нашего, аграрного района,от звеньевых, до бригадиров, заведующих фермами, начальников участков и большинства отраслевых специалистов, были местные, районные жители. После укрупнения колхозов в пятидесятых годах, практически все председатели колхозов, тоже были все местные, проверенные жизнью и судьбой, люди. Председатели менялись редко и то в основном на «своих» специалистов из кадрового резерва района. За этим раньше строго следили и случайные люди могли попасть в район только по чьей-то высочайшей воле или необходимости.
Поэтому и работали руководители разных рангов десятками лет. «Выбраковка», естественно была, без этого не бывает, но общая тенденция была -стабильность руководства по всем уровням. Не многие районы могут похвастаться такими примерами стабильности руководства колхозами: Слободзейские колхозы – им. Ленина (Копанка) –председатель Болфа Георгий Трофимович, Герой Социалистического труда -36 лет возглавлял это хозяйство. Ордена Ленина ,колхоз им. Ленина (Парканы)-председатель Мищенко Д.И. –тоже Герой соцтруда- 34 года, колхоз им. Ленина (Чобручи) – председатель Василатий И.Д., Герой соцтруда, - более двадцати лет. Эти хозяйства, все три с одинаковым названием, были таким мощным опорным районным «треугольником» долгие послевоенные годы.Когда я пришел на работу в район, Мищенко Д.И. и Василатий И.Д., уже были на пенсии, пришлось с ними общаться уже как с заслуженными ветеранами. Шутки ради - помню, как наши люди (слободзеские) с большим уважением относились к председателю из соседнего, Чобручского, колхоза - Василатию. Он избирался депутатом Верховного совета МССР подряд четыре созыва. И каждый раз за него голосовали и наши слободзейцы (русская часть). Причем-единогласно, и, особенно –женщины. Так как избирательный участок был на нашей улице, то мы, пацаны, в день выборов весь день там крутились и слышали, как наши женщины говорили друг другу, что будут «голосыть» (голосовать) за Василатия, «бо вин красывый и дае гроши на трудодни». Вот так, и никакой агитации не надо.
Нет необходимости перечислять какие-то кадровые моменты по отдельным селам, люди там лучше знают своих героев, бывших и настоящих. Оставим это право другим авторам.
А я , обобщенно, хочу высказать свое мнение о «Главных» за все время, которое сам помню: Лучшими за все время, я бы назвал в целом по району- Среди первых секретарей райкома партии – Проценко Вячеслава Александровича, Среди председателей райисполкома – Хохлова Дмитрия Ивановича, Среди глав госадминистраций - Тищенко Василия Васильевича. Других я называть и не буду. Кто считает иначе- пусть выступает со своим мнением, это не мое дело. Характеристику деятельности нынешнего главы госадминистрации района, Тищеко В.В. , давать сегодня некорректно, надеюсь –придет и для этого время, хотя несколько слов все-таки скажу и будет к месту.
Может кто-то забыл, так я напомню, как неважно обстояло у нас дело с верховной районной властью в девяноствые годы. И как-то даже не заметили, что во главе района 20-лет стоит один человек, а раз мы этого не замечаем, -значит район живет, а не разваливается. И не просто живет, а живет с постоянным Улучшением, практически по всем направлениям!
И очень интересный аналог появился - не я его придумал, а сама жизнь,( опять та капля из океана). В 1999году – наш район возглавил Тищенко В.В. , в том же году главой России, стал ПутинВ.В.. И один, и другой возглавляют свои участки двадцать лет с одним небольшим выборным перерывом, и- самое интересное- оценка их деятельности еще ВПЕРЕДИ! Что-то в этом есть символичное и, наверняка, хорошее. Для нас.Посмотрим.
И еще - были бы мы сегодня в составе Молдовы- как ты думаешь, читатель, кто бы возглавлял сегодня районную госадминистрацию?. Ну -точно не нынешний глава.
Ну, так как оценка деятельности нынешнего главы района- еще впереди, давайте вспомним того, кого я считаю –лучшим из всех прежних бывших первых секретарей, - Проценко Вячеслава Александровича, с которым мне пришлось работать в районе, в период наивысшего расцвета районного агропромышленного комплекса, да и всей социально-культурной жизни района , в целом. Этот человек заслужил таое внимание, как патриот –государственник, и в данном случае –нашего, Слободзейского района, который он возглавлял более одиннадцати лет. Человек большого масштаба и по своим действиям, и по своим возможностям, даже вернее будет сказано –способностям, возможности ведь не всегда от нас зависят.
Почему я назвал его вначале патриотом-государственником, а потом патриотом района? Потому что у него государственность в крови, в натуре, и работая уже после нашего района в органах республиканского уровня, возглавляя Министерство плодоовощного хозяйства, республиканское объединение «Сортсемовощ», он был патриотом этих направлений, оставаясь всегда, прежде всего государственником. Выбрал я именно этого человека как патриота района не просто так. Если вырезать этот одиннадцатилетний пласт его жизни из всего жизненного пути, то любой искренний и понимающий человек, знакомый с Проценко по времени его работы в Слободзее, обязательно скажет: «Проценко повезло на Слободзею, а Слободзее повезло на Проценко», и будет прав. Они действительно нашли друг друга — район и он. Именно в период организационного руководства всем процессом в районе Вячеславом Александровичем, этот район вырос и превратился в самый мощный в экономическом плане аграрный район Советского Союза. Поверьте мне, как человеку, во время работы Проценко в районе возглавлявшему районную экономическую службу АПК. Язык не повернется ни у кого назвать тот период у нас «застоем». Как раз в те годы, наш район достиг наивысших результатов по всем основным показателя, занимая по производству продукции плодоовощеводства 9-10 места среди союзных республик (район!).
Первый секретарь райкома партии Проценко был и ударной силой, и броневой защитой интересов района на любых уровнях и в любых обстоятельствах. Это то, что патриот - Проценко и район были близнецы-братья. Такой район был только ему под силу, это показали и все последующие годы после его ухода, еще до развала Союза. Район для Проценко был перспективен в развитии, т.е. было ради чего стараться, это никакой-то там «захолустный» район в глубинке, где старайся хоть лопни, звезд с неба не посыплется, это Слободзея, это фронт, достойный и благодарный.
Обладающий богатым природным интеллектом, мгновенно вникающий в любую ситуацию производственного и социального плана, прекрасный опытный агроном-специалист — высокоэрудированный партработник и организатор, он вызывал и уважение, и восхищение, и определенную робость, когда к нему заходишь. Его не обманешь, он владеет ситуацией постоянно и оценивает ее мгновенно. Проработав с ним в районе немало времени, я не был у него в фаворе, скорее всего, как человек, прибывший откуда-то, в первую очередь, и мне было тяжело после довольно авторитетного положения на прежнем месте, без всяких протекций, начинать жизнь с нового (чистого) листа и доказывать свою пригодность не связями и телефонными звонками.
Отношения у нас всегда были чисто деловыми, но уже то, что я пишу о нем, как о достойнейшем человеке, наверное, говорит о многом. Мне ничего ни от кого не надо, тем более сейчас. Я просто беспристрастно листаю фотоальбом прожитой жизни до нынешних времен и делаю выводы просто как человек, а теперь еще и как писатель. И просто обязан донести до людей правду о том, как мы жили, и какие были люди. Может, какая-то польза от этого будет, даже если один человек поймет смысл всего нами пройденного и сделает свой выбор.
У Проценко было все в определенном природном комплексе. Трезвый, быстрый ум, умение, организованность и достаточная порядочность, прекрасные внешние данные, и по моему мнению, уже в те годы ему не место было среди районных «пахарей». Он явно перерос уровень района, даже лучшего в Союзе. Ну, а куда было двигать дальше? ЦК и Совмин Молдавии прочно заняты, не скажут же они: «Давай, Слава, на наши места, у тебя лучше получится». Отпадает. На Украине делать чужому нечего, даже украинцу, да и не перелезешь через обкомы, там их куча, и Киевский «бетон».
До Москвы вообще не доберешься, там свой клуб по интересам И что делать? В идеале, это мое не просто мнение, а убеждение, именно в начале восьмидесятых, когда Вячеслав Александрович был делегатом XXVI съезда КПСС, потом депутатом Верховного Совета СССР, его должны были заметить в Москве. Да кто ж там заметит? Там рядом стоящего, не заметят, а тут, подумаешь, какой-то районный секретарь. Мне лично до сих пор обидно, даже не за него лично, а за державу обидно. Собираем разное старое барахло, простите, а элиту нации, дей-ствительно достойных людей, хоть на министра АПК, хоть на верховную власть способных — нет, не нашлось никого разумного разглядеть такую способную глыбу. Проценко ВА. был взят из района в Кишинев в министерство плодоовощного хозяйства. По-моему, в принципе, эта громкая должность была для него понижением. В Слободзее он был хозяин, с ним, хочешь - не хочешь, считались все, а о министерство, тем более плодоовощного хозяйства, любой мог ноги вытереть, найти-то можно было любой компромат в отрасли, тем более в Молдавии.
Так и случилось. Государство потеряло не только борца-специалиста огромного потенциального масштаба, но и государственника-организатора Проценко ВА. В настоящее время, живет в Кишиневе с прекрасной своей по жизни спутницей Ларисой Исаковной. И я абсолютно уверен в том, что он и сегодня является истинным патриотом того государства, в котором живет, он по-другому не может, это у него заложено на генном уровне. Я действительно, по доброму, благодарен ему за науку в те годы, когда мы вместе работали. Для меня работа с разумным, пусть строгим и даже жестким человеком — руководителем, всегда была гораздо интереснее и ближе, чем с фамильярным глупцом, известно как пробравшимся во власть и самим своим присутствием эту власть опошляющим.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР
В последние годы редкий месяц на Земле обходится без серьезных катастроф, аварий и природных катаклизмов. Особенно участились случаи авиакрушений. Сперва начали разбиваться самолеты авиакомпаний на постсоветском пространстве. Аналитики объясняли это раздроблением единого, мощнейшего когда-то объединения «Аэрофлот» — на многие сотни мелких компаний, отдельные из которых имели по одному-два устаревших самолета. При этом — без единой системы обновления парка, его ремонта и техобслуживания, подготовки кадров, инфраструктурного обеспечения и системы контроля.
Начали принимать меры правительства постсоветских государств в плане безопасности авиаперевозок. Народ несколько успокоили, но ситуация и не собиралась улучшаться. Стали поступать сообщения о авиакатастрофах и в других государствах мира, даже в тех, где все вроде было благополучно и с летным парком, и со всеми сопутствующими составляющими.
Беспокойство опять охватило общество. Начали искать причины аварий, пытались устранять их, насколько это возможно, так как че-ловечество уже не сможет отказаться от авиауслуг, а рост катастроф практически не влияет на уровень пассажиропотоков. Расчленяя причины аварий в воздухе и на земле, определились с тремя их составляющими — техника, природа и так называемый «человеческий» фактор.
Действительно, это те «три кита», на которых зиждется все, что связано с авиаперевозками. Именно на них, причем каждая из них не главная, но и не последняя. Можно иметь прекрасный летный парк, современнейшее аэродромное оборудование, лучших пилотов — и разбиться при каком-то вмешательстве природы, будь то смерч, зем-летрясение, пожар и т.п.
Можно иметь парк и хорошие погодные условия — и потерпеть аварию из-за ошибки пилотов или диспетчеров. То есть, все вышеуказанные составляющие причин авиакатастроф, присутствуют всегда и, к сожалению, будут присутствовать тоже всегда, как бы не совершенствовались техника, навигационное и другое диспетчерское обо-рудование. Даже при сплошной автоматизации всех процессов в воз-душном флоте опасность возникновения этих причин и всего им со-путствующего сохраняется.
Сегодня стали модными разговоры о том, что, мол, раньше, при Советском Союзе, самолеты не падали так часто, как сегодня. Ну, что здесь можно сказать? В этом есть, скорее всего, только доля истины. Аварии самолетов случались, конечно, и раньше, в советские време-на. О них просто не делали информационного шума, и мало кто об этом знал. Это раз.
Второе. Не так прогрессировали основные причины катастроф. Более-менее в порядке содержался летный парк. Положено, к при-меру, двигателю самолета отработать 2000 часов, прошло такое время — и его снимают, используют в других целях. И так — с каждой отдельной деталью или узлом
Это сегодня одна компания что-то отработавшее срок снимает и по поддельным документам перепродает другой компании, а та потом и дальше, до бесконечности, пока кто-то не разобьется, и вину свалят на технику, хотя и здесь присутствует тот самый человеческий фактор.
Раньше такого и быть не могло, по сути. Ну а природные и чело-веческие факторы были и, как я сказал, будут всегда. Вопрос только в том, как постараться свести их к минимуму.
Расскажу один, хорошо известный мне случай из серии былей нашей жизни. Знаю таких случаев немало, но приведу один, на мой взгляд, классический. Приведу еще и потому, что такое может случиться всегда — и сегодня, и в любом обозримом будущем, до тех пор, пока будет жить на Земле человек и будет чем-то управлять; когда все вроде бы отлично — техника, погода, пилоты и т.д., а люди гибнут вследствие опять того самого, пресловутого «человеческого» фактора. Ведь, в большинстве случаев, он и играет основную роковую роль, как бы мы ни пытались иногда прикрыть его какими-либо другими влияниями.
Это произошло 19 июня 1987 года. Пусть это будет совпадением, но очень многие серьезные неприятности начинаются или случаются именно в прекрасные летние месяцы. Вспомните, 22 июня 1941 года — начало самой ужасной войны, 19 июня 1992 года — трагедия города Бендеры, а в тот же день, 15 лет назад, в городе Бердянске. Пусть не такая масштабная, но как уже было сказано— классическая.
В те годы, когда на всей огромной территории Советского Союза в воздухе было всего два хозяина — Аэрофлот и ВВС (военно-воздушные силы), — в трудно управляемой воздушной империи отдельные «авторитетные» люди могли позволить себе определенные вольности в пределах своей зоны действия. Например, кто-то руководил авиаотрядом в городе А., а в городе Б. жила его мать или мать жены, или кто-то еще очень близкий. Значит, придумывался авиамаршрут от А. до Б., пусть даже он был никому не нужным и нерентабельным. Ничего, - обоснуют, докажут и утвердят, раз это надо, к примеру, командиру или кому-то выше. Все это житейские мелочи.
Маршрут, о котором, идет рассказ, чем-то смахивал на «домашние» рейсы, но не в этом суть. Маршрут: «Запорожье-ОдессаБердянск». Город Бердянск находится в Запорожской же области, напрямую от Запорожья туда менее двухсот километров. Вряд ли кому в голову могло прийти, имеется в виду обычному пассажиру, добираться в Бердянск или обратно в Запорожье, самолетом. Больше времени потеряешь на подготовку (билеты, регистрация и т.п.), чем на проезд автомобилем или поездом.
Но все же сделали такой маршрут через Одессу. Не будем анализировать, кто там летал из Бердянска в Запорожье или наоборот, через Одессу, но рейс такой был. Летал по этому маршруту самолет ЯК-40, 28 мест, экипаж и два бортпроводника.
В этот день из Одессы до Бердянска добиралось 26 пассажиров. Все шло нормально. Погода хорошая, видимость стопроцентная, машина, экипаж — в порядке, ничего не предвещало каких-либо неприятностей, тем более аварии или чего-то подобного.
При подлете к Бердянску пилот уточнил обстановку, попросил разрешение на посадку и получил его. Но в этот момент что-то отвлекло ведущего диспетчера, возможно по причине того, что борты к ним прилетали-улетали нечасто.
Самолет пошел на посадку, обычную штатную посадку в летний солнечный день, и тут случилось то, что случилось. Диспетчер «прозевал» тучку, стремительно приближающуюся к аэродрому -справа. Через пару минут, уже при касании летной полосы, перед пилотом предстала следующая картина: слева ярко светило уходящее к закату солнце, а справа стремительно приближалась непонятная темнота.
Когда самолет пробежал по полосе около четырехсот метров, он буквально уткнулся в водяную ливневую стену. Вода залила взлетную полосу, и тормозить в такой ситуации было нельзя — или развернет и опрокинет, или съедешь с полосы в грязь и тоже опрокинет.
