Ведамир на службе у Яги

«Верь али нет, добрый человек, а полон всякого дива-дивного лес на Руси. Стоит только зайти ярило-солнцу за горы каменные, за холмы высокие, как начинается в бору дремучем, в поле пустынном да в реках и речушках своя, потаённая, жизнь. Под каждой корягою и под каждым кустом поджидать может путника заплутавшего сила нечистая. В густой полночной тьме скрываются оголодавшие упыри, древнейшие лешие, бурчащие водяные, бледные русалки, ведьма Яга костяная нога и сам Бессмертный Кощей…»

- Опять ты, Ведамир, отлыниваешь! – раздался с кирпичной печи грудной женский голос. – Хоть бы избу вымел, ан нет, будет он мести, как же! Ему дайте только на берёсте поцарапать всякие небылицы. А ещё домовой называется!

Из-за льняной занавески, прикрывавшей лежанку, высунулась темноволосая голова. Сверкнули в полумраке желто-зелёным светом глаза, брови сдвинулись к переносице, образуя тонкую складку на лбу. Голос давал представление о его хозяйке, как о женщине в годах, но оно оказалось абсолютно неверным, ведь на печи сидела совсем ещё молодая девушка.

- Это летопись! – фыркнул сидящий на лавке рыжеволосый юноша маленького роста – Тоже мне, нашла к чему придраться. За собой смотрела бы лучше. Снова, вон, яблок молодильных наелась. Видать, ждёшь кого-то, али не угадал? – домовой хитрым взглядом окинул натягивающую на ноги шерстяные носки собеседницу.

- А ежели и жду, твоё какое дело? – отвечала та, спрыгивая с лежанки на пол – Ты главное избу прибери хорошенько, дров принеси, да снегу растопи, а поесть сегодня уж сама сварю.

- Как скажешь. Да только ждёшь-то кого? – с некой настороженностью спросил Ведамир. – Должен ж я знать, как хозяин, кто к нам захаживает.

- А будто не знаешь… - с тенью обиды произнесла девушка – Кощей навестить хотел давно уж, вот, сегодня сказал ждать.

- Хех… - усмехнулся домовой, слезая с лавки – А яблоками с ним хоть поделишься? Али ты молодой девкой будешь, а он стариком?

- Молчи лучше, а то я тебя… - разозлилась девушка, но Ведамир её перебил:

- Что, зажаришь и съешь? А избу потом сама будешь убирать? – он открыто смеялся над помолодевшей старухой – Ох, Яга, какая же ты порой…

- Ступай, надоело слушать тебя! – на этот раз девушка сама перебила домового, гневно указывая ему на дверь.

- А я и так собирался – ответил Ведамир и, накинув собачью шубу, вышел из избы, запустив внутрь морозные белые клубы.

- Только и знает, что шутки шутить, а в жизни ничегошеньки не понимает… - бормотала Яга себе под нос – А ему и не понять, домовой он… его дело за домом следить, а не о чувствах судить. Что я, раз, как кличут, баба Яга, то, значит, любить не могу?

Из-под печки вылез, потягиваясь, чёрный, словно сажа, кот, и, сладко урча, не спеша подошёл к хозяйке. Та наклонилась, взяла котейку на руки и, прижав к груди, поцеловала в чёрный носик:

- Эх, Баюн… Один ты обо мне всё помнишь и всё знаешь…

***

Белый снег звонко хрустит под валенками. Деревья в свете луны отбрасывают едва уловимые тени, между ними то тут, то там мелькает маленький, словно детский, силуэт – то идёт, мурлыча себе под нос песенку, домовой Ведамир. Из-под шапки-ушанки тут и там выбиваются непослушные рыжие волосы, щёки раскраснелись от мороза, словно наливные яблочки, и лишь тёмные, глубокие, как омут, глаза, говорят о том, что перед нами не человек. В маленькой, защищённой от холода варежкой, ручонке, сжата верёвка, тянущаяся к деревянным санкам, весело шуршащим полозьями. Остановившись у склонившей ветви берёзки, домовой вынул из-за пазухи топорик и принялся её рубить. Сам он был высотою с два топора, и, казалось, не смог бы справиться с рубкой дерева, но на деле показывал обратное. Через несколько ударов берёза пошатнулась, а ещё через три с треском повалилась в сугроб, вздымая облако снежной пыли. Ведамир ловко разрубил дерево на поленья и, уложив их в сани, хотел было двинуться в обратный путь, как его окликнул старческий хриплый голос:

- Что, Ведамир, снова лес мой рубишь, да всё молодняк?

Домовой обернулся. Посреди сугроба стояло высокое, даже выше избы, существо, похожее на оживший безобразный куст.

- Тьфу, Леший, напугал! Ну, рублю, и что с того? Придёт весна, нарастут, как грибы по осени, твои эти берёзки.

- А вот и не нарастут. Вы одни тут в лесу с Ягой лес рубите, остальные не трогают, и живут, и здоровы, – недовольно скрипя, отвечал  Леший.

- Вам тепло не нужно, вот и живёте без огня, а нам оно как людям дорого. И вообще, идти я должен. Прощай. – Домовому хотелось как можно скорее уйти от надоедливого старика, который каждый раз, когда бы Ведамир не решил нарубить дров, подстерегал его и противно ворчал, пытаясь вразумить.

- Можно подумать, сам я не понимаю, что лес нужен! Но я ведь беру немного, только то, что надо. Лучше б на деревенских выходил почаще, глядишь, леса стало б больше. За мной каждую ветку заметит, а за ними бор проглядит! Куст плешивый! – гневно бормотал себе под нос домовой, таща за собой нагруженные поленьями санки.

Воротившись к избе, Ведамир, прихватив с саней пару поленьев и набрав в выставленный в его отсутствие Ягой бочонок снега, вошёл внутрь. Там, за деревянным столом, застеленным белой скатертью, сидели и о чём-то ворковали Яга и Кощей. Вид у них был молодой, цветущий, и только голоса выдавали их настоящий возраст. Домовой, стараясь не шуметь, снял шубу с ушанкой, поставил к печи бочонок со снегом, закинул поленья в подпечек и, торопливо сняв валенки, улёгся на скамью в углу, откуда его никому не было видно. Ведамир свернулся калачиком и накрылся половиком – одеяло ему положено не было.

«Снега нарубил, дров натопил… ой… нет, наоборот… печку срубил, избу натаскал…».

Домовой, согреваясь, начал засыпать. Мысли его путались, смешивались, перешёптывание Яги и Кощея напоминало колыбельную. Вскоре он совсем забылся и провалился в тёмное царство сновидений.

***

Тихий летний вечер. Ни ветерка тебе, ни тучки, ни даже облачка. Уходит за синие горы до утра солнце. На завалинке, лицом к свету, сидит стройная молодая девушка. Она только недавно вернулась с поля и теперь провожает день. Вдруг на завалинку запрыгивает пушистый рыжий кот. Девушка садит его себе на коленки и осторожно гладит. Она улыбается коту, а тот мурчит ей в ответ.

Вдруг словно удар грома разрывает воздух, солнце, завалинка, девушка – всё уплывает куда-то в темноту. Ведамир проснулся.

- Батюшки родные! – послышался голос Яги – Уронила, карга… - поругала она сама себя.

«Видать, чугунок из рук упустила. А такой сон нарушила…» - думал Ведамир, переворачиваясь с боку на бок. На него вдруг нахлынули волной воспоминания о давно прошедших временах.

«Вот же лето выдалось… Должно быть, зря я тогда решился. Не положено всё это вот так делать. Да и на что я мог надеяться, на «авось», что ли? Нет, это так не бывает. Я домовой. И всё тут».

