Нарушители спокойствия

Вчерашний вечер я провожу с Полиной, секретарём университетской администрации. Флирт и море алкоголя. Наливаю ей, приправляю снотворным, и она отрубается. Всё следовало сделать быстро. Пока она спит, я обыскиваю её сумочку, нахожу ключи, пропуск, блокнот с логинами и паролями. Одеваюсь, прикрываю дверь и бегом направляюсь в кампус, где меня ждёт Он...

Уже сегодня, вблизи соснового бора, подсвеченного полуденным солнцем, стоит мой добрый знакомый. Тот самый Он. Вадим Крестовский - работник университетской пекарни, в мутно-зелёном жилете, с несмываемой улыбкой оптимизма. Я подхожу к нему со спины и оглушаю его, ударив по затылку камнем. Мне придётся покончить с человеком, который настолько вышел из-под контроля. Мы с ним всё шутим, валяем дурака, но я не могу дальше закрывать глаза на всё, что он делает.

Всё накануне имело печальный исход, и я был тому свидетелем.
Я смотрел на Вадима, и понимал, что он всё ещё голоден. Он всегда пребывал в таком состоянии, и его сатанинские измышления - возможно, простое прикрытие для реализации своих личных желаний.

Сейчас Он лежит у моих ног, на его светлых волосах уже запекается кровь. И
с пугающей точностью я мысленно возвращаюсь в то, что произошло после Полины, после нашей вчерашней встречи с Вадимом...

Университет доставлял нам беспокойство - это правда. И потому мы кое-что придумали. Сперва встречаемся в кампусе, минуем опустевший к вечеру скверик с зелёными насаждениями, уютными скамейками и спящим фонтаном. Заходим в здание. С охранником Вадим уже договорился - стража порядка нет на посту,
а все камеры временно выключены.

Мы используем Полинин пропуск, поднимаемся на административный этаж.
Открываем нужную дверь, я сажусь за компьютер, Вадим вытаскивает из кармана флэшку и отдаёт мне. Сейчас я закачаю в базу данных одну программу. Она наводнит все данные картинками и анимациями, которые, по словам Вадима,
только выглядят, как шутка, а на деле вселяют страх в подсознание пользователя. Я хотел заодно поменять пару своих оценок, но чудной план Вадима отметал любые отступления.

Файл оказывается довольно громоздким и загружается медленно.

Вадим, подбивший меня на всё это и руководящий в сущности операцией, вдруг уходит. Говорит, что будет в столовой, чтобы поймать тамошний wi-fi, весьма его интересующий, а мне лучше дождаться, пока загрузка окончится. Оставшись в одиночестве, я думаю о том, что всякие барьеры во мне напрочь отсутствуют, раз я додумался до взлома университетской базы. Но кто мог подумать, что Вадим окажется куда более изощрённым нарушителем спокойствия.

Через некоторое время я слышу грохот и крики людей.
Спускаюсь вниз, пробегаю по коридору в столовую и вижу невообразимое:

Зеркало на всю стену сплошь в трещинах и красных пятнах. По кафельному полу разбросаны человеческие обрубки. На столах разложены рваные фрагменты кожи, на подносе, лежащем у кассы - утопающая в чёрной луже печень. Из полдюжины убитых тел в столовой воссоздавался подробный анатомический атлас.

В этот момент просыпается мой нервный тик. Дрожащее веко сигнализирует о катастрофе внутри, и я решаю зажмуриться. Открыв через минуту глаза, вижу:
за столом Вадим, в заляпанном кровью мутно-зелёном жилете. На расстоянии вытянутой руки - охотничий нож, который принёс смерть всем, кому не посчастливилось остаться в здании. Вадим заключил труп студента в свои тёплые объятья. Сидит с ним, гладит по волосам и диким взглядом смотрит в люстру на потолке.

Не думал же я, что он падёт настолько низко. Пытаюсь осознать это, хожу взад-вперёд и грызу ногти. Вадим сбрасывает с себя труп, берётся за нож и с вызовом обращается ко мне:

- Моё лезвие доберётся до всего, что должно отсечь. Ты в это веришь?
- Да, - трясясь от ужаса, отвечаю ему.
- Что "да"?
- Я в это верю.
- Скажи полностью!
- Я верю, что твоё лезвие доберётся до всего... - и молчу, практически теряя сознание от кошмара.
- До чего? Мне нужно услышать!
- До всего, что должно отсечь.
- Браво!