Опытный пилот принял единственно правильное решение и рискнул снова поднять самолет в воздух. Может быть, это и удалось бы, но все было против. Против него, против самолета, экипажа, и естественно, пассажиров. Человеческий фактор, начиная уже с прозевавшего грозовой фронт диспетчера, начал разматывать цепь неприятностей по полной программе. Как часто бывает на аэродромах, с одной стороны его хозяйничает гражданская авиация, с другой — военная. Эти самые военные, в конце территории аэродрома соорудили что-то наподобие туалета, каркас которого держался на четырех разно-великих трубах.
В обычном режиме работы аэродрома они никому не мешали, так как находились в так называемой «мертвой» зоне. А в нашем случае, именно эти необрезанные, вровень с обшивкой, трубы, усугубили ситуацию. Самолет, под тяжестью дождя потерявший при посадке скорость, попытался снова взлететь. Естественно - поднимался низко. Так низко, что одна из тех злополучных «туалетных» труб, распорола ему крыло, повредив трубопровод горючего и электропроводку. Машина выходит из зоны дождя, а тут влага, короткое замыкание, течет горючее и загорается крыло.
Пилот этого не видит и пытается поднять машину. Но перебои с подачей горючего уже сказываются, и самолет, преодолев аэродромный забор, ударяется обоими колесами в высокую в том месте дорожную насыпь. Не хватило, как потом показала экспертиза, всего 15-20 сантиметров.
После удара, машина на приличной скорости, перепрыгнула дорогу. Ну и упала бы в сырую пашню. Так нет. На беду, на другой стороне дороги стоял электрический столб с приставкой. Вот за нее и зацепился крылом подпрыгнувший самолет. Его сразу развернуло, затем дважды перевернуло и, как ящик с дорогими бьющимися игрушками, шлепнуло о землю.
Ситуация. Самолет «шлепнулся» на живот так, что шасси вдавило в фюзеляж Главный вход-выход на ЯК-40 находится под хвостом сзади. Его намертво зажало. Перекошенные запасные аварийные выходы — тоже не откроешь. Никого нет. Самолет разгорается потихоньку.
Слава Богу, не растерялась одна из стюардесс — с ее помощью все-таки выбили боковые запасные двери. Пассажиры в панике бросились к выходу. И тут опять сработал тот же «человеческий фактор» — при опрокидывании и при ударе, многие получили травмы, а когда все бросились к выходу, то травмированных и тех, кто послабее, просто задавили. Когда все, кто мог, покинули самолет, восемь бывших пассажиров остались лежать в салоне. Бездыханными.
И опять черное совпадение. Как правило, июньские катастрофы обязательно вырывали из нашей жизни молодых людей, а именно — выпускников школ. Так было и в сорок первом году, когда фашисты бросали бомбы на головы ребят, встречавших свой последний школьный рассвет. Так: было и в приднестровских Бендерах в девяносто втором году. Так было и в восемьдесят седьмом в Бердянске.
Среди погибших пассажиров была молоденькая девушка, которая в тот день получила аттестат об окончании с отличием одной из одесских школ — вручили ей документ днем, а вечером она надеялась показать его своей бабушке в Бердянске.
Вот такой трагический случай, вот такие они — человеческие факторы. А самое неприятное то, что именно в таких случаях трудно найти виновных.
Тогда тоже нашли «стрелочников», осудили, а потом, к 70-летию Великого Октября, амнистировали. На том все и закончилось.
Так что и в советские времена аварии тоже были не редкость — на всех видах транспорта, включая воздушный. Но основными причинами в те времена были в основном «природно-человеческие». А в настоящее время в ходу другой набор причин: технические, природные, и только на последнем месте — «человеческий фактор»...
КАК ЖИТЬ БЕЗ КОММУНЫ ?
Быль, которая будет представлена в этот раз, хотя и имеет определенный международный аспект, все же больше говорит, если не об идентичности, то во всяком случае "похожести" жизни в странах бывшего соцлагеря в те ушедшие в невозвратность советские годы. Одно могу сказать определенно, бывая в советские времена в разных странах обоих политических лагерей — восточного и западного, я всегда чувствовал к себе, по меньшей мере, уважение и терпение. Я понимал, что это уважение базировалось на том, что за мной стояло великое государство, и с ним и его представителями нужно было считаться всем, даже тем, кто нас не очень, так скажем, любил. Мы чувствовали это вдали от Родины и с достоинством ходили по территориям зарубежных стран. Бывая за рубежом уже в последние годы, стал замечать, что нас еще просто терпят, за наши же деньги, и то — до случая. Можно привести десятки примеров. Потерять уважение легко, вернуть его в таком масштабе — ох, как трудно!
Шел бурный 1989 год. Начался разгул демократии, подготавливался парад суверенитетов. По телевизору чуть ли не сутками показывали ход сессии Верховного Совета СССР, разбавляя центральные передачи местными каналами на ту же тему. Отталкивая друг друга, на трибуны пробивались новые "политики", вперемешку со старыми борцами за чего-то, пылившимися до этого в периферийных закоулках. Подавляющая часть выступающих несла откровенную ересь, набирая очки и потешая обывателей, очумевших от перестроечных лозунгов.
Как парадокс, в то самое время, когда Москве сознательно объявили продовольственную блокаду, когда не допускали к потребителю, портили, сжигали, продукцию, чтобы показать всему Союзу, да и окружающему миру, что в стране начинается голод, что необходимы кардинальные меры (именно это позже и произошло, только в обратном, еще более губительном порядке), мы, как это ни покажется странным, занимались развитием сельхозпроизводства.
Если в бывшей Молдавской ССР с производством таких видов продукции, как овощи, фрукты, виноград, молоко, мясо, яйца, было более менее нормально, то с производством картофеля, ситуация оставалась сложной. Причин было много. Ну, во-первых, внимание к отрасли. Картофель на союзный потребительский стол от Молдавии никто не требовал, его было достаточно в средней полосе, да и в северных районах тоже. Тем более, качественного, и во много раз дешевле. От нас требовали то, чего не было в других районах — овощи, фрукты, виноград. Не совсем удачной для выращивания картофеля была и климатическая зона, в основном сухая и жаркая, поэтому сорта наши бы-стро вырождались. Перед нашим научно-производственным объединением была поставлена задача — обеспечить качественным семенным материалом, минимум, Молдавию.
Разрешили обратиться в соседнюю Румынию, где, надо признать, в те времена картофелеводству уделялось довольно серьезное внимание. Не знаю, как сейчас, но в этой стране в то время работало специальное министерство картофелеводства, чего даже в Союзе не было. Мы нашли взаимные интересы с этим министерством. Нам нужны были элитные семена картофеля, а румыны нуждались в хлорофосе, препарате для борьбы с колорадским жуком В Союзе этот препарат был запрещен к использованию по ряду причин, а в Румынии он широко использовался. Мы начали собирать остатки хлорофоса по всему Союзу и отправлять в Румынию, взамен они слали семенной картофель по указанным адресам. Масштабы обмена были значительны. Как всегда появились сбои во взаимопоставках, и тогда вся система остановилась. Время поджимало.
Минсельхоз нашей республики дал поручение — срочно во всем разобраться и запустить процесс снова. Заняться этим поручили мне. Подготовившись, я взял с собой соответствующих специалистов по семенам и химикатам и выехал с ними в Бухарест.
Приехали. Разместили нас в одной из лучших гостиниц под названием «Амбасадор».
Министерство картофелеводства Румынии, со своей стороны, тоже выделило специальную группу для уточнения ситуации со взаимопоставками. Курировал работу группы сам министр, он же, кстати, в те времена —параллельно - секретарь Центрального комитета компартии Румынии по сельскому хозяйству.
По прошествии лет, могу сказать определенно: с каждой фирмой или госорганизацией в те годы, с кем у нас были договорные обязательства, у нас всегда были особые ответственные отношения. У нас во всем первенствовала политика, ни у кого из нас не было даже в мыслях, что-либо нарушать. И дело даже не в том, что боялись последствий, хотя и это присутствовало, а просто, в первую очередь, из-за нашего советского менталитета. Все, что было по договорам, даже больше того, мы всегда выполняли. Так было, в пределах того, что мне было известно, почти по всем нашим зарубежным связям.
Румынская сторона и в те годы пыталась кое-что изменить в свою пользу, но в течение недели мы во всем разобрались, сделали соот-ветствующие дополнения, акты сверок и запустили снова процесс обмена. Когда румыны поняли, что мы контролируем все действия и ничего своего не упустим, они согласились и даже нас зауважали. Министр-секретарь сам повозил нас по основным картофельным зо-нам, специалисты показали нам сортовую и объемную возможности, ознакомили с работой НИИ-картофелеводства в Брашове, разъяснил и продемонстрировал технологию возделывания, хранения и транспортировки картофеля.
В общем, все было так, как надо. Билеты на поезд — у нас на руках, и на одиннадцатый день пребывания мы должны были отбыть домой. Маршрут оказался для нас удобным, поезд София-Москва проходил и через Бухарест, и через наш Тирасполь. Но утром выездного дня, к нам в гостиницу пришел министр с довольно грустным видом и заявил, что сегодня мы не поедем, так как забастовали по какому-то поводу болгарские железнодорожники.
Что поделать — 89-й год! Начало пресловутого парада суверенитетов. И в Софии, и в Бухаресте, да и в Кишиневе ,уже шли волнения, разворачивались бесконечные митинги и просто сборища. Чужие деньги одновременно, как ржавчина и как дрожжи, начали разъедать и вспучивать общество стран Восточного блока. Все это хорошо смотрится по телевизору, пока не коснется тебя лично. Принимающая сторона в лице румынского министерства картофелеводства, вначале даже растерялась. Содержать нас в центре Бухареста, да еще непонятно сколько времени, было им очень накладно. Отправлять по воздуху через Москву на Кишинев — тоже. Соответствующие органы не приветствовали никакие другие действия по нашей отправке, кроме как по железной дороге, — в надежде на то, что забастовки все равно, в конце концов, приостановятся.
Куратор-министр решил использовать самый легкий для бюджета министерства способ. Наших специалистов отвезли в Брашов и при-
строили на содержание в институте картофелеводства, а со мной он решил совершить турне по Румынии в порядке гостевого обзора. То есть, попросту говоря, пустить нас по гостям, где и накормят, и устроят, и что-то покажут вдобавок. Когда он мне этот вариант предложил, я, не раздумывая, согласился. Это лучше, чем без денег ходить по столице, да еще постоянно чувствуя, что висишь у кого-то на шее.
Да, никто из сторон, в принципе, не виноват, но платить-то им все равно надо. Тем более, что возможность вольного передвижения по незнакомым местам привлекала новизной и познавательностью. Выехали мы на министерской "Дачии", потом в Брашове пересели на наши "Жигули", как более надежную, по мнению министра, машину, и отправились в турне вдвоем. У меня на работе тоже была такая машина, так что за рулем ехали по очереди, то министр, то я. Причем, постепенно в водителя превратился я. Министр смирился с этим, хотя вначале не пускал меня за руль, возможно, боялся за мое незнание местности. А когда убедился, что машину и дорогу я чувствую лучше, передал мне все бразды правления, в этом плане.
За ним была стратегия — куда нам лучше поехать или где есть, что показать, ну и, конечно, где лучше примут. Он был на несколько лет старше меня, прекрасно говорил по-русски, так как закончил в СССР высшую партийную школу. Был крупным, веселым, очень любил наши анекдоты и песни, мог выпить и съесть, сколько угодно и чего угодно. Быстро соображал на румынском и на русском языках. Но ко всему прочему, был с людьми резок и бескомпромиссен. Для меня он был более, чем хорош, да и я его явно устраивал.
Узнав, что мне довелось работать в комсомоле, он вообще стал своим в доску, так как тоже начинал с комсомола. Как только мы выехали из Бухареста на Брашов (еще с водителем), он прямо сказал: "Будем с тобой ездить по стране, Василий, до тех пор, пока мне не позвонят, что пошли поезда, и прокомпостируют ваши билеты. Сколько бы это ни продолжалось, думаю, это не очень долго".
Первое время я называл его "товарищ секретарь". У румын, как и у нас, тогда не в ходу было обращение "домнул" (господин). Между собой, в быту, это обращение существовало, но все его называли "товарищ секретарь", и я, ествественно, тоже. А потом он стал обижаться и просил называть его просто Мирчей. Меня он называл Василием, а когда представлял в местах наших появлений, то говорил так: "Ачеаста директорул дженерал аджункт дин "месесер", Василий,
приетенул меу", что в переводе звучало примерно так: "Это заместитель генерального директора из МССР, Василий, мой товарищ". Ни он и никто другой никогда не называли нашу республику Молдовой или Молдавской ССР. Румыны всегда говорили: "ме-се-сер", видимо, это вызывало у них больше уважения и доверия. И, надо сказать, не зря. Уровень хозяйственного и социального развития советской Молдавии был тогда в разы выше румынского.
Особенно бедно у них тогда жили села. Народ, особенно в доверительных беседах за рюмкой, независимо от рангов, довольно холодно относился к власти. Практически везде не любили "сфынтул Николае", т.е. "святого Николая", руководившего в то время государством. К чему это привело, общеизвестно — в конце того же описываемого года, Чаушеску был расстрелян.
Но тема у нас — несколько иная. Девять дней мы с министром колесили по Румынии. Все это время наши бедные организмы испытывали более чем космические перегрузки, и только, видимо, тренированная комсомольская молодость и в какой-то мере осторожная партийная зрелость помогли нам это турне выдержать. Для меня это было целое независимое и неописуемое исследование, из которого я впоследствии не раз делал, да и сейчас делаю, определенные жизнен-ные выводы.
Мы объехали десятки мест в закарпатской Румынии от Брашова до северной границы с Венгрией и до западных границ с Югославией. Никогда не приветствовавший забастовки, я до сих пор благодарен тем болгарским железнодорожникам, которые своими действиями помогли мне узнать Румынию изнутри.
Из многих встреч и событий того периода я поведаю всего три характерно-показательных и, на мой взгляд, полезных сегодня, даже для нас, демократичных уже, перестраивающихся.
Одна из наших с министром гостевых встреч была в небольшом городке Меркуриа-Чук, в нескольких десятках километров к северу от Брашова. Это был один из первых наших заездов. Прикарпатье — довольно ровное место, и вокруг, как грибы после теплого дождя, — как-то разом появляются дома. Небольшой, аккуратненький такой городишко, тысяч 8-9 жителей, но сразу поражающий своей просто до неприличия удивительной чистотой. Какой-то неестественной, учитывая его местоположение, скудную землю и пустынные улицы. Примарь (мэр) города, молодой еще человек, хорошо знал моего спутника-министра еще с тех пор, когда тот, пройдя всю периферийную комсомольско-партийную лестницу, был первым секретарем (читай, первым лицом) Брашовского уездного комитета компартии. А Брашов — второй по величине город Румынии. Когда министр был секретарем, нынешний мэр работал в уКоме комсомола инструктором, потому и называл министра исключительно — «учителем». Примарь тоже прошел соответствующее обучение в нашей стране и, естественно, знал русский. На мой вопрос о том, как они добились такой чистоты в городе, или служба уборки какая-то специальная, или еще что-то есть особенное), примарь заявил, что в городе вообще нет службы уборки как таковой, зато есть своеобразная и высокоэффективная система слежения, предупреждения и профилактики.
Два раза в год, рассказал хозяин города, к нему приходит территориальный цыганский барон, самый главный городской цыганский авторитет. Из выделяемого бюджета на уборку города в 100 тысяч лей, он получает от примарии половину перед началом года, а вторую половину — перед началом второго полугодия. «И все, — закончил примарь, — я к уборке города больше не касаюсь».
На мои сомнения о том, что цыгане не столько убирающий, сколько мусорящий народ, примарь пояснил, что цыгане тоже не постоянно убирают, главное — они следят, т.е. оберегают порядок. Все улицы города "присматриваются", причем незаметно. Ну, к примеру, идет какой-то мужчина по улице и курит. Взял да и бросил окурок на тротуар. Тут же, откуда ни возьмись, к нему подлетает цыганенок, начинает вопить на всю улицу, через минуту к нему присоединяются еще несколько цыганят, вопли уже на квартал, и тут к малышам подтягиваются цыганки постарше. Все они окружают того бедолагу-курильщика, поносят разными обидными словами на всю улицу. Тот пытается как-то откупиться, чем вызывает еще больше возмущения и т.д.