Вспоминал он, как тёплыми августовскими вечерами бегал к деревне, расположившейся совсем рядом с лесом, где жили они с Ягой. Как часто, обернувшись котом, смотрел за жизнью людей и думал, как бы всё было, если б служил он не Яге, а им – таким простым, доверчивым, боязливым. Да, Ведамира люди, и правда, боялись. Как он думал.

«Стоило б мне обернуться домовым, как сразу бы убежала в избу и больше не вышла. А то и поседела б на глазах. Али вовсе умерла».

Особенно часто любил Ведамир бывать в домике на окраине, где жила с матерью, отцом и братьями девушка Федосья. По нраву – совсем простая, а на лицо – каких ещё поискать! Да к тому же трудолюбивая, рукодельница и во всём помощница. Бывало, обернётся домовой рыжим котиком, да сядет Федосье на коленки, а она гладит его и всё улыбается. Порою выйдет девушка в поле, али в лес, по ягоды-грибы, и песни себе поёт. Сядет Ведамир на высокую ёлку, и слушает. Теплеет внутри от песен этих, разливается что-то необъяснимо горячее в груди, будто там появляется сердце.

«Что за чепуха!? Не бывает у домовых сердца. И души тоже. И ничего мы в этих человеческих забавах не смыслим, а уж в чувствах и подавно. Это я просто хозяйку себе новую присмотреть хотел. Всякая, однако, лучше, чем Яга!».

Быстро лето пролетело, наступила осень. Всё реже и реже показывалась в лесу и на завалинке Федосья, всё больше сидела в избе и пряла. Ведамир же не мог перестать ходить к деревне – не мог ни спать, ни работать, если не увидит хотя бы через окошко девицу красную. А она уж и не замечала никого – так увлекалась рукоделием.
Одним серым утром пошла Федосья в лес, зачем – так и не понял Ведамир, да и не хотел понимать тогда. Он пошёл, помнится, за ней следом, разумеется, в облике кота. Девушка не спеша шла по тропинке и что-то напевала себе под нос. Вот она присела на пенёк, достала из-за пазухи краюшку хлеба.

«Сидела она, розовощёкая, в светлом шерстяном платке, голубоглазая. Как сказал бы человек – очень красивая, милая. Я не стал подходить к ней в облике кота на этот раз и спрятался за деревом, наблюдая. И вдруг стал думать: а не показаться ли мне, каким есть? Я уже не первый раз хотел сделать это, но всё думал: а если испугается? Поседеет, али умрёт на месте? А если, наоборот, камнем кинет, прутом стеганёт?».

В один миг, отбросив в сторону страх, Ведамир решился и высунулся из-за дерева, но не весь – показалась из-за векового ствола только рыжая копна волос да пара тёмных глаз. Девушка поначалу растерялась, а потом, на огромное удивление домового, приняла его за заблудившегося в лесу ребёнка и предложила помочь ему выбраться! Когда же та подошла ближе, Ведамир вдруг сам испугался, обратился котом и бросился наутёк.

«И зачем я показался? Уж лучше б она поседела, чем так…».

Скрипнула дверь, из избы на улицу вышел Кощей, попрощавшись с Ягой и поблагодарив её за ужин. Та же, проводив друга, убрала со стола и, подкинув в топку дров, забралась на лежанку.

«Тоже мне, красавица нашлась. Вот проснётся утром дряхлой старухой, и всё, Кощей уже не придёт побеседовать. А всё почему? Не знаю. Нет ведь у домовых понимания чувств. Даже у Яги оно есть, а у нас нет. Иначе бы я не сбежал от Федосьи тогда, а непременно остался, чтобы поворковать с ней, как Яга с Кощеем. Нет у меня чувств».

В избе стало совсем тихо, Ведамир снова начал проваливаться в сон.

«А завтра схожу в деревню…. Посмотрю, какая Федосья хозяйка…. А может, и покажусь…» - мысли домового путались, как казалось ему. Но разве не будучи в полудрёме мы думаем о том, чего так сильно хотим?...