Мне хотелось забраться на последний этаж, открыть окно и выпрыгнуть. Но в итоге я прохожусь до двери столовой и обратно, к Вадиму. В это время он открывает бумажник убитого студента и банкнотами вытирает свои окровавленные руки. Я говорю Вадиму о том, что не дождался
окончания загрузки, так как сильно переволновался.

- Какая ещё загрузка? Это уже не важно. Мы сделали то, чего хотели на самом деле, -
сказал он, выдавая свои больные желания за наши общие.

Мы уходим вместе, и возле поста на меня бросается смертельно раненый охранник. Его грудь и живот сочатся кровью. Я пытаюсь снять его с себя, мне невыносим ужас на лице этого несчастного. Подходит Вадим, отрывает от меня недобитую жертву, перерезает ей глотку и грубо бросает об стену.

- Может хватит?! - кричу я, и, чуть погодя, пугаюсь, что он, не оценив тона, укокошит и меня в придачу.
- Допустим, этого я не услышал. Но больше не говори так, - сказал он тихо и будто бы обиженно.

Мы покидаем учинённый Вадимом ад, плетёмся под шумным ливнем и приходим в квартиру этого маньяка. Он зажигает в гостиной десятки ароматических свечей, и от запаха лаванды кружится голова. Вадим говорит, что такая обстановка очистит нас обоих.

Я сижу в кухне и слышу шум вертолётных лопастей - Вадим включил документальный фильм о войне во Вьетнаме, пересматривает одни и те же сцены по десять-двадцать раз. Привыкнув и к этому шуму, я каким-то непостижимым образом засыпаю.

Утром в меня врезается мысль: мы забыли вернуться в квартиру Полины и вернуть всё, что взяли для нашего первоначального плана... В полуденном небе медленно плывут облака. В порядке дальнейшего этапа очищения, тоже выдуманного Вадимом, мы выехали за город.

Нанеся удар, я стою над его уязвимым телом и понимаю -
внутреннее увечье Вадима не знает границ, а я готов молча пойти за ним дальше. И как можно допускать такое, я понять никак не могу. Я живу как второстепенный герой, от которого ничего не зависит. Но пришла пора изменений, и вот я воспротивился его жажде жертвоприношений, как он сам это называет. Сделал ход, но что делать дальше? Я не могу убить его. И потому я просто попробую оставить его здесь.

Бегу в глубь соснового бора, до тех пор, пока мои силы не иссякли.
Замедлившись, ощущаю всё иначе. Но вряд ли понимаю что-либо яснее.

Я вторгаюсь в заросли тернового кустарника. Раньше пели птицы, но теперь эти звуки перерастают в утробный рёв. Это место слишком живое. Шипы тянутся к моему телу, царапают и протыкают кожу. На землю опускается разрежённый влажный туман, наполненный запахом лаванды. Продвигаюсь дальше, на смятом настиле покоится непропорциональная красная туша в разорванной белой рубахе. Огромный жуткий человек игнорирует моё присутствие. Его чёрные волосы - как спрессованный жидкий парик. Человек тяжело дышит, один глаз, распухший и мутный, не моргая, глядит в пасмурное небо. Он похож одновременно и на меня, и на Вадима. А ещё на звероподобное бессердечное чудище, коими мы оба и являемся... Внутри его зрачка - если приглядеться, отражается комната с пожелтевшими мягкими стенами. Эти стены - неотъемлемая часть меня, потому они могут проявиться где и когда угодно. От прошлого убежать труднее всего, не так ли? Я протираю глаза, бью себя по заплаканным щекам, и видения пока что отступают.

Мне всё кажется, что присутствие Вадима слишком важно - что без него я пропаду в пучине своих цикличных кошмаров. Ведь он, в отличии от меня, может неотрывно смотреть на реальность, и может менять её по своему усмотрению. Но таких ли изменений реальности хочу я сам?

Всё это прокручивается в голове, пока я возвращаюсь к оглушённому Вадиму. Я смотрю на его лицо ещё раз и решаю, что оно должно быть стёрто из моей памяти навсегда.

Наверное, я очень рискую своим будущим. Делаю глубокий вдох, считаю до пяти, поднимаю новый увесистый булыжник и забиваю Вадима насмерть. Что произойдёт с моими видениями, я не знаю. Поживём-увидим, но сейчас надо быстрее идти к Полине. Надеюсь, что она всё ещё спит и ничего не заметила..