Заканчивалось это обычно тем, что мужчина, бросивший окурок, возвращался и публично поднимал его, неся при этом и материальные потери, так как деньги у него все равно брали. Оплеванный, он спешил ретироваться куда-нибудь, лишь бы избавиться от общественных блюстителей порядка.
Или кто-то, к примеру, не побелил стволы деревьев на улице напротив своего дома. У всех побелены, а у него нет. К его дому подходила солидная группа цыган, выстраивалась амфитеатром и громко, нараспев, конечно, без ругательств и сильных оскорблений, начинала позорить того хозяина. В конце концов, он, сгорая от стыда, нанимал тех же цыган за трех-пятикратную плату — для побелки злосчастных деревьев. Главным во всем этом было то, что гарантировалась недопустимость повторного нарушения — жители чувствовали, что находятся под неусыпным надзором, но в хорошем смысле, сами понимали пользу для них же, поэтому не жаловались, более того, скрепя сердце, смеялись над теми, кто думал, что может перехитрить цыган.
Так что в этом городке больше следят за чистотой, чем убирают, а устоявшийся симбиоз цыган с властью, помог сделать городок удивительно чистым.
Еще одна полезная для меня встреча, на которую стоит обратить внимание далее сегодня, состоялась... в монастыре. Мы с министром продолжали турне. Выехали из Брашова рано утром, я за рулем, ми-нистр, как всегда, за штурмана. Путь в тот день лежал у нас на запад. И вдруг, проезжая город Сымбэта (суббота), министр хлопнул себя по лбу, а меня потом по плечу и почти прокричал: "Слушай, Василий, давай поворачивай назад, а на окраине города повернешь направо. Заедем к моему старому другу. И как я мог про него забыть!" Мы развернулись и через полчаса были в живописнейшем месте, у северного склона горы Молдовану (2550 м). Там расположен один из старинных ортодоксальных (православных) румынских монастырей, Брынковянский.
Главное монастырское здание много лет назад было разрушено мадьярами. В Румынии живет много мадьяр, и проблем их взаимоотно-шений с румынами, особенно в религиозном плане, хватает и сегодня. Румыны считают мадьяр-католиков практически всегда своими недругами, взаимная неприязнь существует по сей день.
Место для монастыря выбрано чудесное, у подножья горы, все изумрудно-зеленое — лес, луговая территория, колодец, точнее, святой источник с удивительной водой, ради которой сотни людей приходят к нему из разных ближних и дальних мест.
Встретил нас настоятель монастыря, они с министром лет десять назад олицетворяли власть в уезде Брашов. Министр, как уже было сказано, работал там первым секретарем уездного комитета партии, а нынешний монастырский глава — председателем уездного Совета народных депутатов. Им было, что вспомнить, и они вспоминали разное — и грустное, и веселое, веселое даже больше. Они навспоминали столько, что если бы записать все — на всю жизнь бы мне материала хватило. Вспоминали и совместных друзей, и врагов, а после обеда, плавно перешедшего в ужин, — даже совместных женщин.
Пусть это не будет смешным, но служитель культа тоже учился в СССР и тоже прекрасно общался по-русски. Чтобы закрыть вопрос языка, вынужден признать, что практически все начальники уездного уровня и выше, руководители различных НИИ, КБ и т.п., даже руководители отдельных хозяйств, как правило, обучались в нашей стране. И в партийных школах, и в других учебных заведениях. Мы в Советском Союзе учили многих людей из бывших соцстран, другое дело, чему научили, да и чему они сами научились.
Архимандрит рассказал, что монастырь удалось сохранить с величайшим трудом .Само здание полностью уничтожено, остались одна часовня, пару сараев. Постепенно начали возрождаться с самого необходимого, и вот теперь замахнулись на строительство нового монастырского здания, как он выразился, "чел май супер", просто не нашел в своем русском словарном запасе синонима. Мы ходили на стройку, где уже поднимали стены. Проект — грандиозный, современные материалы и технологии, дизайн, акустика и все сопутствующее.
Я уверен, что новый Брынковянский монастырь уже много лет работает, но тогда только начали поднимать стены. Когда, рассказывал дальше архимандрит, он почувствовал, что его скоро "уйдут" с поста председателя уездного Совета, не без помощи завистников и угодников, окружавших в то время верховную власть, которые по четным числам возносили Чаушеску, а по нечетным делали все, чтобы его опорочить, он начал думать, как жить дальше. Идти вверх — дорога заказана, идти вниз — гордость не позволяет, да и в честь чего. Выехать за рубеж — кому там нужен, ну, возможно, примут на уборку улиц или еще какую-то грязную и тяжелую работу. Одно время даже растерялся, пить начал. И тут подвернулся один старый знакомый монах. Он и посоветовал, несмотря на все грехи, очиститься от них, обратившись к Богу. Монах понимал, что истинное очищение вряд ли возможно, но если переломить себя и стать на путь иного понимания жизни, почувствовать нужность людям, тягу к добру и милосердию — может все получиться. Здесь все будет зависеть только от себя самого. А какое замечательное место пока свободно — сам Брынко-вянский монастырь. И хоть от него осталось только название, место это святое, а свято место пусто не бывает. Советую тебе взять под
себя этот монастырь, уверен, что не пожалеешь. Начинать будешь не с нуля, там еще присутствует дух святой, и не только.
Архимандрит рассказал, как вложил все свои сбережения и сбережения всех родственников в восстановление практически уничтоженного монастырского хозяйства. Собирал верных людей, в основном, молодежь, постепенно организовал коллектив — и верующих, и здравомыслящих, и верных ему и монастырю людей. Когда восстанавливали часовню, оказалось, что двое молодых монахов закончили художественную школу, и довольно неплохо рисуют. Они восстановили росписи стен, сделали интерьер и даже попробовали писать иконы, для себя, для нужд монастыря. Получилось.
Архимандрит вспомнил, что несколько лет назад у него был то ли сон, то ли видение ночью, и как будто кто-то ему подсказал, что есть у него (архимандрита) два главных источника будущего благополучия — вода из святого источника и иконы. Это его две золотые жилы. А что было делать? Прихода нет, никаких финансовых поступлений нет, одни расходы. Завели свое подсобное хозяйство, дабы прокормиться, а как развиваться? За счет чего?
Он решил попробовать продавать иконы. Иконы этого монастыря — особенные. Если русская иконопись базировалась на дереве, то брынковянская — на стекле. Икона пишется прямо на стекле, причем как бы наизнанку, с тем, чтобы с лицевой стороны изображение было четким и ясным, как бы выглядывало из стекла. Занятие это оказалось сверхтрудным, дело доходило до того, что несколько иконописцев периодически попадали в психбольницы, но дело пошло. Первые десять икон, выставленные на каком-то конкурсе в Бухаресте, имели оглушительный успех и ушли с аукциона по невиданным для соцреализма ценам. Постепенно образовалась своя неповторимая школа, монастырские иконы, и как религиозные, и как художественные произведения, стали желанными на любом солидном аукционе или выставке.
"Сегодня, образно говоря, — смеялся архимандрит, — я везу на выставку чемодан икон, а возвращаюсь с чемоданом долларов. Вот так и пошло. Сегодня из 27 человек нашей монастырской семьи — 8 художников, да пара учеников. И они нас вполне устраивают. Мы не делаем церковный ширпотреб, мы производим иконы-картины".
В небольшой пристройке нам показали "святая святых" — коллекцию икон, где-то около сотни. В центре экспозиции — большая
икона, где в лучах солнца — славы, на фоне удивительной природы возвышался тогдашний вождь румын, тот самый несчастный Николае Чаушеску. Выполненная в стиле иконы, картина действительно впечатляла. "Мы выполнили две таких работы, показали Чаушеску, естественно, как картины с подтекстом. Он одну выбрал себе, другая висит здесь. Потом он сам к нам приехал, все посмотрел, одобрил, дал соответствующие указания своим идеологам, и с тех пор я стал по-настоящему хозяином своего дела, — продолжал архимандрит, — теперь у меня, хотя и маленький, но свой вертолет. В Брашове стоит в постоянной готовности. Есть машина немецкая, я на ней добираюсь до Брашова, а там на вертолете — до Бухареста. Дальше — куда надо. Когда Чаушеску посещал монастырь, я уже, как духовное лицо (он же меня прекрасно знал еще по уездному Совету), сказал ему то, что боялись говорить другие. Я сказал, что, на мой взгляд, власть, т.е. компартия, воюя с религией, с той, настоящей, веками устоявшейся, а не с отдельными сектами, совершает очень большую ошибку. Пока мы с партией воюем, третьи силы, причем, явно недружественные к обеим сторонам, используют ситуацию и потихоньку отнимают у нас паству, особенно молодых людей. Скоро это нам аукнется».
«И что вы думаете? Вождь со мной согласился. Может быть, за столом, в гостях, но согласился", — закончил архимандрит.
Много лет прошло с тех пор. Нет тех вождей, не знаю, живы ли участники этих моих встреч, но я и сегодня помню слова того "монаха поневоле" и готов подписаться под ними сейчас. Ради мощи государства, ради блага людей и мира, можно идти навстречу, чем-то поступаясь, любым силам, лишь бы цели у них были прогосударственные, и все они работали в одном направлении.
Если Брынковянский монастырь и сегодня здравствует и остается в нашей вере, — я ему и его посетителям-прихожанам желаю многие лета.
Но наше турне с министром продолжалось. Из всех десятков встреч на разных уровнях, хотел бы выделить еще один эпизод, суть которого легла в название этой были.
Мы находились в северном уезде Сучава. Это — зона интенсивного картофелеводства,. Министру позвонили из Бухареста и сообщили, что поезда, наконец-то, пошли, и наши билеты прокомпостированы на софийский поезд завтра в ночь.
"Ну, слава Богу, — сказал мой сопровождающий, — рано утром двинем на Брашов, а там в Бухарест, а то от всех этих "встреч" сердце начало покалывать".
Я деликатно промолчал, хотя не знал, кто из нас был больше рад этому известию.
Но авантюрный характер министра не дал нам спокойно, безо всяких "встреч", добраться в Бухарест. В районе Брашова он вдруг заявил: "Съезжай с трассы, сейчас навестим мое родное село. Давно там уже не был, да и достали меня земляки до предела".
Заехали в село, небогатое, люди бедно одеты, на улицах — единичные прохожие. Министр вышел возле примарии, зашел туда без меня, через минуту вышел возбужденный и показал, куда ехать.
Какое-то деревянное хранилище на сваях, человек двадцать мужиков пересыпают картофель из мешков в отсеки-хранилища.
Мы подошли. Увидев именитого земляка, к нам потянулись мужики, стали полукругом метрах в пяти, поздоровались. Возраста разного, были и ровесники министра.
А он, без подготовки, сразу на них набросился: такие сякие (ну, какой там у румын мат, так — детский лепет), меня из-за вас не только Чаушеску, меня любой партработник в Бухаресте позорит, мол, как это так, в твоем родном селе нет коммуны? В одном селе на всю Румынию! Это не позор? Как вы вообще живете без коммуны? Вот ты, сосед мой, Ионел, как ты живешь без коммуны? Расскажи!
Сосед снял фуражку и начал медленно говорить, как будто специально для меня: "А вот ты объясни. Мы в мае собираем черешню, раннюю, потом вишню — везем в Брашов, продаем, пьем немного цуйки. Едем домой, спим с женой. Потом собираем абрикосы, персики, опять продаем, пьем и спим с женой. Потом..."
"Хватит, — закричал министр, — потом скажешь, что копаете картошку!"
"Да, это у нас главное. Копаем картошку, везем в Брашов, продаем, пьем много цуйки, едем домой — и долго спим с женой, аж пока черешня снова поспеет," — закончил Ион.
Я еле сдержался, отвернулся и закашлялся, иначе бы обязательно рассмеялся.
"А пошли вы..., — по-русски выругался министр, — жалко, что я спешу, и гость у меня из месесер. Я еще приеду. Поехали, Василий".
Мы долго ехали молча. Где-то перед Брашовым, он спросил; "Ты все понял?" "Все," —честно ответил я. Мы приехали в Брашов, пересели в машину министра, уже с водителем забрали наших специалистов и отправились через хребет в Бухарест. Никто больше не проронил ни слова .
К поезду министр приехал, попрощаться. Поблагодарил за все — и за дело, и за песни под баян, и за веселые истории, которых у нас, россиян, конечно, больше, чем у румын. Я тоже поблагодарил его за все, а главное — за то, что по-новому узнал эту страну, где тоже живут такие же люди, которым не всегда везло на верховную власть, но они-то в этом не виноваты.
А без коммуны на селе жить можно, только КАК?
ЧУДЕСА
Говорят, что чудес на свете не бывает, а я в чудеса верю, не по наитию, а жизнь заставила. По поводу чудес можно много и по разному рассуждать, пересказывать услышанные где-то случаи и загадки, поэтому в отличие от других былей, с длинными вступлениями и комментариями, просто расскажу о тех событиях, участником которых был непосредственно, и иначе, как чудесами, их не назовешь, при всей их кажущейся внешне случайности. Хотя элементы случайности тоже имеют место, но не в тех, что происходили на моих глазах. По крайней мере, я так считаю.
В порядке разъяснительной ремарки, думаю, стоит вставить в предисловие, характерную для темы старую притчу. Раньше, в царской России, во всех учебных заведениях был предмет «Закон Божий». Везде, и в школах, и в университетах, его изучали в обязательном порядке. Церковь тогда была идеологической опорой государства. В университете, на естественно-географическом факультете, идет лекция по «Закону Божию». Батюшка читает лекцию, тема «Чудо Господне».
Закончил лекцию и решил закрепить и проверить знания и отношение студентов к этой теме — чуда Господня. В конце лекции он привел пример чуда — в одном селе золотых дел мастер обновлял крышу колокольни на высоте 30 метров, сорвался и упал на землю. Потом встал, как ни в чем ни бывало. Это преподносилось как чудо, именно Господне. Богослов еще раз обратился к студентам с предложением высказать свое мнение по этому поводу. Поднял одного молодого парня-студента и прямо спросил: «Вот ты, Иванов, веришь, что это было чудо Господне?» Студент-географ уклончиво ответил: «Думаю, это была случайность». «Что! - Поднялся с места батюшка. —Случайность, говоришь? Так вот, знай, Иванов, тот мастер снова полез на колокольню и снова упал и опять ничего — это ли не чудо!?» «Скорее всего, батюшка, это совпадение», - пробормотал студент. «А! — Закри-чал во весь голос батюшка. — Совпадение? Да знаешь ли ты, - пошел вразнос батюшка, - что он опять полез туда и опять упал и ни-че-го! Это не чудо?!» «Наверное , это уже привычка», - более уверенно выдал студент, понимая, что батюшка вошел в экстаз и потерял ту «чудесную» нить. Наверняка в нашем сознании при упоминании о чудесах, скорее всего присутствует эта тройственность мысли «случайности, совпадения и привычки», но все-таки что-то необъяснимое в таких случаях все же присутствует.
Вот живые примеры. Лет десять тому назад жили мы в г. Тирасполе в районе Колкотовой балки по улице Комсомольской. Прямо от нашего дома шла дорога вниз и упиралась в рынок. На полдороге к нему, на небольшой площади, напротив овощного магазина, стояла деревянная старинного типа будка «Ремонт часов». Она по возрасту была явно ровесницей микрорайона, лет пятьдесят на этом месте стояла, облезла краска на ней, но мастерская работала. Я иду мимо на рынок. И черт меня дернул проходя мимо будки, вдруг подумать: «Как это ее до сих пор не спалили, стоит в стороне?» Воскресенье, ясный день, десять утра. Через час иду обратно — будки нет! Сгорела дотла, только болтики да шестереночки среди пепла валяются! Стою и не знаю, что и думать - чудо это или гадкая случайность? Ответа до сих пор не знаю.
Еще раньше. Харьков. Восемьдесят шестой год, я на месячных курсах повышения квалификации. В воскресенье, святое дело, иду на стадион «Металлист», футбол, чемпионат СССР, играют «Металлист» местный и алма-атинский «Кайрат». Естественно, Казахстан моя вторая Родина, болею за «Кайрат», хотя в принципе в футболе полвека до «оранжевых» событий, болел за киевское «Динамо». Рядом с правой стороны, сидит незнакомый молодой парень. По его возгласам, я понял, что он тоже в данном матче болеет за «Кайрат». На перерыве разговорились. Он, оказывается, местный, харьковский, но уже лет пять живет в городе Джетыгара, Кустанайской области в Казахстане, поэтому и болеет сегодня за «Кайрат», а вообще так же, как и я ,болеет за «Динамо» (Киев). Ну прямо родню встретил! После матча мы просто расстались и все. На следующий выходной снова иду на стадион, играют на кубок СССР тот же «Металлист» и московское «Торпедо». Конечно, сам Бог велел мне, как временному харьковчанину, уже болеть за «Металлист». Смотрю, «болею». Слышу вроде знакомый голос слева. Поворачиваюсь — рядом сидит все тот же парень, мой «земляк»! Совсем противоположная сторона футбольного поля, мы с ним ни о чем не договаривались, билеты брали в разных концах города, а снова оказались сидящими рядом, только наоборот, уже он сидел слева от меня. Скажете не чудо, а совпадение? Ну что ж, возможно, но что было, то было. И необъяснимо.
После третьего курса я перевелся из Москвы в Кишиневский сельхозинститут, проучился там еще два года, а когда пришла пора выходить на итоговый экзамен, в деканате подбили мои итоги по программе и оказалось, что из-за разницы в программах, мне придется досдавать ряд предметов, которых в Москве просто не было, например «Виноградарство», «Хранение и переработка овощей и фруктов» и др. Прихожу я в отдел хранения кафедры овощеводства сдавать зачет. Взял билет, ответил, все как положено, получил «зачет», а потом заведующий отделом меня спрашивает, откуда, где работаю. Я сказал, что из Слободзеи. Мужик тот очень возбудился и зло так говорит: «Там в Слободзее одни жулики и воры!», и начинает мне рассказывать случай тридцатилетней давности, в котором участвовал и я! Оказывается, где-то в конце сороковых годов ,тот преподаватель после второго курса техникума, проходил практику в совхозе «Кременчуг», что на правом берегу Днестра, напротив моей Слободзеи.
«Сидим мы, - рассказывает преподаватель мне, - со сторожем, возле лодки, там, где рабочих из Слободзеи перевозят, ждем пока будут люди идти с работы, чтобы не допустить воровства овощей и фруктов с их стороны. Сидим, а тут эти разбойники так смело идут прямо на нас с фруктами. Вот наглецы. Сторож с ружьем и я, агроном, сидим внизу, под обрывом, а они прут на переезд и в одних трусах». У меня тогда на кафедре перехватило дух - спустя столько лет он рассказывает мне, про меня! Дальше расскажу о себе сам. Да, не от веселой жизни мы переплывали Днестр и воровали с растущих среди леса плодовых деревьев яблоки и груши. Там такая богатая плавневая почва, много влаги, лес, нет ветра, поэтому фрукты были самые высококачественные. Мы их брали просто на еду для всей нашей босоногой улицы.
Фрукты мы накалывали на полумиллиметровую медную проволоку, потом обматывали ее вместе с фруктами вокруг тела и так переплывали Днестр. В тот день, о котором рассказывал зав. отделом, мы «отоварились», ну, идем к спуску с обрыва, болтаем себе. Подошли уже к краю обрыва — они двое, сторож и практикант, сидят метрах в трех ниже нас. Увидели, начали кричать и кинулись к нам. А мы как рыцари в броне из фруктов, нам бежать было не с руки, не сговариваясь, прыгаем через них в воду. Под той стороной течение быстрее, сразу унесло нас вниз. Сторож сдуру стреляет поверх наших голов. А у меня проблема — у двоих моих коллег яблоки, а у меня груши. При резком ударе о воду проволока лопнула и начала разматываться вокруг тела, в отличие от яблок, груши тонут. Длинная грушевая «гирлянда» спутала мне ноги, тянет на дно, а тут еще охранники орут и стреляют. Пришлось избавляться от груш и спасаться самому. И вот на тебе через столько лет, мне с тем агрономом-практикантом довелось встретиться.
Сколько раз надо сказать «если», чтобы встретиться именно на досдаче зачета, да именно с тем парнем, да именно мне? А пришлось! Скажете, что у меня это вошло уже в привычку, возможно. Но, буквально на днях, еду за рулем, начинаю петь песню «Надежда, мой компас земной», попутно включаю радио и тут же Лев Лещенко как бы подхватывает песню, продолжая меня — «а удача — награда за смелость!». Я был просто ошарашен, перестал петь, стало просто не по себе. Что, опять, совпадение? Ну, знаете!
НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ
Есть такая народная мудрость: "Не плюй в колодец — может, пить из него придется". Это действительно так, причем под словом "колодец" здесь понимается не буквально колодец, как таковой, действие народной мудрости гораздо шире. Имеется в виду источник жизненный, например, семья в целом и отдельные ее члены, в частности — отец-мать, братья-сестры, дедушки-бабушки, школа, работа, село или город, Родина вообще, ну и естественно тот самый колодец. Сюда можно добавить и друзей, и жену, и детей, ну и т.д. И в приложении ко всему указанное выражение будет правильным. И это не какой-то постулат или какая-то библейская догма, это просто жизненная правда. К сожалению, все мы об этом знаем, но или забываем значение этих слов, или просто пренебрегаем этим .Думаю, что очень многие люди, и ныне живущие, и жившие до нас, могут поведать множество примеров попрания другими людьми или ими самими этого принципа по рассеянной забывчивости или целенаправленно. Но во всех таких случаях итог почти всегда один — все действительно возвращалось на круги своя, и горько и стыдно было всегда тем, кто все-таки плевал в тот или иной "колодец".
У меня тоже было в жизни немало таких случаев, когда плевавшие в мою сторону люди приходили опять с покаянием и просьбами о прощении. Главная наша православная беда в том, что "колодцы" наши, куда отдельные люди "плюют", как правило, добрые и отзывчивые, зла долго не помнят, и это часто порождает цепной негатив. Ведь о нашей доброте знает и плюющая сторона и надеется на безнаказанность. Это, в принципе, нехорошо, но такие мы по своему внутреннему содержанию и другими уже вряд ли будем, и не будем никогда рассуждать о том, насколько плохи доброта и прощение.
31 марта 1976 года я заехал из Москвы к отцу в Слободзею. В Москве был в командировке по делам службы, ну и решил проведать отца, так как года три уже не встречались. Была у меня и еще одна проблема, которую надеялся попутно, по крайней мере, прояснить. В те годы в моем родном Слободзейском районе ,шла закладка само-
го большого цельного массива межколхозного сада "Память Ильичу". Это была уникальная задумка (см. "Высохшая память" в книге I) и осуществлялась она в те годы ускоренными темпами. В районной и республиканских газетах пестрели объявления о наборе рабочих, специалистов в новую организацию, обещались соответствующие условия оплаты, обеспечение жильем и т.п. Узнав об этом и подстегиваемый необходимостью перемены места жительства из-за здоровья жены, я написал письмо в адрес руководства межколхозсада с предложением своих услуг по определенным направлениям. Получил ответ — приезжайте на беседу, посмотрим, как поступать дальше.
Поэтому я и заехал буквально на пару дней в Слободзею, потому что дома меня, главного бухгалтера колхоза, ждал отчет за первый квартал. 31 марта я приехал, на следующий день, 1 апреля, пораньше выехал в Тирасполь, а оттуда в межколхозсад. В те времена правление сада располагалось в здании конторы третьего отделения - еще не построили в то время контору в Первомайске. В Тирасполе -я зашел на почту и позвонил к себе на работу, в Казахстан. Сказал председателю, что завтра, т.е. 2 апреля, прилечу в Актюбинск, тогда из Кишинева туда ходили два прямых рейса, и попросил меня в аэропорту встретить. Каструбин Г.И. спросил, какая здесь, в Тирасполе, погода? Я сказал, что 20 градусов тепла, все цветет и зелень кругом. Тогда он добавил, что в прошедшую ночь у нас замерзло в степи около двести голов коров и молодняка. Поступило из района распоряжение, в связи с невыполнением областного плана закупки мяса по первому кварталу, срочно, 31 марта, отправить скот на мясокомбинат в Актюбинск. Людей и машины с животными, не доехавшими до бывшего нашего райцентра сЛенинское(Кос-Истек), накрыл страшный буран с сильнейшим морозом. Измученные и обмороженные водители кое-как добрались до села, а скот остался в машинах и просто стоя замерз. Вроде бы договорились с мясокомбинатом, что примут мерзлые головы, как "сонное" мясо, поэтому желательно срочно мне быть дома, предстоит много канители по документам и расчетам.
Ошарашенный такой новостью, я поехал в межколхозсад. 1 апреля 1976 года был четверг, был день приемов по личным вопросам председателя сада. Я зашел в приемную, спросил, есть ли председатель, и, получив утвердительный ответ секретаря, назвал себя, сказал по какому вопросу пришел, а также показал письмо за подписью председателя, где меня приглашали на беседу. Секретарь записала меня, и еще там было человека три, занесла список начальнику, и мы стали ждать вызова. Начало приема было с десяти утра
За каких-то полчаса трое ожидавших приема вместе со мной, поочередно зашли и вышли, я ждал. Уже двенадцать часов, час дня, обращаюсь к секретарю, узнайте, пожалуйста, вызовут меня или нет. Она зашла-вышла и говорит — он сейчас занят , ждите, вас вызовут. В пятнадцать часов я снова обратился к секретарю — снова тот же ответ — председатель занят.
В приемной было душно, кондиционеров тогда еще не было, я утром не завтракал, в шесть утра выехал, на обед никуда не ходил, да и вообще никуда не выходил, боялся, что он уйдет, а я такую даль проехал, а завтра с утра — самолет. Но решил выдержать испытание (я так себе это представил) до конца. В половине пятого, секретарь опять зашла к председателю, долго не выходила, потом позвала меня на беседу. Когда я зашел, председатель читал журнал "Садо-водство".Мне уже, честно говоря, не хотелось ни работать в этой организации, ни видеть того "занятого" председателя. Но побеседовали, он так высокомерно мне сказал — зайдите к главному бухгалтеру, Старунский его фамилия, вроде бы ему нужен заместитель, но у нас, мол, все не так просто, очень высокий уровень, очень высокие требования, будем принимать по конкурсу и т.д. Я уже знал, что работать мне с ним не придется, поэтому поблагодарил и уехал в Слободзею, а утром вылетел домой. Это не тавтология, что я из дома выехал домой, тогда мой дом действительно был в Казахстане.
Но, не зря мы начали эту быль с народной мудрости "Не плюй". Прошло около семи лет. Мы с семьей переехали в Слободзею, в невероятно сложных для меня условиях пришлось доказывать и здесь свою пригодность. Был я уже заместителем председателя райсовета колхозов по экономике, и в один уже из моих приемных дней по личным вопросам заходит секретарь, она у нас была одна на председателя и заместителя, и говорит — пришел заведующий четвертым отделением межколхозсада, к вам просится на прием. За эти семь лет председателем в межколхозсаде стал новый человек, а прежнего переместили на заведующего отделением. И тогда я вспомнил тот, его приемный день, когда он просто так продержал меня восемь часов в приемной, не дал даже родственников повидать по-человечески. Сижу и думаю: «Что с ним делать? Сказать, что занят? Так я не он, другой я совсем, и это, наверное, плохо, но, к большому сожалению, таким как он, я стать не смогу. Я больше чем уверен, что он, конечно, не помнит меня по тому случаю, это для него был проходной, обычный для его натуры момент. А я хорошо все помню».
Когда он зашел ко мне, квадратные его усы были как-то грустно опущены, и он очень просил подсказать и помочь в довольно больших проблемах, возникших у него уже в бытность заведующего отделением. Не стал я ему ничего напоминать, помог в решении возникших проблем, чем только мог, и он ушел довольным. А я, ругая себя за, возможно, несвоевременную и безответную доброту, одновременно сидел и думал; "А еще говорят, что Бога нет! Не плюй в колодец, напиться придется!" Надо об этом всем и всегда помнить. Мы же люди!
. ЭХО ВОЙНЫ
С каждым годом все дальше уходит от нас тот страшный период жизни нашей страны, который мы называем — Великая Отечественная война. Но, сколько бы не прошло лет, десятилетий, да и, наверное, веков, память о той войне навсегда останется в истории человечества. Человеческая память о войне, действительно великой и по масштабам, и по силе духа принимавших в ней участие людей, будет жить до тех пор, пока живы как сами ее участники (хотя бы один), так и их родственники, жены, сестры и братья, дети. Память о войне будет сохраняться до тех пор, пока не сравняются с землей могилы павших и пока лежат где-нибудь в земле неизвестные солдаты, а также неразорвавшиеся в свое время мины, снаряды или бомбы, которые, нет-нет, да и напоминают о себе, как правило, трагичными неприятностями. Мы называем такие случаи «эхом войны». Неизвестно, сколько времени еще это «эхо» будет грохотать над нашей землей! И кто знает, где и когда это случится.
Расскажу один случай из жизни, связанный с этим самым печально-коварным эхом. Расскажу, в первую очередь, потому, что она, та война, прокатившись по деду, отцу и мне, эхом прошлась и по моему сыну.
Многие знают, а кто-то слышал об одном из величайших сражений времен той войны — Курской битве. На своеобразной географической дуге (Орел—Курск—Белгород) сошлись танковые армады воюющих сторон. В ходе страшных боев, как в гигантской мясорубке, перемалывались в огромных количествах танки, пушки, машины, люди. На головы участников битвы было сброшено бомб, мин, снарядов и других боеприпасов столько, что можно было уничтожить каждого солдата по нескольку тысяч раз. И не вся эта масса боеприпасов взорвалась, да и не вся была использована. Земля в тех местах буквально нашпигована взрывоопасным металлом.
На окраине областного центра, города Курска, был двухсот гектарный массив, который после войны так и назывался — «мертвое поле». Его нельзя было использовать ни под посев, ни как пастбище. За 45 лет, город, расстраиваясь, огибал это поле, и оно постепенно оказалось в его черте. Практически ежегодно там подрывались люди и животные. Посылали на его разминирование в разные годы несколько групп саперов, но так ничего толком и не вышло. Группы или погибали, или прекращали работу из-за невозможности ее осуществления по разным причинам. Городские власти уже не могли контролировать ситуацию, и когда в 1987 году, на том поле, подорвались до десятка школьников, областное начальство вышло на Москву с просьбой-требованием освободить город от этого очага беды, так как почти за полвека счет пострадавших на этом поле горожан пошел уже на сотни.
Москва отреагировала жестко и конкретно. В итоге было принято решение о сплошном (по сантиметру) разминировании. Оставалось только найти смельчаков-добровольцев, так как штатные саперы, зная историю предыдущих групп, не особенно стремились попасть в это гиблое место.
Агитационные поиски шли по всему Московскому военному округу. Особенно по военным училищам с родственными данной ситуации специальностями и войсковым частям аналогичного профиля. Через некоторое время спецгруппа была организована. Возглавил ее опытнейший сапер — майор Мазур. Подразделение из разных родов войск, разных национальностей, разных характеров и возможностей, было прикомандировано к Курской дивизии. Им предстояло или сделать то, что не смогли сделать коллеги-саперы за последние 45 лет, или не сделать ничего. Они знали, на что шли. Они знали, что сплошное ручное разминирование — это работа плотной группой, где одной, даже не ошибки, а просто нелепого случая, хватит на всех сразу.
Главной опасностью предстоящего фронта работ была полная неизвестность и неопределенность. Это не было какое-то упорядоченное минное поле, с какими угодно секретами, это было просто сплошное и невидимое нагромождение металла и взрывчатки любых систем, видов, положений, сроков годности и в любом состоянии взрыво готовности.
Собранная и наспех подготовленная группа за саперный сезон 1988 года практически без потерь «оживила» бывшее мертвое курское поле. Земля отдала более четырех с половиной тысяч только крупных взрывоопасных предметов (бомб, мин и снарядов), не забрав ни одного смельчака. Благодарные куряне готовы были на руках носить ребят за все, что они сделали для города и не только на «мертвом поле».
Почему вдруг я об этом рассказываю? Дело в том, что мой сын, Василий Гурковский, выпускник Слободзейской средней школы №3, учился в то время в Московском высшем командном училище дорожно-инженерных войск на факультете «Гражданская оборона» и тоже стал одним из участников той добровольческой группы саперов. Мы с женой узнали об этом только тогда, когда он уже был в Курске. Я сразу же выехал туда, увидел все своими глазами, побеседовал с их начальником, понял, что предъявлять какие-то претензии сыну за то, что он добровольно оставил училище ради такого рискованного дела, нет смысла, и уехал домой.
С тех пор полтора года подряд жизнь нашей семьи продолжалась в совершенно ином режиме. Мы боялись писем и официальных сообщений. Просто надеялись и молили Бога, чтобы все обошлось. И спасибо ему, что так и вышло. По окончании выполнения основной «курской задачи» группа была отмечена министром обороны СССР именными часами, а трое ребят награждены боевыми наградами в мирное время. Орден «Красной звезды» в июне 1989 года, получил майор Мазур, высшей солдатской медали «За отвагу» удостоился и наш сын Василий.
Примечательно, что в числе многих боевых наград медаль «За отвагу» имели и мой отец — Андрей Гурковский, прошедший через три войны, от финской до японской, и мой дед — Гавриил Гурковский, пулеметчик в первую и во вторую мировые войны. Такая вот преемственность получилась. А если учесть, что мой прадед помогал братьям-болгарам в составе русской армии в XIX веке, а его прадед, запорожский казак, один из первых слободзейских поселенцев, ходил с русскими войсками на Измаил еще в XVIII веке, то можно сказать, что все правильно, так оно и должно быть. Каждое поколение, помня свои корни, оставляло что-то хорошее, свое, на этой земле.
И это не только в наших семейных традициях. Это наша славянская, православная основа. Только наши люди могут закрыть собой амбразуру дзота, идти с саблями на танки верхом на лошадях в тридцатиградусный мороз, воевать с одной винтовкой на троих, погибать на морском дне и не сдаваться. И это не какой-то писательский пафос. Это просто - правда.
В подтверждение сказанного еще немного добавлю. Когда я был в Курске, майор Мазур, рассказал мне об одном эпизоде из жизни тех саперов-добровольцев.
«В то время как мы очищали поле в Курске, — рассказывал майор, — поступил срочный вызов в Белгород. Там в густонаселенном новом микрорайоне начали закладывать фундамент жилого дома. Грунт болотистый, поэтому вначале его укрепляли, забивая сваи. В одном месте свая не пошла, стали бить левее, потом правее — не идет. Раскопали экскаватором — увидели авиационную неразорвавшуюся бомбу. Экскаватор слегка поцарапал ее стабилизатор. Глубина — метров пять. Бомба — 250 кг. Оцепили стройплощадку. Взрывать на месте нельзя, кругом - многоэтажки. Вызвали нас. Ребята расковыряли вокруг бомбы огромную яму. На дне ямы по пояс не вода, а глиняный раствор. Места мало. Работали по двое, стоя почти по пояс в грязи. А бомба — чем больше подкапываем, тем больше тонет под собственным весом. Я сел за рычаги экскаватора, начал использовать стрелу как кран». Тут майор закурил. Помолчал и продолжил: «Веришь, я много кое-чего подобного видел и в Союзе, и за рубежом, но такое простое и ужасное зрелище наблюдать пришлось впервые. И, не дай Бог, еще когда увижу. Лето, солнце, жизнь кругом, а я сижу мокрый в кабине экскаватора и смотрю, как внизу на дне огромной ямы стоит твой Василий с азербайджанцем Акперовым, почти по пояс в желтой грязи, обвязывают стропами, как дорогую живую вещь, утопающую бомбу и кричат: «Вира». Потихоньку поднимаю, напряжение до предела, и вдруг... бомба выскальзывает из строп и падает к ребятам в яму, обдав их волной грязи и уйдя почти по стабилизатор снова в грязь. Ну и отчаянный пацан, твой сын! Вынырнул из грязи, не обращая внимания на находящуюся в метре от него бомбу, показывает — давай «майнай» стропы. И снова с бомбой в обнимку, снова обматывание ее «туловища» тряпками, так как она на ладонь в налипшей глине, и снова: «Вира!».
Когда бомба выскользнула второй раз, у меня потемнело в глазах, я чуть не вывалился из кабины и несколько секунд был в страшном оцепенении в ожидании чего-то ужасного, боясь глянуть вниз. А внизу — эти живые два клубка грязи — снова обвязывают стропы! Скажи, где, в какой стране можно найти таких ребят?! Мы твоего сына к медали «За отвагу» представили, больше ведь курсанту не дадут, а я так думаю, что таким и героя не жалко. Он у нас здесь стержень группы. И рассказать что-то веселое может, и спеть под гитару, да и вообще ребята его уважают. Тот раз с третьего захода бомбу -таки вытащили. Пока грузили ее на машину, какого-то старика привезли — старожила. Он нас еще «обрадовал». Рассказал, что во время войны они жили на этом месте в своем доме. При одном из налетов авиации, пока семья пряталась у соседа в погребе, на его участок упали две бомбы и обе не разорвались. Бывает же такое! «Богатый» дед, да и счастливый! Одна упала в сенцы его дома, прошив крышу, потолок, и ушла глубоко в топкую почву. Вторая бомба упала в огороде, метрах в десяти от дома. Старик говорит, что заявил об этом кому-то еще во время войны, потом кто-то приходил, но так как бомбы глубоко «утонули», а всем было не до этого, то так все и осталось. Крышу и потолок заделали, и семья еще лет двадцать жила «на бомбе». Потом дом снесли под новостройку, а им дали квартиру неподалеку, в новом доме.
В общем, дед задал нам еще одну задачу — начали вместе с ним, по памяти, искать вторую бомбу, упавшую в огород. К счастью, она попала на более сухое место, мы ее оперативно откопали, без проблем подняли и увезли. Спасибо тебе за сына, отец. Знаешь, наверное, хорошо, что он ушел из училища, от той гражданской обороны. Он всегда лезет на рожон, а ведь бомбы не всегда падают по два раза на голову, не взрываясь. Спасибо еще раз».
Вот такая простая жизненная история. А сколько еще таких бомб и других взрывоопасных предметов ждут своего часа! И кто знает, какого часа? Эхо войны не прекращается. Стареют люди, стареет металл. И пусть над землей грохочут лишь мирные взрывы. Люди это заслужили. И те, кто воевал, и кто не знал той войны.
«Это место особо отмечено с давних времен,
Наша общая гордость - родной Слободзейский район.
Как большая родня в нем в согласьи и мире живет,
Удивительный сам по себе слободзейский народ!»...
(Из песни Василия Гурковского «Слободзейские мы»)
(На его слова и музыку).
МЕСТО.
В начале восьмидесятых годов прошлого века, при очередном подведении итогов уборки зерновых первой группы (колосовых), по нашему (Слободзейскому) району, после всех положенных при этом мероприятии процедур – докладов, награждений и концертов художественной самодеятельности, все участники разъехались по домам. Осталось только районное руководство и мы, ведущие специалисты районного совета колхозов и управления сельского хозяйства, курирующего совхозы района.
И подготовка, и проведение праздника Урожая, дело непростое и нервно затратное, поэтому было решено после всего - немного отдохнуть и поужинать. Традиционно, такие мероприятия район проводил на одной из больших полян Терновского леса. Этот праздник, тоже не стал исключением и, когда мы собрались за столом, обсудили события прошедшего дня, один из присутствующих, выступил с приветственным тостом, а в конце просто сказал: «Давайте выпьем за то, что мы не в Комрате!».
Еще было десять лет до развала Советского Союза и несколько лет до пресловутой «перестройки». Это был период наивысшего подъема производства и экономической эффективности по всем отраслям АПК Слободзейского района, аграрного района, равного которому по совокупности основных показателей, в Союзе не было.
Еще не было в то время «автономий» Гагаузии и Приднестровья, а Молдавия взахлеб хвалила советскую власть, обещала достичь небывалого роста производства и на этой базе - выкладывать на алтарь большой страны, ежегодно, по миллиону тонн – трех главных видов местной продукции:- винограда, овощей и фруктов, и под те обещания - очень много чего получала (в том числе авансом)из союзного бюджета.
Вернемся к тому, что сказал наш коллега. Он вовсе не хотел, да и не думал как-то умалить достоинства соседей -комратцев. Он, да и все мы тогда, и позже, и сейчас, всегда относились к этому району и к людям, там проживающим, с большим уважением. В принципе, он мог назвать любой район Молдавии, хоть с правого, хоть с левого берега Днестра, и было бы уместно, но просто еще раз напомнил нам, своим землякам-коллегам, о МЕСТЕ, где нам посчастливилось жить и работать, заодно намекнув, что такое место, как наш район, требует к себе и особого внимания.
Я абсолютно уверен, что коллега, может даже и не чувствуя истиной глубины (сути) сказанной фразы, задел нас -таки за живое, потому что говорил не против кого-то, а говорил - за нас. За то счастье, которое нам выпало по жизни- находиться именно в этом благодатном Месте, здесь и сейчас.
Говорят- Что не место красит человека, а человек красит место. Я не совсем с этим согласен. Человек не красит место, он может только его Украшать. И то, если оно уже само по себе красивое. За свою жизнь мне пришлось видеть разные места и, скажу я вам, не все из них были красивые, тем более- очень. Как аграрник, бывал в местах, где люди извечно занимаются «подсечным» земледелием. Это когда на отдельных участках, корчуют, а потом выжигают деревья и кустарники, глубоко перепахивают почву, три-пять лет засевают рожью или кормовыми культурами, дальше- ничего уже не растет, ни злаки, ни травы, настолько почва обеднена. Перестают этот участок обрабатывать, оставляют на несколько лет снова зарастать подлеском и кустарником, засевают другие подсечные участки, а через несколько лет- снова выкорчевывают брошенный участок и всё повторяется по кругу.
Да будь у тех, местных земледельцев, хоть по семи пядей во лбу – ничего «красиво» у них на поле не получится, никогда, тем более –сроки вегетации природа отпускает максимум два-два с половиной месяца. Что тут успеешь вырастить, а жить-то надо….Это в северных областях той же России..
А вот, к примеру, в Таджикистане, земли пригодной для обработки- очень мало. Горы и голые скалы кругом. Отдельные семьи отыскивают любые более-менее пригодные площадки, между горами, несколькими поколениями носят туда далеко снизу, из поймы реки- сумками землю и укладывают её на камень, выравнивают, а потом- засевают чем-нибудь, используя каждый квадратный метр площади. И вдруг- налетает ливень или землетрясение случится – и пропал участок- смыло или сбросило. Опять начинают носить годами землю. А что делать- приходится.
Поэтому, когда видишь, как у нас в районе зарастают местами отдельные участки- бурьяном и кустарниками –не хочется верить, что такое возможно в таком благодатном краю, где прекрасные почвы, почти 300 дней в году- солнечных, где нет особых рельефных перепадов и рядом- днестровская вода.
Наше место обеспечено всеми главными необходимыми компонентами для нормального сельскохозяйственного производства- Земля, Тепло, Вода и- главное - трудолюбивые, опытные, веками работающие на земле, люди. У нас - Да, человек имеет возможность и, в принципе, может, украсить это, уже само по себе, прекрасное место. Если, конечно, постарается.
В этой главе, как Характеристике нашего МЕСТА, мы покажем не какие-то там прожекты и соображения, а реальные возможности нашего района, уже достигнутые Уровни, которые, в принципе, при старании и желании, можно и улучшить…. Район-то остался почти в прежних границах и в тех же почвенно-климатических условиях.
Он (район), еще 30-40 лет назад, достиг почти предельно возможного уровня развития своего агропромышленного комплекса. Трудно даже представить себе, как один! Район, по объемам производства плодоовощной продукции, опережал пять бывших Союзных республик – Эстонию, Латвию, Литву, Туркмению и Таджикистан, разделяя 9-10 места, среди всех 15-ти Республик, вместе с Белоруссией!. Серьезным обобщающим (совокупным) экономическим показателем деятельности района, в те времена, выступал объем прибыли по сельскохозяйственному производству –более 50 миллионов в год. Чтобы наглядно представить эту массу вновь созданной стоимости ( деньги на счетах не так впечатляют) – скажу просто: - за них можно было тогда закупить 5000 тяжелых универсальных тракторов К-700, выпускаемых на заводе им. Кирова, в Ленинграде, и выстроить их (трактора) по шоссе, от того завода, до Слободзеи (1750 км), с интервалом в 300 метров. Впечатляет!
Таких обобщающих показателей в экономической статистике не применяют, но, как человек долгое время производивший, планировавший, считавший и анализирующий в системе АПК, и выросший в Слободзее, могу с гордостью сообщить, что в лучшие годы- район производил всех (учетных) видов продукции, в порядке миллиона тонн в год! В среднем около 10 тонн на каждого жителя района, включая грудных детей или - более, чем по 30 тонн, на каждого занятого в сельском хозяйстве работника. В этот объем, входили многочисленные виды продукции, производимые в то время – начиная от плодоовощных, зерновых, кормовых, винограда и других видов культур, - до молока, мяса разных видов, рыбы, яйца, меда, коконов, семян овощных и т.д.. Сегодня, многие из тех «видов» продукции, к сожалению, перешли в разряд «забытых», занесенных в «Красную книгу» районной памяти….
Производители продукции, в то время, заботились и о завтрашнем дне, то есть не просто работали на «вынос» из почвы питательных веществ. В районе, специализированные подразделения, планомерно и ежегодно, вносили на поля по 400-500 тысяч тонн органических удобрений (навоза). Вместе с солидным количеством вносимых минеральных удобрений и пожнивными остатками, - это давало возможность поддерживать оптимальный баланс содержания питательных веществ в почве и уверенно прогнозировать будущие урожаи. Большое значение в этом плане имели и разумные внутрирайонные межхозяйственные севообороты, при которых чередование культур производилось в интересах сразу нескольких хозяйств.
По большому счету, достигнув таких результатов, району уже не надо было стремиться к наращиванию производства любой ценой, в угоду кому-то, а совершенствовать, в первую очередь - качественные, экономические, показатели, на которые раньше никто внимания не обращал. И, в принципе, можно было идти таким путем дальше, -улучшая, удешевляя и повышая эффективность районного АПК по всем основным направлениям. Но всеобщий антигосударственный интерес, в девяностые годы прошлого века, причем на всех уровнях, победил и в нашем районе. И случилось, как в том Таджикистане при природных катаклизмах,- почти все смылось и все разрушилось. Хорошо, что нашлись преданные этому Месту люди и сумели-таки остановить полное уничтожение сельского хозяйства и разрушение прекрасных в недавнем прошлом, наших сел и поселков. Место начало восставать из руин и развалин, и, постепенно, по отдельным позициям, заново возвращать, не то, былое величие, а пытаться вернуть веру, живущим в нем людям, что жизнь продолжается, а само Место, как было, - так и есть -прекрасное и не все еще потеряно.
Почти сто лет прошло со времени официального образования нашего района. Организовывали не только его; новое административное устройство СССР шло по всей великой стране (области, районы, вместо уездов и т.п.). И наш район был бы в числе других, по Одесской области, Украинской ССР, но не получилось- с октября 1924 года- была создана Молдавская Автономная ССР. И в число первых одиннадцати районов из состава новых- Одесской и Винницкой, областей Украины, попал и наш, Слободзейский район. Бывший уездный город Тирасполь, стал центром, соседнего, Тираспольского района, к нему были приписаны села и хутора так называемой «степной» зоны, а также прибрежные к Днестру, – Парканы и Терновка. Потом к ним добавились еще три района.
Не надо быть большим мудрецом, чтобы понять простую истину: -если сразу взять неправильное стратегическое направление движения или действия, ну, например –пойти не в ту сторону, куда нужно, то, несмотря на любые тактические успехи на этом пути, естественные или рукотворные, человек, регион или государство, неизбежно придет туда, куда ему абсолютно не нужно, возможно даже к противоположному истинной цели результату.
По моему личному мнению, образование Молдавской АССР, почти сто лет назад, и было такой стратегической ошибкой, неважно- нечаянной или умышленной, которую до сих пор не могут исправить многие, внешне вроде бы заинтересованные стороны, ни все вместе взятые, ни каждая в отдельности. В этот процесс вовлечены многие государства и очень большие, и малые, включая непризнанную в течении уже тридцати лет – Приднестровскую Молдавскую Республику, но пока разумного решения, устраивающего хотя бы главных заинтересованных участников- не найдено. Скорее всего его(разумное решение) –никто и не ищет. Потому как всем хорошо и не до нас, жителей левобережной Молдовы, читай -приднестровцев, около 200 тысяч которых, имеют гражданство России!
Не будем вдаваться в политическую сторону вопроса, тема и жанр книги несколько другой, но, говоря о нашем МЕСТЕ, я вынужден остановиться и на этом ошибочном действии бывших (уже советских) властей, приведшем к нынешней «патовой» ситуации в нашем регионе, и принесшем горе и страдания тысячам ни в чем не повинных людей, через многие годы. Иначе не сложится полная картина.
По прошествии времени, уже по свершившемуся факту, можно сказать, что ускоренное искусственное образование Молдавской автономии, под лозунгами –«навстречу чаяниям трудящихся», «в районах, где компактно проживает большинство жителей молдавской национальности»,(приводился средний процент молдаван в будущей автономии- более 58), что- « автономия будет средством политического давления на Румынию, критерием для показательного сравнения образа и уровня жизни», - было на самом деле, чистым лоббистким блефом. Оказалось, по переписи населения, что молдаване в МАССР, составляли всего около 30% населения, а в «столичных» городах Тирасполе и Балте, этот показатель был ниже 2%...
У меня такое подозрение, думайте, что хотите, но у тех, кто усердно «пробивал» образование Молдавской автономии, при таких «критериях», были далеко не государственные или национальные интересы, а гораздо прозаичнее- забота о том, как создать новые «теплые хлебные» места для себя, «своих» людей и их родственников-компаньонов. Образование новой Республики, пусть даже автономной, - это солидные средства, солидные должности, и солидные перспективы. Не зря официальной столицей МАССР, тогда (условно) считался город Кишинев, как город на «временно оккупированной Румынией территории». По прошествии времени, когда известно, кто непосредственно занимался организацией управления и обеспечения органов власти МАССР и кто «крышевал» все эти действия, можно предположить, что причиной устранения в течении одного (первого) года существования МАССР, истинных инициаторов образования Автономии, именно «идейных», а не заинтересованных лично, -Котовского Г.И. за ним Фрунзе М.В., стало то, что они кому-то начали мешать –и в Балте (столице ПМССР в то время), и в Киеве, да и в Москве.
Кто-то может быть, думает, что слободзейцы и жители других сел будущей МАССР, в то время, ходили с плакатами и лозунгами, с просьбой об автономии?. Конечно же- нет. Она им не нужна была абсолютно, даже для тех 30% молдаван, живущих среди украинцев и других национальностей. Они даже не думали об этом. У них тогда были совсем другие заботы: после всех войн и бандитских налетов, люди, получали земельные участки и начинали работать, чтобы жить. Автономия, повторяю, нужна была, в первую очередь, тем, кто имел к этому интерес, личный, и только прикрывался интересами народа. Так, у нас, к сожалению, было всегда.
Продолжение этой истории с Автономией, наглядно показало её надуманность:- когда, в 1940 году, Бессарабия вошла в состав СССР и была образована Молдавская ССР из «братской» пары – МАССР+ Бессарабия, 9 районов (из 14, т.е. -65%!) оставили Украине. Ну оставили бы уже все 14, они же раньше были, в принципе, -украинскими. Сделали бы всю бывшую Бессарабию, включая Измаильский регион, новой союзной Республикой (МССР) или, сохраняя хотя бы какие-то правила приличия,- перевели бы в состав Молдавии все 14 районов, т.е. -всю МАССР. Нет, – перевели только пять, в том числе наш, Слободзейский и соседний –Тираспольский, где располагались впоследствии, все руководящие органы Автономии. Иначе, если бы и эти районы (5), вернули бы прежнему хозяину – Украине, то все эти «органы» пришлось бы сократить и организовывать в Кишиневе –новые. Ну, кто бы это допустил! Все республиканские структуры МАССР, в 1940 году, с величайшим удовольствием покинули Тирасполь и с большой помпой и соответствующей компенсацией «за причиненные неудобства», перебрались в Кишинев, заняв там соответствующие места, как зачинатели новой молдавской государственности. Попутно прихватив с собой, все, что было наработано за годы МАССР на республиканском уровне, - театр, хоровую капеллу «Дойна», танцевальный ансамбль «Жок» и многое другое.
Они сразу забыли о тех 9-ти «чужих» районах, что остались на Украине, не поднимали вопросы о выходе Молдавии к Черному морю (им и так было неплохо) и, со временем, начали считать «чужими» те пять районов, что оставались на левом берегу Днестра, которые, собственно и дали когда-то им путевку в жизнь. И это продолжалось и нагнеталось все последующие годы. До самого развала СССР. Те, кто правил в Кишиневе после образования МССР, скорее всего, плохо учили историю, или учили -с обратной стороны, поэтому постепенно начали считать, что это не Бессарабию присоединили к сложившейся за 16 лет - МАССР, а наоборот, нас, чужих нахлебников, присоединили - к Бессарабии. И, поверьте мне, знаю, о чем говорю, это продолжается до сих пор. Целый век прошел…, а отношения не изменились, даже наоборот –обострились. Братство, к сожалению, -не состоялось.
Это все, как говорится- «Фон». Вернемся к нашему МЕСТУ и его «месте» во всех этих событиях.
Так как мы ведем разговор о нашем районе, то вполне уместно напомнить, что же нам (району) принесла эта новая тогда форма государственного устройства –МАССР. Начнем с хорошего.
Во-первых, район получил официальный статус. За ним была закреплена соответствующая территория. Это было замечательное, более-менее выровненное Природой место, с плодородной черноземной почвой, тысячи лет до этого накапливающей в своей массе питательные вещества и способной достойно воздать земледельцу благодарностью за вкладываемый труд. Территория имела удачное расположение, в виде своеобразного треугольника, основными сторонами которого были – с Востока - Кучурганский лиман, с Запада – река Днестр. Эти водные границы- пересекались на Юге района, а с Севера, территория района, вначале граничила с Тираспольским районом по линии автотрассы- Одесса-Кишинев, а с ликвидацией Тираспольского района, была расширена до границы с Григориопольским районом.
Через территорию района, уже тогда, проходило две государственные транспортные артерии – железная дорога и шоссе Одесса –Кишинев, что значительно способствовало оперативному разрешению многих вопросов с транспортировкой грузов, движению разных видов продукции и перевозкой людей, тем более -без всяких проблем с пересечением границ новой автономии. Кроме этих двух транспортных магистралей, большое значение имела дорога республиканского значения, шедшая с севера на юг, и связывающая почти все крупные села МАССР, расположенные вдоль берега Днестра. Эта дорога и сегодня в строю и выполняет те же функции, что и в момент образования автономии.
Необходимо отметить, что центром нового района было определено село Слободзея, хотя отдельные села, были основаны гораздо раньше. Здесь, скорее всего, сыграло несколько факторов в пользу именно этого села. Во-первых, оно расположено ближе к середине территории района, во-вторых, Слободзея, в то время, уже была центром волости и являлась довольно оживленным и привлекательным местом для сел, её окружающих. Большое село, состоящее из двух частей (молдавская и русская), солидная церковь, очень солидный рынок, волостное правление, куда постоянно шло движение людей, более развитая торговля, какие-то виды бытовых услуг и населяющие её - вольные, добродушные, веселые и открытые люди.
Хороший имидж, именно этому селу, принесли и годы нахождения в нем КОША (Штаба), Черноморского казачьего войска (1787-92г.г.) . В большинстве сел нынешнего района, в те годы, располагались казачьи подразделения (паланки), которые имели постоянную (организационную) связь с войсковым штабом, что подспудно «приучало» к тому- что руководство этой казачьей линией, находится в Слободзее. А такое всегда остается в памяти, даже, через длительное время.
Здесь уместно сделать вставку, что после перевода Черноморского Войска на Кубань, в 1792 - 1793 годах), во всех селах, где казаки до этого квартировали и частично обосновались, осталось довольно много тех, кто на Кубань не переехал, по разным причинам. В том числе и мои предки. Именно они, оставшиеся казаки (многие уже семейные), и стали теми семенами свободы, вольности, порядочности, геройства, бесшабашности и верности, посеянными в этом МЕСТЕ.. Это была какая-то особенная, сплоченная народность, без разделения на национальности или какие-то группы - секты. И –главное – это были свободные люди, в своих мыслях и действиях, но в пределах российских государственных правил и религиозных норм. Здесь придется добавить, что это вольное, во многом «казачье» ядро, сохранилось и проявляется, через поколения, до сих пор. Потому «слободзейцы» и отличаются от жителей других районов Левобережья Днестра, при всем к ним уважении, а уж тем более –от правобережных районов Молдавии. Совсем другая ментальность, и это не вытирается и не вымывается. Это- жизненный стержень, на который нанизывается все остальное.
К положительным, надо отнести и тот факт, что с образованием МАССР, - центральной власти в Москве, и республиканской, в Киеве, пришлось «отрабатывать» обещания, выданные в период довольно бурной и противоречивой борьбы за создание Автономии, развернувшейся в свое время между отдельными авторитетными властными (советскими) группировками. Можно с уверенностью сказать, что, не будь образована МАССР, те левобережные районы по Днестру, что вошли в её состав, стали бы обычными районами Одесской области и, конечно же, не заслужили бы какого-то особого внимания областных властей. Областной бюджет не смог бы их обеспечить и облагородить так, как это сделала власть из союзного и республиканского (украинского) бюджета. За 16 лет Автономии, территория МАССР, получила на свое развитие, столько всего, сколько не получила за все годы, прошедшие с тех пор, когда эти земли отошли во владение России.
Богатейшая земля и наличие воды для орошения, поставили вопрос о развитии орошаемого земледелия, расширения площадей под овощеводство, садоводство и другие, необходимые и выгодные направления растениеводства. Уже в начале тридцатых годов, в районе была оперативно построена Карагашская оросительная система, покрывающая площади на 6000 га. Быстро расширяющиеся площади орошаемых земель, и увеличение производства продукции плодоводства и овощеводства, требовали наличия перерабатывающих предприятий, и они тоже появились на Левобережье, в начале тридцатых, в том числе, одним из первых –завод «Октябрь», в нашем районе. Для научного обеспечения расширяющегося фронта работ в регионе, пришлось организовывать научно-исследовательские учреждения, опытные станции, начинать готовить специалистов для новых отраслей и направлений. Расширять сеть школ, средних специальных учебных заведений, расширять и облагораживать сельскую инфраструктуру. Появилась необходимость в новой, современной по тем временам технике и оборудовании, и в совершенствовании использования всего уже наработанного. Как сегодня говорят-«процесс пошел» и он втягивал в себя все новые и новые направления и, естественно, требовал все больших капитальных и текущих материальных и финансовых вложений. И они шли, шли, минуя областные бюджеты, целенаправленно, напрямую, на нужды МАССР, тем более, что их отдача тоже была высокой, осязаемой и, естественно -показательной. Товар, как говорится, выставлялся «на лицо» и был смысл продолжать развивать регион и дальше. Под такое развитие не стыдно было просить средства, так как не стыдно было и показывать результаты. Можно с уверенностью сказать – то, что мы не стали в то время рядовым, возможно даже «заштатным», районом Одесской области, а вошли в состав МАССР –сыграло положительную роль в становлении и развитии нашего района по всем направлениям жизни. За годы, прошедшие до образования Молдавской ССР в 1940 году, Слободзейский район, добился значительных результатов в своем развитии по всем основным показателям и уверенно занимал лидирующие позиции среди всех 14 районов бывшей МАССР.
Как бы это смешно не звучало, но в становлении территории нашего района, положительную роль сыграли в свое время – румыны, понятно, что румынские власти. Хоть один раз, да какую-то пользу удалось от них поиметь, и именно в период, предшествующий образованию МАССР. Дело в том, что наш «кормилец и поилец»- река Днестр, имеет очень своенравный и непредсказуемый характер. Он не любит иметь дело с излишним напряжением и иногда меняет свое русло, используя более удобные места для своего прохождения. Так было много лет назад, в районе нынешнего села Копанка, где Днестр решил не упираться в высокий правый берег и замедлять свое течения, а промыл себе проход по – над селом Слободзея, забросив свое прежнее русло.
В нашем же случае – Днестру не понравилось упираться в высокий, да еще извилистый, правый берег между селами Чобручи ( молдавскими) и Раскайцы. Он решил пойти по пути своего левого рукава –Турунчука, да так настойчиво, что очень скоро основной его фарватер переместился бы на Турунчук, а прежнее русло, возле Раскайцов, Пуркар, Олонешт, превратилось бы в «Старый Днестр», как и под Копанкой. По договору между СССР и Румынией, оккупировавшей в то время Бессарабию, граница между ними шла по Днестру. Так и было сказано -«где течет Днестр». Румыны начали действия по «засорению» основного русла реки, чтобы ускорить процесс перехода основной массы воды через Турунчук. Но наши власти постарались и оперативно поставили дамбу, наглухо закрывшую слив днестровской воды в Турунчук, пустили по той дамбе пограничников и инцидент на этом был исчерпан. Днестр так и шел по главному руслу, а богатейший, много гектарный остров, называемый сегодня «Островом сокровищ», между Днестром и его рукавом –Турунчук- отошел к СССР, а чуть позже –вошел в территорию нашего района. Я привел этот пример потому, что, если бы тогда румыны не выставили требование о границе по течению Днестра и, если бы мы отдали остров Турунчук, то Днестр, за прошедшие сто лет, наверняка пробил бы дорогу именно через свой рукав, покинув старое русло. Острова Турунчук просто бы не стало. Это место (бывший остров) вошло бы в состав, вначале (до 1940 года) Румынии, потом Молдавии, но не в нашем районе, а сегодня , находилось бы в одном из районов суверенной Молдовы. Но точно не в Слободзейском. А раз остров Турунчук сегодня находится в нашем районе, значит румыны тогда, сами того не желая, -помогли нам сохранить «территориальную целостность». И такое бывает….
Без всякого преувеличения можно сказать, что в организационно- территориальном и экономическом плане, вхождение нашего района во вновь образованную МАССР, принесло довольно много положительного. И если бы система развития молдавского Левобережья, так же продолжалась и разумно совершенствовалась, и в масштабах объединенной Молдавской ССР, то нам, живущим здесь людям, можно было бы только радоваться и благодарить тех, кто там, над нами и Того, кто еще ВЫШЕ…. Причем -до сих пор. Но - вмешался, как всегда, пресловутый человеческий фактор и перечеркнул достигнутое и наработанное за все годы, со времени образования той самой МАССР. Включение пяти наших районов по левому берегу Днестра, в состав, МАССР, а потом и МССР, как показало время, стало главным ОТРИЦАТЕЛЬНЫМ действием, приведшим не только к антагонизму жителей Молдовы по обеим сторонам Днестра, но и к военным действиям и гибели людей.
Суть в том, что нас, жителей Левобережья Днестра, решили резко развернуть вниманием в обратную сторону, на Запад. Все годы, после образования городов Одессы, Николаева, Тирасполя, жители, в частности, сел нашей зоны, то есть нынешнего Слободзейского района, тяготели к ним, кормили и поили их, что называется со дней – рождения. От Слободзеи до Одессы, около ста километров, а до Кишинева -75. Казалось бы, гораздо ближе. Но, видел ли кто – ни будь наших сельчан, торгующих своей продукцией на рынках Кишинева?. Я, например –не видел. А на всех рынках Одессы, почти двести лет подряд –доминировали слободзейцы. На волах, на лошадях, позже- на автомобилях, даже пешком, ведь от границы района до Одессы - всего 70 километров! Добирались кто как мог, делали свои дела, торговали, работали, учились. Да и за покупками в магазины, наши люди всегда обращались к Одессе и Тирасполю. Потому, что там - и покупатели, и продавцы- одной ментальности, для обеих сторон даже простое общение – уже полдела. Поэтому, многие годы, наши люди тянулись к «востоку». Туда же тянулись на учебу, на работу, на военную службу, общались с родственниками. И все это без всякой неприязни, грубости или ненависти к людям с «запада», тем, кто жил за Днестром, да и за Прутом, -тоже. Просто мы - другие, но это не мешало нам по – хорошему, при необходимости, общаться и даже дружить. И при царской власти, и при МАССР, да и при Молдавской ССР, мы безо всяких проблем, так и продолжали обращать основное внимание в сторону того же Востока. Так нам было удобней и комфортней. С развалом Советского Союза, после обретения независимости Молдовой и Украиной, а потом и установления ими границ и таможенных постов, те пять оторванных когда-то от Украины, левобережных районов, перешли в разряд «изгоев». Население Приднестровья не приняло националистическую политику молдовских властей, на русофобской основе и создало свою Республику –Приднестровскую Молдавскую и она уже 30 лет находится в подвешенном состоянии: - с Запада -Молдова, которая считает территорию ПМР своей и пытается забрать, даже силой, а наши люди не могут там жить , да и не хотят; с Востока –Украина, куда мы не против попасть, но нам не разрешают. Получается –куда не хочешь- тянут, куда хочешь- нельзя.
И ведь -Неправильно с любой точки зрения! Нельзя выворачивать человеческую душу наизнанку, требуя при этом признания и благодарности. Нечто похожее происходит сейчас и в соседней Украине, только в других масштабах. Тоже хотят развернуть сознание людей, тысячу лет повернутых к Востоку - в противоположную сторону. Вряд ли это получится. Не так просто вырвать тысячелетний корень, но если его все-таки вырвут - все дерево их жизни обязательно рухнет.
Я преднамеренно заглянул в рассуждениях о нашем районе, в настоящее время, просто, чтобы показать, как недостаточно иметь чудесное место, с плодородной землей, наличием поливной воды, теплым климатом, работящими, знающими, опытными людьми и всем необходимым сопутствующим, – надо еще иметь трезвые про государственные органы Власти на всех уровнях, иначе будет так, как было в конце прошлого (20-го) века, когда все рухнуло.
Так и хочется сказать –зачем и кому в итоге, нужна была та, Молдавская автономия, способствующая в итоге тому, что мы (Приднестровье), пережив страшное время, остались никому не нужны - ни Западу, ни Востоку?. Я и лично не доволен тем, что случилось в 1940 году, при образовании МССР. Читатель, ты -можешь смеяться. Мне не смешно. Молдавская ССР была образована 2 августа 1940 года. Я родился – 17 августа того же года, то есть- через 15 дней. На две недели опоздал родиться на Украине. И потом, всегда, при заполнении различных анкет и при ответах на устные вопросы, где родился, - вынужден был отвечать – в Молдавии….
О сегодняшней жизни нашей Слободзеи и района, ты, дорогой читатель знаешь лучше меня, поэтому, мы вернемся к описанию нашего прекрасного Места. Оно действительно прекрасное. Мне пару раз приходилось облетать наш район на вертолете, причем летом, во время случавшихся масштабных наводнений, когда «трещали» местами наши обваловочные дамбы по берегам Днестра и возникали опасные ситуации в отдельных местах.
Как прекрасен наш район с высоты птичьего полета! Да и с земли, он выглядел не менее красиво. Мне по роду службы, часто приходилось ездить по хозяйствам. Много в районе было замечательных мест. Нет у нас гор, ущелий, водопадов, различных рощ и другой экзотики. У нас другая, «производственная» красота. Я, когда ехал, к примеру, в Ближний Хутор, то чаще, не напрямую, через Тирасполь к колхозной конторе, а заезжал по объездной дороге, со стороны Украины, там, среди полей, шла прямая дорога к центру села. По обеим её сторонам –смотришь и любуешься! Чего там только нет! Вот, прямо у дороги, изумрудной стеной почти трехметровой высоты, горделиво стоят кукурузные стебли, на каждом по 2-3 кочана. Не меньше 100-120 центнеров зерна может дать на гектар. А рядом с этим участком,- через полевую дорогу- отливая золотом, колышется пшеничное поле. По внешнему виду колосьев – даст центнеров 60-70 с гектара, не меньше. Следующая «клетка» - подсолнечник. Здесь - никаких слов не хватит, чтобы описать это чудо. Ровные, как будто подстриженные, ярко зеленые стебли, с аккуратными, похожими на дамские головные уборы, шляпками, с темнеющим верхом и золотистыми лепестками-ресницами, которые постоянно обращены в сторону солнца. Они весь день, по внутренней природной команде, поворачиваются вслед за движущимся светилом, впитывая и синтезируя энергию его лучей. Не зря и называют это чудесное растение-ПОД – Солнечник. Это не просто подсолнечник (в этом хозяйстве). Здесь сеют только высокоинтенсивные сорта. У него не огромные, как мексиканские сомбреро, головки, а даже меньше средних размеров, что улучшает процесс и качество комбайновой уборки семян. Но сорт дает более 30 центнеров с гектара, при содержании масла в семенах более 50%.
А слева от дороги- усыпанные рубиновыми плодами, кусты томатов. Да по ведру с каждого куста будет!. А дальше -сверкает сочными зелеными листьями свекла. И так до самого магистрального оросительного канала, то сады, то овощные плантации. И все – в ярких сочных и «вкусных» красках. Когда летишь над этим прекрасным разноцветным живым лоскутным «одеялом», так и хочется погладить его руками и во весь голос крикнуть в раскрытую дверь: «Спасибо, Земля, Спасибо, Люди!».
Естественно, не везде все было одинаково, но общий уровень хозяйствования на земле в нашем районе, был значительно выше и не только в Приднестровье. Обсуждать это можно, но спорить кому-то с этим фактом – думаю,- не стоит….
Не зря говорят, что красота требует жертв. Уж кто-кто, а я это очень хорошо усвоил и почувствовал в разные периоды своей трудовой деятельности. Видно так совпало, как «наказание» Господне, за работу в красивых местах. Много лет возглавлял экономическую службу колхоза, еще в Казахстане. Несколько избирательных сроков, возглавлял партийную организацию хозяйства. Но была у нас одна «беда» - жили слишком «красиво». Лучшее хозяйство в области по производственно-экономическим показателям, по улицам -асфальт, два водопровода- питьевой и поливной воды, большой современный Дом Культуры, отличная столовая, спортивный зал и многие показательные производственные помещения разных направлений. За такие наши «заслуги», большинство обще районных мероприятий проводилось в нашем хозяйстве. Чтобы там ни было –слеты животноводов, всех вместе, потом –по направлениям, трактористов-комбайнеров, комсомольцев и беспартийных, кооператоров и спортсменов- всех везут к нам. У нас же все лучшее. Понятно, что мы там- на третьих ролях –наше дело -обеспечить место, накормить и напоить, и, в случае чего, получить взыскание за какое-нибудь «необеспечение» чего-то или кого-то…. Остальное берут на себя представители власти, в зависимости от уровня проведения мероприятия- район или область.
Появится какая-нибудь иностранная делегация в Казахстане, то индусы, то австралийцы, то монголы или мексиканцы, везут её через весь огромный Казахстан, в наше село, за 2200 километров, как будто рядом возле Алма-Аты, не было куда повезти. Может там и на самом деле, не было куда везти, так нам от этого не легче.
Вернувшись в Слободзею, десять лет работал в районе. Опять «повезло» -лучший район, постоянный «штатный» принимальщик гостей, своих и зарубежных. Поверьте на слово, 99% союзных и, особенно зарубежных гостей, прибывающих в Молдавию, как раньше говорили по «обману опытом», обязательно направляли в Слободзейский район, и не просто в район, как это делалось по другим местам, а чаще - целенаправленно - прямо в Межколхозсад «Памяти Ильича», или колхоз им. Мичурина или Ро «Колхозживпром»и т.п.. Доходило иногда до абсурда: - первые лица из руководства района, постепенно старались всячески избегать участия в таких «приемах», они же не железные, -бывало по 4-5 делегаций в неделю. Очередь на смотровую вышку в Межколхозсаде. Сам видел - одну делегацию, тех же немцев (так было со мной), угощаем наверху, в приемно-смотровом зале, а внизу парится на солнце и возмущается -японская делегация. Достали они нас (нашими же достижениями) окончательно, в те годы. Система была такая. И со всеми надо было пить…, а то обидятся и накапают где-нибудь, там, откуда их к нам послали. Скандал. Гости-то каждый раз меняются, а наши, принимающие –одни и те же….
В систему нашего района входило и НПО «Днестр». Работал я в этом объединении, уже после района, в качестве заместителя генерального директора. И там тоже не было отбоя от всевозможных гостей, потому что НПО так же входило в перечень мест для обязательного внутрирайонного посещения. Ну а как же- наука, селекция, частная генетика, выращивание способом «инвитро», экспериментально - опытная переработка овощей, специальные образцы машин и оборудования, и т.д.. Прогресс! Да и обязательно накормят, и опять же -напоят. Гости посещали НПО с удовольствием.
Но все это мелкие издержки нашей районной жизни и никуда от них не денешься. Красота, действительно иногда требует жертв. Хочешь быть красивым и привлекательным- старайся и работай. Так говорят и поступают не только женщины….
Конечно же, высокий имидж района, создавался не его внешней красотой. По крайней мере- не только. Он (имидж) создавался трудом живущих и работающих здесь людей. Так сложилась жизнь у нас, в большой России, за много лет. Чем мы, особенно село наше, отличаемся от так называемой «западной» цивилизации? Общностью, человеческим коллективизмом. Здесь неуместны какие-то заявления о колхозах и т.п.. Это уже формы организации труда людей. А мы говорим о коллективном Образе жизни. Не о каком-то абстрактном коммунизме, когда всем «по потребности» и когда всем всё «до лампочки». Чтобы чужому объяснить коллективизм нашего села, не хватит словаря любого иностранного языка. А его (коллективизма села) главными показателями являются: -люди знают друг друга, знают сильные и слабые стороны односельчан, готовы мириться с отдельными недостатками, всегда обязательно помогут, поддержат, защитят, научат, если надо- поругают, накажут и направят, не бросят в беде, посоветуют и, - еще можно перечислять десятки подобных действий. И все это – не выпячивая, а как само собой разумеющееся, так, походя, без всякой оплаты, и – постоянно. Наш сельский коллективизм –это есть продукт высшей пробы, синтез многовековых Человеческих взаимоотношений. И имидж района как раз и нанизан на этот стержень.
Именно коллективизм, как организационно- экономическая и нравственная категория, позволил Слободзейскому району, в свое время, занять достойное место среди нескольких тысяч сельских районов бывшего Союза, пережить кризис конца прошлого века и продолжать подниматься и развиваться уже сегодня.
Так сложилось у нас, и давно, что основные производственно- организационные вопросы сельского хозяйства, «переваривались» и решались на районном уровне. Дальше по иерархии –область. Республика, Государство – шли другие проблемы и их решения. Район был и есть- поле боя, где собственно и решаются такие вопросы.
Наш район все годы, с момента его образования, решал эти вопросы собственными силами, причем на всех основных уровнях. Если председателей, особенно после войны, когда было много небольших колхозов- присылали извне,- Украины, России, то, после укрупнения колхозов, в начале пятидесятых годов, их руководители в большинстве своем –были местными уроженцами. С правого берега Днестра прибывали иногда претенденты на должности руководителей и ведущих специалистов, но чаще всего их присылали, чтобы карьерно «прогнать» через такой солидный район в течение некоторого времени, в порядке трамплина для какого-то назначения уже на другом уровне. Основная масса специалистов-отраслевиков, прибывала в район, из Украины, России, потом начали прибывать после учебы и свои, местные выпускники. Дальше вниз, - должности бригадиров, заведующих фермами, звеньевые и другие организаторы производства, а также рядовые работники -всегда были местные.
Я это к тому, что наших людей, в том числе руководителей и специалистов-аграрников, на правобережную Молдавию не направляли. Возможно, и были какие-то единичные случаи по необходимости. А, насколько я знаю, по работе приходилось общаться с коллегами, в районах по правому берегу Днестра, специалисты, да и руководители, меняли места работы по десятку раз и знали все друг друга по всему Правобережью Молдовы. У нас в районе такого не было. Даже переходы из одного района Левобережья в другой- на всех уровнях, были редкостью.
Стабильность и отсутствие текучести кадров, на всех уровнях, тем более -подготовка, разумное использование и сохранение местных специалистов – конечно же тоже благоприятно сказывались на положении дел по всем направлениям деятельности аграрного сектора района.
Вот так, дорогой мой читатель, общими усилиями, наши люди, украшали, украшают и- будут украшать это прекрасное Место, которое многие называют обобщенно –«Слободзейщина». «Свято место –пусто не бывает» - это правда. Поверь мне, много повидавшего разных мест на Земле, - таких мест не свете очень мало, где просто –НОРМАЛЬНО, по всем параметрам. Не холодно и не жарко, не сухо и не сыро. Где все главное, жизненно необходимое, хорошо растет. Где живут такие прекрасные люди, которые могут не только здорово работать, но и петь, пить, играть, заниматься спортом, растить детей, писать стихи и книги. Где дороги на все четыре стороны света. Где говорить можно на любом языке и тебя поймут. Где можно питаться настоящими продуктами, - овощами и фруктами без избыточных нитратов, настоящим мясом и настоящей рыбой и яйцом, а не белковыми суррогатами, которыми давятся наши зарубежные «друзья».
Я всегда помню, чувствую и радуюсь, что есть на Земле такое МЕСТО, где живут почти сто тысяч счастливых людей, которые могли бы жить ещё более счастливо на своей земле, если бы кто-то из тех, кому все время чего-то мало, обратили внимание на их судьбы. И это место –моя родная Слободзейщина.
А ведь, возможно доживут наши дети и внуки, до того времени, когда родная наша река Днестр, станет главным проспектом в нашем регионе. И на всем её протяжении по нашей земле! Очищенная, облагороженная, вся сверкающая рекламными и осветительными огнями, с десятками красивейших пристаней по обоим берегам, с кафе, торговыми центрами, всевозможными увеселительными заведениями, снующими туда-сюда катерами - лодками, и просто прекрасными уголками Природы. И ни откуда - не стреляют!!! Рай для туристов и живущих на этой земле людей!
А что- разве кто-то этого не желает?!
СЕЛО
Мне посчастливилось родиться в селе Слободзея. Сегодня оно считается городом; я не буду заострять внимание читателя на этом, потому, что считаю, что городом надо быть, а не «слыть», тем более – что все события и действия, описываемые в этой книге, происходили до того, как село стало городом, значит с его статусом никаких проблем -возникать не будет.
Два с половиной века, живет мое село и почти треть этого срока- мы прошли вместе, так что у нас с ним есть что вспомнить и о чем рассказать, напрямую, от первого лица. Нам нечего скрывать друг от друга, тем более, нет смысла что-то приукрашивать или говорить неправду (при многих живых свидетелях!).
Слободзея возникла вначале, безо всякого плана, в смутный период очередной русско-турецкой войны. Первые поселенцы начали осваивать эту территорию, с возвышенного холма (на северо-западе нынешней Слободзеи, в её «молдавской» части), потому что, скорее всего, видели, насколько опасен Днестр, в период весеннего половодья и летних наводнений, когда река заливала пространство - от Копанки - и до высоких песчаных круч у облюбованного поселенцами холма. Днестр, в такие времена, не просто выходил из берегов, а покрывал водой низкий плавневый «треугольник», где сегодня расположены дачные участки и главный слободзейский пляж, и - направлял свое течение мимо высоких круч вдоль левого берега, одновременно заливая всю долину вправо, до самого русла «Старого Днестра».
Если бы не было опасности быть затопленными рекой, вряд ли на той части села люди начали бы селиться, по той причине, что там изначально не было достаточно питьевой воды, как бы это странно не звучало. На этой, позже т.н. «молдавской», части, было всего несколько очень глубоких колодцев и практически все с соленой водой. Это значительно осложняло жизнь первопоселенцев, хорошо еще, что рядом был Днестр, долгие годы обеспечивающий их нужды в питьевой воде. И так продолжалось почти двести лет, до шестидесятых годов прошлого века, когда на этой(молдавской) части села проложили водопровод.
Поселенцы назвали это село –Слободзея, от корня «Слобода-Свобода», видимо у них имелись на то причины, позже к этому названию добавилось уточнение – «молдавская». Это уже когда рядом появилось еще одно село, в нескольких километрах ниже по берегу Днестра, тоже на склоне холма, с высоким обрывом в западную сторону, выходящим к реке, и с пологим, удобным для поселения, постепенным уклоном - к востоку. Новое село появилось уже не стихийно, а по высочайшему повелению, на землях, отведенных в пользование организованному в основном из бывших запорожских казаков, -Черноморскому казачьему войску. Новому поселению не стали придумывать новое имя, а назвали тоже Слободзея, с приставкой «русская». Так они и сосуществовали две эти Слободзеи, вполне автономно, каждая со своими органами местной власти и своими проблемами-заботами, почти двести лет. Хотя, живущие в обеих частях люди, да и жители соседних сел, считали Слободзею единой, и только для уточнения какого-нибудь адресного места- добавляли приставки –«русская или молдавская».
Появлению и развитию русской части способствовало в первую очередь то, что на этом месте, одно время, находился КОШ (Штаб) Войска. Здесь было сооружено земляное укрепление, были расквартированы несколько казачьих подразделений, которым требовались провиант и какие-то хозяйственные услуги. За время пребывания казаков и их штаба в течение нескольких лет, территория обживалась и постепенно застраивалась. У казаков начали появляться семьи, одни приезжали из мест бывшего пребывания, другие образовывались уже на месте, в Слободзее. После перевода Войска на Кубань, большинство из тех казаков, кто остался в Слободзее, по разным причинам- начали вживаться в новое место, строить дома-мазанки, распахивать и окультуривать землю. Им это место понравилось. Украинская, как сегодня говорят- «диаспора», в первое время- доминировала, то есть – была наиболее многочисленной. Скорее всего, в самом начале, этой части села, больше подходила бы приставка- «украинская». Украинцы компактно расселялись в центральной и юго-западной части нового поселения. Мы еще застали отголоски условного деления села на своеобразные зоны обитания: Основная зона, потом - Выпханка - улица по-над Днестром, отсекающая основную зону от берега. Её назвали так не зря. По преданиям- там разрешали селиться неугодным обществу людям. Их как бы «выпихивали» на окраину. Улица шла - от Украинского кладбища – на юг, до конца села. Дальше начиналась зона, заливаемая в половодье - Днестром.
Северо-западный угол села, называли «Цыганщина», из-за сборности и разнородности проживающего там населения. Значительную часть села занимала так называемая «Гора». Это несколько улиц вдоль всей русской части, начиная от нынешней улицы Пушкина и вверх до шоссе Тирасполь- Незавертайловка. Долгие годы в украинской части села, существовало такое выражение -«чоловик с горы». Это означало, что человек этот приехал позже, скорее всего- русский, ну, по крайней мере, не украинец и живет на одной из улиц, на «Горе». На «Горе» -была победнее земля, было больше проблем с питьевой водой. Это условное разделение по «микрорайонам», существовало почти всегда. На украинской части – была своя школа на украинском языке и свое кладбище, существующее по сей день, на условно русской части - тоже была своя школа на русском языке и свое кладбище. Обе эти школы были четырехклассные, их выпускники вместе переходили в общую, семилетнюю, позже среднюю школу, расположенную в центре села.
Места для расположения обеих частей Слободзеи – молдавской и русской, были выбраны удачно, поэтому никаких неожиданных катаклизмов за все время – не наблюдалось. Молдавскую часть никогда водой не заливало, она вся находится на возвышенности, а русскую часть, в прежние времена, когда не было обваловочных дамб, иногда, когда Днестр выходил из берегов, вода рассекала посредине, заходя солидным рукавом, в районе нынешнего парома, пересекая наискосок нынешнюю улицу Советской Армии, а далее- по улице Пушкина шла на юг до конца села и выходила в плавни между Слободзеей и Чобручами или выходила опять на Днестр.
Этот рукав на какое-то время отделял верхнюю часть села от остальной, но был проходным и особых проблем для жителей обоих сторон –не представлял. Просто, через время, высыхал и -все. С учетом возможного появления такого «аварийного» рукава, и был обустроен центр Слободзеи (русской). Большой рынок, при нем –тоже большая площадь для стоянки прибывающих на рынок повозок, привязи для скота, выставленного на продажу и для верховых лошадей. Все это располагалось на более высоком месте, в сторону основного села. Еще выше стояла большая красивая церковь, обнесенная высоким каменным забором, а дальше шли торговые точки. Это место долгие годы было тем «Магнитом», который притягивал к себе не только людей, живущих в слободзейских частях (молдавской и русской), но и из большинства окрестных сел, по обеим сторонам Днестра. Это было главное место общения. Сам факт того, что в Слободзее в начале 20- века, проживало более 10 тысяч жителей, уже говорит о многом. Не в каждом городе, в то время, имелось такое население.
Слободзея старше городов Одессы и Тирасполя, и всегда относилась к ним по-родственному, по-отечески, посильно помогая им в своем развитии, как продовольствием, так и рабочей силой.
Ничего нового я здесь не скажу, но просто напомню, что первые 170-180 лет, в Слободзее (в обеих его частях), сложившийся уклад жизни, оставался практически неизменным. Мои ровесники и люди постарше, как раз застали еще тот переходный период, который начался где-то в конце двадцатых годов прошлого века и продолжался до середины пятидесятых. Уже к середине прошлого века начался тот своеобразный «мутационный» период, характеризующийся вначале резким развитием и всеобщим подъемом, а закончился катастрофическим развалом всего, в том числе и более-менее налаженной сельской жизни.
Что же представляла собой эта самая сельская жизнь Слободзеи в совсем недалеком прошлом? Каких-нибудь 30-40 лет назад? И какое место нашего села в окружающем мире?.
Если при царе, центром экономической и общественно-воспитательной жизни села, была его «русская часть», в силу разных объективных причин, то с приходом советской власти, а потом, после образования Молдавской АССР и придании Слободзее статуса районного центра, все действующие органы которого, разместились на «молдавской» части, приоритет в развитии начала получать именно эта часть. Оно и понятно- организовывались различные районные управленческие структуры, хозяйственные службы, под это выделялись дополнительные бюджетные средства, привлекались необходимые люди-специалисты, которых, в свою очередь , надо было обеспечить элементарно необходимым, и пошло-поехало. На развитие русской части села таких средств не выделялось и за полвека, молдавская часть в своем развитии, ушла далеко вперед. И водопровод там появился на 20 лет раньше и другие объекты (производственные, социально-культурного плана)- тоже.
Несмотря на такую разницу во внимании, даже и после объединения обоих частей Слободзеи в единый поселок городского типа, это не стало причиной каких-либо разногласий или недовольств. Жители русской части, понимали, что райцентр надо поднимать и облагораживать, поэтому просто считали всех живущих в Слободзее - односельчанами, одинаково любили свое село, независимо от национальности. Перенимали друг у друга все, что было хорошее, вместе работали, вместе гуляли, вместе воевали, если было надо, и вместе молились, если прижимало.
По всем селам нашего района до середины пятидесятых годов, жизнь в общем плане, была однообразной, в давно определенном ритме. Во всех селах -не было электричества, радио, были плохие и очень плохие дороги, большинство сельских работ выполнялось вручную, люди перемещались и внутри села, к местам работ и обратно – пешком, в лучшем случае, на большие расстояния- на лошадях или волах. Живая тягловая сила - была в то время- в большом почете и основные (так и назывались –«конно-ручные работы») в сельскохозяйственном производстве, производились с её помощью. Сотни лошадей и волов использовались ежедневно в колхозных бригадах и на фермах.
Мы еще застали то время, когда, начиная с 3-4 часов утра, село приходило в движение, как перед каким-то военным наступлением. По холодку выезжали из колхозных дворов и направлялись в поле, большие высокие арбы, для перевозки легких объемных грузов (соломы, сена, веток), как правило –на воловьей тяге, конные повозки и площадки, а также – различные небольшие сельхозорудия, тоже на конной тяге. В это предрассветное время , село наполнялось перезвоном колес, топотом и ржанием лошадей, окриками ездовых. Люди продолжали традиции предков и после коллективизации. Выходили на работу рано, чтобы успеть сделать то, что было положено сделать каждому в этот день–кому ехать в поле, кому в город, кому на станцию Новосавицкая, куда приходили грузы для Слободзеи. Расстояния по нынешним меркам- небольшие- 10-15-20 километров, но на волах, да и на лошадях, чтобы проехать их- нужно время.
Это уже позже, в 70-80-х, мы стали такими «обмеханизированными», что ликвидировали лошадей, и миску борща в поле, к каждому трактору или комбайну, стали возить на тракторе или на грузовой машине. Это мы стали такими «богатыми», что работали по 4-5 часов, а горючее сливали в канавы, чтобы «узаконить» приписанные тонно-километры и гектары. Это мы, после отмены трудодней в колхозах в 1966 году, начали требовать начисленную правдами и неправдами «гарантированную» оплату труда, независимо от результатов производства и таки довели село (в общем)- до развала.
А у предков наших, -все гарантии держались на трех опорах – Труд, Старание-Урожай. Они работали физически во много раз больше, получая вознаграждение во много раз меньше, но были уверены, что строят новую жизнь, для нас. И они её почти построили, да не удержали.
Как уже было сказано- жизнь в прежние времена, и в Слободзее и во всех селах района, протекала примерно одинаково, ну, где получше, где похуже, в зависимости от обстоятельств. Но были и свои отличия, в той же Слободзее.
Побывав в своей жизни во всех областях Украины, Белоруссии, Казахстана, Средней Азии, России –от Балтики -до Байкала, в Крыму и на Кавказе, я так нигде и не видел, чтобы стены сельских домов, строили просто «из земли»…. Такого больше я не видел нигде. Да чего там далеко ходить- такого не было даже в молдавской части нашего села.
Сам в молодости, не раз участвовал в «субботниках» по строительству таких стен, еще до появления в наших местах в достаточном объеме - кирпича, пиленого котельца, различных блоков и т.п.. Технология довольно простая, но основательная и надежная. Застройщик определяет параметры будущего дома, готовит траншею под фундамент по всему периметру здания, для будущих стен и перестенков, устанавливает, опять же по всему периметру - опорные столбы под скользящую опалубку и…собирает побольше людей (соседей, знакомых, родственников), независимо от возраста. Все это делается вручную. Делают сразу две работы -начинают копать яму под погреб, а землю носят и засыпают в опалубку, на стены, без какого-либо смачивания водой. Что интересно- фундамент не заливают, а тоже- просто утрамбовывают. Люди носят землю, человек 8-10 специальными трамбовками, её утрамбовывают. Один-два наемных мастера, управляют процессом. Забили пространство на одну опалубочную доску, укладывают поперек будущей стены простые деревянные палки-«качалки», в порядке связующей между слоями арматуры, затем поднимают опалубку на доску выше и все повторяется. Всегда – за один день – выгоняют стены, любой нужной толщины. В тот же день прорубают большие треугольники под будущие окна, иначе, через пару дней, когда стена подсохнет- прорубить её будет очень сложно. Такие стены очень теплые и стоят не одну сотню лет, конечно же, если их оштукатурить. Я еще в молодости спрашивал стариков, как эти земляные стены держатся и не разваливаются. Они вполне серьезно отвечали, что это земля у нас такая жирная. А пробовали трамбовать стены , тут же, в Слободзее, на молдавской части- рассыпаются, земля –с песчинкой, не держится.
Еще особенностью Слободзеи –было использование кличек, вместо имен и фамилий. Такое было и в других селах, но не в таких (почти поголовных) масштабах. Большое село, много родственников с одинаковыми фамилиями и именами, решили выйти из положения, используя клички. А клички в большинстве своем оригинальные, хлесткие, клейкие, несмываемые и потомственные. Если ты, к примеру, получил кличку -«Хлёй», то и сын и внук твой- тоже будет «Хлей». И где только «авторы» отбирали эти клички: «Мурзик», «Лимут Косый», «Настя Дота», «Тюня Рыжий», «Брехунец» и…так до бесконечности, почти у каждого. Моего отца, Андрея Гурковского, одного из лучших комбайнеров района, в Слободзее на русской части, знали только как Андрей «Дусик», или просто Дусик, по другому – мало кто знал.
Еще одной особенностью Слободзеи, было то, что вместе с Чобручами, эти села были основными районными поставщиками новобранцев для Черноморского , да и других Флотов бывшего Союза. Даже автор этих строк, во время призывной кампании 1959 года, первым от объединенного Тираспольского района, был определен на флот, в группу « подлодки и торпедные катера».
Особенным был и рынок, на русской части села. Работал он не ежедневно, 2-3 раза в неделю, но что это был за рынок»! Отдельные ряды – Винный, где разнокалиберные бочки, графины, банки, стаканы, примитивная закуска и где больше всего толчется людей. Тут же идет «дегустация», оценка и реализация. Солдаты из Слободзейской войсковой части, единственной в районе на левом берегу (что тоже являлось всегда нашей особенностью), выходя в увольнение, часто начинали его с посещения винного ряда рынка. Пройдут ряд весь или частично, попробуют вино на качество, бесплатно, естественно, а в конце ряда -их уже патруль дожидается….
Обязательно- ряд подсолнечного масла, Молочный, с фирменной аппетитной ряженкой из домашней печи, с ароматной коричневой корочкой, а дальше - другие ряды, где чего только нет – от разных видов мяса, рыбы, до всевозможных швейных изделий, всяких поделок –плетенных, вязаных и т.д. . Рынок наш был и центром обеспечения и –гораздо больше - центром общения. Люди, выходя на рынок, получше одевались, зная, что обязательно кого-то встретят из друзей или родственников, узнают новости, может даже ничего не купив или не продав. Над этим местом, в «базарные» дни, висело такое облако благополучия, довольства и радости с обеих сторон -и продавцов и покупателей. Это было место добрососедских отношений, где и кормились, и учились, и получали вознаграждение за свои труды.
Особенность Слободзеи была и в потребности в простом человеческом отдыхе. Люди тяжело работали и , если выпадала возможность, старались (и умели!) выплеснуть из себя природную внутреннюю радость, через различные способности. – силу, гибкость, голос и т.д.В выходные дни возле сельских клубов –начинались бесконечные волейбольные матчи на вылет . Попасть на площадку можно успеть только один раз и то, если хорошо играешь. А как стемнеет- духовые оркестры, танцы, массовые гуляния. И без поножовщины, наркоты и прочей сегодняшней грязи.
В селе было - одиннадцать колхозных футбольных команд, команды двух школ, МТС, войсковой части, они вели постоянную борьбу за первенство по селу!. Мало было выходных дней, когда на районном стадионе не проходили по два и более матча. А с учетом игр на первенство района и Республики - это был нескончаемый летний турнир. Различные олимпиады и спартакиады, конкурсы и смотры, какими бы смешными они не казались сегодня отдельным «продвинутым» людям –вносили разнообразие, поднимали настроение и укрепляли физически. Можно с уверенностью сказать, Все, что улучшало нашу сельскую жизнь по всем направлениям, готовилось и появилось именно в те, благословенные пятидесятые годы.
За сто лет, Слободзея, конечно, здорово изменилась, но население практически не выросло. Все-таки – иметь в начале 20-го века 12 тысяч человек, а в начале 21- века- 15 тысяч- не совсем положительно. Значит, были на то причины. Сегодня в Слободзее живет половина приезжих или их потомки. Часть приехала, часть осталась после службы в армии. Многие, побывавшие у нас отдыхающие из северных регионов, а их раньше были многие сотни, делали селу хорошую рекламу и способствовали переезду людей из других мест. Особенно больно миграция ударила по русской части села, откуда отток людей начался еще с довоенных времен, что вполне естественно, даже по языковому признаку.
Вроде бы и благодатный наш край, а покинули его многие. Я помню свои школьные годы, когда послевоенные выпускники наших школ, в абсолютном большинстве своем, уезжали. Не только на учебу, уезжали от не особо привлекательного тяжелого сельского труда и самой сельской жизни- уезжали туда, где больше платили и больше уделяли внимания. И ведь сколько лет –уезжали-то лучшие! Оставались в селе в основном те, кто, по разным причинам, не мог куда-то поступить или найти достойную работу. Что было - то было. Сегодня эти процессы, в силу различных «околополитичных» обстоятельств, еще более обострились. Правда - уже и ехать стало некуда, да и возможности в этом плане здорово ограничены…. Ну, а Слободзея живет и будет жить дальше, не может быть по-другому, ибо «свято место» действительно пустым не бывает.
Книга книг. раздел 5-й из 8-ми восьмидесятые
© Copyright: Василий Гурковский, 2022
Свидетельство о публикации №222050301093
Свидетельство о публикации №222050301093
Рецензии